В частности, в нем говорится о том, как он обратился, о его борьбе и бедах за грех, ужасных искушениях, а также о том, как он отчаялся обрести милость Божию и как, наконец, Господь, благодаря Христу, избавил его от всей вины и страха, которые лежали на нем.

Далее добавлено: «Краткая связь его призвания к труду служения, его искушений в нем», а также того, с чем он повстречался в тюрьме. Все, что было написано его собственной рукой там, а теперь опубликовано для поддержки слабого и искушенного народа Божия.

Приди и послушай, все кто боится Бога, и я возвещу, что Он сделал для моей души, Псалом 65.16.

Лондон, печатное издание George Larkin, 1666.

Дети, да пребудет с вами благодать, аминь. Будучи взятым из среды вас и настолько ограниченным, что я не могу исполнять тот долг по отношению к вам, который лежит на мне от Бога, для вашего дальнейшего созидания и укрепления в вере и святости. Но чтобы вы могли видеть, что моя душа переживает и печется о вашем духовном и вечном благополучии; я теперь снова, как ранее с вершины Сенира и Ермона, так и теперь от логовищ львиных, и от гор барсовых (Песн. П. 4:8), забочусь о всех вас, весьма желая увидеть ваше благополучное прибытие в желанные небеса.

Благодарю Бога при всяком воспоминании о вас и радуюсь, даже находясь в пасти у львов в пустыне, благодати и милости и познанию Христа нашего Спасителя, которые Бог излил на вас в избытке веры и любви. Ваш голод и ваша жажда по дальнейшему знакомству с Отцом в Его Сыне; нежность вашего сердца, ваш трепет пред грехом, а также ваше здравое и святое хождение пред Богом и человеками, являются великим ободрением для меня: ибо вы – слава моя и радость (1-е Фесс. 2:20).

Посылаю вам каплю того меда, который я извлек из львиного трупа (Суд. 14:5-8). Я и сам отведал его, и весьма подкреплен им. (Искушения, когда мы впервые встречаемся с ними, подобны льву, рыкающему на Самсона; но если мы их побеждаем, то в следующий раз, когда мы встречаемся с ними, мы найдем в них соты меда.) Филистимляне не понимают меня. Это повествование о Божьем воздействии на мою душу, с самого начала и до сих пор; в нем вы можете понять мои падения и подъемы: ибо Он поражает, и Его же руки врачуют. Это записано в Писании (Ис. 38:19): Отец возвестит детям истину Божью. Более того, по той причине я так долго стою у Синая (Втор. 4:10, 11), чтобы увидеть огонь, облако и тьму, чтобы я боялся Господа во все дни жизни своей на земле и поведал сыновьям своим о Его чудесных делах (Пс. 77:3-5).

Моисей (Числ. 33:1, 2) описал странствования сынов Израилевых от Египта до земли Ханаанской; и он также повелел, чтобы они помнили о своем сорокалетнем пути по пустыне... И помни весь путь, которым вел тебя Господь Бог твой, по пустыне, вот уже сорок лет, чтобы смирить тебя, чтобы испытать тебя и узнать, что в сердце твоем, будешь ли хранить заповеди Его или нет (Втор. 8:2,3). Посему и я постарался сделать это; и не только это, но также и опубликовать; чтобы, если угодно Богу, другие могли вспоминать о том, что Бог совершил в их душах, читая о Его действии во мне.

Христианам полезно часто вспоминать о самом начале действия благодати в их душах. Это-ночь бдения Господу за изведение их из земли Египетской: эта самая ночь - бдение Господу у всех сынов Израилевых в роды их (Исх. 12:42). «Унывает во мне, говорит Давид (Пс. 41:7), - душа моя: посему я воспоминаю о Тебе с земли Иорданской, с Ермона, с горы Цоар». Он также помнил о льве и медведе, когда шел сражаться с великаном Голиафом (1-я Цар. 17:36, 37).

Для Павла было обычным образом действий (Д. Ап. 22), и когда он был допрашиваем в своей жизни (Д. Ап. 24), открывать пред своими судьями свое обращение: он вспоминал о том дне и том часе, в который он впервые встретился с благодатью: ибо он находил в этом поддержку для себя. Когда Бог провел сынов Израилевых через Чермное море далеко в пустыню; тем не менее, они должны были вернуться туда снова, чтобы вспомнить, как там были потоплены их враги (Числ. 14:25). Ибо хоть они и воспели тогда Ему хвалу, но скоро забыли дела Его (Пс. 105:12, 13).

В этом моем повествовании вы можете увидеть много, много я говорю, Божьей благодати ко мне: я благодарен Богу, что могу считать ее великой; ибо она превыше моих грехов, а также искушений сатаны. Я с утешением вспоминаю свои страхи и сомнения, и месяцы печали; они подобны голове Голиафа в моей руке: для Давида не было ничего лучшего, чем меч Голиафа, тот меч, который должен был войти в его внутренности; ибо сам вид и воспоминание об этом поистине возвещали о Божьем избавлении. О, воспоминания о моих великих грехах, о моих великих искушениях и о моих великих страхах не должны исчезнуть навеки! Они освежают в моей памяти воспоминания о великой помощи, о великой поддержке с небес и о великой благодати, которую Бог оказал такому несчастному, как я.

Мои дорогие дети, вспомните о днях древних, о летах веков минувших; вспомните также и ваши песни в ночи и побеседуйте со своим сердцем (Пс. 76:6-13). Смотрите внимательно и не оставьте неисследованным ни один из углов, ибо в них есть скрытое сокровище, сокровище вашего первого и второго опыта Божьей благодати к вам. Вспомните Слово, которое впервые коснулось вас; вспомните ваши терзания совести и страх перед смертью и адом: вспомните также ваши слезы и молитвы к Богу; более того, как вы молили всякий раз о милости. Разве у вас не было горы Цоар? Разве вы забыли двор, коровник, конюшню, амбар и тому подобное, где Бог посетил вашу душу? Вспомните также Слово, да, Слово, на которое Бог призвал вас надеяться: если вы согрешили против света, если вы искушаемы богохульствовать, если вы подавлены отчаянием, если вы думаете, что Бог сражается против вас, или если небеса скрыты от вашего взора, вспомните, что так было и с вашим отцом, но от всего избавил меня Господь.

Я мог бы увеличить свое повествование о моих искушениях и переживаниях о грехе, как и о милостивой доброте и Божьей работе с моей душой: я также мог бы войти в более возвышенный стиль, чем тот, в котором я здесь повествую, и мог бы превозносить все намного больше, чем это здесь ищется, но я не смею: Бог не играл, обличая меня; дьявол не играл, искушая меня; и я не играл, когда тонул, будто в бездонной пропасти, когда муки ада охватывали меня; посему я не могу играть, повествуя об этом, но буду ясен и прост и изложу все, как было: кому это нравится, пусть принимает;  кому нет, пусть напишет нечто лучшее. До свидания.

Мои дорогие дети!

За пределами этой пустыни есть молоко и мед; да пребудет с вами милость Божья и да поможет вам не медлить в том, чтобы пойти и завладеть этой землей.

Джон Буньян

1. В сем повествовании о милостивом действии Бога в моей душе будет уместно, если прежде всего я в нескольких словах намекну вам о своем происхождении и воспитании; чтобы таким образом могла быть больше прославлена и возвеличена пред сынами человеческими Божья доброта и щедрость ко мне.

2. Ибо мое происхождение было, как хорошо известно, из низкого и незначительного рода: дом моего отца был самым убогим из этого сословия и наиболее презираемым в этой земле. Посему, в отличие от других, я не хвалюсь здесь своей дворянской кровью или знатным происхождением по плоти: ибо, глядя на все это, я восхваляю Небесное Величество за то, что через эту дверь Он ввел меня в этот мир, чтобы мне через благовествование стать соучастником благодати и жизни во Христе.

3. Но, несмотря на незначительность и низость происхождения моих родителей, Богу было угодно положить им на сердце отдать меня в школу, чтобы я научился читать и писать; что я и сделал, согласно с уровнем других детей бедных родителей, хотя к своему стыду признаюсь, что я вскоре почти полностью утратил то немногое, чему научился, и еще задолго до того, как Господь совершил Свое чудесное дело обращения в моей душе.

4. Что касается моей плотской жизни, когда я был в этом мире без Бога, то она, поистине, проходила по обычаю мира сего, по воле духа, действующего ныне в сынах противления (Ефес. 2:2,3); и мне было приятно быть уловленным в волю дьявола (2-е Тим. 2:26), будучи исполненным всякой неправды, которая действовала так сильно и с самого детства проявлялась в моем сердце и моей жизни, что только немногие могли сравниться со мной (особенно принимая во внимание мои годы, которые были совсем юными) в брани, сквернословии, лжи и богохульстве на святое имя Божье.

5. Более того, я был настолько утвержден и укоренен в этих вещах, что они стали моей второй природой; они, как я также с тех пор с трезвостью рассуждал, настолько оскорбляли Бога, что даже в моем детстве Он пугал и устрашал меня ужасными снами и вселял в меня страх грозными видениями. Ибо часто, проведя один и второй день в грехе, я в своей постели, во сне, сильно страдал от представлений (от которых я никогда не мог избавиться) о бесах и нечистых духах, которые, как я тогда думал, старались утянуть меня с собой.

6. Также в эти годы я день и ночь сильно страдал и переживал от мыслей о дне суда и дрожал при мысли о страшных мучениях ада, все еще боясь, что моей участью окажется пребывание среди тех бесов и зловещих демонов, которые связаны там цепями и  узами вечного мрака.

7. Да, эти вещи, когда я был всего лишь ребенком девяти или десяти лет‚ настолько терзали мою душу, что, занимаясь своими многими играми и детскими забавами, находясь среди своих пустых товарищей, я часто унывал и скорбел в своем разуме; но я не мог отпустить свои грехи: более того, я был настолько охвачен безнадежностью по отношению к жизни и небесам, что тогда я часто желал, чтобы либо не было ада, либо чтобы я был бесом, предполагая, что они были только мучителями; потому что, если это так,  то, попавши туда, я лучше буду мучителем, чем мучимым.

8. Некоторое время спустя эти страшные сны оставили меня, о чем я также вскоре забыл, так как мои удовольствия быстро заглушили воспоминания о них, будто бы их и не было; по этой причине, еще с большей жадностью, в соответствии с силой природы, я отпустил поводья моих похотей и находил удовольствие во всех преступлениях против закона Божьего; так что по достижении брачного возраста я был главарем всех молодых людей, составлявших мне компанию в различных пороках и грехах.

9. К тому же подобное существование имело похоти и плоды плоти в моей бедной душе, за которые, если бы не чудо драгоценной благодати‚ я бы не только погиб под ударом вечной справедливости, но и был бы подставлен под удар тех законов, которые бесчестят человека и открывают его позор пред лицом всего мира.

10. В эти дни мысли о религии были весьма мучительными для меня; я сам не мог терпеть их и не терпел их в других: поэтому, стоило мне только увидеть, как кто-то читал книги о христианском благочестии, это было для меня подобно тюрьме. Тогда сказал я Богу: «Отойди от меня, я не хочу знать путей Твоих» (см. Иова 21:14, 15). Теперь мне были чужды добрые рассуждения; небо и ад были за пределами моих очей и мыслей, а что касается спасения и осуждения, то они занимали последнее место в моих мыслях. Боже! Ты знаешь жизнь мою, и пути мои не сокрыты от Тебя.

11. Но я хорошо помню, что хотя я мог грешить с величайшим наслаждением и свободой, а также находить удовольствие в подлости моих товарищей, тем не менее, даже тогда, если я видел какое-либо нечестие, совершаемое теми, кто исповедовал благочестие, это заставляло мой дух содрогаться. Однажды, когда я пребывал на пике тщеславия, но, услышав, как кто-то, считавший себя религиозным человеком, ругался, это настолько поразило мой дух, что у меня заболело сердце.

12. Но Бог не полностью оставил меня. Он все еще следовал за мной, теперь не с обличениями, но с судами, смешанными с милостью. Однажды я упал в воду в заливе и едва не утонул. В другой раз я выпал из лодки в Бедфордскую реку, но милостью остался живой. Кроме этого, однажды, когда я находился в поле с одним из моих товарищей, случилось, что гадюка переползала дорогу, и я, взяв палку, ударил ее, и, оглушив ее, я насильно раскрыл ей палкой рот и вырвал пальцами ее жало; и если бы не Божья милость ко мне, то этим действием я мог бы, по своей безрассудности, привести себя к своему же концу.

13. Еще об одном я вспоминаю с благодарностью: когда я был солдатом, то вместе с другими был послан для осады определенного города; но когда я уже был готов выступать, один из солдат пожелал пойти вместо меня, что и произошло после моего согласия; в осаде, когда он стоял на посту, пуля из мушкета попала ему в голову, и он умер.

14. В этом, как я уже сказал, были суды и милость, но ничто из них не пробудило мою душу к праведности, и я продолжал грешить, и все больше и больше бунтовать против Бога, не заботясь о собственном спасении.

15. Вскоре после этого я сменил свое положение на семейное; и моим счастьем было волей случая найти жену, чей отец считался благочестивым; эта женщина и я были настолько бедными, насколько это возможно (мы не имели даже такой домашней утвари как тарелка или ложка на двоих), но она имела в приданое две книги «Простой путь человека в небо» и «Практика благочестия», которые отец оставил ей после своей смерти. В этих двух книгах, которые я иногда читал с ней, я нашел некоторые вещи, которые были отчасти приятны мне (но все это было до начала обличения). Она также часто рассказывала мне о том, каким благочестивым человеком был ее отец, и как он осуждал и наказывал зло, как в своем доме, так и среди соседей; какой строгой и святой жизнью он жил в свое время, как в слове, так и в деле.

16. Посему эти книги, вместе с ее повествованием, пусть и не достигли моего сердца, чтобы пробудить его от моего печального и греховного состояния, тем не менее, произвели во мне некоторые стремления к религии: так что, не зная ничего лучшего, я энергично занялся религией того времени, а именно: стал ходить два раза в неделю в церковь, делая это также с огромным усердием, где я вместе с остальными набожно пел и говорил, при том не оставляя свою нечестивую жизнь: к тому же, я был настолько переполнен духом религиозных предрассудков, что с великим рвением обожал все (стоящих на возвышенном месте священника и церковнослужителя, ризы, служение и все остальное), что имело отношение к церкви, считая все, что в ней находилось, святым: особенно я считал священника и церковнослужителя самыми счастливыми и, вне всякого сомнения, благословенными, потому что они были рабами, как я тогда считал, Божьими и были главными в священном храме для совершения в нем Его труда.

17. Это представление за короткое время настолько укрепилось в моей душе, что стоило мне только увидеть священника (пусть он был хоть самым грязным и буйным за свою жизнь), как мой дух преклонялся перед ним, благоговел перед ним и тянулся к нему; более того, я думал о любви (считая их служителями Божьими), которая у меня была к ним, которую я мог положить к их ногам и которую они могли растоптать; так сильно опьянило и очаровало меня их имя, их одеяние, их дело.

18. После пребывания в подобном состоянии значительное время, у меня возникла другая мысль, а именно происходили ли мы от евреев или нет: ибо, найдя в Писании, что они когда-то были Божьим избранным народом, я подумал, что если бы мы принадлежали к этому народу, то моя душа обязательно была бы счастлива. Теперь я снова обнаружил в себе великое стремление найти ранение этого вопроса, но не знал, что мне делать: наконец я спросил об этом своего отца, который сказал мне: «Нет, мы не евреи», - после чего я пал духом, оставив надежды на это, и так и пребывал в подобном состоянии.

19. Но все это время я не ощущал опасности и порочности греха; меня не посещали мысли о том, что грех осудит меня, последователем какой бы религии я ни был, если я не буду найден во Христе; более того, я никогда не думал о нем, как и о том, был ли он или нет. Так человек, скитается, будучи слепым, но утомляет себя суетой, ибо он не знает дороги в Божий город (Еккл. 10:15).

20. Но однажды (среди  всех проповедей нашего приходского священника) его темой было отношение ко дню отдохновения и о грехе нарушения этого либо трудом, спортом, либо чем-то другим (а я, несмотря на мою религию, был тем, кто находил большое удовольствие в различных пороках, а тот день был тем днем, в который я особенно увлекался ими). По этой причине я пал в своем сознании под действием его проповеди, считая и веря, что он намеренно подготовил эту проповедь, чтобы показать мне мои злодеяния; и тогда я ощутил, что такое вина, хотя, насколько я помню, раньше я никогда этого не испытывал; но тогда я был весьма обременен этим, и таким и ушел домой после окончания проповеди, с огромной тяжестью на душе.

21. На тот момент это парализовало мускулы моих лучших развлечений и сделало мои прежние удовольствия горькими: но, увы, это не продлилось долго; ибо прежде, чем я отказался от этого, беспокойство начало покидать мой разум, и мое сердце вернулось на свой прежний путь: но как я был рад, что это беспокойство покинуло меня и что огонь был потушен, чтобы я мог снова свободно грешить! Посему, удовлетворив природу своей пищей, я выбросил проповедь из головы и с великим удовольствием вернулся к моей старой привычке спортивных и азартных игр.

22. Но в тот же день, в самый разгар игры в чижики, когда я сделал один удар до круга и собирался сделать второй, неожиданно мою душу пронзил Голос с неба, Который сказал: «Ты оставишь свои грехи и пойдешь на небеса? Или останешься со своими грехами и пойдешь в ад?» От этого я был приведен в крайнее замешательство; поэтому, оставив своего чижика на земле, я посмотрел на небо и как будто глазами моего разума увидел Господа Иисуса, смотрящего на меня, крайне недовольного мной и будто бы строго грозящего мне каким-то, жестоким наказанием за эти и другие мои нечестивые занятия.

23. Как только я понял это в своем разуме, неожиданно мой дух охватило умозаключение (ибо предыдущий намек снова открыл моему взгляду мои грехи), что я был великим и тяжким грешником, и что теперь уже было слишком поздно стремиться к небесам, потому что Христос не простит меня и не простит моих преступлений. Затем я также погрузился в размышления об этом; и, размышляя над этим и боясь, что это так и есть, я ощутил, как мое сердце погрузилось в отчаяние, придя к выводу, что было слишком поздно; а поэтому я принял решение, что буду продолжать грешить; поскольку, думал я, если моя ситуация действительно такова, то мое положение поистине печально; печально, если я оставлю мои грехи, и печально, если я останусь с ними: в любом случае, я буду осужден; а если это так, то я предпочитал бы быть осужденным за множество грехов, чем за несколько.

24. Так я стоял прямо посреди игры перед всеми присутствующими, но я им ничего не сказал: придя к такому выводу, я снова отчаянно погрузился в свои игры; и я прекрасно помню, что в тот момент подобное отчаяние настолько охватило мою душу, что я был убежден, что никогда не смогу достичь другого утешения, кроме того, которое я получаю в грехе; ибо небо было уже закрыто для меня, так что об этом я не должен думать; поэтому я обнаружил в себе желание насытить себя грехом, узнавая, какой грех еще можно совершить, чтобы ощутить его сладость; и я, насколько только мог быстро, наполнял свой желудок его деликатесами, чтобы не умереть прежде исполнения желаемого, потому что этого я очень боялся. Этим я протестовал перед Богом, я не лгу, как и не придумываю подобные слова: все это было реальным, сильным, и моим сердечным желанием; благий Господь, Чья милость непостижима, прости мне мои преступления.

25. (И я весьма уверен, что подобное искушение дьявола более обыкновенно среди несчастных созданий, чем многие об этом подозревают, чтобы наполнить их дух жалким и ожесточенным состоянием сердца и парализовать их совесть: и это состояние он неслышно и ловко питает таким отчаянием, что хоть на душе и немного вины, тем не менее, они постоянно приходят к скрытому выводу, что для них нет надежды; ибо они возлюбили грехи, и по ним будут жить (Иер. 2:25. 18:12).)

26. Итак, я с великой жадностью ума продолжал грешить, все еще жалея, что не был настолько удовлетворен им, насколько я желал: это продолжалось со мной около месяца или более. Но однажды, когда я стоял у витрины соседа, ругаясь и сквернословя и прикидываясь безумным, как я это обычно делал, внутри находилась хозяйка этого дома и слышала меня; она, хоть и будучи распутной и нечестивой женщиной, все же возразила, что я ругался и сквернословил настолько страшно, что она дрожала, слыша меня. Она также сказала мне, что я был самым нечестивым сквернословом, которого она когда-либо слышала в своей жизни и что я этим мог испортить всю молодежь городе, стоит им только попасть в мое общество.

27. При этом укоре я замолчал и был втайне постыжен; а также, как я думал, я был постыжен перед Богом небес: поэтому, стоя там и повесив свою голову, я от всего сердца хотел снова оказаться ребенком, и чтобы мой отец научил меня говорить без сквернословия, потому что, думал я, я настолько привык к этому, что мне бесполезно думать об изменении, так как я считал, что этого никогда не произойдет.

28. Но, я не знаю, как это произошло, с того времени я перестал сквернословить, что было для меня великим чудом; и если прежде я не знал, как можно говорить, не вставив ругательства в начале и в конце, чтобы мои слова звучали убедительно, то теперь я мог без этого говорить лучше и с большей приятностью, чем прежде; все это было, когда я не знал Иисуса Христа и еще не оставил своих игр.

29. Но вскоре после этого я попал в общество одного бедного человека, который исповедовал религию; который, как я тогда думал, приятно говорил о Писании и о вопросах религии: поэтому, отчасти полюбив сказанное им, я обратился к своей Библии и начал получать огромное удовольствие от ее чтения, а особенно от ее исторической части, поскольку, что касается посланий Павла и подобных мест Писания, я не мог понять их, все еще пребывая в неведении либо в отношении испорченности моей природы, либо в отношении желания и способности Иисуса Христа спасти меня.

30. По этой причине я занялся неким внешним преобразованием в моих словах и жизни и поставил перед собой заповеди в качестве моего пути в небо; эти заповеди я действительно стремился соблюдать и, как я думал, иногда соблюдал их достаточно хорошо и тогда имел утешение; но время от времени я нарушал одну из них и этим причинял боль своей совести; но после этого я каялся и говорил, что я сожалею об этом, и обещал Богу в следующий раз поступить лучше, после чего я снова получал помощь, поскольку тогда я думал, что угодил Богу так же, как любой житель Англии.

31. Так все продолжалось около года, и все это время наши соседи считали меня очень набожным, новым и религиозным человеком и сильно удивлялись, видя великую и замечательную перемену в моей жизни и поведении; так все и было,  хотя я еще не знал Христа, ни благодати‚ ни веры, ни надежды; и поистине, как я позже понял, если бы я тогда умер, мое положение было бы самым ужасным; это, как я сказал, продолжалось около года или более.

32. Но мои соседи удивлялись моему великому обращению от чудовищного богохульника к чему-то похожему на нравственную жизнь; и, действительно, у них были причины для этою, ибо мое обращение было равносильным тому, как если бы последний пьяница перестал пить. Поэтому они стали хвалить, одобрять и хорошо отзываться обо мне, как лично. так и за моей спиной. Как они говорили, я теперь стал набожным; теперь я стал совершенно честным человеком. О! Когда я понял, что их слова и мнения относились ко мне, это доставило мне огромное удовольствие: ибо хотя я все еще был не кем иным, как несчастным окрашенным лицемером, мне все же нравилось, когда меня называли поистине набожным. Я гордился своей набожностью: и все что я ни делал, я делал либо для того, чтобы меня заметили, либо чтобы обо мне хорошо отозвались люди; и это продолжалось около года или более.

33. Теперь вы должны знать, что прежде мне доставляло огромное удовольствие звонить в колокол, но моя совесть начала смягчаться, и я подумал, что подобное занятие напрасно, а посему понудил себя оставить, но мой разум жаждал этого, а посему я ходил на колокольню и наблюдал, хотя не смел звонить. Я думал, что это также не станет религией, но все же я заставлял себя и продолжал наблюдать; но очень скоро я начал думать: а что будет, если один из колоколов упадет? Тогда я решил стать под главной балкой, которая лежала поперек колокольни, думая, что там я могу стоять безопасно; но затем я снова подумал, если колокол упадет, перевернувшись, тогда он сначала ударится о стену, а затем рикошетом упадет на меня и убьет, несмотря даже на эту балку: это заставило меня стать в дверях колокольни, и теперь я подумал, что нахожусь в полной безопасности, потому что если колокол и упадет, то я смогу укрыться за этими толстыми стенами и все же уцелеть.

34. Итак, после этого, я все еще ходил посмотреть на их звон, но не заходил дальше двери колокольни; но затем меня посетила мысль, а что если сама колокольня упадет? И эта мысль (она может упасть, я точно знаю), когда я стоял и смотрел, постоянно приводила мой разум в такой страх, что я больше не смел стоят у двери колокольни, но был вынужден убегать, боясь, что она упадет на мою полову.

35. Еще одним пристрастием были танцы; мне понадобился целый год, чтобы я смог полностью оставить их; но все это время, когда я соблюдал ту или иную заповедь или словом или делом совершал что-либо доброе, в моем сознании присутствовал великий мир, и я думал в себе, что теперь Бог уж точно не может быть недовольным мной, более тою, говоря это моими словами, я думал, что в Англии нет такою человека, который может угодить Богу лучше меня.

36. Но каким я был несчастным грешником, все это время не ведая об Иисусе Христе и собираясь установить собственную праведность, я бы погиб если бы Бог в Своей милости не открыл мне больше мое естественное состояние.

37. Но однажды Божье провидение забросило меня в Бедфорд, чтобы воздействовать на мое призвание; и на одной из улиц этого города я наткнулся на трех или четырех женщин, сидящих у открытой двери и разговаривающих о том, что Божье; имея желание услышать их повествование, я подошел поближе, чтобы услышать, о чем они говорили; ибо теперь я также был словоохотливым человеком в вопросах религии: но теперь я могу сказать, что я слышал, но не понимал; ибо они были намного выше моего уровня, говоря о возрождении, о Божьем действии в их сердцах, а также о том, как они были обличены в их жалком положении по природе; они говорили о том, как Бог посетил их души Своей любовью в Господе Иисусе и какими словами и обетованиями они были ободрены, утешены и поддержаны в искушениях дьявола; кроме того, они рассуждали о конкретных предложениях и искушениях сатаны и говорили друг другу о тех, которыми они были задеты, и как они были поддержаны при его нападках; они также говорили об испорченности их сердца, об их неверии и с презрением, пренебрежением и отвращением относились к собственной праведности, как к запачканной и неспособной принести им какую-либо пользу.

38. И мне казалось, что они говорили так, будто бы радость побуждала их говорить: они так приятно отзывались о языке Писания, и во всем, что они говорили, присутствовало такое благоговение, что для меня это было как будто открытие нового мира, как будто они были народом, который живет отдельно и между народами не числится (Числ. 23:9).

39. При этом я почувствовал, что мое сердце начало дрожать, поскольку мое состояние оказалось ничтожным; ибо я увидел, что во всех моих мыслях о религии и спасении, возрождение никогда не приходило ко мне в голову, как я и не знал ни об утешении Словом и обетованием, ни об испорченности и лукавости моего нечестивого сердца. Что касается тайных мыслей, то я не обращал на них внимания; и я также не понимал ни искушений сатаны, ни того, как их нужно выдерживать и переносить, и т.д.

40. Таким образом, услышав и поразмыслив над сказанным ими, я оставил их и снова пошел по своему делу; но их разговор и беседа не покидали меня, также и мое сердце осталось с ними, ибо я был весьма поражен их словами, потому что ими я был обличен в том, что мне не хватало истинных признаков благочестивого человека, а также потому, что ими я был обличен в счастливом и блаженном состоянии того, кто являлся таковым.

41. Поэтому я часто устраивал свой путь так, чтобы снова и снова быть в обществе тих бедных людей: я не мог удержаться; и чем больше я был среди них, тем большему сомнению я подвергал свое состояние; и, как я помню до настоящего времени, я обнаружил в себе две вещи, которым я иногда дивился (особенно принимая во внимание то, каким слепым,  невежественным, низким и нечестивым человеком я был до этого), первой из которых была мягкость и нежность сердца, побуждающая меня подпасть под обличение утверждаемого ими на основании Писания; а второй из которых было великое стремление моего разума к постоянному размышлению над этими, а также другими хорошими вещами, о которых я когда-либо слышал или читал.

42. Мой разум был настолько перевернут этими вещами, что он пристал подобно конской пиявке к вене, все еще крича: «Давай, давай» (Притч. 30:15); кроме того, он настолько сосредоточился на вечности и на всем, что касалось Царствия Небесного, то есть насколько я знал, а, знает Бог, я знал очень мало, что ни удовольствия, ни прибыль, ни уговоры, ни угрозы не могли ослабить его или заставить отпустить его хватку; и хотя я говорю это к своему стыду, но это поистине так, мне тогда было так же трудно вернуть свой разум с неба к земле, как часто после этого мне трудно снова обратить его от земли к небу.

43. Одного я не могу упустить: в нашем городе жил один молодой человек, к которому мое сердце было расположено больше, чем к кому-либо другому, но поскольку он был самым нечестивым созданием, ругающимся и сквернословящим, и распутным, я ушел от него и оставил его общество; но спустя около трех месяцев после того как я его оставил, я встретил его на одной из улочек и спросил, как у него обстояли дела: после старых ругательств он ответил, что у него все хорошо. «Но Гарри, - сказал я, - почему ты так ругаешься и сквернословишь?» Что с тобой будет, если ты умрешь в таком состоянии?» Он в великом гневе ответил мне: «Кто бы составлял дьяволу компанию, если не такие как я?»

44. В это время я познакомился с некоторыми из книг рантеров, которые раздавались некоторыми из крестьян; эти книги также высоко ценились несколькими старыми учителями; некоторые из них я читал, но не мог дать им оценку; поэтому, читая их и размышляя над ними, чувствуя, что я не могу дать оценку, я прибегал к сердечной молитве следующего образца: «Господи, я глупец и неспособен отличить истину от заблуждения: Господи, не позволь мне в моей слепоте одобрить или осудить это учение: если оно от Бога, не позволь мне пренебречь им: если оно от дьявола, не дай мне принять его, Господи, в этом вопросе я полагаю свою душу у Твоих ног, не дай мне быть обманутым, я в смирении умоляю Тебя». Все это время у меня был религиозный близкий друг, и им был тот несчастный человек, о котором я уже говорил; но он превратился в самого ужасного рантера, предаваясь всякой мерзости, особенно нечистоте; он насмехался над призывами к воздержанности. Когда я старался обличить его нечестие, он смеялся еще больше и придумывал, что он прошел через все религии и не видел света до настоящего времени; он также сказал мне, что я увижу, как все учители обратятся на пути рантеров: посему, ненавидя эти мерзкие принципы, я оставил его общество и стал для него таким же далеким, как до этого был близким.

45. Этот человек не был единственным искушением для меня, но, по роду занятий ходя по окрестностям, я попал в общество нескольких человек, которые хоть и были прежде строго религиозными, также были увлечены этими рантерами. Они также говорили мне о своих путях, осуждая меня как законника и темного человека, воображая себя единственными достигшими совершенства, чтобы делать все, что им угодно, и не грешить. О, эти искушения подходили моей плоти, так как я был не кем иным, как молодым человеком, а моя природа была в самом расцвете; но Бог, Который, как я надеюсь, предназначил меня к лучшему, хранил меня в страхе перед Его именем и не допустил, чтобы я принял такие мерзкие принципы. Да будет благословен Бог, положивший мне на сердце взывать к Нему о том, чтобы Он сохранил и направил, не доверяя моей мудрости; ибо впоследствии я видел результат этой молитвы в том, что Он сохранил меня не только от заблуждений рантеров, но и от всех возникших позднее. В те дни Библия была дорога мне.

46. И теперь я начал смотреть в Библию новыми глазами, читая ее как никогда раньше; особенно сладкими и приятными для меня были послания апостола Павла; поистине я никогда не отвлекался от Библии, и, читая, или размышляя, я взывал к Богу о том, чтобы познать истину и путь к небесам и славе.

47. Продолжая читать, я наткнулся на следующий отрывок: «Одному дается Духом слово мудрости, другому слово знания, тем же Духом: иному вера...» (1-е Кор. 12). И хотя, как я позднее увидел, в этом месте Писания Святой Дух подразумевает, в особенности, нечто экстраординарное, тем не менее, для меня его тогда было осознанием, что я нуждался в простых вещах, то есть понимании и мудрости, которые были у других христиан. Я размышлял над этими словами и не знал, что делать, особенно меня смущало слово «вера», так как я не мог не задавать себе иногда вопроса, была ли у меня вообще вера или нет; ибо я боялся лишиться всех благословений, которые были даны Богом остальным добрым людям: но я не хотел придти к заключению, что в моей душе не было веры: ибо если это так, думал я, тогда я буду поистине считать себя отверженным.

48. Нет, сказал я себе, хоть я и убежден, что являюсь невежественным пьяницей и нуждаюсь в тех благословенных дарах знания и мудрости, которые имеют другие добрые люди, тем не менее, рискну заключить, что я не совсем неверующий, хотя я и не знаю, что такое вера. Ибо мне было показано, и снова (как и раньше) сатаной, что заключающие себя в неверующее положение не имеют ни покоя, ни тишины в своей душе, а я не хотел впадать в полное отчаяние.

49. После этого предположения я некоторое время боялся увидеть свою нужду в вере; но Бог не позволил мне таким образом уничтожить и погубить мою душу, но постоянно противоречил моему подобному слепому и печальному заключению, создавая во мне такие предположения, что я мог в этом обмануться; и это было настолько сильно, что я не мог успокоиться, пока не пришел к некоему точному определению в отношении того, имел я веру или нет; в моей голове постоянно звучало следующее: «А что, если тебе действительно не хватает веры? Но как ты сможешь определить, что у тебя есть вера?» Кроме того, я был уверен, что если у меня нет веры, то я точно погибну.

50. Так что хоть поначалу я и старался пропустить вопрос веры, тем не менее, спустя немного времени, при лучшем рассмотрении этого вопроса, я был готов предать себя испытанию, имел я веру или нет. Но, увы, жалкий я человек! Я был таким невежественным и неразумным, что до сего дня я не знал, что мне делать, так же как я не знал, как начать и окончить редкое и доскональное художественное произведение, которою я еще не видел и не рассматривал.

51. Посему, когда я размышлял таким образом, погрузившись в этот вопрос (ибо вы знаете, что в этом вопросе я не открыл своих мыслей ни одному человеку, только слушал и размышлял), ко мне пришел искуситель с обманом, что я не мог узнать о своей вере, кроме как посредством совершения некоего чуда, указывая на те места Писания, которые так и выглядели, для усиления и укрепления своего искушения. Более того, однажды находясь между Елстоу и Бедфордом, на меня сошло искушение испытать свою веру, совершив какое-то чудо; этим чудом в тот момент должно было быть следующее: я должен был сказать воде, оставшейся в лошадиных следах: «Иссохни», и сухим следам: «Наполнитесь водой»; и действительно, в какой-то момент я собирался так и сказать; но как только я собрался произнести эти слова, мне пришла следующая мысль: «Пойди к тому забору и сначала помолись, чтобы Бог дал тебе силы»; но когда я решил помолиться, мне пришла навязчивая идея, что если я помолюсь и попытаюсь совершить чудо, но ничего не произойдет, тогда можно будет с уверенностью сказать, что у меня не было веры, что я был отверженным и погибшим; более того, думал я, если это так и будет, то я не буду пока этого делать, но немного подожду.

52. Так я и продолжал терпеть большой урон; ибо я думал, что если у них была вера, которая могла совершать такие чудеса, то я не имел ее в настоящее время и вряд ли буду иметь в будущем. Таким образом, я метался между дьяволом и собственным невежеством и был настолько подавлен, особенно в некоторые моменты, что не знал, что и делать.

53. Как раз в это время мне было представлено в неком подобии видения состояние и счастье этих бедняков из Бедфорда: они были на солнечной стороне высокой горы, освежая себя приятными лучами солнца, тогда как я дрожал и сжимался от холода, страдая от мороза, снега и темных туч; также между мною и ими я увидел стену, окружавшую эту гору; моя душа сильно желала пройти сквозь эту стену, придя к выводу,  что если я смогу это сделать, то присоединюсь к ним и также буду наслаждаться теплом их солнца.

54. Я обходил эту стену снова и снова, молясь по мере ее обхода, чтобы найти какой-либо проход, через который я мог бы войти внутрь, но долгое время не мог его найти; наконец я увидел узкую щель, подобную маленькой двери в стене, через которую я попытался пройти; поскольку проход бы очень тесен и узок. я предпринял много попыток, пытаясь попасть в нею, но все было напрасно, и я сильно измучился от попыток попасть внутрь. Наконец с огромным усилием мне поначалу удалось протиснуть свою голову, а после этого, невероятными усилиями, свои плечи и все тело; и тогда я весьма возрадовался, пошел и сел среди них и был ободрен светом и теплом их солнца.

55. Итак, эта гора и стена представлялись мне следующими: гора обозначала церковь живого Бога, солнце, сияющее на ней, было приятным сиянием Его милостивого лица на тех, которые находились в ней. Я подумал, что стеной было Слово, произведшее разделение между христианами и миром; а проход, который был в стене, я посчитал Иисусом Христом, Который есть путь к Богу Отцу (Иоан. 14:6; Матф. 7:14). Но поскольку проход был поразительно тесным, настолько тесным, что я с огромным усилием смог через него пройти, это показало мне, что в жизнь могут войти только те, которые будут совершенно искренними и оставят этот нечестивый мир позади себя; ибо здесь было место только для тела и души, а не для тела, души и греха.

56. Это подобие многие дни наполняло мой дух, и все это время я видел себя в жалком и печальном состоянии, но все же был побуждаем к сильному голоду и желанию быть одним из тех, которые сидели во свете этого солнца. Теперь, где бы я ни был, в своем доме или за его пределами, в доме или на поле, я также молился и часто с возвышенным сердцем воспевал пятидесятый Псалом: «Помилуй меня, Боже», ибо я еще не знал, где находился.

57. Также я все еще не мог достичь достаточного убеждения, что я имел веру во Христа, но вместо того, чтобы иметь удовлетворенность, я начал обнаруживать нападки на мою душу со стороны новых сомнений в отношении моего будущего счастья, а особенно в отношении того, был ли я избран; а что если день благодати сегодня придет и уйдет?

58. Я очень сильно страдал и был обеспокоен этими двумя искушениями: иногда одним, а иногда другим. И прежде всего, говоря о сомнении в моем избрании, я обнаружил в это время, что хоть  и горячо старался найти путь к небесам и славе, и ничто не могло сбить меня с этого пути, тем не менее, этот вопрос настолько задевал и разочаровывал меня, что, особенно в некоторые моменты, мне казалось, что его сила и мощь лишали всей силы мое тело. Мне также казалось, что следующее место Писания подавляло все мои желания: «Помилование зависит не от желающего и не от подвизающегося, но от Бога милующего» (Рим. 9:16).

59. Я не знал, что мне делать с этим местом Писания, ибо я явно видел, что если Великий Бог в Своей безграничной благодати и щедрости добровольно не изберет меня быть сосудом милости, хоть я этого и буду желать и жаждать и трудиться до остановки сердца, то ничего хорошего из этого не выйдет. Поэтому во мне все еще звучали слова: «Откуда ты знаешь, что ты избран? А что если нет? Что тогда?»

60. «Господи, - думал я, - а что если я действительно не буду избран?» «Так может и быть», - говорил искуситель. «Может, так оно и есть», - думал я. «Почему же тогда, - сказал сатана, - ты остановился и больше не стараешься; ибо если ты действительно не будешь избран Богом, тогда нет и речи о твоем спасении: помилование зависит не от желающего и не от подвизающегося, но от Бога милующего».

61. Этим я был доведен до предела моего понимания, не зная, что и сказать или как отвечать на эти искушения (я действительно совсем не думал, что таким образом сатана совершал нападки на меня, но скорее думал, что причина в моей рассудительности) ибо я, без сомнения, был согласен с тем, что только набранные имели вечную жизнь, но весь вопрос был в том, был ли я одним из них.

62. Так на протяжении нескольких дней я подвергался сильным нападкам и был растерян, и часто, прогуливаясь, был готов утонуть в моменты слабости; но однажды, после многих недель подавленности и уныния от этих мыслей, когда я уже практически оставил все надежды когда-либо обрести жизнь, моего духа сильно коснулось следующее предложение: «Взгляни на народы древности, и посмотри, оставались ли они в стыде, когда доверяли Богу?»

63. От этого мне стало намного легче, и моя душа получила ободрение; мне тут же было изложено: «Начни с начала книги Бытие и прочти до конца книги Откровение и посмотри, сможешь ли ты найти тех, кто доверял Господу и был постыжен». Поэтому, придя домой, я сразу же открыл Библию, чтобы посмотреть, найду ли я эти слова, не сомневаясь, что найду их прямо сейчас, потому что они были так свежи для меня и с такою силой и утешением коснулись моего духа, что мне казалось, будто они говорят со мной.

64. Что ж, я смотрел, но так и не нашел, они только пребывали во мне: затем я спросил первого доброго человека, а затем следующего, знали ли они, где записаны эти слова: но они не знали такого места; я поражался тому, что такое предложение настолько неожиданно и с таким утешением и силой коснулось моего сердца, но никто не мог найти его (ибо я не сомневался, что оно было записано в Священном Писании).

65. Таким образом, я продолжал искать около года, но не мог найти этого места, и, наконец, обратившись к апокрифическим книгам, я нашел его в книге премудрости Иисуса  сына Сирахова 2:10; это поначалу привело меня в уныние: но поскольку к этому времени у меня было больше опыта Божьей любви и доброты, то это меня меньше беспокоило, особенно, когда я подумал, что хоть этот текст и не входил в число тех, которые мы называем святыми и каноническими, тем не менее, поскольку это предложение было совокупностью и сущностью многих обетований, я был обязан принять его утешение и благословить Бога за то слово, ибо оно было дано мне от Бога: это слово все еще иногда сияет пред моим лицом.

66. После сего на меня нашло другое сомнение: а что если день благодати придет и уйдет? Что если ты упустил время благодати? Я вспоминаю, что однажды, идя по сельской местности, я сильно задумался о том, а что если день благодати уже прошел? И чтобы усилить мое беспокойство, искуситель показал мне в мыслях тех благочестивых жителей Бедфорда и внушил мне, что они, будучи уже обращенными, являются теми, кого Бог спасет в этих окрестностях, и что я пришел слишком поздно, поскольку они получили благословение до моего прихода.

67. Я был в великом унынии, на самом деле думая, что все так и есть; поэтому я ходил взад и вперед, оплакивая свое печальное состояние, считая себя хуже тысячи глупцов за то, что так долго стоял вдали и так много лет провел в грехе, взывая: «О, если бы я обратился раньше! О, если бы я обратился семь лет назад». Я также гневался на самою себя при мысли о том, что моего разума хватило только на то, чтобы понапрасну тратить время до тех пор, пока я не потерял свою душу и небо.

68. Но после долгих мучений от этого страха, когда я едва ли мог сделать хотя бы еще один шаг, как раз около того же места, где я получил свое первое ободрение, в моем разуме раздались следующие слова: «Убеди придти, чтобы наполнился дом мой, и еще есть место» (Лук. 14:22, 23). Эти слова, а особенно слова «и еще есть место» были сладостны для меня, ибо я поистине подумал, что благодаря им я увидел, что для меня на небе есть достаточно места, и, более того, когда Господь Иисус произнес эти слова, Он думал обо мне, и, зная, что придет время, когда я буду стеснен страхом от того, что для меня нет места на его лоне. Он произнес эти слова и оставил их запечатленными, чтобы в них я мог найти помощь в этом ужасном искушении. В это я тогда твердо поверил.

69. В свете и ободрении этого слова я продолжал жить достаточно долго, и утешение было еще большим, когда я думал, что Господь Иисус подумал обо мне еще задолго до этого, и что Он намеренно произнес эти слова ради меня, ибо я тогда действительно думал, что Он намеренно произнес их для моего ободрения.

70. Но мои искушения снова вернулись – искушения, как мне кажется, со стороны сатаны, моего сердца и мирских друзей; но я благодарю Бога, что они были перевешены тем здравым осознанием смерти и судного дня, которое как бы постоянно пребывало пред моим взором. Я также часто думал о Навуходоносоре, о котором сказано:  «Он дал ему все царства земли» (Дан. 5:18, 19). «Все же, - думал я, - хоть этот великий человек имел все в этом мире, один час в адском огне заставит забыть его обо всем». Эти размышления весьма мне помогали.

71. Также в это время мне было показано нечто в отношении животных, которых Моисей считал чистыми и нечистыми. Я думал, что эти животные были прообразами людей: чистые животные были прообразом Божьего народа, а нечистые были прообразом сынов лукавого. Итак, я читал, что чистые животные жевали жвачку; то есть, как думал я, они показывают нам, что мы должны питаться Словом Божьим: также у них были раздвоены копыта, и я думал, что это значит, что мы должны, если хотим спастись, расстаться с путями нечестивых. Также, прочитав о них больше, я обнаружил, что если мы и жуем жвачку подобно зайцу, но ходим с когтями подобно собаке, или если у нас раздвоены копыта подобно свинье, но мы не жуем жвачку подобно овце, мы все равно являемся нечистыми: ибо я думал, что заяц является прообразом тех, которые говорят о Слове, но ходят на греховных путях; а свинья подобна тому, кто расстается со своими внешними сквернами, но все еще не имеет Слова веры, без которого нет пути к спасению, каким бы посвященным ни был человек (Втор. 14).

После сего, читая Слово, я обнаружил, что те, которые будут прославлены с Христом в мире ином, должны быть призваны Им здесь, на земле. Призваны к участию в Его Слове и праведности, и к утешению и начатку Его Духа, и к особой заинтересованности во всем, что касается небесного, что действительно подготавливает душу к тому покою и славной обители, которые пребывают на небесах.

72. Здесь я снова оказался на большом распутье, не зная, что делать, боясь, что я не был призван; ибо я думал, что если я не призван, тогда что мне уже поможет? Царствие Божие наследуют только те, которые действительно были призваны. Но как же я теперь возлюбил слова, говорящие о христианском призвании! Такие, как когда-то Господь сказал одному: «Следуй за Мной», и другому:  «Иди за Мною», и я думал, что Он скажет их и мне! С какой бы радостью я побежал за Ним.

73. Я не могу сейчас выразить, с какой жаждой и сокрушением души я взывал к Христу о своем призвании. Я продолжал взывать некоторое время, горя желанием обратиться к Иисусу Христу, и в тот день я также увидел такую славу в обращенном состоянии, что я не смог бы успокоиться, не получив участие в нем. Золото! Если бы его можно было получить за золото, я бы все отдал за него! Если бы у меня был весь мир, я бы продал его десять тысяч раз, чтобы моя душа могла пребывать в обращенном состоянии.

74. Как милы теперь для меня были те, кого я считал обращенными мужчинами и женщинами! Они сияли, они ходили подобно людям, имеющим при себе Большую печать неба. О, я видел, что их пути проходят по прекрасным местам, и они имели приятное наследие (Пс. 15). Но что меня пугало, так это сказанное о Христе в Евангелии от Марка: «Потом взошел на гору и позвал к Себе, кого Сам хотел: и пришли к Нему» (Марк. 3:13).

75. Это место Писания устрашало и угнетало меня, но оно зажгло огонь в моей душе. Я боялся того, что я мог не понравиться Христу, ибо Он звал к Себе, кого Сам хотел. Но слава, которую я видел в обращенном состоянии, все еще настолько обладала моим сердцем, что я редко, читая о тех, кого призывал Христос, не желал оказаться на их месте, родись я Петром, родись я Иоанном или проходи я мимо, когда Он призывал их, как бы я воскликнул: «Господи, призови и меня!» Но, увы, я боялся, что Он не призовет меня.

76. И Господь позволил мне оставаться в таком состоянии много месяцев, ничего мне не открывая, был ли я уже призванным или буду призван позднее. Но, наконец, после долгого времени и многих воплей к Богу о том, чтобы я стал соучастником святого и небесного призвания, на меня снизошли следующие слова: «Я смою кровь их, которую не смыл еще, и Господь будет обитать на Сионе» (Иоиля 3:21). Я подумал, что эти слова были посланы мне для ободрения в ожидании Бога и обозначали для меня, что если я еще не был обращен, то может придти время, когда я поистине смогу обратиться к Христу.

77. В это время я начал изливать свои мысли тем беднякам из Бедфорда и говорить им о своем состоянии. Услышанное от меня они рассказали мистеру Гиффорду, который в свою очередь также воспользовался случаем, чтобы поговорить со мной, и был готов практически быть убежденным мной, хотя я считаю, что на очень незначительном основании, но он пригласил меня в свой дом, где я должен был услышать его обсуждение с другими Божьих действий в душе. Из всего этого я получил еще больше обличения и с того времени начал видеть признаки тщеславия и внутреннего ничтожества моего нечестивого сердца, ибо я еще мало знал об этом, но теперь это начало открываться мне, а также так сильно действовать во мне, как никогда ранее. Теперь я точно узнал, что во мне пускают крепкие побеги похоти и растления, в нечестивых мыслях и желаниях, на которые я раньше не обращал внимания, начало ослабевать мое стремление к небу и жизни; я также обнаружил, что если раньше моя душа была полна влечения к Богу, то теперь мое сердце начало жаждать любой пустой суеты; более того, мое сердце больше не влекло к тому, что было хорошо, но оно стало безразличным по отношению к моей душе и небесам; оно теперь постоянно упиралось и было подобно бремени на птичьей лапе, которое не давало ей летать.

78. Что ж, думал я, теперь я становлюсь все хуже и хуже, теперь я нахожусь от обращения дальше, чем когда-либо раньше; поэтому я начал тонуть в своей душе и начал допускать такое разочарование в свое сердце, которое опустило меня до самою ада. Если бы сейчас я горел на огне, я не смог бы поверить, что Христос любит меня. Увы, я не мог ни слышать Его, ни видеть Его, ни чувствовать Его, ни вкушать Его дела: я был гоним как бы бурей, мое сердце было нечисто, на моей земле обитали Хананеи.

79. Иногда я рассказывал о своем состоянии Божьим людям, о чем услышав, они жалели меня и говорили мне об обетованиях; но они с таким же успехом могли сказать мне дотронуться пальцем до солнца, что и посоветовать мне принять или положиться на обетование, и как только я это делал, весь мой разум и чувства ополчались против меня, и я видел сердце, которое грешило, и находился под законом, который осуждал.

80. (Это часто заставляло меня думать о том сыне, которого отец привел к Христу и который, как только увидел Его, был повержен бесом, и настолько сотрясаем и избиваем им, что лежал и испускал пену (Лук. 9:42; Марк. 9:20).)

81. Кроме того, в такие дни я обнаруживал, что мое сердце закрывалось пред Господом и пред Его священным Словом; я обнаружил, что мое неверие было подобно плечу, подпирающему дверь и не впускающему Его, и это продолжалось даже после моих многих горьких стенаний. О, Боже, открой ее; Господи, сокруши эти врата медные и сломай эти вереи железные (Пс. 106:16). Но иногда следующие слова создавали в моем сердце мирную паузу: «Я препоясал тебя, хотя ты не знал Меня» (Ис. 45:5).

82. Что касается греховных поступков, то все это время я был на страже более, чем когда-либо; мои помехи были внутренними, я не смел браться за биту или палку, будь она не больше соломинки; ибо моя совесть теперь страдала, ощущая жгучую боль при каждом прикосновении, - я не знал как произносить свои слова, боясь неправильно их расставить. О, каким я тогда был осторожным во всем, что делал или говорил! Я обнаружил, что нахожусь на топком болоте, которое затягивало, стоило мне лишь пошевелиться, и я будто бы был оставлен Богом, Христом, Духом и всем добрым.

83. Но я понимаю, что хоть до обращения я был великим грешником, тем не менее, Бог никогда сильно не спрашивал с меня за грехи моего неведения. Он только показал мне, что я бы погиб без Христа, потому что был грешником. Я видел, что мне не хватало совершенной праведности, чтобы предстать пред Богом без порока, и что эту праведность можно найти только в личности Иисуса Христа.

84. Но, к удивлению, меня угнетало чувство вины за мою врожденную и внутреннюю скверну, которая была моим бедствием и горем, и которая, как я видел, прогрессировала во мне с устрашающей скоростью; по этой причине в своих глазах я был омерзительней жабы, и я думал, что в Божьих глазах я точно такой же. Я говорил, что грех и растление вытекали из моего сердца так же, как вытекает вода из источника. Теперь я думал, что у всех сердце лучше, чем мое; я мог поменяться сердцем с любым человеком, считая, что только сам дьявол может сразиться со мной во внутреннем нечестии и скверне ума. Поэтому, при виде собственной низости, я впал в глубокое отчаяние, ибо пришел к выводу, что состояние, в котором я находился, не могло сочетаться с состоянием благодати, и, конечно же, я подумал, что оставлен Богом, и предан дьяволу и превратному уму. И это продолжалось очень долго, даже несколько лет.

85. Пребывая в подобном горе от страха, что я осужден, я удивлялся двум вещам; во-первых, тому, что я видел престарелых людей, преследующих вещи этого мира, как будто они собирались вечно жить на этой земле; во-вторых, тому, когда я встречал исповедующих религию сильно подавленными и угнетенными при встрече с внешними утратами такими как мужа, жены, ребенка, и др. «Господи, - думал я, - что же особенного в этих незначительных вещах? Какое стремление к плотским вещам у одних и какая печаль при их утрате у других! Если они так сильно трудятся и проливают так много слез над вещами этой жизни, то как нужно скорбеть, сочувствовать и молиться обо мне! Моя душа умирает, моя душа осуждена. О, если бы моя душа была в хорошем состоянии, и если бы я был уверен в этом! Каким богатым я бы считал себя, имея только хлеб и воду: я считал бы это небольшими неприятностями, и переносил бы их как легкие бремена». Пораженный дух - кто может подкрепить его?

86. И хотя я был обеспокоен, угнетен и подавлен осознанием и ощущением ужаса моего нечестия, тем не менее, я боялся позволить этому осознанию и ощущению полностью покинуть мой разум, поскольку я обнаружил, что если чувство вины не покидает тебя верным путем, то есть через кровь Христа, то после отступления душевного волнения человек становится скорее хуже, чем лучше. Посему, если на меня будет сильно давить чувство вины, я буду взывать, чтобы кровь Христова убрала его, а если оно будет уходить без нее (так как ощущение греха иногда как бы умирает и уходит достаточно далеко), тогда я буду стремиться снова вернуть его в сердце, напоминая духу о наказании за грех в пламени ада; я буду взывать: «Господи, не позволь ему уйти неверным путем, но кровью Христа, и Твоей милостью к моей душе через Него»; ибо меня сильно касалось следующее место Писания:  «Без пролития крови не бывает прощения» (Евр. 9:22). И я боялся этого еще больше, потому что я видел некоторых людей, которые, находясь в угрызениях совести, взывали и молились, но скорее искали настоящего избавления от скорби, нежели прощения их греха, не думая о том, как они избавятся от чувства вины, лишь бы изгнать его из разума; и поэтому, избавившись от него неверным путем, они становились после своей скорби все более жесткими и слепыми, и более нечестивыми. Это вызывало во мне страх и побуждало меня еще больше взывать к Богу, чтобы этого не произошло со мной.

87. Теперь я сожалел, что Бог сотворил меня человеком, потому что я боялся, что был осужден на вечные муки: я считал необращенного человека самым печальным из всех творений; таким образом, скорбя и переживая о своем плачевном состоянии, я считал себя одиноким и самым несчастным из всех людей.

88. Более того, я считал невозможным когда-либо достичь такой добродетели сердца, чтобы я смог поблагодарить Бога за то, что Он создал меня человеком. Человек поистине является наиболее возвышенным из всех творений в видимом мире: но посредством греха он сделался самым низким творением. Я благословлял состояние животных, птиц, рыб и др., ибо у них не было греховной природы, они не были неприятны для Бога; они не должны были попасть в ад после смерти; поэтому я мог бы радоваться, если бы мое положение было подобно любому из их положений.

89. В этом состоянии я пребывал достаточно долго, но когда наступило время утешения, я услышал проповедь на слова из Песни Песней 4:1: «О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна», но тогда проповедник сделал своей основной темой слова «Возлюбленная моя»; после чего, рассмотрев немного текст, он пришел к следующим выводам. 1. Церковь, а посему каждая спасенная душа, является предметом Христовой любви. 2. Христова любовь беспричинна. 3. Христос любит, когда мир ненавидит. 4. Христос есть любовь, когда мы находимся в искушении и одиночестве. 5. Христова любовь от начала и до конца.

90. Но поначалу я ничего не понимал из сказанного им, только когда он подошел к применению четвертого пункта, он сказал, что если действительно спасенная душа является объектом Христовой любви в искушении и одиночестве, тогда, бедная искушаемая душа, когда тебя окружает и угнетает искушение, а Божье лицо сокрыто от тебя, все же думай об этих двух словах, ВОЗЛЮБЛЕННАЯ МОЯ.

91. Поэтому, когда я возвращался домой, эти слова снова всплыли в моих мыслях, и я хорошо помню, что, когда они пришли мне на память, я сказал себе: «Что я получу для себя, размышляя над этими двумя словами?» Не успела еще эта мысль пройти через сердце, как в моей душе начали воспламеняться следующие слова: «Ты моя любовь, ты моя любовь», двадцать раз к ряду; и по мере того, как они продолжали звучать в моем разуме, они становились сильней и теплей и начали побуждать меня посмотреть вверх; но, все еще находясь между надежной и страхом, я ответил в своем сердце: «Но разве это правда? Разве это правда?» После чего мне вспомнилось такое предложение: «Он не знал, что делаемое Ангелом было действительно» (Д. Ап. 12:9).

92. Тогда я начал давать место Слову, которое снова и снова с силой производило в моей душе радостные слова: «Ты моя любовь, ты моя любовь: и ничто не сможет отлучить тебя от Моей любви»: и вместе с этим мне вспомнилось Римлянам 8:39. Теперь мое сердце было наполнено утешением и надеждой, и теперь я смог поверить, что мои грехи будут прощены; более того, я помню, что не знал, как мне сдержаться, пока я вернусь домой; мне казалось, что я мог бы рассказать о Его любви и милости ко мне даже тем воронам, которые сидели на вспаханных полях, будь они способны понять меня, поэтому я с большой радостью сказал в своей душе: «Что ж, у меня было перо и чернила с собой, я запишу это, прежде чем пойти дальше, ибо, несомненно, я не забуду этого и сорок лет спустя». Но - увы! - не прошло и сорока дней, как я снова начал все подвергать сомнению.

93. Но все же иногда я получал помощь в том, чтобы поверить, что это было истинное явление благодати моей душе, хоть я и потерял большую часть жизни и наслаждение ею. Теперь, спустя неделю или две после этого, я был весьма преследуем следующим местом Писания: «Симон! Симон! се, сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу» (Лук. 22:31), а иногда оно настолько громко звучало во мне, более того, мне казалось, что меня кто-то громко зовет, что однажды я обернулся, думая, что кто-то сзади, находясь на большом расстоянии, действительно громко зовет меня; и я думаю, что это было послано мне, чтобы побудить меня к молитве и бдительности, чтобы указать мне, что на меня надвигалась туча и гроза, но я этого не понимал.

94. Также, насколько я помню, тот раз, когда голос прозвучал так громко, был последним разом, когда он звучал в моих ушах, но мне казалось, что я все еще слышу эти громкие слова «Симон, Симон», и мне действительно казалось, как я уже вам говорил, что кто-то, стоящий на расстоянии полумили, звал меня; и хоть звучало и не мое имя, но это заставило меня обернуться, так как мне показалось, что зовущий обращался ко мне.

95. Но я был настолько глуп и невежествен, что не знал причины этого звука (который, как я вскоре после этого увидел и почувствовал, был послан мне с неба в качестве сигнала тревоги, чтобы пробудить меня и подготовить к грядущему), он только заставлял меня удивляться и задавать себе вопрос, какой была причина, что это место Писания, и в таком масштабе, так часто и так громко звучало и звенело в моих ушах. Но, как я уже сказал, я вскоре узнал Божью цель.

96. Где-то около месяца спустя на меня опустилась великая буря, которая потрепала меня в двадцать раз больше, чем все, с чем я до этого встречался: она подкралась ко мне, сегодня в одном, а завтра в другом; сначала у меня было взято все мое утешение, затем на меня опустилась темнота; после этого, к моему великому замешательству и удивлению, на мой дух были излиты целые потоки богохульств против Бога, Христа и Писания. Эти богохульные мысли вызывали во мне сомнения в отношении самого существования Бога и Его возлюбленного Сына; такие как: действительно ли существовал Бог или Христос или нет? И может Священное Писание было скорее сказкой и красивой историей, чем святым и чистым Словом Божьим?

97. Также искуситель приступал ко мне со следующим:  «Откуда ты знаешь, что писания турок не были точно так же хороши для подтверждения их Магомета Спасителем, как и наши писания, которые подтверждают Иисуса таковым»; и как я мог подумать, что десятки тысяч людей во многих странах и царствах могут быть без знания об истинном пути в небо (если небо действительно существует), и что только мы, живущие на крае земли, имеем это благословение? Каждый считает свою религию самой верной, иудеи, мусульмане и язычники; а что если вся наша вера, Христос, Писание, также относятся к категории «я так считаю»?

98. Иногда я пытался спорить с этими мыслями, направляя против них некоторые из предложений благословенного Павла; но увы! - когда я так делал, я сразу ощущал, что подобные доводы обращались против меня же; хоть мы так много придаем значения Павлу и его словам, но откуда я мог знать, что, на самом деле, он, будучи искусным и умелым человеком, не предался сильному самообману, а также не прилагал усилия и усердие, чтобы уничтожить и погубить своих собратьев?

99. Такие мысли (наряду со многими другими, которые я сейчас не могу и не смею произносить ни устно, ни письменно) настолько ополчились на мой дух и так обременяли мое сердце, как своим количеством, так и продолжительностью и пламенной силой, что я чувствовал будто с утра до вечера во мне не было ничего, кроме них, и что во мне нет места чему-то иному; также я пришел к выводу, что Бог, прогневавшись на мою душу, предал меня этим мыслям, чтобы они унесли меня подобно сильному вихрю.

100. Только благодаря неприязни, которую они вызывали у моего духа, я чувствовал, что во мне было то, что отказывалось принимать их; но подобное наблюдение у меня было только тогда, когда Бог позволял мне сделать передышку, а все остальное время шум, сила и напор этих искушений заглушали и заливали, и как бы хоронили все подобные мысли или воспоминание о чем-либо подобном. Находясь в этом искушении, я часто обнаруживал, что неожиданно мой разум навязывает мне ругательство и проклятие или говорит произнести что-то оскорбительное о Боге или о Его Сыне Христе и о Писании.

101. Тогда я подумал, что я точно одержим дьяволом; в другой раз я подумал, что я лишился ума, потому что вместо восхваления и возвеличивания Господа Бога вместе с остальными, если я хотя бы слышал о Нем, из моего сердца сразу же вырывались те или иные богохульные мысли против Него. Поэтому, независимо от того, думал ли я, что Бог есть, или снова думал, что ничего подобного не существует, я не испытывал внутренней любви, мира или доброго расположения.

102. Все это погрузило меня в глубокое отчаяние, ибо я пришел к выводу, что среди любящих Бога подобным вещам просто нет места. Часто, когда эти искушения с силой набрасывались на меня, я сравнивал себя с ребенком, который силой был спрятан под фартуком цыганки и уводим от друзей и страны; я иногда пинал ногой, а также кричал и плакал; но я был как бы привязан к крыльям искушения, а ветер уносил меня вдаль. Я также думал о Сауле и о злом духе, который находил на него, и очень сильно боялся, что мое положение было таким же, как и у него (1-я Цар. 16:14).

103. В такие дни, когда я слышал, как другие говорят о том, что являлось грехом против Святого Духа, искуситель настолько сильно побуждал меня совершить этот грех, что я считал, что я не мог, не должен успокоиться до тех пор, пока его не совершу; теперь мне нужен был только этот грех: если его необходимо было совершить, произнеся какое-либо слово, тогда мои уста произносили это слово независимо от меня: и это искушение так сильно одолевало меня, что часто я был готов держать рукой подбородок, чтобы не дать открыться моему рту; в другой раз, для достижения этой цели, у меня появлялись мысли прыгнуть вниз головой в какое-то болото или грязь, чтобы удержать свой рот от слов.

104. Теперь я снова благословил состояние собаки и жабы, считая положение всего сотворенного Богом намного лучшим, чем мое ужасное положение и положение моих друзей; более того, я бы с радостью оказался на месте собаки или лошади, ибо я знал, что у них нет души, которая может погибнуть за грех под вечным бременем ада, как это могло произойти с моей; и хотя я видел это, чувствовал это, и разрывался от этого на кусочки, тем не менее, мою печаль усугубляло то, что я не обнаруживал огромного желания быть избавленным. Во всем этом отчаянии мою душу также терзало и разрывало следующее место Писания: «А нечестивые - как море взволнованное, которое не может успокоиться и которого воды выбрасывают ил и грязь. Нет мира нечестивым говорит Бог мой» (Ис. 57:20, 21).

105. И теперь, временами, мое сердце бывало крайне ожесточенным; если бы я давал тысячу фунтов за слезу, я бы не смог пролить ни одной; нет, я едва ли желал пролить хотя бы одну. Я был слишком подавлен, считая это своей участью. Я видел, как некоторые могли скорбеть и оплакивать свой грех; а другие могли радоваться и благословлять Бога за Христа; третьи могли тихо поверить и с радостью вспоминать о Слове Божьем; тогда как я только находился в грозе или буре. Это сильно заливало меня; я думал, что мое положение исключительно. Поэтому я сильно скорбел о своем тяжелом случае; но выбраться или избавиться от этого я не мог.

106. За время этого искушения, которое длилось около года, я не мог посещать таинств Божьих без тяжелой и великой скорби: более того, именно тогда я был наиболее поражен богохульством: если я слышал Слово, то нечистота, богохульство и отчаяние держали меня в плену; если я читал, то иногда у меня возникали неожиданные мысли подвергнуть сомнению все, что я читал; иногда мой разум настолько отвлекался и наполнялся другими вещами, что я не знал, не придавал значения и даже не помнил хотя бы одного предложения из прочитанных мною.

107. Также в это время я был весьма тревожен в молитве; иногда я думал, что увижу дьявола, нет, мне казалось, что я чувствовал, как он сзади дергает меня за одежду; он также часто ополчался на меня во время молитвы, чтобы заставить закончить, прервать, поспешить, говоря, что я уже достаточно молился и больше не должен; все еще отвлекая мои мысли. Иногда он повергал меня в такие страшные мысли, как то, чтобы я молился ему или для него: иногда я думал о словах «Поклонись» или «Если пав, поклонишься  мне» (Матф. 4:9).

108. Также, поскольку у меня появлялись блуждающие мысли во время исполнения этого долга, то я старался собрать свои мысли и сосредоточиться на Боге; но тогда искуситель с великой силой стремился отвлечь и смутить меня и увести мои мысли в другую сторону, представляя моему сердцу прекрасные формы куста, быка, веника или тому подобного, как будто я должен был молиться им: также временами он настолько привязывал к ним мои мысли, что я будто бы и не мог думать ни о чем другом или молиться только им, или подобным им.

109. Но иногда у меня появлялись некие сильные и трогательные представления о Боге и о реальности истины Его благовествования: о, какие невыразимые стенания изливались из моего сердца в такие моменты! В каждом моем слове была вся моя душа, я с болью взывал к Богу, чтобы Он смиловался надо мной; но затем я снова представлял себе, что Бог насмехался над моими молитвами, говоря в присутствии святых ангелов, что этот бедный простой несчастный жаждет Меня, будто бы Мне больше нечего делать со Своей милостью, как только наливать ее на таких, как он: увы, несчастный глупец! Как ты обманут, не для таких, как ты, милость Всевышнего.

110. Затем искуситель подошел ко мне со следующими разочарованиями: «Ты слишком горяч для милости, но я остужу тебя; это состояние не будет длиться вечно; много было таких горячих духом как ты, но я охладил их рвение» (и он показывал мне такого-то и такого-то отпавшего), и тогда я боялся, что так будет и со мной. «Но, - думал я, - хорошо, что я подумал об этом: что ж, я буду бдительным и осторожным насколько смогу». «Даже если и так, сказал сатана, - я буду слишком тяжел для тебя, я незаметно охлажу тебя, градус за градусом, мало-помалу. Мне все равно, - говорит он, - пусть мне даже потребуется семь лет охлаждать твое сердце, если в итоге я это сделаю; постоянное качание усыпляет плачущего ребенка; я буду упорно заниматься этим, но я достигну своей цели: хоть ты сейчас и пылаешь, но если я тебя выведу из этого огня, я очень скоро сделаю тебя холодным».

111. Все это привело меня в великое отчаяние; так как, поскольку я в настоящее время считал себя недостойным умереть, то, думал я, продолжительная жизнь сделает меня еще более недостойным: ибо время заставит меня забыть все и сотрет из моей памяти и мыслей даже воспоминание о нечестии греха, великолепия неба и моей нужды быть омытым кровью Христа; но я благодарен Иисусу Христу, что все это не заставило меня прекратить мой вопль, но скорее усилило его; и в эти дни, пострадав от всего этого достаточно долго, я с радостью услышал следующее слово: «Я уверен, что ни высота, ни глубина, ни смерть, ни жизнь... не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе» (Рим. 8:38). И теперь я надеялся, что долгая жизнь не погубит меня, и я не упущу неба.

112. Все же в этих искушениях у меня была определенная поддержка, хотя я ее постоянно подвергал сомнению: во-первых, это была третья глава Иеремии, а также размышление над пятым стихом этой главы, где говорится, что если мы говорим и делаем зло, то мы должны воззвать к Богу: «Отец мой! Ты был путеводителем юности моей», и вернуться к Нему.

113. Также однажды я получил прекрасную поддержку из 2-го Кор. 5:21: «Ибо не знавшего греха Он сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом». Я также помню, как в один день, когда я сидел в доме соседа, сильно печалясь о своих ругательствах, и задавал себе внутри вопрос, какое у меня есть основание думать, что я, будучи таким низким и противным, могу когда-либо унаследовать вечную жизнь; и мне вдруг пришли на память следующие слова: «Что же сказать на это? Если Бог за нас, кто против нас?» (Рим. 8:31); также для меня были поддержкой и слова: «Я живу, и вы будете жить» (Иоан. 14:19). Но это были всего лишь намеки, прикосновения и краткие посещения, хоть и очень приятные, но длящиеся недолго; но как с сосудом Петра, они неожиданно снова поднимались на небо (Д. Ап. 10:16).

114. Но после этого Господь более полно и милостиво открывался мне и не только избавлял меня от вины, которая тяготила мою совесть, но и от ее нечистоты, ибо искушение удалялось, а я возвращался к здравому уму, который был у других христиан.

115. Я помню как однажды, идя по дороге и размышляя о нечестии и богохульстве своего сердца и думая о присутствующей во мне вражде против Бога, я вспомнил следующее место Писания: «Он умиротворил через Него, Кровию креста Его» (Кол. 1:20), посредством которою в тот день я снова, и снова, и снова видел, что Бог и моя душа были друзьями через эту Кровь; более того, я видел, что посредством этой Крови Божья справедливость и моя грешная душа могли обнять и расцеловать друг друга. Для меня это был хороший день; я надеюсь, что не забуду его.

116. В другой раз, когда я сидел у камина в своем доме и размышлял о своей ничтожности, Господь сделал для меня драгоценными следующие слова: «А как дети причастны плоти и крови, то и Он также воспринял оные, дабы смертью лишить силы имеющего державу смерти, то есть диавола, и избавить тех, которые от страха смерти через всю жизнь были подвержены рабству» (Евр. 2:14, 15). Я думал, что слава этих слов была настолько великой для меня, что я был готов и раз и два упасть в обморок, но не от печали и горя, но от твердой радости и мира.

117. В этот раз я находился под влиянием служения святого мистера Гиффорда, учение о Божьей благодати которого много дало для моей стабильности. Этот человек много уделял времени тому, чтобы избавлять Божий народ от всех ложных и неверных опор, которые мы по природе склонны выбирать и применять к нашим душам; он убеждал нас, чтобы мы были особенно внимательны к тому, чтобы не принимать какую-либо истину, всего лишь доверяя тому или иному человеку или людям, но сильно взывать к Богу, чтобы он показал нам ее реальность и утвердил нас в ней Своим Духом в Священном Слове; потому что, говорил он, если вы так не поступите, то, когда придут искушения, к тому же сильные, вы, не приняв их со свидетельством с неба, обнаружите, что вам не хватает той помощи и силы противостоять им, которую вы думали, что имели.

118. Это было так же своевременно для моей души, как ранний и поздний дожди в их сезон, потому что я обнаружил, на печальном опыте, истинность его слов. (Ибо я ощутил, что никто не может назвать Иисуса Господом, особенно будучи искушаемым от дьявола, как только Духом Святым.) Посему я обнаружил, что моя душа, через благодать, была весьма склонна жадно впитывать это учение и желала молиться Богу о том, чтобы Он не допустил, чтобы я оказался без подтверждения с неба в отношении всего того, что касается Божьей славы и моего вечного счастья; так как сейчас я отчетливо видел огромную разницу между представлениями крови и плоти и откровениями Бога с небес, а также великую разницу между верой по принуждению и человеческой мудрости и той, которая дается после рождения к ней от Бога (Матф. 16:15. 16; 1-е Иоан. 5:1).

119. О, как же теперь моя душа была ведома Богом от истины к истине! А именно, начиная от рождения и колыбели Сына Божия и до Его вознесения и второго пришествия с неба, чтобы судить этот мир.

120. Тогда я поистине обнаружил из этого повествования, насколько Великий Бог был благ ко мне, потому что тогда мне не нужно было взывать к Богу о том, чтобы Он открыл или поведал мне что-либо, но Ему было угодно сделать это для меня, я имею в виду не только одну часть евангелия Господа Иисуса, но я был надлежащим образом введен в него; мне казалось, что из повествования четырех евангелистов я с великим свидетельством видел чудесное Божье действие в том, что Он отдал Иисуса Христа для нашего спасения, от Его зачатия и рождения, до Его второго пришествия; мне казалось, что я как бы видел Его рожденным, растущим, идущим по этому миру от колыбели до Его креста, дойдя до которого, я также видел, Он кротко отдал Себя, чтобы быть пригвожденным на нем за мои грехи и нечестивые дела. Когда я размышлял также о Его пути, моего духа коснулись такие слова: «Он был предназначен для заклания» (1-е Петр. 1:19,20).

121. Когда я также рассматривал истину Его воскресения, и вспоминал Его слова: «Не прикасайся ко Мне, Мария», и т.д., я видел, как будто Он восстал из могилы от радости, что Он снова воскрес и одержал победу над страшными врагами (Иоан. 20:17). Я также видел Его в духе человеком, сидящим по правую руку Бога Отца за меня, и видел, как Он приходит с неба во славе, чтобы судить мир, и был утвержден во всем этом следующими местами Писания: Д. Ап. 1:9, 10; Д. Ап. 7:56; Д. Ап. 10:42; Евр. 7:24; Евр. 8:38; Откр. 1:18; 1-е Фесс. 4:17, 18.

122. Однажды я сильно переживал о том, чтобы узнать, был ли Господь как человеком, так и Богом, и как Богом, так и человеком; и поистине, что бы ни говорили мне тогда люди, пока я не получил подтверждения этому свыше, все было ничем для меня, я не считал себя утвержденным в какой-либо Божьей истине; что ж, я очень переживал об этом вопросе и не знал, как его решить; наконец мне вспомнились слова из пятой главы Откровения: «И я взглянул, и вот, посреди престола и четырех животных и посреди старцев стоял Агнец». «Посреди престола, - подумал я, - находится Его божественная природа, а посреди старцев находится Его человеческая природа». О, мне показалось это божественным прикосновением, которое дало мне сладостную уверенность. Также в этом мне мною помогло еще одно место Писания: «Ибо младенец родился нам - Сын дан нам: владычество на раменах Его, и нарекут имя Ему: Чудный, Советник, Бог крепкий, Отец вечности, Князь мира», и т.д. (Ис. 9:6).

123. Также, кроме этих учений о Боге в Его Слове, Господь использовал две вещи, чтобы утвердить меня в этом, первой из которых было заблуждения квакеров, а второй бремя греха; ибо как квакеры противились Его истине, так Бог все больше утверждал меня в ней, указывая мне на содержащие ее места Писания.

124. Заблуждениями, которых придерживались эти люди, были следующие. 1. Что священное Писание не было Словом Божиим. 2. Что каждый человек в этом мире имеет Духа Христова, благодать, веру и т.д. 3. Что Христос Иисус, распятый и умерший много лет тому назад, не удовлетворил божественную справедливость за грехи людей. 4. Что Христова плоть и кровь была в святых. 5. Что тела добрых и злых, похороненные на церковном дворе, не воскреснут. 6. Что воскресение уже было для добрых людей. 7. Что тот человек Иисус, Который был распят между двух разбойников на горе Голгофе, в земле Ханаанской, близ Иерусалима, не вознесся выше небесной сферы. 8. Что Он, тот Иисус, который умер от рук Иудеев, не придет в последний день и как человек не будет судить все народы, и т.д.

125. В те дни они придерживались еще многих отвратительных и ужасных вещей, из-за чего я был побуждаем к более узкому исследованию Писания и посредством его света и свидетельства был не только просвещен, но и весьма утвержден и успокоен в истине; и, как я уже сказал, мне сильно помогло бремя греха, ибо когда оно наваливалось на меня, кровь Христа снимала его снова, и снова, и снова и делала это с нежностью, согласно Писанию. О, друзья, взывайте к Богу, чтобы Он открыл вам Иисуса Христа, ибо нет такого наставника, как Он.

126. Слишком много времени понадобится, чтобы в частности рассказать вам, как Бог утвердил меня во всех истинах о Христе и как Он вел меня к Своим словам, более того, как Он также открывал их мне, зажигал их передо мною и понуждал их обитать во мне, говорить со мной, снова и снова утешать меня, как в отношении Своей сущности, так и в отношении сущности Своего Сына, и Духа, и Слова, и Евангелия.

127. Скажу вам снова только то, как уже говорил ранее, что в общем Ему было угодно пройти этот путь со мной, чтобы сначала допустить нападки искушений в отношении этих вопросов, а затем открыть их мне; как иногда я лежал под великим бременем греха, даже был придавлен им к земле, но затем Господь показывал мне смерть Христа и настолько омывал мою совесть Его кровью, что я обнаруживал, что в этой же совести, где только что царствовал и бушевал закон, там теперь покоились и пребывали мир и любовь Божья во Христе.

128. Теперь у меня было доказательство, как я считал, моего спасения свыше, со многими золотыми печатями на нем, находящимися перед моим взором; теперь я мог вспоминать это явление и остальное проявление благодати с утешением: и я часто стремился и желал, чтобы наступил последний день, чтобы я навеки мог быть вдохновенным созерцанием, радостью и общением с Тем, голова Которого была увенчана шипами, лицо Которого было покрыто плевками, тело избито, а душа принесена в жертву за мои грехи; ибо если раньше я постоянно дрожал пред вратами ада, то теперь мне казалось, что я был настолько далек от них, что, оглядываясь назад, я едва мог различить их. «И, о, - думал я, - если бы мне было сейчас восемьдесят лет, чтобы я мог быстро умереть, чтобы моя душа перешла в покой».

129. Но прежде чем я вышел из своих искушений настолько далеко, я сильно желал увидеть опыт какого-то древнего благочестивого человека, который писал за сотни лет до моего рождения; ибо, что касается писавших в наше время, я думал (но теперь я прошу их простить меня), что они писали только то, что испытывали другие, или же, благодаря силе своего разума, учились отвечать на те вопросы, которыми, по их мнению, были озадачены другие, при этом сильно в них не углубляясь. Что ж, после долгих таких стремлений, Бог, в руках Которого все наши дни и пути, однажды вложил в мои руки книгу Мартина Лютера, его комментарии на Послание к Галатам, настолько старую, что она была готова распасться на части, если перевернуть хотя бы страничку. Теперь я был очень рад, что в мои руки попала такая старая книга, в которой, прочитав всего лишь небольшую часть, и увидел свое состояние в его опыте настолько широко и глубоко описанным, как будто эта книга была написана из моего сердца; оно заставило меня удивляться. Я думал: «Этот человек не мог ничего знать о состоянии христиан сегодня, но, должно быть, он пишет и говорит об опыте прежних дней».

130. Кроме того, в этой книге он также весьма серьезно говорит о возникновении таких искушений, как богохульство, отчаяние и других, показывая, что в этом играет очень большую роль закон Моисеев, а также дьявол, смерть и ад, что поначалу было весьма странно для меня, но, поразмыслив и понаблюдав, я обнаружил, что это действительно так. Этим я не хочу сказать ничего особенного, но только считаю, что должен сказать всем людям, что предпочитаю эту книгу мистера Лютера (за исключением Святой Библии) всем остальным книгам, которые я когда-либо видел, как наиболее подходящую для пораженной совести.

131. Теперь я увидел, как мне казалось, что очень сильно любил Христа. О, мне казалось, что моя душа прилепилась к Нему, что мои чувства прилепились к Нему. Я испытывал к нему любовь, горячую как огонь, и теперь, как сказал Иов, я думал, что скончаюсь в моем гнезде; но я быстро обнаружил, что моя великая любовь была ничтожна, и что я, который, как мне казалось, имел такую горячую любовь к Иисусу Христу, мог снова разменять Его на пустую мелочь. Бог знает, как нас смирить; и Он может удалить гордость от человека. Вскоре после этого моя любовь была испытана.

132. Ибо после того как Господь милостиво избавил меня от этого великого и глубокого искушения и так сладостно утвердил меня в вере Его святого благовествования, и послал мне такое сильное утешение и благословенное свидетельство с неба, касающееся моей заинтересованности в Его любви через Христа, на меня снова ополчился искуситель, и с еще более тяжелым и страшным искушением, чем прежде.

133. И этим искушением было продать благословенного Христа и расстаться с Ним, обменять Его на вещи этой жизни; на что-нибудь: это искушение тяготило меня около пода, преследуя меня настолько постоянно, что не оставляло меня в покое ни на один день в месяц, а иногда ни на один час за много дней подряд, если только я не спал.

134. И хотя, по-моему, я был убежден, что тот, кто однажды действительно стал Христовым (каковым, как я надеялся, посредством Его благодати, я видел себя), не мог утерять Его навеки, так как землю не должно предавать навсегда, ибо Моя земля (Лев. 25:23), тем не менее, я постоянно терзался тем, чтобы во мне не возникло хотя бы одной мысли против Христа Иисуса, который сделал для меня то, что сделал; но все же у меня практически не было других мыслей, кроме как таких богохульных.

135. Но ни моя антипатия к этой мысли, ни какое-либо желание и усилие противиться ей, нисколько не ослабляли и не уменьшали ее постоянство или силу: ибо она постоянно смешивалась со всем, о чем я думал, делая это так, что я не мог ни вкушать свою пищу, ни наклониться за какой-то мелочью, ни сломать ветку, ни бросить свой взгляд на то или иное, без того чтобы ко мне не пришло искушение: «Продай Христа за это или продай Христа за то: продай Его, продай Его».

136. Иногда это звучало в моем разуме не менее ста раз подряд: продай Его, продай Его, продай Его; против чего,  должен сказать, я был вынужден стоять целыми часами, направляя и укрепляя свой дух против этого, чтобы случайно, прежде чем я осознаю, в моем сердце не возникло какой-то нечестивой мысли, с которой я бы согласился: а иногда искуситель также заставлял меня верить, что я согласился с ней, и тогда я целыми днями ощущал себя, как пытаемый на дыбе.

137. Это искушение настолько пугало меня, что иногда я думал что поддамся на него и буду побежден им, что силой моего разума, старающегося возразить и противостать атому нечестию, мое тело также приходило в движение, так что я размахивал или двигал своими руками или локтями; отвечая, так же быстро, как губитель говорил: «Продай Его», - «Не продам, не продам, не продам, не продам, ни за тысячи, тысячи, тысячи миров»; считая, что таким образом, среди этих нападок, я не установлю слишком низкую цену Ему, до тех пор пока я не пойму, где я находился или как мне снова придти в себя.

138. В такие моменты он не давал мне спокойно вкушать пищу, но, без сомнения, когда я садился за стол, чтобы кушать, я должен был пойти и помолиться, я должен был тут же оставить свою пищу, именно сейчас, настолько этот дьявол подделывал святость. Когда я был так искушаем, я говорил в самом себе: «Я сейчас кушаю, позволь мне закончить». «Нет, - говорил он, - ты должен это сделать сейчас, или ты будешь пренебрегать Богом и Христом». Поэтому я сильно страдал от всего этого; и по причине греховности моей природы (полагая, что все это было побуждением от Бога) я отказывался исполнять это, как будто я отказывал Богу; а затем я чувствовал вину, потому что я не повиновался искушению дьявола, как будто я действительно нарушил закон Божий.

139. Но, вкратце, однажды утром, когда я все еще лежал в постели, как и в другие разы, я был жестоко атакуем этим искушением - продать Христа и расстаться с Ним, - в моей голове, так быстро, как только человек способен говорить, звучало нечестивое предложение: «Продай Его, продай Его, продай Его»; на него, как и в другие разы, я также отвечал: «Нет, нет, даже за тысячи, тысячи, тысячи, пусть даже умноженные на двадцать»; но, наконец, после долгой борьбы, когда у меня уже почти закончилось дыхание, я почувствовал, как через мое сердце прошла мысль: «Отпусти Его, если Он захочет уйти!» И мне показалось, что мое сердце согласно с этим. О, усердие сатаны! О, отчаянность человеческого сердца!

140. Теперь битва была выиграна, и я упал подобно птице, подстреленной на верхушке дерева, в чувстве огромной вины и страшного отчаяния; выбравшись из постели, я вяло поплелся на поле, но, я думаю, что Бог знает, какая тяжесть на сердце под силу смертному человеку; на протяжении двух часов я был похож на человека, лишенного жизни, которому нет пути назад, и обреченному на вечное осуждение.

141. И, к тому же, моей душой овладело следующее место Писания: «...или нечестивца, который бы, как Исав, за одну снедь отказался от своего первородства. Ибо вы знаете, что после того он, желая наследовать благословение, был отвержен: не мог переменить мыслей отца, хотя и просил о том со слезами» (Евр. 12:16, 17).

142. Теперь я был как бы связан, я чувствовал себя запертым для грядущего суда; теперь в течение двух лет со мной будет пребывать только осуждение и ожидание суда; я знаю, что теперь со мной будет пребывать только это, кроме нескольких моментов облегчения, как вы впоследствии увидите.

143. Эти слова для меня были подобны медным кандалам на моих ногах, они звучали во мне на протяжении нескольких месяцев. Но однажды, около десяти или одиннадцати часов, когда я шел вдоль изгороди, переполненный печалью и чувством вины и оплакивал свою тяжелую участь, неожиданно во мне прозвучало следующее предложение: «Кровь Христа прощает всякую вину»; я тут же внутренне замер. Вместе с этим, мною овладели следующие слова: «Кровь Иисуса Христа, Сына Его очищает нас от всякого греха» (1-е Иоан. 1:7).

144. Теперь я начал обретать мир в моей душе, и мне казалось, что я видел, как искуситель удалялся и незаметно ускользал от меня, как будто стыдясь совершенного им. В то же время, мой грех и кровь Христа были представлены мне таким образом, что мой грех в сравнении с кровью Христа был не больше маленького комочка земли или камня в сравнении с огромным и широким полем, которое я видел; это дало мне хорошее ободрение на два или три часа, в которые мне также казалось, что я верой видел Сына Божия, страдающего за мои грехи. Но поскольку это было не долго, то я снова был подавлен в духе огромным бременем вины.

145. Но главным образом это было из-за вышеупомянутого места Писания, где говорится о продаже Исавом его первородства; ибо это место Писания находилось в моем разуме весь день, всю неделю, более того, весь год, подавляя меня, так что я совсем не мог подняться: ибо когда я пытался обратиться к тому или иному месту Писания за облегчением, во мне все равно звучало следующее предложение, Ибо вы знаете, что после того он, желая наследовать благословение, был отвержен: не мог переменить мыслей отца, хотя и просил о том со слезами.

146. Иногда меня действительно касалось место, записанное в Луки 22:32, Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя; но оно не пребывало со мной: я также не мог, размышляя о своем положении, найти основания, чтобы хотя бы предположить, что во мне может быть корень той благодати, поскольку я был грешен. Теперь я был мучим и терзаем на протяжении многих дней подряд.

147. Затем, с печальным и внимательным сердцем, я начал размышлять о природе и размерах моего греха, и искать в Божьем Слове какое-либо место, где я открою слово обетования или вдохновляющее предложение, в которых я найду облегчение. Поэтому я начал рассматривать третью главу Марка, Будут прощены сынам человеческим все грехи и хуления, какими бы ни хулили: мне показалось, на мой взгляд, что это место содержало огромное и славное обетование о прощении больших преступлений; но, рассмотрев это место более подробно, я подумал, что его скорее необходимо понимать как главным образом касающееся тех, кто, находясь в природном состоянии, совершил упоминаемые в нем деяния, но не меня, получившего не только свет и милость, но после этого поступившему наоборот, пренебрегши Христом.

148. Поэтому я боялся, что мой отвратительный грех мог быть там непростительным грехом, о котором Он говорит следующее, Но кто будет хулить Духа Святого, тому не будет прощения вовек, но подлежит он вечному осуждению (Мк. 3:29); и я предпочел поверить этому стиху из-за следующего предложения в Евреям: «Ибо вы знаете, что после того он, желая наследовать благословение, был отвержен: не мог переменить мыслей отца, хотя и просил о том со слезами». Ибо оно всегда было со мной.

149. И теперь я был бременем и ужасом для самого себя, и я, как никогда ранее, знал, что такое быть уставшим от жизни, но в то же время бояться умереть. О, с какой же радостью я сейчас стал бы кем угодно, только не самим собой. Чем угодно, но только не человеком! И в любом состоянии, но не в моем теперешнем! Ибо для меня не было прощения за мое преступление и спасения от грядущего гнева.

150. И теперь я начал призывать дни минувшие, тысячу раз желая, чтобы еще наступил тот день, когда я буду искушаем совершить такой грех, с твердым намерением решив, как в отношении своего сердца, так и всех нападков, что я скорее разорвусь на части, чем поддамся на него, но - увы! - эти желания и решения теперь были слишком запоздалыми, чтобы помочь мне; в моем сердце появилась мысль, что Бог оставил меня, и я падший. «О, - думал я, - если бы я был, как в прежние месяцы, как в те дни, когда Бог хранил меня» (Иова 29:2).

151. Затем, не желая погибнуть, я снова начал сравнивать свои грехи с грехами других, чтобы посмотреть, смогу ли я найти совершенные мною грехи в жизни тех, кто был спасен. Итак, я рассмотрел прелюбодеяние и убийство Давида и нашел их самыми страшными преступлениями, к тому же, совершенными после принятия света и благодати: но, тем не менее, из этого размышления я понял, что эти преступления были только против закона Моисеева, от которых Господь Христос, с согласия Его Слова, мог избавить его; но мои преступления были против евангелия, более того, против его Посредника: я продал моего Спасителя.

152. Теперь я снова мучился, подобно вздернутому на дыбу; когда я подумал, что, кроме обладающего мною чувства вины, я буду лишен благодати, буду пленен. «Что же тогда, - подумал я, будет еще грехом, как не это? Что же еще тогда будет великим развращением (Пс. 18:14)? Разве лукавый не прикоснется к моей душе (1-е Иоан. 5:18)?» О, что за жало было во всех этих предложениях!

153. «Что? - думал я. - Есть ли хоть один непростительный грех, хоть один грех, который ставит душу за пределами досягаемости Божьей милости, и виновен ли я в нем? Так ли это на самом деле? Есть ли среди миллионов грехов хоть один, которому нет прощения и который я совершил?  «О! несчастный грех! О, несчастный человек! Все это настолько надломило и подавило мой дух, что я не знал, что мне делать, а иногда я думал, что это сведет меня с ума и усугубит мое несчастье, и все еще вспоминал слова: «Ибо вы знаете, что после того он, желая наследовать благословение, был отвержен». О! Только мне известны ужасы тех дней.

154. После этого я подошел к рассмотрению греха Петра, который он совершил, отвергнув своего учителя и из всех грехов, которые я мог найти, этот более всею был похож на мой; ибо он отверг своего Спасителя, как и я, и сделал это после принятия света и милости; более того, он сделал это после полученного предостережения: я также заметил, что он сделал это в первый и второй раз, между которыми  у него не было времени подумать об этом. Но хоть я и собрал все эти обстоятельства вместе, чтобы, если возможно, найти помощь для себя, тем не менее, я снова пришел к выводу, что это было всего лишь отречение от своего учителя, тогда как я предал моего Спасителя. И поэтому я подумал, что я нахожусь ближе к Иуде, чем к Давиду или Петру.

155. Здесь мое мучение снова воспламенялось, причиняя мне боль: более того, оно как бы стирало меня в порошок, когда я видел, как Бог сохраняет других, тогда как я впал в сеть: ибо в своих размышлениях о грехах других людей, сравнивая их с моими, я мог явно видеть, как Бог сохранял их, несмотря на их нечестие, и не допускал, как допустил в моей жизни, чтобы они стали сынами погибели.

156. О, как же моя душа теперь ценила ту охрану, которой Бог окружил этих людей! Ах, как же безопасно ходили те, которых оградил Бог! Они находились под Его защитой, заботой и особым провидением. Хоть они и были по природе такими же плохими, как и я, но из любви к ним Он не позволил им выйти за пределы досягаемости Его милости; но, что касается меня, то я вышел за эти пределы, я сделал это, Он не сохранил меня, не удержал меня, потому что я был отверженным, чтобы упасть так, как я упал. Теперь те благословенные места, которые говорили о сохранении Богом своего народа, сияли предо мной подобно солнцу, хоть и не утешали меня, но показывали блаженное состояние и наследие благословенных Господом.

157. Теперь я увидел, что как Божья рука была во всяком промысле и событиях, происходивших в жизни Его избранных, так она была и во всех искушениях, в которых они должны были согрешить против Него, но не толкая их к греху, а избирая их искушения и трудности для них; а также на время оставляя их с такими грехами, которые не погубят их, но смирят; чтобы поставить их не за пределами, но на пути обновления Его милости. О, какую любовь, какую заботу, какую доброту и милость, смешанную с наиболее трудным и грозным из всех Божьих путей для Его народа, я теперь увидел! Он позволил упасть Давиду, Езекии, Соломону, Петру и другим, но Он не допустил, чтобы они впали в непростительный грех или в ад за грех. «О! - думал я, - Вот это мужи, которых Бог возлюбил; это мужи, которых Бог, хоть и наказывает, хранит в безопасности и помещает под тень Всемогущего». Но все эти мысли умножали мою печаль, скорбь и ужас, потому что все, о чем я теперь рассуждал, убивало меня. Думал я о том, как Бог хранил Своих, и это убивало меня; думал я о своем падении, и это убивало меня. Как все содействует ко благу призванным по Его изволению, так мне казалось, что все содействует к моему вреду и моей вечной погибели.

158. Затем я снова начал сравнивать свой грех с грехом Иуды, чтобы, если возможно, увидеть, что мой грех отличался от того, который поистине был непростительным; и, как думал я, если он отличается хотя бы на толщину волоска, в каком же счастливом состоянии находится моя душа! И, размышляя, я обнаружил, что Иуда совершил свой грех намеренно, а мой был совершен вопреки моим молитвам и усилиям; кроме того, его грех был совершен со многими рассуждениями, тогда как мой совершен в ужасной спешке, неожиданно; все это происходило, когда я был носим подобно саранче и бросаем из трудности в печаль, постоянно слыша в ушах звук падения Исава и его страшные последствия.

159. Размышление о грехе Иуды на некоторое время было небольшим облегчением для меня, ибо я видел, что, сравнивая обстоятельства, я не согрешил так страшно, как он: но это снова быстро ушло, так как я считал, что у меня есть больше одного способа совершить непростительный грех, а также что у этого преступления, как и у других, есть степени: поэтому, насколько я мог тогда понять, моя вина могла никогда не быть снята.

160. Теперь мне часто было стыдно, что я могу быть похожим на такого страшного человека, как Иуда: я также переживал о том, каким отвратительным я буду для всех святых в день суда, настолько, что теперь я едва ли мог видеть хорошего человека, который имел добрую совесть, без того, чтобы мое сердце не дрожало в его присутствии. О! Теперь я видел славу в хождении пред Богом, и что за милость иметь перед Ним добрую совесть.

161. В это время я был сильно искушаем успокоить себя, приняв определенное ложное мнение о том, что такого понятия, как день суда, не существует, что мы не воскреснем и что грех не был таким уж ужасным. Искуситель говорил следующее: «Если все это действительно истина, то вера в обратное даст тебе облегчение в настоящее время. Если ты должен погибнуть, никогда не мучай себя преждевременно, гони из своей головы мысли об осуждении, занимая свой разум такими выводами, которые помогали атеистам и рантерам».

162. Но, когда подобные мысли прозвучали в моем сердце, мне показалось, будто смерть и суд прошли в шаге от меня! Мне показалось, что судья стоял у двери, и он пришел за мной, так что в этом не было приятного; но я увидел, что сатана будет использовать любые средства, чтобы удержать душу от Христа. Ему не нравится пробужденное состояние духа; уверенность в безопасности, слепота, темнота и заблуждение являются царством и местом обитания нечестивого.

163. Теперь мне было трудно молиться Богу, потому что меня поглощало отчаяние. Мне казалось, что я как бы был уносим от Бога бурей, потому что всякий раз, когда я взывал к Богу о милости, во мне звучало следующее: «Слишком поздно: я погибший. Бог позволил мне упасть не для моего исправления, но осуждения: мой грех непростителен, и я знаю, что, когда Исав, продав свое первородство, хотел получить благословение, он был отвергнут. В это время я размышлял над ужасной историей несчастного смертного, Франсиса Спиры, которая была для моего обеспокоенного духа подобна соли, втираемой в свежую рану; каждое предложение в читаемой мной книге, каждый вздох этого человека, со всеми остальными действиями в его печалях, такими как слезы, молитвы, скрежетание зубами, сжатие рук, извивание и выкручивание, томление и изнеможение под Божьей могучей рукой, были подобны ножам и кинжалам в моей душе; особенно меня страшило одно из предложений: «Человек знает начало греха, но кто полагает ему предел?» Тогда предыдущее предложение, как итог всего, ударяло мое сознание подобно молнии: «ибо вы знаете, что после того он, желая наследовать благословение, был отвержен: не мог переменить мыслей отца, хотя и просил о том со слезами».

164. Я был настолько повержен в великую дрожь, что иногда мог целыми днями ощущать, как мое тело и разум дрожали и тряслись под осознанием страшного суда Божия, который падет на совершивших самый ужасный и непростительный грех. Из-за этого страха я также испытывал такую тяжесть и жжение в моем желудке, что иногда мне казалось, что моя грудная кость разломается пополам. Затем я вспомнил сказанное об Иуде, что, когда низринулся, расселось чрево его, и выпали все внутренности его (Д. Ап. 1).

165. Я также боялся, что знамением, данным Каину, был страх и трепет под тяжелым бременем вины, возложенным на него за кровь его брата Авеля. Так я извивался, сгибался и сжимался под гнетущим меня бременем; и это бремя так угнетало меня, что я не мог ни стоять, ни идти, ни лежать, находясь в покое и тишине.

166. Но иногда я вспоминал выражение: «Он принял дары для противящихся» (Пс. 67:19). «Противящихся? - подумал я. - Они наверняка однажды находились в подчинении у своего Господина, даже те, которые. поклявшись в верности своему Правителю, восстали против Него с оружием». И я подумал, что таково и мое состояние; однажды я любил Его, боялся Его, служил Ему: но теперь я противник; я продал Его, я сказал, пусть идет, если хочет; но все же у Него есть дары для противящихся, так почему бы и не для меня?

167. Об этом я иногда размышлял, стараясь ухватиться за эту мысль, чтобы получить хотя бы маленькое облегчение; но в этом у меня также пропадало желание, я был с силою влечен за его пределы, подобно человеку, следующему на место казни около того места, куда бы он сбежал и спрятался, но не может.

168. Снова, рассмотрев таким образом грехи отдельных святых и обнаружив свои грехи превосходящими, я подумал о следующем: а что если я сложу вместе все их грехи и поставлю против них один свой, может быть, тогда я смогу найти некоторое ободрение? Ибо если мой грех, хоть и больший, чем чей-либо, все же будет равен всем грехам, тогда есть надежда; так как та кровь, которая имела достаточно силы, чтобы омыть все грехи, также имеет достаточно силы, чтобы омыть мой грех, пусть он будет такой же большой, если не больше, как все их грехи. Тут я снова рассматривал грех Давида, Соломона, Манассии, Петра и остальных великих грешников, стараясь со всей справедливостью усилить и отягчить их грехи некоторыми обстоятельствами, но - увы! - все было тщетно.

169. Я размышлял о том, что Давид пролил кровь, чтобы скрыть прелюбодеяние, сделав это мечом аммонитян, совершив то, что могло быть совершено только неизменным и обдуманным решением, что сильно усугубляло его грех. Но затем я подумал следующее: ах, ведь это только грехи против закона, спасти от которых с небес был послан Иисус, а твой грех против Спасителя, и кто спасет тебя от него?

170. Затем я размышлял о Соломоне и о том, как он согрешил, полюбив чужеземных женщин, поклоняясь их идолам, построив им храмы, делая это в преклонном возрасте, после принятия света и милости; но то же заключение, которое оборвало меня в предыдущих размышлениях, оборвало меня и в этом; а именно: что все это были грехи против закона, для которых Бог послал избавление, но я продал моего Спасителя, и теперь не оставалось более жертвы за грех.

171. Затем: прибавил к грехам этих мужей грехи Манассии, то, как он строил жертвенника идолам в доме Господнем, как он также гадал, и ворожил, и чародействовал, и учредил вызывателей мертвецов и волшебников, приносил своих детей в жертву духам, и наполнил улицы Иерусалима кровью невинных. Это, думал я, великие грехи, поскольку они имели цвет крови, но мне снова возвращалась мысль: «Ни один из них не имеет ту же природу, что у тебя, ты расстался с Иисусом! Ты предал своего Спасителя!»

172. Мое сердце постоянно убивало следующее размышление: «Мой грех был направлен непосредственно против моего Спасителя», а также то, что я в сердце сказал о Нем: «Пусть уходит, если хочет». О! мне казалось, что этот грех был больше грехов всей страны, царства или всего мира, ни один простительный грех, ни все они вместе взятые, не могли сравниться с моим, мой грех превосходил всех их.

173. Теперь мой разум бежал от Бога, как от лица страшного судии: но моим мучением было то, что я не мог убежать от Его руки. (Страшно впасть в руки Бога живого (Евр. 10:30.) Но да будет благословенна Его благодать за то, что в этих конвульсиях ко мне взывало следующее место Писания: «Изглажу беззакония твои, как туман, и грехи твои, как облако: обратись ко Мне, ибо Я искупил тебя» (Ис. 44:22). Это приходило мне на память, когда я бежал от лица Божия; ибо я бежал от Его лица, то есть мой разум и дух бежали от Него; я не мог находиться пред Ним по причине Его величественности; но затем ко мне взывал текст из Писания: «Обратись ко Мне, ибо Я искупил тебя». Это поистине заставляло меня делать небольшую остановку и как бы огладываться назад, чтобы увидеть, следовала ли за мной Божья благодать с прошением в Его руке, но как только я это делал, следующее предложение тут же все покрывало тучами и темнотой: «Ибо вы знаете, что после того он, желая наследовать благословение, был отвержен: не мог переменить мыслей отца, хотя и просил о том со слезами». Поэтому я не мог вернуться, а только бежать, хоть иногда я слышал слова «Вернись, вернись», как будто преследующие меня; но я боялся приблизиться, потому что, как я уже говорил, в моем сознании все еще звучало: «Ибо вы знаете, что после того он, желая наследовать благословение, был отвержен», и т.д.

174. Однажды, когда я был в магазине доброго человека, ходя взад и вперед, оплакивая свое печальное и плачевное состояние, страдая от отвращения к себе за эту нечестную и ужасную мысль, скорбя о своей участи, о том, что я совершил такой великий грех, весьма боясь, что не буду прощен, а также молясь в сердце о том, чтобы, если этот грех отличался от того, что совершается против Святого Духа, то Господь показал мне это, и будучи готовым погрузиться в страх, неожиданно у окна раздался как бы шум ветра, но очень приятный, я будто услышал голос, говорящий: «Разве ты когда-либо отказывался от оправдания через кровь Христа?» И в то же время, в одно мгновение, мне была открыта вся моя прошлая жизнь, и я смог увидеть, что сознательно я этого не делал; поэтому мое сердце со стоном ответило: «Нет». Затем на меня с силой сошло следующее слово Божье: «Смотрите, не отвратитесь и вы от говорящего» (Евр. 12:25). Это удивительным образом овладело моим слухом; оно принесло с собой свет, повелев моему сердцу успокоиться от всех прежних мыслей, бушевавших подобно неуправляемым церберам, рычащим и ревущим и производящим во мне ужасный шум. Эти слова также показали мне, что Иисус Христос все еще имеет благодать и милость для меня, что Он, как я боялся, не оставил и не забыл мою душу; более того, они прозвучали как бы укором за мою склонность к отчаянию, подобием угрозы мне, если, несмотря на мои грехи, и самые страшные из них, я не возложу свое спасение на Сына Божия. Но что касается определения этого удивительного промысла, что это было, я не знал: откуда оно пришло, я не знал. За двадцать лет я все еще не смог составить свое мнение об этом. Тогда я подумал, что мне не стоит ничего говорить. Но поистине тот неожиданный порыв ветра был подобен сошествию ангела на меня; но и это, и приветствие, я оставлю на день суда, а только скажу, что это произвело великий покой в моей душе, убедило меня в том, что надежда еще существует; показало мне, как я думаю, что такое непростительный грех, и что моя душа все еще имела благословенную привилегию обращаться к Иисусу Христу за милостью. Но, что касается этого промысла, то я не знаю, что мне еще сказать; и это, на самом деле, было причиной того, что я вначале не говорил об этом в книге. Теперь я также оставляю это на размышление здравых мужей. Я делаю ударение в своем спасении не на это событие, но на Господа Иисуса; тем не менее, поскольку я здесь раскрываю свое сокровенное, я подумал, что не будет нецелесообразным позволить этому проявиться, хоть я и не могу пересказать это событие так, как я его тогда испытал. Ощущение этого события длилось около трех или четырех дней, а затем я снова начал сомневаться и отчаиваться.

175. Поэтому моя жизнь все еще предстояла предо мной в сомнении, в незнании, какой путь я должен избрать; я обнаружил единственное желание моей души - повергнуть себя к подножию благодати в молитве и прошении. О, как же мне теперь было тяжело молить о милости того Христа, против Которого я так страшно согрешил! Скажу вам, что мне было трудно взглянуть в лицо Того, против Которого я так ужасно согрешил; и, поистине, для меня было так же тяжело придти в молитве к Богу после отступления от Него, как и сделать что-либо другое. О, как же мне теперь было стыдно! Особенно, когда, я думал, я сейчас буду молить о милости Того, Кого еще недавно я так мало почитал! Мне было стыдно; более того, я был смущен, потому что это злодеяние было совершено мною; но я видел для себя всего лишь один выход: я должен придти к Нему и смириться перед Ним и молить, чтобы Он, из Своей чудесной милости, сжалился надо мной и смиловался над моей несчастной грешной душой.

176. Когда об этом узнал искуситель, он сильно настаивал, чтобы я не молился Богу, потому что в моем случае молитва не стоила ничего, как и не могла чем-либо помочь, потому что я отверг Посредника, через Которого все молитвы принимаются Богом Отцом и без Которого ни одна молитва не достигает Его присутствия; а поэтому молиться сейчас означает прибавить еще один грех; более того, молиться сейчас, видя, что Бог отверг тебя, это еще один способ разгневать и огорчить Его еще больше, чем прежде.

177. Ибо Бог (говорил он) устал уже от тебя за последние несколько лет‚ потому что ты не принадлежишь Ему; твои вопли неприятны Его ушам, и посему Он позволил тебе совершить этот грех, чтобы ты был полностью отвергнут, а ты еще будешь молиться? Эти слова дьявол навязывал и излагал на основании места из Чисел, где Моисей сказал сынам Израилевым, что, так как они не пошли, чтобы овладеть землею, которую им давал Бог, то Он не даст им войти в эту землю, пусть хоть просят со слезами (Числ. 14:36, 37, и т.д).

178. Как сказано в другом стихе, Исход 21:14, «Если кто с намерением умертвит ближнего коварно, то и от жертвенника Моего бери его на смерть», как и поступил с Иоавом царь Соломон, когда тот подумал укрыться там (3-я Цар. 2:28, и т.д.). Эти места Писания очень больно кололи меня; но поскольку мой случай был безнадежным, то я думал, что мне остается только умереть; а если так, то пусть однажды будет сказано, что такой-то умер в молитве у подножия Христа. Так я и делал, но, Бог знает, с огромной трудностью, потому что, наряду с этим, в моем сердце все еще звучали слова об Исаве, будучи подобными огненному мечу, охраняющему доступ к дереву жизни, чтобы я не вкусил от него и не стал жить. О, никто не знает, как мне было тяжело придти в молитве к Богу!

179. Я также желал, чтобы Божий народ молился обо мне, но я боялся, что Бог не даст им желания делать это; более того, моя душа трепетала при мысли о том, что кто-то из них вскоре скажет мне, что Бог сказал им те же слова, которые Он однажды сказал пророку в отношении сынов Израилевых: «Не проси за этот народ и не возноси за них молитвы, ибо Я отверг их» (Иер. 11:14). Поэтому, не  молитесь о нем, ибо Я отверг его; более того, я думал, что Он уже прошептал эти слова некоторым из них, но только они не смеют мне это сказать, как и я не смею спросить их о6 этом, боясь что это действительно так, и что это выведет меня из себя. Человек знает начало греха (говорил Спира), но кто полагает ему предел?

180. В это время я воспользовался возможностью излить свою душу престарелому христианину и поведал ему о своем положении. Я также рассказал ему о том, что я боялся, что согрешил против Святого Духа; и он сказал мне, что у него тоже были такие мысли. И в этом я нашел утешение, но, поговорив с ним немного больше, я обнаружил, что он, хоть и был хорошим человеком, был чужд многих сражений с дьяволом. Поэтому, я снова, насколько только мог, обратился к Богу за милостью.

181. Тут искуситель начал насмехаться над моей ничтожностью, говоря, что поскольку я расстался с Господом Иисусом, вызвав недовольство Того, Кто должен стоять между моей душой и пламенем пожирающего огня, то теперь был только один путь, а именно молиться, чтобы Бог Отец стал Посредником между Своим Сыном и мною, чтобы мы могли снова примириться и чтобы я мог иметь в Нем то блаженное преимущество, которым наслаждаются Его святые.

182. Затем моей душой овладело следующее место Писания: «Но Он тверд: и кто отклонит Его?» О, я увидел, что молиться об этом было так же легко, как и убедить Его сотворить новый мир, новый завет или новую Библию, кроме тех, что мы уже имеем; это означало убедить Его, что совершенное Им было безрассудно, и убедить Его изменить, более того, отменить весь путь спасения; и тут мою душу пронзили слова: «И нет ни в ком ином спасения, ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись» (Д. Ап. 4:12).

183. Теперь самые свободные, полные и милостивые слова в Евангелии стали величайшей пыткой для меня: более того, ничто не причиняло мне такую боль, как мысли об Иисусе Христе: ибо воспоминание о Спасителе, так как я отверг Его, напоминали мне о мерзости моего греха и моей гибели. Ничто не мучило мое сознание так, как это. Всякий раз, когда я думал о Господе Иисусе, о Его благодати, любви, благости, доброте, нежности, кротости, смерти, крови, обетованиях и благословенных наставлениях, утешениях и ободрениях, мою душу будто пронизал меч; потому что, вместе с этими размышлениями, в моем сердце находили место следующие мысли: «Да, это Иисус, любящий Спаситель. Сын Божий, с Которым ты расстался, Которого ты игнорировал, презирал и оскорблял. Это единственный Спаситель, единственный Искупитель, единственный, Кто мог так возлюбить грешников, что омыл их грехи Своей драгоценной кровью: но тебе нет ни части, ни участия в этом Иисусе, ты отстранил Его от себя, ты сказал в своем сердце: «Пусть уходит, если хочет». Поэтому ты отделен от Него: ты отделился от Него. Итак, вот Его благость, но тебе нет в ней участия». О, думал я, что же я потерял! С чем же я расстался! Какого же наследия я лишил свою несчастную душу! О! Как печально погибнуть от благодати и милости Божьей, когда Агнец и Спаситель превращается во льва и губителя (Откр. 6). Я также трепетал, как я уже сказал, при виде святых Божьих, особенно тех, которые весьма любили Его и постоянно ходили в этом мире перед Ним; ибо они своими словами, своими поступками и всем своим выражением нежности и боязни согрешить против драгоценного Спасителя, осуждали, возлагали вину, а также постоянно прибавляли моей душе боль и стыд. Их страх был на мне, и я трепетал пред Божьими Самуилами (1-я Цар. 16:4).

184. Теперь искуситель начал иначе насмехаться над моей душой, говоря, что Христос действительно сожалеет о моем положении, и Ему жаль моей гибели; но поскольку я согрешил и совершил преступление, то Он ничем не может мне помочь, как и спасти от того, чего я боялся; ибо мой грех не был похож на грехи тех, за кого Он пролил кровь и умер, как и не равнялся с теми, которые были вменены Ему, когда он висел на древе; поэтому, если только Он снова не сойдет с неба и заново не умрет за мой грех, пусть Ему действительно очень жаль меня. Тем не менее, я не имею никакого преимущества в Нем. Все это может показаться глупостью, но для меня это было самым мучительным раздумьем; каждая из этих мыслей усиливала мое страдание от того, что Иисус Христос имел столько любви, что сожалел о мне, хоть и не мог помочь мне. Я ни в коем случае не думал, что Он не может мне помочь, потому что Его заслуги были недостаточными или Его благодать и спасение были уже растрачены, но потому что Его верность Своему предостережению не позволяет Ему простереть Свою милость ко мне. Кроме того, я думал, как я уже говорил, что мой грех находился за пределами того прощения, которое находилось в обетовании; а если это так, тогда я твердо знал, что небу и земле легче прейти, чем мне получить вечную жизнь. Поэтому причина всех моих страхов заключалась в твердой уверенности в непоколебимости святого Божьего Слова, а также в моем заблуждении в отношении природы моего греха.

185. О, как же умножало мое страдание предположение, что я повинен в таком грехе, за который Он не умер! Подобные мысли настолько стесняли меня, лишали свободы и отдаляли от веры, что я не знал, что делать. О, я думал, что Он снова придет. О, если бы дело искушения человечества все еще не было совершено Христом; как бы я молился Ему, умоляя, чтобы Он поместил этот грех среди всех остальных, за которые Он умер! Но следующее место Писания поражало меня насмерть: «Христос, воскреснув из мертвых, уже не умирает: смерть уже не имеет под Ним власти» (Рим. 6:9).

186. Так образом, моя душа, под необыкновенными и удивительными нападками искусителя, была подобна разбитому судну, гонимому ветром, а иногда с головой погружаемому в отчаяние; иногда полагаясь на завет дел, а иногда желая, чтобы новый завет и его условия в отношении меня были обращены в другую сторону и изменены. Но во всем этом я был похож на тех, кто бьется о скалы; более разбит, разбросан и расколот. О, немыслимые фантазии, страхи, ужасы и испуги, приходящие через полное применение вины, ввергающие в отчаяние! Се человек, жилище которого в гробах с мертвыми, всегда кричащий и бьющийся о камни (Марк. 5:2-5). Но скажу, что все напрасно; отчаяние не утешит его, ветхий завет не спасет его. Более того, небеса и земля прейдут прежде, чем хотя бы одна йота или черта из слова и закона благодати падет или изменится. Я это видел, я это чувствовал, и я под этим грузом стонал. Но в этом я получил преимущество, а именно подтверждение достоверности пути спасения, и что Писание было Словом Божьим. О! Я не могу вырвать, что я тогда видел и чувствовал в отношении твердости Иисуса Христа, твердыни человеческого спасения, совершенное не могло быть отменено, к нему нельзя было что-либо прибавить или отнять; я поистине видел, что грех может увести душу от Христа, грех, который не имеет прощения; но горе тому, кто был уведен от Него, ибо Слово не впустит его.

187. Так, что бы я ни думал или ни делал, я постоянно тонул. Однажды я пришел в соседнее селение и сел на деревянную лавочку на улице, впав в весьма глубокие размышления об ужаснейшем положении, к которому меня привел мой грех. После долгих раздумий я поднял голову, но мне показалось, что я увидел, будто солнце на небе не хотело давать мне света. а камни на улице и черепица на крышах домов обратились против меня, мне показалось, что они объединились, чтобы изгнать меня из этого мира; они питали отвращение ко мне, и я не мог жить среди них или быть участником их преимуществ, потому что я согрешил против Спасителя. О, сейчас любое творение было намного счастливей меня! Ибо они стояли твердо, сохраняя свое положение, а я был пропащим и погибшим.

188. Затем в порыве душевной горечи я сказал себе, с печальным вздохом: «Разве Бог может утешить такое ничтожество как я?» Не успел я это сказать, как в ответ, подобно эху, я услышал голос: «Это грех не к смерти». Отчего я будто воскрес из мертвых и снова закричал: «Господи, как Ты находишь такие слова?» Ибо я был переполнен восхищением от уместности, а также неожиданности этого предложения. Соответствие слова, правильность выбора времени: для меня также было чудесным увидеть силу, сладость, просвещение и славу, пришедшие вместе с ним. Теперь, на данный момент, у меня не было сомнения в отношении того, в чем я раньше сомневался: прежде я боялся, что мой грех непростителен, и поэтому я не имею права молиться, каяться, и т.д., или если даже я так и делал, то это не принесло бы мне никакой пользы, но теперь, как думал я, если это грех не к смерти, тогда он может быть прощен, следовательно, я могу придти за милостью к Богу через Христа, рассматривая обетование прощения, как стоящее с распростертыми объятиями, чтобы принять меня вместе с остальными; посему это было великим облегчением для моего разума, а именно что мой грех был простительным, что это был грех не к смерти (1-е Иоан. 5:16, 17). Только те, кто знают о моих переживаниях (из собственного опыта), могут сказать, какое облегчение получила моя душа от этих размышлений; для меня это было освобождением от старых уз и прибежищем от старой бури, и теперь мне казалось, что я стоял на одном основании с остальными грешниками, имея то же право на Слово и молитву, что и каждый из них.

189. Теперь я надеялся, что мой грех не был непростительным, но что для меня есть надежда получить прощение. О, как же теперь сатана начал наносить удары, чтобы снова меня сломить! Но он никак не мог этого сделать, ни в этот день, ни большую часть следующего, ибо это предложение поддерживало меня подобно прочному столбу. Однако к вечеру следующего дня я почувствовал, что это слово начало покидать меня, лишая меня своей поддержки, и поэтому я снова вернулся к своим прежним страхам, но с великим недовольством и раздражительностью, так как я боялся мук отчаяния, и моя вера больше не могла держаться за это слово.

190. Но вечером следующего дня, пребывая в страхе, я начал искать Господа. Молясь, я взывал, и моя душа взывала к Нему в следующих словах, с сильным воплем: «О, Господи, умоляю Тебя, покажи мне, что Ты возлюбил меня любовью вечной» (Иер. 31:3). Не успел я этого сказать, как снова услышал, подобно эху, сладостный звук: «Любовью вечною Я возлюбил тебя». Теперь я лег спать в покое, и, проснувшись на следующее утро, эти слова все еще были свежи в моей душе, и я поверил им.

191. Но искуситель не оставлял меня, ибо в тот день он не менее ста раз старался нарушить мой мир. О, с какими же битвами и конфликтами я тогда встречался! Когда я стремился держаться этого слова, слова об Исаве бросали мне вызов; иногда я поднимался и падал по двадцать раз в час. Но Бог все же поддерживал меня и сохранял в моем сердце это слово, из которого я несколько дней подряд черпал огромную сладость и утешительную надежду на прощение. Ибо мне было сказано: «Я любил тебя, когда ты совершал этот грех, Я прежде возлюбил тебя, Я все еще люблю тебя, и Я буду любить тебя вечно».

192. Но я видел свой грех как самое варварское и низкое преступление, и поэтому не мог не придти к заключению, с великим стыдом и страхом, что ужасно оскорбил святого Сына Божия: посему я чувствовал, как моя душа сильно любила Ею и сочувствовала Ему, а мои внутренности стремились к Нему; ибо я видел, что Он все еще был моим другом и воздавал мне добром за зло; более того, любовь и привязанность, которые горели тогда во мне к моему Господу и Спасителю Иисусу Христу, производили во мне настолько сильное желание отметить себе за нанесенное Ему оскорбление, что, как я тогда думал, если бы в моих венах были тысячи литров крови, я бы свободно отдал ее в распоряжение моего Господа и Спасителя.

193. Когда я размышлял подобным образом, изучая, как любить Господа и выражать свою любовь к Нему, мне пришли на память слова: «Если Ты, Господи, будешь замечать беззакония, - Господи! кто устоит? Но у Тебя прощение, да благоговеют пред Тобою» (Пс. 129:3, 4). Мне были приятны эти слова, особенно вторая их часть, а именно что у Господа есть прощение, чтобы перед Ним благоговели; то есть, как я тогда понимал это, чтобы Его любили и почитали. Ибо для меня эти слова означали, что Великий Бог настолько высоко ценит любовь Своего несчастного творения, что вместо того, чтобы жить без их любви, Он предпочел простить их преступления.

194. И теперь на мне было исполнено следующее слово, и я ободрился им: «Тогда они вспомнят и постыдятся, и вперед не смогут и рта открыть от стыда, когда Я прощу вам все, что вы делали, говорит Господь Бог» (Иез. 16:63). Таким образом, моя душа тогда (и, как я тогда думал, навсегда) освободилась от страдания от прошлой вины и страха.

195. Но не прошло и нескольких недель, и я начал снова падать духом, боясь, чтобы, несмотря на все мои радости, в итоге я не был обманутым и погибшим: ибо в моем разуме укрепилось размышление о том, что, как бы мне ни казалось, что я обладаю утешением и миром из Слова обетования жизни, тем не менее, пока я не найду в Писании соответствие и подтверждение своему ободрению, то, что бы я ни думал и как бы твердо этого не держался, в конце концов, я этого не найду: «Ибо не может нарушиться Писание» (Иоан. 10:35).

196. Теперь мое сердце снова начало болеть и бояться, что я в итоге разочаруюсь. Поэтому, со всей серьезностью, я начал исследовать мое прежнее утешение и может ли человек, совершивший мой грех, с уверенностью уповать на Божью верность, о которой говорится в утешивших меня словах, на которые я положился; но тут мне вспомнились слова о том, что однажды просвещенных и вкусивших небесный дар, соделавшихся причастниками Духа Святого и сил будущего века, если они отпадут, невозможно обновить покаянием (Евр. 6). Ибо если мы, получив познание истины, произвольно грешим, то не остается более жертвы за грехи, но некое страшное ожидание суда и ярость огня, готового пожрать противников (Евр. 10). Как Исав, который за одну снедь отказался от своего первородства: ибо вы знаете, что после того он, желая наследовать благословение, был отвержен: не мог переменить мыслей отца, хотя и просил о том со слезами (Евр. 12).

197. Теперь Слово благовествования вытеснялось из моей души, чтобы для меня не нашлось никакого обетования или ободрения в Библии: и теперь в моем духе работали следующие слова, причиняя мне боль:  «Не радуйся, Израиль, до восторга, как другие народы» (Осия 9:1), ибо я поистине видел, что у имеющих Иисуса есть причина радоваться; но что касается меня, я отделил себя своими преступлениями и не оставил себе никакой опоры среди столпов в драгоценном Слове жизни.

198. И теперь я поистине чувствовал, что меня поглощает бездна, подобно дому с разрушенным основанием. Я уподобил себя в этом состоянии ребенку, который упал в трясину, думая, что сможет что-то изменить, барахтаясь и пытаясь ухватиться за что-нибудь, но поскольку он не мог ухватиться ни руками, ни ногами, в конце концов, он умрет в этом состоянии. Поэтому, как только на мою душу обрушивались новые нападки, мне вспоминалось следующее место Писания: «Это относится к отдаленным дням» (Дан. 10:14), и я поистине обнаружил, что так и было: ибо я не получал избавления и мира до тех пор, пока полностью не прошло два с половиной года. Посему эти слова, которые сами по себе несли разочарование, для меня, боявшегося, что подобное состояние будет вечным, иногда были помощью и поддержкой.

199. Потому что, думал я, отдаленные дни не означает навеки; отдаленным дням придет конец; поэтому, зная, что мне предстоит страдать долгое время, я все же был рад, что это всего лишь отдаленные дни. Таким образом, я иногда мог оживлять себя и поддерживать: ибо как только приходили эти слова, прежде всего, я знал, что мои трудности будут долгими, но временными, ибо я не мог постоянно думать об этом, как и получить от этого помощь.

200. Теперь, когда эти места Писания представали передо мной и заново указывали на грех у моей двери, меня побуждали к молитве слова, записанные в восемнадцатой главе Луки («Должно всегда молится и не унывать»); затем искуситель снова жестоко атаковал меня, предположив, что ни Божья милость, ни кровь Христа вовсе не касались меня и не могли помочь мне в моем грехе; поэтому молитвы были напрасны. «Но, - думал я, - я буду молиться». «Но твой грех непростителен», - говорил искуситель, «Что ж, - говорил я, - я буду молиться». «Это бесполезно, говорил он. «Тем не менее, - говорил я, - я буду молиться». Итак, я продолжал молиться Богу; и, находясь в молитве, я произносил следующие слова: «Господи, сатана говорит мне, что ни Твоей милости, ни крови Христа не достаточно, чтобы спасти мою душу: Господи, должен ли я промазать Тебя, поверив, что Ты можешь и сделаешь, или его, поверив, что Ты никогда не сможешь этого сделать и не сделаешь? Господи, я с радостью прославлю Тебя, поверив, что Ты сможешь это сделать и сделаешь».

201. И когда я пришел с подобной молитвой к Господу, моего сердца коснулись слова: «Велика вера твоя» (Матф. 15:28), как будто кто-то похлопал меня по спине, когда я стоял на коленях пред Богом; но я не мог поверить в то, что это была молитва веры, еще около шести месяцев; так как я даже и не думал, что я могу иметь веру или что я получу слово, на котором смогу ее основывать; поэтому я все еще пребывал в тисках отчаяния, продолжая скорбеть о печальном состоянии и взывая: «Разве Его милости больше нет? Разве Его милость взята навеки?» И иногда мне казалось, что, даже когда я выражал этими словами свою скорбь, они действительно были вопросом о Его милости: но я очень боялся, что ее больше нет.

202. Теперь я больше всего стремился сбросить все сомнения в отношении этого вопроса, и когда я сильно желал узнать, была ли для меня надежда, мне на память пришли следующие слова: «Неужели навсегда отринул Господь, и не будет более благоволить? неужели навсегда престала милость Его, и пресеклось слово Его в род и род? неужели Бог забыл миловать? Неужели во гневе натворил щедроты Свои?» (Пс. 76:8-10), и все то время, которое они звучали в голове, мне казалось, что ответом на это был ответ на вопрос, перестала Его милость или нет; может, и нет; более того, мне казалось, что в самом вопросе было подтверждение тому, что Его милость не перестала, и что Он не отринет, но будет благоволить, что Его слово не пресеклось, и Он не забыл миловать, как и во гневе не затворил Своих щедрот; в то же самое время, я сейчас не могу вспомнить, что тогда утешило мое сердце и заставило меня придти к выводу, что Его милость еще не совсем пресеклась, как и не перестала навсегда.

203. Помню, как в другой раз я снова сомневался в том, было ли достаточно крови Христа для спасения моей души. В этом сомнении я пребывал с утра и до семи или восьми часов вечера; и, наконец, когда я уже практически изнемог от страха перед тем, что ее не достаточно, внутри неожиданно прозвучали слова, Он может: но мне показалось, что слово может было произнесено так громко, показывало мне настолько великое слово, было написано заглавными буквами, и так сильно оттолкнуло мой страх и сомнение (я имею в виду все то время, которое оно не покидало меня, что было около дня), как этого не было ни до этого, ни после (Евр. 7:25).

204. Но однажды утром, когда я снова молился и дрожал от страха от того, что мне уже не могло помочь никакое Божье слово, меня пронзила часть предложения: «Довольно благодати Моей». При этом я ощутил определенную опору, как будто для меня существовала надежда - о, как хорошо, что Бог посылает Свое Слово! - так как еще около двух недель назад я смотрел именно на эти слова, думая тогда, что они не могут быть утешением для моей души, и с раздражением отбросив книгу. Тогда я подумал, что их не было достаточно для меня;

205. Эти слова поддерживали меня, не без многих борений, на протяжении семи или восьми недель; так как мой мир приходил и уходил иногда по двадцать раз на день: утешение - и тут же беспокойство; сейчас мир, но не пройду я и ста метров, как мое сердце охватывал страх и чувство вины; и это не было редким явлением, но опытом всех семи недель; ибо мысли о достаточности благодати и продаже Исавом своего первородства были подобны весам, иногда вверху была одна чаша, а иногда и другая, в зависимости от того, имел я мир или беспокойство.

206. Посему я все еще молился Богу, чтобы Он еще больше наполнил мое сердце этим местом Писания, то есть чтобы Он помог мне применить все предложение, потому что я еще не мог этого сделать: я принял то, что Он дал мне, но не мог пойти дальше, так как сейчас оно только помогло мне надеяться, что для меня еще есть милость: «Довольно благодати Моей»; и я, хоть остановился только на этом, все же получил ответ на вопрос, а именно была ли для меня надежда. Тем не менее, поскольку были опущены слова «для тебя», я не довольствовался этим, но молился Богу также и об этом. И однажды, находясь в собрании Божьих детей, наполненный печалью и ужасом, ибо меня снова одолели мои страхи, и я думал, что моя душа уже никогда не станет лучше и мое положение является самым плачевным и ужасным, на меня неожиданно с силой обрушились следующие слова: «Довольно для тебя благодати Моей, довольно для тебя благодати Моей, довольно для тебя благодати Моей» три раза подряд. О, каждое слово показалось мне могущественным; слова «Моей», и «благодати», и «достаточно», и «для тебя»: тогда, и иногда после этого, они были для меня больше других.

207. При этом, мой разум был настолько просвещен, что я как бы увидел Господа Иисуса, смотрящего на меня с небес сквозь черепицу и направляющего ко мне эти слова; они вернули меня домой в слезах, они сокрушили мое сердце, наполнили меня радостью, смирили меня в прах, только недолго оставались со мной, я имею в виду их славное и ободряющее утешение, тем не менее, они были со мной несколько недель, побуждая меня надеяться. Но как только мое сердце было лишено их могущественного действия, ко мне снова вернулись слова об Исаве; так что моя душа снова повисла на весах, иногда вверху, а иногда внизу, еще сейчас в мире, а скоро уже в ужасе.

208. Так продолжалось много недель, иногда я получал утешение, иногда мучался, а иногда мои мучения были особенно жестокими, так как предо мной представали все вышеупомянутые места из послания к Евреям как единственные предложения, которые не пускали меня в Небеса. Затем я снова начинал каяться в том, что подобная мысль вообще могла пройти через меня. Также я рассуждал: «Почему, сколько же существует мест Писания, направленных против меня? Всего лишь три или четыре, разве Бог не мог пропустить их и избавить меня от них?» Иногда я снова думал: «О, если бы не эти три или четыре слова, я сейчас мог бы быть утешен!» А иногда я еле сдерживался, чтобы не вырвать их из книги.

209. Затем мне показалось, что я видел, будто бы Петр, Павел и Иоанн, и все, которые писали Библию, смотрели на меня с презрением и смеялись надо мной; они будто говорили мне: «Все наши слова истинны, каждое из них имеет одинаковую силу; не мы тебя изгнали, но это сделал ты; ты не можешь рассчитывать ни на одно из наших предложений, кроме следующих и подобных им: «Не остается более жертвы за грехи» (Евр. 10:26): «Лучше бы им не познать пути правды, нежели, познав, возвратиться назад от преданной им святой заповеди» (2-е Петр. 2:21); «Не может нарушиться Писание» (Иоан. 10:35).

210. Они, подобно старейшинам городов-убежищ, были судьями как моего положения, так и меня, а я, преследуемый мстящим за кровь, дрожа, стоял у их ворот, ожидая избавления: а также с тысячами страхов и сомнений, что они изгонят меня навсегда (И. Нав. 20:3, 4).

211. Таким образом, я был сбит с толку, не зная, что делать и как ответить на вопрос, согласно ли Писание в отношении спасения моей души? Я содрогался при мысли об апостолах; я знал, что их слова верны и что они должны пребывать вечно.

212. И я помню, как в один день, когда я пребывал в переменчивом настроении, которое соответствовало природе нескольких мест Писания, которые приходили мне на память; если речь шла о благодати, я был спокоен; но если об Исаве, тогда я мучился. «Господи, подумал я, - что если оба места Писания одновременно встретятся в моем сердце, интересно, какое из них займет во мне большее место?» Поэтому мне казалось, что мой разум сильно желал, чтобы они встретились во мне; более того, я просил Бога, чтобы это случилось.

213. Что ж, два или три дня спустя так все и произошло: они набросились на меня одновременно, некоторое время борясь и действуя во мне; наконец то, которое говорило о первородстве Исава, начало ослабевать, сдаваться, а затем исчезло; а то, которое говорило о достаточности благодати, осталось с миром и радостью. И когда я дивился этому, меня озарило следующее место Писания: «Милость превозносится над судом» (Иак. 2:13).

214. Это было нечто удивительное для меня, но я действительно склонен считать, что это было от Бога, ибо слово закона и гнева должно уступить слову жизни и спасения; потому что хоть слово осуждения и славно, все же слово жизни и спасения более превосходно в своей славе (2-е Кор. 3:8-11; Марк. 9:5-7; Иоан. 6:37). Также Моисей и Илия должны уйти, оставив Христа и Его святых.

215. Также мою душу посетил очень приятный стих: «Приходящего ко Мне не изгоню вон» (Иоан. 6:37). О, что за утешение я получил от слов «не изгоню»! Как будто кто-то сказал: «ни в коем случае, ни за что, что бы он ни сделал». Но сатана усиленно трудился, чтобы отнять у меня это обетование, говоря, что Христос не имел в виду меня и таких, как я, но грешников более низкого уровня, которые не совершили того, что совершил я. Но я ему снова отвечал: «Сатана, в этих словах нет исключения, но сказано: приходящего, всякого приходящего ко Мне, не изгоню вон». И я все еще помню, что из всех уловок, которые сатана использовал, чтобы лишить меня этого места Писания, самой успешной был вопрос: но соответствуешь ли ты? И мне кажется, что причиной тому было то, что он думал, что я прекрасно знаю, что значит соответствовать; ибо я считал, что соответствовать значит приходить таким, каким я был, ужасным и нечестным грешником, повергая себя к подножию милости, осуждая себя за грех: если когда-то сатана и я боролись за какое-либо из Божьих слов, то именно за это благое слово Христа: я с одной стороны, а он с другой. О, как же мы трудились! И боролись мы за этот стих из Иоанна; он тянул и я тянул: но, хвала Богу, я перетянул, я вкусил его сладость.

216. Но, несмотря на всю помощь и благословенные слова благодати, иногда место Писания о продаже Исавом своего первородства все еще тревожило мою совесть: ибо, несмотря на то, что я совсем недавно был приятно утешен, тем не менее, когда я вспоминал эти слова, они снова вызывали во мне страх. Я не мог полностью избавится от  них, они были со мной каждый день; поэтому я стал действовать по-другому, а именно рассматривать природу этой нечестивой мысли. Я имею ввиду, если брать слова и придавать им их естественную силу и предел, каждому слову: итак, когда я рассмотрел эту мысль подобным образом, я обнаружил, что ее можно было приравнять к тому, что я свободно предоставил Господу Иисусу Христу сделать выбор, быть моим Спасителем или нет, так как нечестными словами были следующие: «Пусть уходит, если хочет». Затем мне дало надежду следующее место Писания: «Не оставлю тебя и не покину тебя» (Евр. 13:5). «О, Господи, - сказал я, - но я же оставил Тебя». Но я снова получил ответ: «Но Я не оставлю тебя». И за это я также благодарен Богу.

217. Все же я очень боялся, что Он оставит меня, и обнаружил крайне трудным довериться Ему, видя, что я так сильно огорчил Его. Я был бы чрезмерно рад, если бы эта мысль никогда не посещала меня, так как я думал, что тогда я смог бы с большей легкостью и полнотой довериться Его благодати; я вижу, что мой случай был похож на случай братьев Иосифа, которых из-за чувства вины часто наполняли страхи, что в конце концов их брат отвергнет их (Быт. 50:15-18).

218. Но из всех мест Писания, с которыми я до сих пор встречался, величайшим утешением для меня стало место, записанное в двадцатой главе Иисуса Навина, в котором говорится об убийце, который должен был бежать в город-убежище: «И когда погонится за ним мстящий за кровь, говорит Моисей, то старейшины этого города не должны выдавать в руки его убийцу, потому что он без умысла убил ближнего своего, не имел к нему ненависти ни вчера, ни третьего дня». О, да будет благословен Бог за эти слова! Я был убежден, что я был убийцей и что меня преследовал мститель за кровь, я ощущал это с великим ужасом: только теперь мне осталось узнать, имею ли я право войти в город-убежище? И я обнаружил, что не может войти тот, кто намеренно пролил кровь: туда мог войти убивший не сознательно, убивший без умысла, проливший кровь по ошибке - не из ненависти, неприязни или злости, не намеренно, прежде не имея к нему ненависти. Поэтому...

219. ...я подумал, что я именно тот человек, который должен войти, потому что я убил своего ближнего без умысла, не имея к Нему ненависти ни вчера, ни третьего дня. Я не имел к Нему ненависти, нет, я молился Ему, стремился не грешить против Него; более того, я боролся с этим нечестивым искушением двенадцать месяцев; а также, когда оно прошло через мое сердце, то сделало это против моей воли; поэтому я считал, что у меня есть право войти в город, и старейшины, которые есть апостолы, не должны выдавать меня. Итак, это было великим утешением для меня и дало мне твердое основание для надежды.

220. Но, так как я был весьма критичным, ибо мой ум довел меня до того, что я не знал, какого основания достаточно, чтобы удержать меня, у меня был один вопрос, ответ на который очень сильно хотела найти душа: и он звучал так: возможно ли для души, совершившей непростительный грех, все же после этого получить хотя бы малейшее истинное духовное утешение от Бога через Христа? И, после многих размышлений, я обнаружил, что ответом было: нет, невозможно по следующим причинам.

221. Во-первых, потому что совершившие этот грех лишены части в крови Христа, а, будучи лишенными этого, они не могут не быть лишенными малейшего основания веры, и, следовательно, духовного утешения; ибо для таковых не остается более жертвы за грехи (Евр. 10:26, 27). Во-вторых, потому что им отказано в части в обетовании жизни: они никогда не будут прощены, ни в сем веке, ни в будущем (Матф. 12:32). В-третьих, Сын Божий также лишает их части в блаженном ходатайстве, навеки постыдившись обладать ими перед Своим Святым Отцом и благословенными ангелами (Марк. 8).

222. Когда я со многими размышлениями рассмотрел этот вопрос, то не мог не придти к выводу, что Господь утешил меня, и сделал это после совершения мной этого нечестивого греха; тогда я подумал, что осмелюсь приблизиться к тем страшным и ужасным местам Писания, которые все это время наводили на меня такой великий страх и на которые я раньше едва ли смел бросить свой взгляд (более того, сотни раз желая, чтобы их не было в Библии, ибо я думал, что они погубят меня), но теперь, скажу, я начал извлекать некоторое ободрение, подходить к ним поближе, читать их и размышлять над ними, оценивая их пределы и цель.

223. Когда я начал это делать, то обнаружил, что их лицо изменилось; ибо они уже не смотрели на меня так сурово, как мне это прежде казалось; прежде всего я подошел к шестой главе Евреям, все еще дрожа от страха, что она поразит меня; поразмыслив над ней, я обнаружил, что там подразумевается полное отпадение; то есть, как я понял, отпадение и абсолютное отвержение евангелия прощения грехов Христом, - ибо с них апостол начинает свои доводы (Евр. 6:1-3). Во-вторых, я обнаружил, что это отпадение должно быть открытым, то есть перед всем миром, подвергнув Христа всеобщему позору. В-третьих, я обнаружил, что подразумеваемые там люди были навеки лишены Бога в своей слепоте, ожесточенности и нераскаянности. Невозможно, чтобы они были обновлены к покаянию. Из всех этих деталей я обнаружил, к вечной хвале Бога, что в этой главе подразумевается не мой грех.

Во-первых, я признавал, что я был падшим, но не отпавшим, то есть от исповедания веры в Иисуса к вечной жизни.

Во-вторых, я признавал, что своим грехом я постыдил Иисуса Христа, но не сделал это открыто. Я не отрекся от Него перед людьми и не осудил Его перед всем миром как бесполезного.

В-третьих, я не обнаружил, что Бог отвернулся от меня, или запретил мне приходить, хотя для меня было поистине тяжело придти к Нему с сожалением и раскаянием; да будет благословен Бог за неисследимую милость.

224. Затем я рассмотрел десятую главу Евреям и обнаружил, что упоминаемый там сознательный грех не является любым сознательным грехом, но тем, который отвергает Христа, а затем и Его заповеди. Во-вторых, если говорить о законе, то это также должно совершиться открыто, перед двумя или тремя свидетелями (Евр. 10:28). В-третьих, этот грех невозможно совершить без выражения великого презрения к Духу благодати: презирал попытки отговорить от совершения этого греха и убеждения в обратном; но Господь знает, что хоть мой грех и был дьявольским, тем не менее, он не равнялся ко всему этому.

225. И, что касается двенадцатой главы Евреям, где говорится о продаже Исавом своего первородства‚ хоть это место и убивало меня, будучи для меня подобным копью, тем не менее, теперь я увидел, что это не было поспешной мыслью вопреки постоянному труду его разума, но мыслью, с которой он согласился и привел в исполнение после некоторого обдумывания (Быт. 25). Во-вторых, это было публичным и открытым поступком, совершенным перед его братом, если не перед многими другими; это придавало его греху мною более гнусную природу, чем это было бы в противном случае. В-третьих, он продолжал пренебрегать своим первородством: Он ел и пил, и встал и пошел: и ПРЕНЕБРЕГ Исав первородство. Более того, он пренебрегал им и двадцать лет спустя. «Исав сказал: у меня много, брат мой: пусть будет твое у тебя» (Быт. 33:9).

226. Теперь, что касается того, что Исав стремился переменить мысли отца, и подумал: во-первых, это было не в отношении первородства, а в отношении благословения; это явствует из слов апостола, а также отмечается самим Исавом: «Он взял первородство мое (то есть прежде), и вот, теперь взял благословение мое» (Быт. 27:36). Во-вторых, рассмотрев слова Исава, я снова вернулся к словам апостола, чтобы увидеть, каким может быть Божий взгляд в Новом Завете в отношении греха Исава; и, насколько я мог постичь, Божий взгляд был таков, что первородство обозначало возрожде- ние, а благословение - вечное наследие: так как когда апостол говорит: «Чтобы не было между вами нечестивца, который бы, как Исав, за одну снедь отказался от своего первородства», он как бы хочет сказать: «Чтобы не было между вами человека, который отвергнет пребывающие на нем Божьи благословенные начинания, ведущие к возрождению, дабы не стать подобным Исаву, а именно в том, чтобы, желая получить благословение, быть отвергнутым.

227. Ибо есть много людей, которые в день благодати и милости презирают то, что поистине является правом первородства, и которые, когда настанет решающий день, будут взывать так же громко, как и Исав: «Господи, Господи, отвори нам»; но затем, как не раскаялся Исаак, так не раскается и Бог Отец, но скажет: «Я благословил их, они и будут благословенны; а что касается вас, отойдите от Меня все делатели неправды» (см. Быт. 27:32; Лук. 13:25-27).

228. Когда я рассмотрел эти места Писания подобным образом и обнаружил, что такое понимание не противоречит, но согласно другим местам Писания, это прибавило к моему ободрению и утешению, а также нанесло сильнейший удар возражению о том, что Писание не допускает спасения моей души. Теперь осталась только последняя часть бури, ибо гром уже отгремел, остались только капли, которые падали на меня время от времени: но поскольку мои прежние страхи и мучения были очень большими и глубокими, то они овладевали мною, как овладевают испуганными огнем: мне казалось, что всякий голос был огнем, что любое малейшее прикосновение причинит боль моей чувствительной совести.

229. Но однажды, когда я проходил по полю с некоторыми сомнениями в сознании и боялся, что еще не все было в порядке, неожиданно моей душой овладело следующее предложение: «Праведность твоя на небесах»; к тому же, мне показалось, что очами своей души я увидел Иисуса Христа одесную Бога, Который был моей праведностью; так что где бы я ни был или что бы ни делал, Бог не мог сказать обо мне: «Он хочет Мою праведность», ибо она была прямо перед Ним. Более того, я также увидел, что не мое доброе сердце улучшало мою праведность. и не мое плохое поведение ухудшало мою праведность: ибо моей праведностью был Сам Иисус Христос, который вчера и сегодня и во веки Тот же (Евр. 13:8).

230. Теперь цепи поистине спали с моих ног, я был освобожден от моей скорби и уз, также убежали и мои искушения; поэтому с того времени меня перестали беспокоить те страшные места Писания о Боге: теперь я пошел домой, радуясь о благодати и любви Божьей: когда я пришел домой, я решил найти это предложение: «Праведность твоя на небесах», но я не мог найти этих слов, так что мое сердце снова начало тонуть, но я вспомнил следующие слова: «Он сделался для нас премудростью от Бога, праведностью и освящением и искуплением»; на основании этих слов я увидел правдивость предыдущих (1-е Кор. 1:30).

231. Ибо в этом стихе я видел, что человек Христос Иисус, как Он отличался от нас в отношении Своею физического присутствия, так и является нашей праведностью и освящением перед Богом; поэтому некоторое время я жил, находясь в приятном мире с Богом через Христа. О, Христос! Христос! Перед моими глазами был только Христос. Теперь я не только искал того или иного преимущества в Его крови, смерти или воскресении, но я рассматривал Христа в целом! Как Того, в ком соединены все эти, а также и другие добродетели, отношения, должности и действия, и как сидящего одесную Бога на небесах.

232. Для меня было славным видеть Его возвеличение, а также ценность и превосходство всех Его преимуществ; теперь я мог смотреть на Него и быть уверенным, что все те Божьи качества, которые сейчас расцветали во мне, были всего лишь подобны тем мелким монетам, которые богатые люди носят в своих кошельках, тогда как их золото лежит дома в сундуках. О, я увидел, что мое золото было дома в сундуке! Во Христе, моем Господе и Спасителе! Теперь Христос был всем: всей моей мудростью, всей моей праведностью, всем моим освящением и всем моим искуплением.

233. Кроме того, Господь также посвятил меня в тайну единства с Сыном Божьим, показав, что я был соединен с Ним, что я был плоть от плоти Его и кость от кости Его; и теперь для меня было сладостно слово из Ефесянам 5:30. Этим также была более утверждена моя вера в Него, как и моя праведность; ибо если Он и я есть одно, тогда Его праведность является моей, его заслуги являются моими. Его победа является моей. Теперь я мог одновременно видеть себя на небесах и на земле; на небесах в моем Христе, главе, праведности и жизни, хотя и на земле в моем теле или личности.

234. Теперь я видел Христа Иисуса так, как на Него смотрел Бог, а также как мы должны Его видеть - как общественную или публичную личность, в теле которой должны всегда рассматриваться все Его избранные: в Нем мы исполнили закон, в Нем воскресли из мертвых, одержали победу над грехом, смертью, дьяволом и адом, в Нем; когда умер Он, умерли и мы, и то же самое и в отношении Его воскресения: «Оживут мертвецы Твои, восстанут мертвые тела», говорит Он (см. Ис. 26:19), и снова: «Оживит нас через два дня, в третий день восставит нас, и мы будем жить пред лицем Его» (Осии 6:2), что сейчас и исполнено в том, что Сын Человеческий воссел одесную престола величия на небесах; и, согласно сказанному в Ефесянам, «И воскресил с Ним, и посадил на небесах во Христе Иисусе» (Ефес. 2:6).

235. О, эти благословенные мысли и писания, наряду со многими другими, были представлены моим глазам в те дни, и они давали мне основание сказать: «Хвалите Бога во святыне Его, хвалите Его на тверди силы Его, хвалите Его по могуществу Его, хвалите Его по множеству величия Его» (Пс. 150:1, 2).

236. Таким образом, представив вам в нескольких словах печаль и скорбь, через которые прошла моя душа, находясь под чувством вины и страха, в которые меня повергла нечестивая мысль, а также позволив вам соприкоснуться с моим избавлением от всего этого и со сладостным и благословенным утешением, с которым я впоследствии встретился (и которое, к моему невыразимому восхищению, пребывало со мной около года), теперь (если позволит Бог), прежде чем продолжить, я в нескольких словах скажу вам, что, насколько я понимаю, было причиной этого искушения; а также, каким впоследствии преимуществом это стало для моей души.

237. Что касается причин, я считаю, что главным образом их было две, в обеих из которых я был глубоко убежден все то время, когда мною овладевало это искушение. Первая причина заключается в следующем: когда я был избавлен от предыдущего искушения, я должен был молиться Богу, чтобы Он сохранил меня от грядущих искушений, чего я не делал; ибо, по правде говоря, хоть моя душа и пребывала в молитве, перед тем как мною овладело это искушение, все же тогда я молился только, или большей частью, о получении избавления от настоящих переживаний и о новых откровениях любви во Христе, чего впоследствии, я увидел, было недостаточно; я также должен был молиться о том, чтобы Великий Бог сохранил меня от грядущего зла.

238. Это я глубоко осознал из молитвы святого Давида, который, имея в настоящее время милость, все же молился, чтобы Бог в будущем удержал его от греха и искушения: «Тогда (говорит он) я буду непорочен и чист от ВЕЛИКОГО развращения» (Пс. 18:14). Именно этим словом я был угнетаем и осуждаем на протяжении всего длительного искушения.

239. Евреям 4:16 было еще одним местом, которое сильно осуждало меня за мою вину: «Посему да приступаем с дерзновением к престолу благодати, чтобы получить милость и обрести благодать для благовременной помощи». Этого я не делал, а следовательно, был подвержен греху и падению согласно написанному: «Молитесь, чтобы не впасть в искушение»; и до сего дня это имеет такое значение и силу для меня, что, приходя к Господу, я не смею вставать с колен до тех пор, пока не попрошу у Него помощи и милости в грядущих искушениях. И я умоляю тебя, читатель, чтобы ты взял урок из моего пренебрежения, которое стоило мне дней, месяцев и лет печали и скорби.

240. Еще одной причиной этого искушения было то, что я искушал Бога; делал я это следующим образом: однажды, когда моя жена была беременна, еще до наступления полного срока, ее боли, подобные мукам рождения, были настолько острыми и сильными, что казалось, будто бы она родит преждевременно; и именно в один из таких моментов я был сильно искушаем подвергнуть сомнению существование Бога; поэтому, когда моя жена лежала рядом со мной и плакала от боли, я втайне сказал в своем сердце: «Господи, если Ты сейчас освободишь мою жену от этой ужасной боли и сделаешь так, что она ее больше не побеспокоит в эту ночь (а именно в этот момент боль ее очень мучила), тогда я буду знать, что Ты знаешь самые тайные помышления сердца».

241. Не успел я еще произнести это в своем сердце, как ее боли прекратились, она погрузилась в глубокий сон и продолжала спать до самого утра; я весьма дивился этому, не зная, что и думать, но после продолжительного бодрствования, больше не слыша ее плача, я тоже заснул. Когда утром я проснулся, мне вспомнилось, что я сказал в своем сердце этой ночью и как Господь показал мне, что Он знал мои тайные помышления, что было огромным удивлением для меня в течение следующих нескольких недель.

242. Спустя около одною с половиной года мое сердце снова посетила та нечестная и греховная мысль, о которой я уже творил, а именно: «Пусть Христос уходит, если хочет»; поэтому, когда я винил себя за это, на меня также снисходило воспоминание о моей другой мысли и ее действии, которое несло в себе укор: «Теперь ты видишь, что Бог действительно знает тайные помышления сердца!»

243. И вместе с этим моею духа коснулся отрывок из Писания, в котором идет разговор между Гедеоном и Господом; как, из-за того, что Гедеон испытывал Бога шерстью, мокрой и сухой, тогда как он должен был поверить и положиться на Его слово. Господь впоследствии испытал его, послав его против многочисленного количества врагов, без какой-либо внешней силы или помощи (Суд. 6 и 7). Таким образом, Он справедливо служил мне, ибо я должен был поверить Его слову, а не подвергать сомнению Божье всеведение.

244. А теперь я покажу вам некоторые преимущества, полученные от этого искушения. Во-первых. благодаря ему в душе я постоянно обладал чудесным ощущением Божьего присутствия, Его славы и Его возлюбленного Сына; в прежнем искушении моя душа была подавлена неверием, богохульством, ожесточенностью сердца, вопросами в отношении сущности Бога, Христа, истинности Слова и достоверности вечной жизни: скажу, что тогда я был весьма мучим и атакуем атеизмом; но теперь все было иначе: теперь Бог и Христос постоянно пребывали перед моим взором, хоть и не являясь утешением для меня, но крайним ужасом и страхом. В этот раз слава Божьей святости разрывала меня на кусочки, а сострадание и сочувствие Христа терзали меня подобно пыткам на дыбе; ибо я рассматривал Его только как погибшего и отверженного Христа, воспоминание о чем постоянно сокрушает мои кости.

245. Теперь и Писание было чудесным инструментом для меня: я видел, что истина была ключами Царствия Небесного; принимающие Писание обязательно наследуют блаженство; но противящиеся и осуждающие его навеки погибнут. О, слова «Не может нарушиться Писание» раздирали вместилище моего сердца, а также и другие: «Кому простите грехи, тому простятся: на ком оставите, на том останутся». Теперь я видел, что апостолы будут старейшинами в городе-убежище (И. Нав. 20:4), принимаемые ими, принимаются в жизнь, а отвергнутые ими, будут убиты мстителем за кровь.

246. О! Одно предложение из Писания, я имею в виду те предложения, которые стояли против меня (а иногда мне казалось, что они все против меня), ужасало и причиняло мне больше боли, чем армия в сорок тысяч человек. Горе тому, против которого обращается Писание.

247. Благодаря атому искушению я увидел природу обетования больше, чем видел до этого, ибо я теперь дрожал под Божьей всемогущей рукой, постоянно терзаясь и мучаясь от громов Его справедливости; это заставило меня с внимательным сердцем и бдительным оком, с огромной серьезностью переворачивать каждый листок и с большим усердием, смешанным с трепетом, рассматривать каждое предложение вместе с его естественной силой и масштабами.

248. Также благодаря атому искушению у меня была отбита моя глупая прежняя привычка откладывать слово обетования, когда оно возникало в моих мыслях, ибо теперь, хоть я и не мог извлечь утешение и сладость из обетования, как я это делал в другие разы, тем не менее, подобно тонущему, я должен был хвататься за все, что видел; прежде я думал, что не должен интересоваться обетованием, пока я не испытаю его утешения; но теперь у меня не было на это времени, так как меня по пятам преследовал мстящий за кровь.

249. Поэтому теперь я был рад ухватиться за это слово, все еще боясь, что не имею никакого права на него: и даже погрузиться в лоно этого обетования, сердце которого, как я боялся, было закрыто от меня. Теперь я также стремился принимать слово так, как его изложил Бог, не ограничивая его естественной силы ни на один из его слогов. О, что же я теперь увидел в шестой главе Иоанна: «И приходящего ко Мне не изгоню вон» (Иоан. 6:37). Теперь я начал понимать, что Божьи уста способны сказать намного больше, чем мое сердце может постичь; я также понял, что Бог не произносил слов в поспешности или по необдуманности, но с безграничной мудростью и рассудительностью, непреложностью и верностью (2-я Цар. 7:28).

250. В эти дни, часто пребывая в сильнейшей агонии, я даже бросался к этому обетованию (как лошади бросаются к твердой почве, находясь в болоте), придя к выводу (хоть и подобно лишенному ума от страха), что на него я смогу положиться и успокоиться, предоставив его исполнение Богу небес, давшему его. О! Мое сердце много раз боролось с сатаной за благословенный стих из шестой главы Иоанна: теперь, как в другие разы, я искал главным образом не утешения (хотя, о, как приятно оно было бы для меня), но слова, слова, на которое я бы мог опереться изнемогшей душой, чтобы не погибнуть навеки! К этому я стремился.

251. Более того. часто. когда я обращался к обетованию, я видел, будто бы Господь навсегда отказывался от моей души: мне часто казалось, что я натыкаюсь на копья, и будто бы Господь набрасывается на меня с огненным мечом, чтобы не пустить к Себе, тогда я подумал о Есфири, которая пошла просить царя вопреки закону (Есф. 4:16). Я также вспомнил о слугах Венадада, которые пришли просить своих врагов о милости с веревками на головах (3-я Цар. 20:31, и т.д.), о женщине Хананеянке, которая не испугалась, хотя Христос назвал ее псом (Матф. 15:22, и т.д.). и о человеке, который в полночь пошел брать взаймы хлеба (Лук. 11:5-8, и т.д.), и они были большим ободрением для меня.

252. Я никогда не видел тех высот и глубин в благодати, любви и милости, которые увидел после этого искушения: большие грехи действительно умножают благодать; и где вина наиболее ужасна и сильна, там к душе наиболее всего проявляется высокая и могущественная милость Божья во Христе. Когда Иов прошел через свое испытание, у него было вдвое больше того, что он имел прежде (см. Иова 42:10). Да будет благословен Бог за Иисуса Христа, нашего Господа. Я мог бы еще рассказать и о многом другом, но буду краток, а посему в этот раз не стану говорить о6 этом; и я молю Бога, чтобы мои уроны могли пробудить в других страх перед оскорблением Бога, чтобы они также не понесли то железное бремя, которое понес я.

Два или три раза, перед избавлением от этого искушения или во время него, у меня были настолько необыкновенные представления о благодати Божьей, что я едва ли мог находиться под ней; она была настолько безмерно удивительной, что, я думаю, если бы это ощущение осталось со мной надолго, то я не смог бы заниматься работой.

253. Теперь я перейду к повествованию следующего обращения Господа со мной, Его обращения со мной в другие периоды жизни, а также расскажу об искушениях, с которыми я тогда сталкивался. Начну с того, что расскажу, с чем я встретился, когда впервые присоединился к общине народа Божьего в Бедфорде. После того как я заявил о желании присоединиться к церкви, чтобы соблюдать с ними таинства Христовы, а также был принят ими, размышляя о благословенном таинстве Христовом, коим была Его последняя вечеря с учениками перед Его смертью, для меня стало очень дорого следующее место Писания: «Сие творите в Мое воспоминание» (Лук. 22:19), ибо через него Господь открыл моему сознанию Свою смерть за мои грехи и, как мне тогда показалось, как бы погрузил меня в ее силу. Но, увы, не прошло много времени с момента моего участия в этом таинстве, как на меня накинулись сильные и ужасные искушения оскорбить это таинство, а также пожелать чего-то плохого тем, кто вкушал от него; и чтобы ни в коем случае не поддаться этим нечестивым и страшным мыслям, я был вынужден все это время молить Бога, чтобы Он сохранил меня от подобных оскорблений, а также взывать к Богу, чтобы Он благословил для них хлеб и чашу, которые переходили от уст к устам: как я впоследствии размышлял, причиной этого искушения было то, что я поначалу не приступал к ним с должным благоговением и почтением.

254. Это продолжалось девять месяцев, и я не имел ни покоя, ни облегчения; но наконец Господь посетил мою душу через то же место Писания, что и прежде; и после этого я обычно чувствовал себя очень хорошо и спокойно в отношении участия в этом благословенном таинстве, веря, что в нем отображается Господне тело, преломленное за мои грехи, и что Его драгоценная кровь была пролита за мои преступления.

255. Однажды, ближе к весне, мое тело было истощено, и я был жестоко и неожиданно настигнут большой немощью в моем внешнем человеке; немощь была настолько сильной, что я думал, что уже не выживу. Тут я снова предался серьезному исследованию своего состояния и положения в перспективе будущего и наличия во мне свидетельства, дающего право на век грядущий. Ибо моим обычным делом (благословляю имя Божие, как обычно, так и особенно в дни скорби) было стремление держаться жизни будущей.

256. Но не успел я еще начать вспоминать свой прежний опыт Божьей благости к моей душе, как мой разум наполнило неисчислимое собрание моих грехов и преступлений, среди которых наибольшую боль причиняли следующие: мое безразличие, притупленность и холодность в священных обязанностях, блуждания моего сердца, моя усталость во всем хорошем, недостаток любви к Богу, Его путям и людям. Если я имею все это, в конце концов, разве это плоды христианства? Разве это добродетели благословенного мужа?

257. После осознания всего этого моя болезнь удвоилась, так как теперь я был болен в своем внутреннем человеке, моя душа была обременена виной, а также мой прежний опыт Божьей благости ко мне был взят от меня и скрыт так, будто бы его никогда не было: теперь моя душа весьма терзалась между следующими двумя размышлениями: «Жить не должен», «Умереть не смею»: мой дух уныл и начал сдаваться. Но, когда я ходил взад и вперед по дому, как человек в самом печальном положении, моим сердцем овладело следующее слово Божье:  «Получая оправдание даром, по благодати Его, искуплением во Христе Иисусе» (Рим. 3:24). О, какое обращение оно во мне произвело!

258. Теперь я был подобен человеку, пробудившемуся от некоего беспокойного сна и слушающему это небесное предложение, я слышал, будто оно объяснялось мне так: «Грешник, из-за твоих грехов и беззаконий ты думаешь, что Я не могу спасти твою душу; но вот предо Мною Мой Сын, и на Него Я смотрю, а не на тебя, и буду обращаться с тобою согласно Моему благоволению к Нему». При этом мой разум был весьма успокоен пониманием, что Бог может оправдать грешника в любое время, стоит Ему только взглянуть на Христа, и вменить нам Его заслуги, и дело будет тут же совершено.

259. И, когда я находился еще в этих размышлениях, мой дух с великой силой посетило и следующее место Писания:  «Он спас нас не по делам праведности, которые бы мы сотворили, а по Своей милости», и т.д. (см. 2-е Тим. 1:9; Тит. 3:5). Теперь я был вознесен на высоту, я видел себя в руках благодати и милости; и если прежде я боялся даже думать о смертном часе, то теперь я воскликнул: «Позволь мне умереть». Теперь смерть казалась мне прекрасной и замечательной, ибо я увидел, что мы никогда не будем поистине жить, пока не перейдем в иной мир. О, эта жизнь мне казалась всего лишь сном в сравнении с той, что будет после; в это время в словах «наследники Божии» (Рим. 8:17) я увидел больше, чем я когда-либо смогу выразить в этой жизни. Наследники Божии! Сам Бог является частью святых; я видел это и дивился этому, но не могу вам передать, что я видел.

260. Когда в другой раз я снова был весьма болен и слаб, все то время искуситель сильно осаждал меня (ибо я думаю, что он совершает нападки на душу, когда та приближается к могиле, именно тогда его шанс), стремясь скрыть от меня мой прежний опыт Божьей благости, а также показывая мне ужасы смерти и суда Божия; в этот раз это было настолько сильно, что из-за страха погибнуть навеки (если бы я сейчас умер) я был подобен мертвецу еще до наступления смерти, чувствуя, будто бы я уже спускаюсь в могилу; более того, мне казалось, что для меня существует только путь в ад; но, когда я пребывал в этих страхах, меня пронзили слова об ангелах, которые перенесли Лазаря на лоно Авраамово, как будто кто-то сказал: «Так будет и с тобою, когда ты покинешь этот мир». Это весьма оживило мой дух и помогло мне возложить надежду на Бога, и, когда я еще дивился этому некоторое время, моего разума с огромной силой коснулось следующее слово: «Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа?» (1-е Кор. 15:55). От этого мне сразу стало хорошо и телом и душой, ибо моя болезнь прошла, и я снова спокойно совершал свое дело для Бога.

261. В другой раз, хоть перед этим я был достаточно здоров и бодр духом, тем не менее, на меня неожиданно опустилось большое темное облако, которое так сокрыло от меня то, что Божье и Христово, будто бы я никогда не видел и не знал этого в своей жизни; также моя душа была настолько переполнена бесчувственным и бессердечным состоянием духа, что я не ощущал, чтобы моя душа стремилась к благодати и жизни во Христе; мои чресла были как бы сломлены, а мои руки и ноги были как бы связаны или скованы цепями. В это время я почувствовал некоторую слабость, охватившую моего внешнего человека, что сделало мою первую боль еще тяжелей и стеснительней.

262. После пребывания в этом состоянии около трех или четырех дней, сидя у камина, я неожиданно услышал, как в моем сердце прозвучали слова: «Я должен идти к Иисусу»; тут же моя прежняя темнота и атеизм исчезли, и предо мной предстали вожделенные дары неба. Все еще пребывая в удивлении, будучи застигнутым врасплох, я сказал: «Жена, есть ли такое место в Писании: "Я должен идти к Иисусу"?» Она сказала, что не знает: потому я сел, все еще размышляя, есть ли такое место. Не прошло двух или трех минут, как меня осенили следующие слова: «И к тьмам ангелов»,  записанные в двенадцатой главе Евреям, и мне была представлена гора Сион (Евр.12:22, 24).

263. Затем я с радостью сказал моей жене: «О, теперь я знаю, я знаю!» Та ночь была прекрасной ночью для меня, у меня было мало таких в моей жизни; я желал иметь общение с Божьими людьми, чтобы передать им то, что Бог показал мне. Христос был дорог моей душе в ту ночь; я едва ли мог лежать в постели от радости мира и торжества во Христе; эта великая слава не осталась со мной до утра, но двенадцатая глава Евреям (Евр. 12:22, 23) была благословением для меня еще много дней после этого.

264. Слова были следующими: «Вы приступили к горе Сиону и ко граду Бога живого, к небесному Иерусалиму и тьмам Ангелов, к торжествующему собору и церкви первенцев, написанных на небесах, и к Судии всех Богу, и к духам праведников, достигших совершенства, и к Ходатаю нового завета Иисусу, и к Крови кропления, говорящей лучше, нежели Авелева»; через это благословенное предложение Господь проводил меня снова и снова, сначала к одному слову, затем к другому, и показывал мне чудесную славу в каждом из них. С тех пор часто эти слова также были большим ободрением для моего духа. Да будет благословен Бог за милость ко мне.

265. А теперь я говорю о своем опыте, и здесь я в одном или нескольких словах расскажу о своей проповеди Слова, а также о Божьем действии во мне в связи с этим, ибо спустя около пяти или шести лет после пробуждения, после того как я увидел необходимость и ценность Иисуса Христа, нашего Господа, я также получил способность доверить свою душу Ему, некоторые из наиболее способных среди наших святых (говорю «наиболее способных» за их суждение и святость жизни) поняли, что Бог считает меня достойным понимать нечто из Его воли в Его святом и благословенном Слове, и предоставили мне произнести скромное обращение для назидания других; посему они хотели, и с большой искренностью, чтобы я проявил желание произнести к ним слово увещевания на одном из собраний.

266. И хоть поначалу это смутило и привело в замешательство мой дух, все же, поскольку они желали и просили об этом, я согласился на их просьбу, и дважды на двух разных собраниях, хоть и с большой немощностью и неуверенностью, я раскрывал перед ними свой дар; после чего они не только казались впечатленными и утешенными, но и торжественно заявили об этом пред лицом Великого Бога и возблагодарили Отца милосердия за излитую на меня благодать.

267. После этого, иногда, когда кто-либо из них шел в окрестности, чтобы учить, они также желали, чтобы я шел с ними; и там, хоть я еще и не смел использовать свой дар открыто, все же, в более частном порядке, встречаясь в тех местах с добрыми людьми, я иногда произносил к ним слово наставления, которое они, как и другие, принимали, радуясь милости Божьей ко мне и исповедуя, что оно служило к назиданию их душ.

268. Посему, чтобы быть кратким, наконец, так как церковь все еще желала этого, после серьезных молитв к Богу, с постом, я был более определенно призван и избран для более регулярной и публичной проповеди Слова, не только для и среди верующих, но и для благовествования тем, которые еще не приняли его веру; как раз в это время я явно обнаружил в себе тайное побуждение к этому (я благословляю Бога за отсутствие стремления к тщеславию, ибо в то время я был наиболее жестоко мучим огненными стрелами лукавого, касающимися моего вечного положения).

269. Но все же я не мог быть довольным, если не использовал свой дар, к чему я был весьма побуждаем не только постоянным желанием благочестивых людей, но также и словами Павла к Коринфянам: «Прошу вас, братия (вы знаете семейство Стефаново, что оно есть начаток Ахаии и что они посвятили себя на служение святым), будьте и вы почтительны к таковым и ко всякому содействующему и трудящемуся» (1-е Кор. 16:15, 16).

270. Из этого текста я увидел, что Святой Дух никогда не предназначал того, чтобы люди, имеющие дары и способности, закапывали их в земле, но скорее повелевал и побуждал таковых к применению своих даров, а талоне хвалил тех, кто совершал это с готовностью, говоря, что «они посвятили себя на служение святым». Это место Писания постоянно звучало в моей голове в те дни, чтобы ободрять меня и укреплять в моем труде для Бога; я также получал ободрение из некоторых других мест Писания и примеров благочестивых людей, описанных в Слове и других древних историях (Д. Ап. 8:4: 18:24, 25, и т.д.; 1-е Петр. 4:10; Рим. 12:6; «Деяния и Памятники» Фокса).

271. Посему я, будучи самым недостойным из всех святых, все же, но с великим страхом и трепетом из-за осознания своей немощности, приступил к этому труду и совершал его соответственно своему дару и по мере веры, проповедуя то благовествование, которое Бог показал мне в Священном Слове истины; узнав об этом, жители этой местности сотнями приходили послушать Слово, с разных сторон, хоть и по различным причинам.

272. И я благодарен Богу, что Он послал мне определенное сострадание и сочувствие к их душам, что также побуждала меня трудиться с огромным усердием и серьезностью, чтобы найти такое слово, которое бы, если Бог благословит, завладело и пробудило сознание; в чем Господь также считался с желанием Его раба; ибо не прошло много времени после начала моей проповеди, как некоторые начали пробуждаться Словом и были весьма обеспокоены в своем разуме осознанием величины своею греха и нужде в Иисусе Христе.

273. Но поначалу я не мог поверить, что Бог будет говорить через меня к сердцу какого-либо человека, все еще считая себя недостойным; но ощутившие это прикосновение любили меня и имели особое уважение ко мне; и хоть я отказывался от того, что они были пробуждены мною, все же они признавали это и подтверждали перед Божьими святыми, а также они благословляли за меня Бога (за недостойное ничтожество, коим я являюсь!) и считали меня Божьим инструментом, показавшим им путь спасения.

274. Посему, видя соответствие в их словах и делах, в также видя горячее желание их сердец и стремление к познанию Иисуса Христа, радующихся, что Бог послал меня к ним, я начал приходить к выводу, что, наверное, так и есть, что Бог задействовал в Своем труде такого глупца, как я: а затем моего сердца со сладким ободрением коснулось следующее слово Божие: «Благословение погибавшего приходило на меня, и сердцу вдовы доставлял я радость» (Иова 29:13).

275. Я обрадовался этому, более того, слезы тех, кого Бог пробудил через мою проповедь, были для меня утешением и ободрением; ибо я размышлял над такими словами: «Кто обрадует меня, как не тот, кто огорчен мною?» (2-е Кор. 2:2): и снова: «Если для других я не Апостол, то для вас Апостол: ибо печать моего апостольства - вы в Господе» (1-е Кор. 9:2). Все это было для меня еще одним подтверждением того, что Бог призвал меня и находился рядом со мной в этом труде.

276. В проповеди Слова я обратил особое внимание на то, что Господь вел меня к тому, чтобы я начинал там, где начинается Его Слово для грешников, то есть с осуждения всякой плоти и открытия и утверждения того, что по причине греха Божье осуждение через закон лежит на всех людях, приходящих в этот мир. Эту часть своего труда я совершал с большой сознательностью, ибо мою совесть тяготили ужасы закона и вина за мои преступления. Я проповедовал то, что ощущал, что испытывал умом, а именно о том, под чем моя несчастная душа стенала и трепетала.

277. Поистине, я был похож на посланного к ним из мертвых; я сам ходил в цепях, чтобы проповедовать им в цепях, и нес  тот огонь в собственной совести, которого я убеждал их остерегаться; и я могу действительно сказать, без какого-либо обмана, что когда я должен был проповедовать, я доходил до самой двери, ведущей к кафедре, с чувством вины и страха, и там, на кафедре, все это снималось с меня, и я был свободен в своем разуме до окончания своей проповеди, а затем, прежде чем я успевал спуститься с кафедры, это снова овладевало мною. Все же, Бог вел меня дальше, но, несомненно, крепкою рукою, ибо ни вина, ни ад не могли лишить меня моею труда.

278. Так я жил на протяжении двух лет, объявляя о грехах людей и их страшном положении из-за них. После чего Господь осенил мою душу через Христа неким твердым миром и утешением; ибо Он посылал мне через Него множество приятных открытий Его благодати. Поэтому теперь я перестал так проповедовать (ибо я все еще проповедовал о том, что видел и чувствовал); теперь я много трудился, чтобы показывать миру Иисуса Христа во всех Его служениях, отношениях и преимуществах, а также стремился выявить, осудить и удалить те ложные опоры, на которые мир полагается и которые его губят. На этом я останавливался столько же, сколько и на остальном.

279. После сего Бог показал мне нечто из тайны единства с Христом, поэтому я показал им то, что сам обнаружил. И когда я  проходил через эти три основных пункта Слова Божьего, около пяти или более лет, я был схвачен и брошен в тюрьму, где я снова провел, подтверждая истину страданием, столько же, сколько и прежде свидетельствовал о ней из Писания через проповедь.

280. Я благодарен Богу, что, когда я проповедовал, мое сердце с большим рвением часто взывало к Богу о том, чтобы Он сделал Слово действенным к спасению душ: все еще переживая о том, чтобы враг не отнял Слово от сознания, чтобы оно не стало бесплодным, я стремился так говорить Слово, чтобы (если это возможно) оно указывало на грех и повинного в нем человека.

281. Также, закончив проповедовать, я подумал в своем сердце, что теперь Слово должно пасть как дождь на каменистую почву; я все еще желал от всего сердца, чтобы слышавшие меня говорящим увидели, как это вижу я, что такое грех, смерть, ад и Божье осуждение; а также, что такое благодать, любовь и милость Божьи через Христа к таким, как они, все еще отделенным от Него; и я действительно часто говорил в своем сердце перед Богом: «Если мое настоящее повешение перед их глазами послужит к их пробуждению и утверждению в истине, то я с радостью соглашусь на это».

282. Когда я проповедовал, особенно, когда говорил о доктрине жизни во Христе, а не делами, то будто бы ангел Божий стоял за моей спиной, чтобы ободрять меня. О, в то время как я трудился, чтобы раскрыть, показать и утвердить ее в сознании людей, это ободрение совершалось с такою силой и небесным свидетельством для моей души, что это нельзя передать словами «я верю» я «уверен»; мне казалось, что я был более чем уверен, если так можно сказать, что утверждаемое мною было истинно.

283. Когда я впервые начал проповедовать Слово за пределами города, духовенство ополчилось против меня; но я был убежден в том, чтобы не воздавать этой же монетой, но посмотреть, сколько плотских людей я смог бы убедить в их несчастном состоянии на основании закона, и в том, что они нуждаются во Христе: ибо я думал: «Это будет говорить за меня в следующее время, когда они придут посмотреть награду мою» (см. Быт. 30:33).

284. Я никогда не занимался противоречивыми вопросами и теми, что вызывали споры среди святых, особенно это касается несущественных вопросов; но мне было очень приятно исполняться великим стремлением к Слову веры и прощению грехов через смерть и страдания Иисуса; но, скажу, что касается остального, я отставлял эти вопросы, потому что видел, что они порождают споры, и потому что я видел, что они ни в деле, ни в жизни не были завершенными, указывая нам, что являются Божьими; кроме того, я видел, что мой труд заключался в другом, а именно в том, чтобы нести пробуждающее слово; посему именно этого я и держался.

285. Я никогда не стремился, как и не смел, использовать мысли других людей (Рим. 15:18) (хоть я и не осуждаю тех, кто это делает), ибо я думал, и обнаружил на опыте, что то, чему я был научен Словом и Духом Христовым, можно говорить, хранить и держаться этого твердой и чистой совестью; и хоть я сейчас не буду говорить все, что знаю по этому вопросу, тем не менее, я более заинтересован в месте Писания, записанном в Гал. 1:11, 12, чем это кажется многим из людей.

286. Если кто-либо из пробужденных через мое служение после этого отпадал (как иногда это случалось слишком со многими), я могу поистине сказать, что их утрата для меня была большей, чем если бы умер кто-то из моих детей, рожденных мною; думаю, что я могу сказать, не оскорбив Господа, что ничто так близко не касалось меня, кроме как страх перед утратой спасения моей души: я считал, что я как бы имел красивые здания и владения в тех местах, где были рождены мои дети; мое сердце было настолько облачено в славу этого прекрасного труда, что я считал себя более благословенным и почтенным Богом, чем если бы Он сделал меня императором христианского мира или господином всей славы на земле, но без Него! О, что за слова: «Обративший грешника от ложного пути его спасет душу от смерти» (Иак. 5:20); «Плод праведника - древо жизни, и мудрый привлекает души» (Притч. 11:30); «Разумные будут сиять, как светила на тверди, и обратившие многих к правде - как звезды, вовеки, навсегда» (Дан. 12:3); «Ибо кто наша надежда, или радость, или венец похвалы? Не и вы ли пред Господом нашим Иисусом Христом в пришествие Его? Ибо вы - слава наша и радость» (1-е Фесс. 2:19, 20). Скажу, что эти места, наряду со многими другими, подобными им, были большим ободрением для меня.

287. Я заметил, что, когда мне необходимо было совершить труд для Бога, я прежде всего получал от Бога желание проповедовать там, где это было нужно; также я заметил, что некоторые души, в частности, были положены мне на сердце особым образом, и я возгорался желанием их спасения; и после этого именно эти души приходили к Богу как плоды моего служения. Я также заметил, что слово, сказанное между прочим, действовало в проповеди намного больше, чем все остальные слова; иногда, когда мне казалось, что моя проповедь была плохой, она оказывалась наиболее эффективной; а в другие разы, когда думал, что поймаю их, я трудился напрасно.

288. Я также заметил, что там, где необходимо было совершить работу с грешниками, дьявол начинал рыкать в сердцах и через уста своих рабов. Более того, часто, когда нечестивый мир более всего неистовствовал, Слово пробуждало души; я мог бы привести конкретные примеры, но воздержусь.

289. Моим большим желанием в исполнении моего служения было приходить в самые темные места в стране, к тем людям, которые были наиболее далеки от веры; но не потому, что я не мог удерживать свет (ибо я боялся не являть людям мое благовествование), но потому что я обнаружил, что мой дух стремился к работе пробуждения и обращения, а Слово, которое я нес, вело по этому пути. Притом я старался благовествовать не там, где [уже] было известно имя Христово, дабы не созидать на чужом основании (см. Рим. 15:20).

290. В служении проповеди я действительно находился в муках рождения и как бы мучился родами, чтобы родить дитя для Бога; я не мог быть удовлетворенным до тех пор, пока в моем служении не появлялись какие-то плоды: если я был бесплоден, то для меня не имело значения, кто хвалил меня; но если я приносил плод, то мне было все равно, кто меня осуждал. Я думал о следующем: «Мудрый привлекает души» (Притч. 11:30), и еще: «Вот наследие от Господа: дети; награда от Него - плод чрева. Что стрелы в руке сильного, то сыновья молодые. Блажен человек, который наполнил ими колчан свой! Не останутся они в стыде, когда будут говорить с врагами в воротах» (Пс. 126:3-5).

291. Мне не доставляло удовольствия видеть людей, упивающихся убеждениями, если они, казалось, пренебрегали Иисусом Христом и ценностью собственною спасения; здравое осознание греха, особенно неверия, и сердце, горячо желающее быть спасенным Христом, с сильным стремлением иметь поистине освященную душу, - вот что доставляло мне радость; такие души я считал блаженными.

292. Но в этом труде, как и во всяком другом, меня посещали различного рода искушения: иногда я был атакуем большим разочарованием, боясь, что не смогу говорить Слово всем для их освящения, более того, что не смогу говорить людям здраво; в эти моменты мое тело охватывали такие слабость и бессилие, что мои ноги едва были способны нести меня к месту проповеди.

293. Иногда, когда я проповедовал, я был сильно атакуем хульными мыслями и весьма искушаем произнести их вслух перед конгрегацией. Также иногда, даже когда я начал проповедовать Слово с большой ясностью, свидетельством и свободной речью, к концу проповеди я был настолько слеп и уходил в сторону от того, что говорил, а также был настолько ограничен в своей устной речи, что казалось, что я не знал или не помнил, о чем должен говорить: или как будто моя голова находилась в мешке все то время, которое я говорил.

294. Еще, когда я иногда собирался проповедовать на какой-то сложный и осуждающий отрывок из Слова, я обнаруживал, что искуситель говорил мне: «Что! Ты будешь это проповедовать? Это же осуждает тебя; в этом повинна и твоя душа; поэтому либо не проповедуй об этом вообще, либо, если будешь проповедовать, смягчи его настолько, чтобы у тебя самою был путь к отступлению, чтобы вместо пробуждения других ты не возложил на собственную душу вину, из-под которой никогда не выберешься».

295. Но я благодарен Господу, что Он не дал мне уступить этим ужасным мыслям, а вместо этого, подобно Самсону, укрепил меня на осуждение ореха и преступления, где бы я их ни встречал, хоть этим я также возлагал вину и на собственную совесть. Лучше «умри, душа моя, с Филистимлянами» (Суд. 16:29, 30), - думал я, - чем изврати благословенное Божье Слово». Как же ты, уча другого, не учишь себя самого? Намного лучше осудить себя, даже просто проповедуя другим, чем, ради своего спасения, подавлять истину неправдой; да будет благословен Бог за Его помощь в этом.

296. Также, пребывая в этом благословением деле Христовом, я часто был искушаем возгордиться и возвеличиться сердцем; и хоть не смею сказать, что не был заражен этим, все же Господь по Своей драгоценной милости направлял это таким образом, что большей частью я находил в этом мало удовольствия; ибо моей повседневной участью было исследование зла в моем сердце, и я всегда видел там такое множество пороков и немощей, что это вынуждало меня склонять голову перед всеми моими дарами и достижениями; я ощущал это жало в плоть (2-е Кор. 12:8, 9), Божью милость ко мне.

297. Вместе с этим, мне также были представлены некоторые примечательные отрывки из Слова, которые содержали в себе острые и проникновенные предложения о гибели души, несмотря на дары и труд: так, например, следующее место принесло мне огромную пользу: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я - медь звенящая или кимвал звучащий» (1-е Кор. 13:1, 2).

298. Кимвал звучащий - это музыкальный инструмент, с помощью которого искусный музыкант может воспроизводить мелодии и воспламеняющую сердце музыку, так что все, слышащие его игру, едва ли могут удержаться от танца; но все же в кимвале нет жизни, как и из него не исходит музыка, кроме как благодаря играющему на нем; поэтому инструмент может, в конце концов, утратить свое значение и испортиться, хотя в прошлом на нем кто-то играл.

299. Именно так, я видел, происходит и будет происходить с теми, кто имеет дары, но нуждается в спасительной благодати; в руке Христа они подобны кимвалу в руках Давида: и как Давид с помощью кимвала мог производить веселье в служении Божьем, возвышая сердца поклоняющихся, так и Христос может использовать этих одаренных людей, чтобы влиять на души Его людей в Его церкви, но когда Он перестает это делать, то отставляет их подобно безжизненным, хоть и звучащим кимвалам.

300. Это размышление, наряду с некоторыми другими, было подобно удару булавой по голове гордости и тщеславного желания. «Чем, - думал я, - мне гордиться, если я буду медью звенящей? Разве это то же, что быть скрипкой? Разве малейшее из созданий, имеющее жизнь, не отображает в себе Бога больше, чем все это?» Кроме того, я знал, что любовь никогда не перестает, а все это пройдет и исчезнет; поэтому я пришел к выводу, что немного благодати, немного любви, немного истинного страха Божия лучше, чем все эти дары; более того, и я абсолютно убежден в этом, что человеку, едва способному дать ответ без замешательства возможно иметь в тысячу раз больше благодати, и, следовательно, быть больше в любви и благоволении у Господа, чем тому, кто в силу своего дара знаний может говорить подобно ангелам.

301. Таким образом, я пришел к пониманию, что хоть дары сами по себе хороши для того, к чему они предназначены, то есть для назидания других; все же, если они ничем не сопровождаются, то являются пустыми и не имеют силы для спасения души имеющего их; и, как таковые, они не являются показателем счастливого положения человека, но только Божьим даром для того человека, о чьем совершенствовании или не совершенствовании, когда настанет конец короткой жизни, они будут свидетельствовать Тому, кто готов судить живых и мертвых.

302. Это также показало мне, что дары, ничем не сопровождаемые, являются опасными, не в самих себе, но из-за тех пороков, которые их осаждают, то есть гордости, тщеславия, самообмана и т.д.. все из которых легко появляются под аплодисменты и одобрение неосмотрительного христианина, подвергая несчастное создание опасности подпасть под осуждение дьявола.

303. Поэтому я увидел, что имеющий дары должен быть посвящен в их сущность, то есть что их недостаточно, чтобы привести его к поистине спасенному состоянию, чтобы, понадеявшись на них, он не отпал от благодати Божьей.

304. Также у него есть основание ходить в смирении пред Богом, не возноситься в собственных глазах и к тому же помнить, что его дары принадлежат не ему, а церкви: и что посредством их он сделан служителем церкви, и что в итоге ему нужно будет дать Господу Иисусу отчет в своем управлении; а добрый отчет - это весьма благословенно!

305. Посему, пусть все и не смогут похвалиться большим страхом Господним, все же благодать и небольшие дары лучше, чем большие дары, но без благодати. Это не означает, что Господь дает дары и славу, но что Господь дает благодать и славу! И блажен тот, кому Господь дает благодать, истинную благодать, ибо она является верным предшественником славы.

306. Но когда сатана понял, что это его искушение и нападки на меня не приведут к желаемому результату, то есть к отстранению меня от служения и приведению его в упадок, он пошел другим путем, возбуждая невежественные и злые умы, чтобы те осыпали меня клеветой и упреками; теперь я могу сказать, что все, что только мог придумать дьявол, а его инструменты могли изобрести, было направлено против меня со всей страны, с мыслью, как я уже сказал, что этим они смогут вынудить меня оставить служение.

307. Поэтому среди людей поползли слухи, что я был колдуном, иезуитом, разбойником и тому подобное.

308. На все это я отвечу только одно: Бог знает, что я невиновен. Но что касается моих обвинителей, то пусть они предстанут со мной на суд Сына Божия, чтобы там ответить за это (и за все остальные беззакония), если только Бог не даст им раскаяния в них, о чем я молюсь от всего сердца.

309. Но о чем говорили с бесстыдной уверенностью, так это о том, что у меня были любовницы, блудницы, внебрачные дети, более того, две жены одновременно и тому подобное. Но я хвалился этой клеветой (а также и другой), потому что если бы не клевета, глупая и жалкая ложь, а также неправда, возводимая на меня дьяволом и его семенем; и если бы мир не обращался со мной так злобно, мне бы не хватало одного признака, свидетельствующего о том, что я святой и являюсь чадом Божьим. «Блаженны вы (говорит Господь Иисус), когда будут поносить вас и знать и всячески неправедно злословить за Меня. «Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах: так знали и пророков, бывших прежде вас» (Матф. 5:11).

310. Поэтому все это не беспокоит меня, нет, пусть оно даже будет в двадцать раз хуже, чем сейчас. У меня добрая совесть, и если они злословят меня, как злодея‚ то они будут постыжены, порицая мою добрую жизнь во Христе.

311. Что же мне отвечать тем, кто так меня опорочил? Угрожать им? Ругать их? Льстить им? Просить их придержать свои языки? Нет, не стану; если бы все эти вещи не приближали их авторов и подстрекателей к осуждению, я бы сказал им: «Говорите!», потому что это умножит мою славу.

312. Поэтому я собираю эту ложь и клевету в качестве украшения, мое христианское исповедание будет очернено, оклеветано, опорочено и осыпано бранью; а поскольку все это является не чем иным, кроме как свидетельством моего Бога и моей совести, я буду благодушествовать в обидах ради Христа.

313. Должен ли я призывать к ответу всех тех глупцов или мошенников, которые сделали своим единственным занятием подтверждение чего-либо из вышеназванного, а именно что я сходился с другими женщинами, или тому подобное, доказывая свою невиновность в том, что нет ни одной женщины ни на небесах, ни на земле, ни в аду, которая могла бы сказать, что я когда-либо или где-либо, днем или ночью, пытался сойтись с нею; и говоря это, должен ли я упрашивать своих врагов изменить свое мнение обо мне? Нет, не должен. В этом я не буду просить милости ни у одного человека; верьте или не верьте мне в этом, мне все равно.

314. Мои враги промахнулись в своих выстрелах. Я не тот человек, и хотелось бы, чтобы они сами были неповинны в этом: если бы все блудники и прелюбодеи Англии были казнены через повешение, то Джон Буньян, предмет их зависти, все еще был бы жив и здоров. Я не знаю, есть ли еще в мире такая женщина, которая смогла бы все это выдержать, как выдержала моя жена.

315. И я восхищаюсь Божьей мудростью в том, что он сделал меня робким с женщинами от моего первою обращения и до настоящего времени. Те, с которыми я был наиболее близок, знают и могут подтвердить, что меня можно редко увидеть милым по отношению к женщинам; я не терплю общего приветствия женщин, для меня неприятно видеть это в других. Я не переношу их общества. Я редко касаюсь руки женщины, ибо считаю, что все это не так уж и подобает мне. Когда я видел мужчин, приветствующих женщин, которых они посещали или которые посещали их, то иногда возражал против этого, а когда они отвечали, что это был всего лишь знак любезности‚ я говорил им‚ что это не привлекательное зрелище: некоторые вообще приветствовали святым лобзанием, но тогда я спрашивал, почему они делали исключения, почему они приветствовали самых красивых, но избегали некрасивых; таким образом, какими бы похвальными эти вещи ни были в глазах других, в моих глазах они были непристойными.

316. И теперь, чтобы решить это дело, я призываю не только людей, но и ангелов, доказать мою вину в плотском поведении с какой-либо женщиной, кроме моей жены, и я не боюсь сделать это дважды, зная, что не могу оскорбить Господа в этом случае, призвав Бога в свидетели своей невиновности в этом. Я был сохранен от этого не из-за чего-то хорошего во мне, но потому что Бог был милостив ко мне и сохранил меня; и Ему я молюсь, чтобы Он и дальше хранил меня не только от этого, но от всякого злого пути и дела, и сохранил меня для Своего Небесного Царства. Аминь.

317. Теперь, поскольку сатана старался упреками и клеветой сделать меня ненавистным для моих соотечественников, чтобы если возможно, моя проповедь не имела никакой силы, то ко всему этому было добавлено продолжительное заключение, чтобы через него отпугнуть меня от служения Христу, а мир привести в ужас и заставить его бояться слушать мои проповеди, о чем я вкратце поведаю вам далее.

318. После длительного исповедания славного благовествования Христова и после проповеди оного около пяти лет я был арестован на собрании в сельской местности (на котором, если бы меня оставили, я должен был проповедовать в тот день, но они забрали меня от них) и представлен пред судьей, который, после предложения мной гарантий в том, что я приду на следующие сессии мировых судей, все же заключил меня под стражу, потому что мои гарантии не согласовывались с тем, чтобы я больше не проповедовал людям.

319. На последующих сессиях я был обвинен в проведении незаконных собраний и сектантских молелен и в не следовании всеобщему поклонению англиканской церкви; и после некоторых переговоров с судом они, приняв мое открытое обращение к ним за признание моей вины, приговорили меня к пожизненной ссылке, потому что я отказывался согласиться с ними. Поэтому, будучи снова переданным в руки тюремщика, я снова вернулся в тюрьму и теперь уже нахожусь там полных двенадцать лет, ожидая, что Бог позволит этим людям сделать со мной.

320. В подобном состоянии, благодаря благодати, я пребывал с великим довольством, но встречался со многими переменами и действиями в моем сердце, как от Господа, так и от сатаны и собственного тления; от всего этого (да будет прославлен Иисус Христос) я также получил, среди прочего, много обличений, наставлений и знаний, о которых я не буду говорить подробно, но только скажу вам несколько слов, которые могут побудить благочестивых благословить Бога, молиться обо мне, а также помогут получить ободрение, чтобы не бояться, что сделает им человек.

321. Никогда в моей жизни у меня не было такою глубокого проникновения в Слово Божье, как сейчас; места Писания, в которых прежде я ничего не находил, теперь сверкали для меня. Также Иисус Христос никогда не был для меня более реальным и видимым, чем сейчас: я видел Его здесь и действительно ощущал Его. О, слова «Мы проповедовали вам, не хитросплетенным басням последуя» (см. 2-е Петр. 1:16) и «Бог воскресил Его из мертвых и дал Ему славу, чтобы вы имели веру и упование на Бога» (см. 1-е Петр. 1:21) были для меня благословенными словами в моем заключении.

322. Также в этом положении ободрением для меня были следующие места Писания: Иоан. 14:1-4; Иоан. 16:33; Кол. 3:3, 4; Евр. 12:22-24. Так что иногда, когда я ощущал их, я был способен посмеяться опустошению и не бояться коня и всадника его. Я имел сладостнее осознание прощения моих грехов и того, что я буду с Иисусом в мире ином. О, гора Сион, небесный Иерусалим, тьмы Ангелов, Судия всех Бог, духи праведников, достигших совершенства, и Иисус, были сладостны для меня в этом месте: я убежден, что здесь я видел то, что, находясь в этом мире, я никогда не смогу выразить: я увидел истинность следующего места Писания: «Которого, не видев, любите, и Которого доселе не видя, но веруя в Него, радуетесь радостью неизреченною и преславною» (1-е Петр. 1:8).

323. Я никогда еще настолько не испытывал, что это такое, когда Бог стоит рядом со мной на всех поворотах и при всех попытках сатаны причинить мне боль, и т.д., как я испытывал с момента заключения; ибо когда появлялись страхи, тогда приходили и поддержка, и ободрение; более того, когда появлялась всего лишь как бы тень страха, Бог, весьма заботясь обо мне, не позволял ему досаждать мне, но укреплял меня тем или иным местом Писания, так что я часто говорил: «Если бы было можно, то я бы молился о больших трудностях, чтобы получать большее утешение» (см. Еккл. 7:14; 2-е Кор.1:5).

324. Прежде чем я попал в тюрьму, и видел, каковы были измышления, и моему сердцу были особенно близки две мысли: во-первых, как претерпеть до конца, если мое заключение будет долгим и мучительным; во-вторых, как перенести смерть, если это будет моей участью. Что касается первой мысли, то для меня прекрасной информацией было Кол. 1:11. а именно чтобы я молился Богу, укрепляясь всякою силою по могуществу славы Его, во всяком терпении и великодушии с радостью; до своею заключения я редко прибегал к этой молитве, но не менее года, и это предложение или сладостное прошение как бы водворилось в моем разуме, убедив меня, что если я хочу пройти через продолжительные страдания, то у меня должно быть долготерпение, особенно если я хочу пройти через них с радостью.

325. Что касается второй мысли, то мне принесло большую пользу место, записанное во 2-м Кор. 1:9: «Но сами в себе имели приговор к смерти, для того, чтобы надеяться не на самих себя, но на Бога, воскрешающего мертвых». Из этого места Писания я увидел, что если я хочу правильно проходить через страдания, то я сначала должен приговорить к смерти все, что можно отнести к этой жизни, даже себя, мою жену, моих детей, мое здоровье, мои наслаждения, и все сделать мертвым для меня, а себя мертвым для всего. «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня: и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня» (Матф. 10:37).

326. Следующим размышлением было доверять Богу в том, что невидимо: как говорил Павел. чтобы не ослабеть, необходимо смотреть «не на видимое, но на невидимое: ибо видимое временно, а невидимое вечно» (2-е Кор. 4:18). И я рассуждал сам с собой: если я приготовлюсь только к тюрьме, тогда порка будет неожиданностью, а также и позорный столб; а если я приготовлюсь только к ним, тогда я не буду готов к ссылке; более того, если я решу, что ссылка это самое худшее, тогда, если наступит смерть, это будет неожиданно; поэтому самым лучшим способом пройти через страдания, насколько я видел, было довериться Богу через Христа в отношении века будущего; а что касается века настоящего, то нужно считать преисподнюю своим домом, стелить постель свою во тьме, гробу сказать: ты отец мой, червю: ты мать моя и сестра моя, то есть освоиться со всем этим.

327. Но, несмотря на эту поддержку, я увидел, что я человек и обложен немощью; расставание с моей женой и несчастными детьми часто было для меня подобным отделению плоти от моих костей; и это не только потому, что я слишком дорожу этими великими милостями, но также и потому, что я часто думал о том множестве трудностей, несчастий и лишений, с которыми, скорее всего, встретится моя семья, если меня отнимут от них, особенно мое несчастное слепое дитя, которое было моему сердцу дороже всего, что я имел. О, мысли о трудностях, через которые может пройти мой слепорожденный ребенок, разрывали мое сердце на части.

328. «Бедное дитя! - думал я. - Какая печальная участь уготована тебе в этом мире? Тебя будут бить, ты будешь просить подаяния, терпеть голод, холод, наготу и тысячу других бед, хоть сейчас я не могу даже позволить, чтобы на тебя дул ветер. Но, вспоминая себя, думал я, - я должен все возложить на Бога, хотя оставить тебя было очень трудно». О, в этом состоянии я был подобен человеку, который обрушивает дом на голову своей жены и детей; тем не менее, думал я, я должен это сделать: и тут я вспомнил о тех двух первородивших коровах, которые должны были повезти ковчег Господа в другую страну, оставив своих телят долю (1-я Цар. 6:10-12).

329. Но в этом искушении мне помогли различные размышления, из которых я назову три особенных; первым было размышление над двумя местами священного Писания: «Оставь сирот твоих, Я поддержу жизнь их, и вдовы твои пусть надеются на Меня»: и еще: «Господь сказал: конец твой будет хорош, и Я заставлю врага поступать с тобою хорошо во время бедствия и во время скорби», и т.д. (Иер. 49:11; 15:11).

330. Также у меня была мысль о том, что если я сейчас возложу все на Бога, тогда я обяжу Бога позаботиться о моих нуждах; но если я оставлю Его и Его пути, боясь любых трудностей, которые придут ко мне или моим домашним, тогда я не только буду искажать свое свидетельство, но также буду считать, что мои нужды не будут в такой же безопасности, если их оставить у Божьих ног, в то время как я стоял за Его имя, как если бы они находились под моим присмотром, хоть и наряду с отвержением Божьего пути. Это размышление было болезненным, подобное копьям для моей плоти: мне весьма помогло то место Писания, где Христос молится об Иуде, чтобы Бог расстроил все его эгоистичные мысли, побуждающие его продать своею Учителя. Помолитесь, чтобы внимательно прочитать его. Пс. 108:6‚ 7, 8. и т.д.

331. Также я размышлял и о страшных мучениях ада, от которых, я был уверен, вкусят те, которые, боясь страданий, откажутся пред сынами человеческими от своего исповедания Христа, Его слова и законов; также я размышлял о той славе, которую Он уготовал тем, кто стоял на Его пути в вере, любви и терпении. Скажу вам, что это помогло мне, когда мой разум одолевали мысли о том несчастии, которому я и мои домашние можем быть подвергнуты из-за моего исповедания.

332. Когда я действительно представил, что могу быть изгнан за мое исповедание, то подумал о следующих словах Писания: «Были побиваемы камнями, перепиливаемы, подвергаемы пытке, умирали от меча, скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления: те, которых весь мир не был достоин» (Евр. 11:37, 38), ибо люди этого мира считали, что они были слишком плохими, чтобы жить и обитать среди них. Я также размышлял над словами: «Дух Святый по всем городам свидетельствует, говоря, что увы и скорби ждут меня»; я действительно иногда думал о тех жестоких и печальных условиях, в которых находятся изгнанные и высланные, как они подвержены голоду, холоду, опасностям, наготе, врагам и тысячам других бед; и, в конце-концов, можно умереть в яме подобно несчастной и одинокой овце. Но я благодарю Бога, что до сего часа я не поддался на эти аргументы, но, благодаря им, еще больше посвятил свое сердце Богу.

333. Расскажу вам интересный случай. Однажды я на протяжении многих недель, более всего остального, пребывал в весьма печальном и подавленном состоянии. И также в это время, так как я был неопытным заключенным и незнакомым с законами, мой дух тяготила мысль о том, что мое заключение, насколько я мог сказать, может закончиться виселицей; поэтому сатана ополчился на меня, чтобы привести мое сердце в изнеможение, говоря мне следующее: «Но если ты действительно сейчас умрешь, тогда ты будешь в этом состоянии»; то есть: «Ты же не вкусил Божьего, и твоей душе не дано свидетельство лучшего состояния после смерти?» (Ибо тогда, поистине, все Божье было скрыто от моей души.)

334. Поэтому, когда я начал думать об этом, то был сильно обеспокоен, ибо я думал, что в том состоянии, в котором я пребываю сейчас, я был не готов умереть, как и то, что я не смог бы, если бы был призван к этому. «Кроме того, - думал я, - если я буду лихорадочно пытаться подняться по ступенькам, но буду делать это с дрожью или другими признаками слабости, то это даст повод врагу поносить путь Божий и Его народ за их робость». Посему это весьма беспокоило меня, ибо мне казалось. что я стыдился умереть с бледным лицом и дрожащими коленями.

335. И поэтому я молил Бога, чтобы Он утешил меня и дал мне сил исполнить и претерпеть то, к чему Он меня призовет; тем не менее, я не получал утешения, но все было скрыто от меня; в это время я также был настолько одержим мыслью о смерти, что мне часто казалось, что я уже поднимаюсь по ступенькам, на мою шею накинута петля, и моим единственным ободрением было то, что я мог теперь получить возможность произнести свои последние слова толпе, которая, как мне казалось, придет, чтобы посмотреть на мою смерть. «И, - думал я, - если так и должно быть, то если Бог обратит моими последними словами хотя бы одну душу, то я не буду считать свою жизнь выброшенной и потраченной напрасно».

336. Но все же Божье было удерживаемо от моего взгляда. А искуситель все еще преследовал меня следующим: «Куда же ты пойдешь после смерти? Что с тобой будет? Где ты окажешься в потустороннем мире? Какое право ты имеешь на небеса и славу и на наследие со всеми освященными?» Так я был терзаем много недель, не зная, что делать. Наконец меня коснулось размышление о том, что в этом положении я находился за Слово и путь Божий, а посему я не посмею уклониться от них ни на волосок.

337. Я также подумал, что Бог может решить, послать мне утешение сейчас или в час смерти; но я не должен из-за этого решать, держаться мне своего исповедания или нет: я был связан, а Он свободен; более того, держаться  Его Слова было моей обязанностью, независимо от того, посмотрит Он на меня или нет и спасет Он меня в конце или нет. «Поэтому, - думал я, - если это так, то я иду вперед, возлагая свое вечное состояние на Христа, независимо от того, буду я здесь иметь утешение или нет. Если Бог не придет, думал я, - то я даже с завязанными глазами спрыгну со ступенек в вечность, потону или поплыву, будь то небо, будь то ад. Господь Иисус, если Ты поймаешь меня, сделай это; если нет, я возложу это на Твое имя».

338. Не успел я еще утвердиться в этом решении, как меня коснулось следующее слово: «Разве даром богобоязнен Иов?», - будто бы обвинитель говорил: «Господи, Иов не является праведником, а служит Тебе по другим мотивам, чтобы Ты оградил его кругом, и т.д., но простри руку Твою и коснись всего, что у него, и он проклянет Тебя в лицо. «Что ж, - подумал я, - может, желание служить Богу, когда у тебя все взято, является признаком праведной души? Может, благочестив тот человек, который будет служить Богу только за то, чтобы отдавать? Тогда, да будет благословен Бог, я надеюсь, что имею праведное сердце, ибо я решил (да даст мне Бог силу) никогда не отрекаться от своего исповедания, даже если я не получу взамен ничего, кроме боли». И когда я так размышлял, предо мною были слова, записанные в Псалме 43:13, и другие.

339. Теперь мое сердце было наполнено утешением, ибо я надеялся, что это было искренно; я бы многого не выдержал, если бы не это искушение; всякий раз, вспоминая о нем, я получаю утешение и надеюсь, что буду вечно благословлять Бога за то, чему Он научил меня через него. Я могу поведать еще множество действий Бога в моей жизни, но их, из завоеваний и из добыч, я посвятил на поддержание дома Господня (см. 1-я Пар. 26:27).

1. Из всех искушений, с которыми я когда-либо встречался в своей жизни, самым худшим является сомнение в существовании Бога и евангельской истины. Когда это искушение приходит, оно отнимает у меня мой пояс и лишает меня основания. О, я часто размышлял над словами «Препояшьте чресла ваши истиною» и «Когда разрушены основания, что сделает праведник?».

2. Иногда, после совершения греха, когда я ожидал от руки Божьей некоего наказания, следующим, что я получал, было открытие Его благодати. Иногда, получив утешение, я называл себя глупцом за мое уныние в трудностях. А также, когда я был угнетен, мне казалось, что я не поступил мудро, дав столько места утешению. И то и другое овладевало мною с большой силой.

3. Я много дивился тому, что, хотя Бог и посещал мою душу самым благословенным открытием Себя, тем не менее, я снова обнаруживал, что после этого меня постигали такие часы, в которые мой дух был настолько переполнен тьмой, что я даже не мог понять, что это за Бог и что это за утешение, которыми я был ободрен.

4. Иногда в одной строчке Библии я мог увидеть так много, что едва ли мог стоять под ее тяжестью, а в другой раз вся Библия была для меня такой же сухой, как палка, или, скорее, мое сердце было настолько мертвым и сухим для нее, что я не мог извлечь ни малейшей капельки ободрения, хоть и искал его повсюду.

5. Из всех слез самые лучшие те, которые вызваны кровью Христа, и из всей радости самая сладостная та, которая смешана с печалью о Христе. О, как хорошо стоять на коленях, приходя к Богу с Христом в руках; я надеюсь, что вкусил нечто из этого.

6. До сего дня я нахожу в своем сердце семь мерзостей: 1) склонность к неверию; 2) неожиданно забываю проявленную Христом любовь и милость; 3) стремление к делам закона; 4) отвлеченность и холодность в молитве; 5) забываю наблюдать за тем, о чем молюсь; 6) склонность к ропоту, потому что у меня нет большего. И пренебрежение тем, что я имею; 7) я не могу исполнить ни одно из Божьих повелений без того, чтобы не вмешались мои похоти; когда хочу делать доброе, прилежит мне злое.

7. Все это я постоянно вижу и ощущаю, и все это причиняет мне боль и подавляет; но Божья мудрость направляет эти вещи мне во благо. 1) Они учат меня ненавидеть себя; 2) они удерживают меня от того, чтобы я надеялся на свое сердце; 3) они обличают меня в недостаточности всей врожденной праведности; 4) они показывают мне необходимость обращения к Иисусу; 5) они побуждают меня молиться Богу; 6) они показывают мою нужду в том, чтобы бодрствовать и трезвиться; 7) они побуждают меня взирать на Бога через Христа, чтобы Он помог и пронес меня через эту жизнь. Аминь.