И вновь мы следуем за Давидом в долину унижений - долину глубокую, полную тяжких грехов и их последствий. Поистине, наблюдать за полной неожиданностей жизнью этого выдающегося человека необычайно интересно. Едва десница любви возродила его душу и вновь поставила его на твердь обеими ногами, как он сразу же погрузился в пучину разврата. Мы только что видели, с какой благодарностью была исправлена его ошибка, связанная с постройкой дома Бога, а сейчас наблюдаем, как он попал в сети плотских желаний. Увы, таков человек - жалкая, колеблющаяся, спотыкающаяся тварь, которой каждую минуту необходимо в полной мере ощущать Божественную благодать и терпение.

В жизни самого скромного верующего можно найти (хотя и в меньшей степени) все проявления грубости, неуравновешенности и непоследовательности, которые мы видим в жизнеописании Давида. Именно это, безусловно, и придает рассказу о нем такое своеобразие и такую трогательность, что мы не можем читать его без огромного интереса.

Есть ли где-нибудь сердце, которое никогда не оказывалось под влиянием неверия, подобно Давиду, когда он бежал искать убежища у царя Гефского? Или под властью ложных представлений о служении Господу, когда он преждевременно пытался построить дом для Бога? Или под властью чувства самодовольства и гордости, когда он пытался исчислить народ? Или низменного вожделения, когда он встретил жену Урии Хеттеянина? Лишь обладателю такого сердца было бы неинтересно читать о путях Давида. Однако, я думаю, что у моего читателя не такое сердце, поскольку, где бы оно ни находилось, оно всегда остается восприимчивым ко всему, что я перечислил выше, и, следовательно, благодать, ниспосланная Давиду, должна была быть бесценной для каждого сердца, знающего свое бедствие.

Та часть жизнеописания Давида, которой мы сейчас займемся, весьма обширна. Она охватывает много важных принципов жизни христиан и их общения с Богом. События этого периода, несомненно, знакомы читателю, однако полезно будет внимательно присмотреться к ним. Грех Давида послужил поводом к заговору Авессалома. "Через год, в то время, когда выходят цари в походы, Давид послал Иоава и слуг своих с ним и всех Израильтян; и они поразили Аммонитян, и осадили Равву; Давид же оставался в Иерусалиме" (2 Сам. 11,1). Давид, вместо того чтобы возглавлять свое войско и испытывать на себе лишения и тяготы войны, спокойно отдыхал дома. Это дало врагу явное преимущество над Давидом. Когда человек покидает свой пост, стоять на котором - его священный долг, или удаляется от места столкновения, он слабеет. Ведь он снял свои доспехи, и вражеская стрела, несомненно, пронзит его. Во время деятельности на благо Господа (неважно, какой именно) природа подавлена, но как только давление ослабевает, природа разворачивает свою деятельность и человек теряет свою стойкость к воздействию и влиянию всего внешнего. Мы должны серьезно задуматься над этим. Сатана всегда найдет способ причинить зло праздному сердцу или праздным рукам. Бог заставил Давида понять это. Если бы он был в Равве со своим войском, то его взгляд не остановился бы на том, что было призвано воздействовать на растленное начало в его природе; однако именно из-за того, что он остался дома, природа его открылась, и в нее смог войти враг.

Хорошо бы всегда быть начеку, потому что враг не дремлет. "Трезвитесь, бодрствуйте, - говорит апостол, - потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища кого поглотить". Сатана только и ждет, когда ему представится возможность действовать, и когда он видит, что душа не занята надлежащей службой, он, несомненно, пытается вовлечь ее во зло. Следовательно, надежным и действительным средством от сатаны является усердное служение - служение, истоки которого находятся в общении с Богом, ибо в этом случае наше враждебное отношение к лукавому очевидно; если же наши действия не проникнуты духом враждебности по отношению к нему, он использует нас в качестве средства к достижению своих собственных целей. Когда Давид не нашел в себе силы стать во главе войска Израилева, он стал рабом вожделения. Печальная картина! Серьезное, очень серьезное предупреждение нашим душам!

Верующий подвергается воздействию либо духа, либо плоти; если на него не влияет Дух, то плоть наверняка одерживает верх и человек становится легкой добычей для лукавого. Так было и с Давидом. "В то время, когда выходят цари в поход", Давид отдыхал у себя дома, и сатана подготовил ему искушение, которое оказалось слишком сильным для его жалкого сердца. Он пал - пал позорно и тяжко! Его падение не было просто ошибкой. Нет, он упал в бездну нравственного зла и низменного разврата, и его грех является поводом для серьезного предупреждения: природа должна быть осуждена, иначе она приведет к катастрофе, подобной кораблекрушению.

И обратите внимание, как пугающе далеко зашел Давид, совершая зло. Пожертвовав своей сущностью в угоду прихотям природы, он пытается сделать Урию ширмой, за которой он смог бы спрятаться от общественного порицания. Ведь его репутация должна сохраняться незапятнанной любой ценой. Он пробует проявить доброту, но тщетно, он заставляет обесчещенного и обиженного им Урию пить, но не достигает цели, наконец, он убивает его мечом Аммонитян. Как это ужасно! Неужели Давид на самом деле забыл, что очи Господа наблюдают за ним, творящим зло? Может показаться, что его совесть очерствела и уже не воспринимает самоосуждения так, как мы могли бы ожидать. Так оно и есть, в противном случае у него наверняка возникли бы сомнения и колебания, когда он к греху прелюбодеяния добавил еще и грех убийства, и он наверняка восскорбел бы, услышав резкий укор Урии (резкость которого обуславливалась только тем, что он вырвался абсолютно непроизвольно): "Ковчег и Израиль и Иуда находятся в шатрах, и господин мой Иоав и рабы господина моего пребывают в поле, а я вошел бы в дом свой!...". Какой упрек Давиду! Господь и Его народ находятся в поле под открытым небом, сражаясь с необрезанными недругами Израиля, а Давид пребывает дома, наслаждаясь покоем и потакая желаниям природы. Давид находился на своем ложе в тот час, когда войско Господне вело войну с врагом; были времена, когда он не подставил бы верного слугу под удар неприятеля для того лишь, чтобы спасти свою репутацию. Таков, однако, человек, причем лучший из людей. Когда гордыня переполняет сердце, а вожделение затуманивает взор, кто сможет положить предел человеческой греховности? Кто определит, как пугающе далеко может зайти даже Давид, будучи вне общения? Благословен Бог во веки за всю Свою благодать - Тот, Который доказывал, что Ему по силам любое требование Его заблудших слуг! Кто, как не Бог, может уделять внимание даже одному-единственному святому на определенном этапе его жизни? Мы помним Его точную оценку мерзости греха, и поэтому Его совершенная благодать, ниспосланная на грешника, должна заполнять его душу благодарностью, исполненной обожания.

Господь должен превозносить Свою святость, как бы Он ни обращался с грешниками; и поэтому в случае с Давидом мы видим, что Он объявил суровый приговор его дому за его грех. К Давиду посылается Нафан, чтобы привести его совесть к ощущению непосредственной близости и святости Бога. Это именно то ощущение, которое никогда не должно оставлять совесть. Если его нет, то она прибегнет к всевозможным уловкам, уверткам и маскам. Когда Давиду сообщили об успешном осуществлении его жестокого плана убийства Урии, он сказал: "Так скажи Иоаву: пусть не смущает тебя это дело; ибо меч поядает иногда того, иногда сего". Таким образом он рассчитывает скрыть истинное положение дел. Однако, он напрасно воображал, что стоит убрать с дороги Урию, и все сразу же уладится. Здесь было Око, Которое проникло через все покровы, которые бесчувствие Давида набросило на его сердце и совесть. Несомненно, "меч поядает иногда того, иногда сего", и война полна превратностей, но этот мир не удовлетворяет святость Бога. Все происшедшее необходимо было предать огласке: отвратительные сети зла, которыми сатана опутал ноги своей жертвы, нужно было снять, святость дома Бога - укрепить любой ценой, Его имя и истину - превознести, а Его слугу - наказать на виду у всего собрания - да, "пред этим солнцем". Человек со своей точки зрения счел бы более мудрым скрыть от глаз людских картину наказания того, кто стоял так высоко, однако Бог так не поступает; Он докажет каждому зрителю, что не имеет ничего общего со злом, с помощью суда, который Он будет вершить на глазах у Своего народа. Ничто не сможет смыть пятна с истины Бога, кроме общественного суда над грешниками. У людей мира до поры до времени дела могут идти довольно хорошо, и они могут грешить, пользуясь властью, но те, кто соединен с именем Господа, должен блюсти свою чистоту, иначе их постигнет суд.

Однако остается только удивляться, каким нечувствительным кажется Давид во всей этой истории. Даже когда Нафан своей трогательной притчей раскрыл перед ним всю недостойность его поведения, Давид, хотя и вознегодовал из-за эгоистичного поступка богатого человека, так и не понял, что в притче говорилось о нем самом: "Сильно разгневался Давид на этого человека, и сказал Нафану: жив Господь! достоин смерти человек, сделавший это". Так он невольно объявил приговор самому себе, Он еще не осознал своего греха; возможно, он даже начал бы поиски обидчика, чтобы наказать его, если бы слово пророка не оказалось стрелой Всемогущего, пронзившей его молчащую совесть. "Ты - тот человек". Величайшее открытие! Источник греха был указан, и Давид предстал перед Богом как грешник с разбитым сердцем, терзаемый угрызениями совести. Он больше не пытался закрыться ширмой или сохранить свою репутацию. "Согрешил я пред Господом" - это признание вытекло, как кровь, из раны его души. Она была покорена силой истины, и в псалме 51 мы читаем его покаянную молитву, которой он заклинал Господа, лежа на земле и сознавая в полной мере свою собственную низменность перед Богом. "Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих изгладь беззакония мои". Вот где был хорошо известный Давиду источник, к помощи которого он не раз прибегал. Он принес свою тяжкую ношу и положил ее рядом с полной любви добротой и нежным милосердием Бога - положил на единственное место, где его мятущийся дух мог обрести покой. Он понял, что грех его настолько гнусен, что только милосердие Бога может изгладить его. В милосердии он нашел ту "бездонную пропасть", которая могла "поглотить" все его зло и дать ему, признавшему свою низменность, полный покой.

Но Давид нуждался не только в прощении своих грехов. Да, прощение было ему необходимо, это безусловно, однако ему требовалось большее, а именно внутреннее очищение от растлевающей власти самого греха. "Многократно омой меня от беззакония моего, и от греха моего очисти меня". Апостол говорит: "Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды". Очищение от неправды - это нечто большее, чем прощение за грехи, поэтому Давид желал и того, и другого. Ведь и очищение, и прощение зависят от нашего признания собственных грехов.

Исповедовать свои грехи намного труднее, чем молить об их прощении. Ведь признаваться в том, что ты совершил грех, гораздо более унизительно, чем испрашивать себе прощение вообще. Просить о нем Господа легко, но наши мольбы могут быть напрасны, если мы не исповедуем свои грехи, после исповеди же бесхитростная вера поможет нам узнать, прощены ли они. Сказано: "Если мы исповедуем..." Давид исповедовал свой грех. "Беззакония мои я сознаю, и грех мой всегда предо мною. Тебе, Тебе единому согрешил я и лукавое пред очами Твоими сделал, так что Ты праведен в приговоре Твоем и чист в суде Твоем". Это истинное убеждение. Давид не пытался оправдаться, не возлагал вину на обстоятельства, не смотрел на других людей. Только "я" и "Ты"; "я" - грешник, "Ты" - Бог истины. "Бог верен, а всякий человек лжив". Секрет настоящего возвращения заключается в том, что мы становимся на свое истинное место в свете истины Бога, сознавая себя грешниками. Таково учение апостола, нашедшее отражение в главе 3 Послания к Римлянам. Истина Бога представлена в ней как высочайшая норма, в соответствии с которой состояние человека должно пройти испытания. Цель этого испытания - низвести грешника до самого что ни на есть дна его нравственного и физического положения перед Богом, при этом с человека срываются все его покровы, и вся его душа, в том числе ее самые потаенные уголки, обнажается перед святостью, которая не потерпит ни малейшего признака греха в ее присутствии. И, низведенные до пыли самоуничижения и искреннего признания своих грехов, - что мы находим? Мы находим Бога - единственного Владыку в Своей благодати, Который посылает настоящую праведность грешникам, осознавшим свою вину и осудившим себя за грех.

Здесь мы видим истину и благодать, представленные в чрезвычайно важном разделе Писания. Истина разбивает сердце - благодать соединяет вновь его осколки; первая закрывает уста - вторая открывает их; закрывает, чтобы остановить хвастовство человека своими достоинствами, открывает, чтобы воздать честь и хвалу Богу за всю Его благодать.

Давид мысленно прошел через истину, которая впоследствии была определена в главе 3 Послания к Римлянам. Он, как и многие другие, был ввергнут в пучину страстей своей природы. "Вот, я в беззаконии зачат, и во грехе родила меня мать моя". Здесь он всматривается в самое дно пропасти - зачатие в беззаконии! Что хорошего могло получиться из этого? Ничего! Это непоправимо. А теперь обратите внимание на разительный контраст: "Вот, Ты возлюбил истину в сердце". Бог требует истины. Следовательно, что мог сделать Давид, кроме как исповедоваться в своих поступках? Ибо то была истина, касающаяся его самого. И что может удовлетворить нужду такого человека, как он? Ничего, кроме бесценной крови Христа. "Окропи меня иссопом, и буду чист; омой меня, и буду белее снега". Другими словами, Давид, как беспомощный грешник, бросается в объятия любви, несущей избавление. Счастливое место, дарующее покой! Ведь один только Бог может окропить грешника и подготовить его к тому, чтобы он мог предстать перед Ним. "Дай мне услышать радость и веселие, - и возрадуются кости, Тобою сокрушенные". Бог должен сделать все: окропить его совесть, дать его слуху возможность вновь услышать радость и веселие, открыть его уста, чтобы они могли рассказать грешникам о Его путях любви и милосердия, сотворить в нем чистое сердце, возвратить ему радость спасения, утвердить его во владычестве Духа.

И вот, когда слова Нафана благодаря Божественной силе дошли до сердца Давида, он сбросил свою неимоверно тяжелую ношу в бескрайнюю благодать (и сделал это благодаря бесценной крови искупления) и смог таким образом смиренно возрадоваться благодатному разрешению беззакония, которое из-за его греха возникло между его совестью и Богом. Благодать одержала преславную победу, и Давид удалился с поля брани, - конечно же, тяжело израненный, но и более глубоко осознавший, что есть Бог и что сделала благодать для его души.

Однако грех Давида все-таки принес горькие плоды в свое время. Так бывает всегда. Благодать не оставляет в стороне эти торжественные слова апостола: "Что посеет человек, то и пожнет". Благодать может простить человека, но последствия греха непременно скажутся, даже если грешник наслаждается самым глубоким и сладостным ощущением Божественной любви и возрождающей душу благодати, в то время как на самом деле он находится под ударом жезла. Мы видим великое множество доказательств этого в жизнеописании Давида. Как мы знаем, он получил полное, благословенное и Божественное прощение, очищение и возрождение; тем не менее ему пришлось внять серьезному предречению: "Итак не отступит меч от дома твоего во веки, за то, что ты пренебрег Меня и взял жену Урии Хеттеянина, чтобы она была тебе женою". Обратите внимание: "Ты пренебрег Меня". Давид пытался скрыть свой грех от глаз людских, убрал Урию со своего пути, забыв про всевидящее Око Иеговы и про честь Его святого имени. Если бы он вспомнил Господа в тот момент, когда природа заставляла Давида прислушаться к ее голосу, он не попался бы в западню. Ощущение присутствия Бога - это величайшая защита от зла, но как часто мы оказываемся под влиянием наших ближних, а не Бога. "Всегда видел я перед собою Господа, ибо Он одесную меня; не поколеблюсь". Если нам не удастся ощутить присутствие Бога как защиту от зла, то придется почувствовать его как наказание вследствие зла.

"Не отступит меч от дома твоего во веки". Сравните это с преславными обещаниями, данными Давиду, о которых говорится в главе 7, и хотя голос, объявляющий приговор и дающий обетование, один и тот же, тон его в этих двух случаях абсолютно разный: в первом слышится благодать, во втором - праведность. "Но как ты этим делом подал повод врагам Господа хулить Его, то умрет родившийся у тебя сын". Смерть сына, однако, была только первым знаком суда, который должен был обрушиться на дом Давида. Он и постился, и молился, и унижал себя, и лежал на земле, но дитя должно было умереть. Суд вершил свое дело, и его всепоглощающее пламя сжигало все, подлежащее его истреблению. Меч человека "поядает иногда того, иногда сего", но меч Бога опускается только на голову грешника. Все должно стать явным; поток может какое-то время течь под землей, но рано или поздно он прорвется наружу. Долгие годы мы можем жить, скрывая зло, руководствуясь каким-либо нечестивым принципом, потакая какому-либо нечистому вожделению, удовлетворяя какой-либо свой нечистый порыв или чувство, однако тлеющий огонь разгорится в бушующее пламя и покажет нам истинную сущность наших поступков. Мы ничего не можем скрыть от Бога и не в состоянии заставить Его считать наши неверные пути праведными. Мы можем привести себя к такой мысли сами, мы найдем веские доводы, чтобы убедить свои сердца в том, что наши поступки - праведные, благие или законные, но "Бог поругаем не бывает. Что посеет человек, то и пожнет".

Какая благодать сияет в этом, да и в любом другом эпизоде замечательной жизни Давида! Вирсавия становится матерью Соломона, который занимал престол Израиля в течение самого славного периода его истории и стоял в том привилегированном ряду, через который, будучи во плоти, прошел Христос. Поистине, это божественно. И вполне достойно Бога. Черные дни в жизни Давида стали, благодаря деснице Бога, средством бескрайнего благословения - и в глубине тьмы отразились отблески Божественной благодати. Так из ядущего вышло ядомое, из сильного - мягкое. Мы знаем, что этим принципом характеризуются все действия Бога по отношению к Его народу. Он судит зло людей, это несомненно, но Он прощает их грехи и превращает сами их проступки в русло, по которому после их уничтожения и самоосуждения течет благодать. Благословен Бог во веки за всю Его благодать, за то, что прощает грехи, возрождает наши души, принимает наши многочисленные немощи и в конце концов через Себя, исполненного любви к нам, приводит нас к победе!

Что должен был чувствовать Давид потом, когда его взгляд остановился на Соломоне - "человеке мирном", своем Иедидиа, то есть на "возлюбленном Господа"? Он должен был вспомнить свое унизительное падение, он должен был вспомнить неоценимую благодать Бога. Дорогой читатель-христианин, не так ли происходит и с нами? Что наша повседневная жизнь, как не череда взлетов и падений, успехов и невзгод? Только так, и мы благодарим Бога за его уверение в том, что благодать увенчает все во дни вечные.

В конце главы 12 мы вновь видим Давида, сражающегося с врагом - и это положенное ему место. "И собрал Давид весь народ, и пошел к Равве, и воевал против нее и взял ее. ...А народ, бывший в нем, он вывел и положил их под пилы, под железные молотилки, под железные топоры, и бросил их в обжигательные печи. Так он поступил со всеми городами Аммонитскими. И возвратился после того Давид и весь народ в Иерусалим".

И теперь начинается тягостный рассказ о несчастьях Давида, об осуществлении предречения пророка о том, что меч никогда не отступит от его дома. В главе 13 повествуется о двух самых сатанинских поступках из всех, которые когда-либо пятнали их семейный круг. Амнон, сын Давида, бесчестит сестру Авессалома, а Авессалом убивает Амнона и бежит в Гессур, где он остается в течение трех лет. Давид разрешает ему вернуться, что противоречит определенной букве закона. Даже если бы он убил человека непреднамеренно, ему и то следовало оставаться в городе, давшем ему убежище, но он был убийцей-злоумышленником и, несмотря на свое преступление, был принят обратно, как будто ничего и не произошло: не последовало ни исповеди, ни суда, ни искупления. "И поцеловал царь Авессалома". Да, царь поцеловал убийцу, вместо того чтобы позволить действовать закону Бога Израилева. И что же? "После сего Авессалом завел у себя колесницы и лошадей и пятьдесят скороходов". Чрезмерная нежность Давида только расчистила Авессалому путь к открытому восстанию. Страшное преступление! Обращайся со злом мягко - и оно непременно поднимет голову и в конце концов сокрушит тебя. И наоборот: встречай зло именем Господа - и победа наверняка будет за тобой. Не забавляйся со змеей, а немедля раздави ее у своих ног. Простое и твердое решение - это, в конечном итоге, самый надежный и благочестивый путь. Поначалу он может быть трудным, но в конце его тебя ждет успокоение.

Однако посмотрите, как действует Авессалом. Он начал с того, что пытался вызвать в сердцах Израильтян ощущение того, что он им необходим. "И вставал Авессалом рано утром, и становился при дороге у ворот, и когда кто-нибудь, имея тяжбу, шел к царю на суд, то Авессалом подзывал его к себе и спрашивал: из какого города ты?... Вот твое дело доброе и справедливое, но у царя некому выслушать тебя. И говорил Авессалом: о, если бы меня поставили судьею в этой земле! ко мне приходил бы всякий, кто имеет спор и тяжбу, и я судил бы его по правде. И когда подходил кто-нибудь поклониться ему, то он простирал руку свою и обнимал его и целовал его... Так вкрадывался Авессалом в сердце Израильтян". Лукавый так всегда и поступает: сначала создает ощущение пустоты и необходимости в чем-то, а затем заполняет эту пустоту чем-либо и кем-либо, им самим предусмотренным. В сердцах тех, кто был доволен Давидом во всех отношениях, не нашлось места для Авессалома. Это прекрасный принцип, которым должны руководствоваться наши сердца в своем отношении к Христу. Если мы полны Им, то в нас уже нет места для чего-либо другого. Сатана может ввести в нас что-то свое только в том случае, если он сумеет вызвать в наших сердцах ощущение недостатка в чем-либо. Если мы в состоянии искренне сказать: "Господь есть часть меня", то мы надежно защищены от притягательной силы ловушек сатаны. Господь удерживает нас в счастливом и святом наслаждении общения с Ним, чтобы мы могли повторить слова, прозвучавшие в прежние времена: "Я стараюсь полагать все лучшее мое во Христе, и тогда малое из творения пройдет великий путь"

Как бы то ни было, Авессалом вкрался в сердца народа Израиля. Он сделал это с помощью лести; а в мыслях и чувствах людей он занял место, принадлежащее Давиду. У него было все для того, чтобы суметь очаровать народ. "Не было во всем Израиле мужчины столь красивого, как Авессалом, и столько хвалимого, как он; от подошвы ног до верха головы его не было у него недостатка". Однако, ни его красота, ни его лесть не смогли повлиять на тех, кто был близок к Давиду. Когда пришел вестник, говоря: "Сердце Израильтян уклонилось на сторону Авессалома", - стало очевидным, кто по-настоящему был предан Давиду. "И сказал Давид всем слугам своим, которые были при нем в Иерусалиме: встаньте, убежим... И сказали слуги царские царю: во всем, что угодно господину нашему царю, мы - рабы твои... И вышел царь и весь народ пешие, и остановились у Беф-Мерхата. И все слуги его шли по сторонам его, и все Хелефеи, и все Фелефеи, и все Гефяне до шестисот человек, пришедшие вместе с ним из Гефа, шли впереди царя... И плакала вся земля громким голосом. И весь народ переходил, и царь перешел поток Кедрон; и пошел весь народ по дороге к пустыне". Таким образом, было немало сердец, любящих Давида слишком горячо, чтобы отвратиться от него и подпасть под влияние Авессалома, расставлявшего свои сети. Тот, кто в дни его изгнания находился рядом с ним, был по-настоящему близок ему в час его глубокой скорби. "А Давид пошел на гору Елеонскую, шел и плакал; голова у него была покрыта; он шел босой, и все люди, бывшие с ним, покрыли каждый голову свою, шли и плакали"

Это была необычайно трогательная картина. Благодать, сошедшая на Давида, сияла во время этого заговора, как никогда раньше в его жизни. Но не только благодать, посланная Давиду, проявилась с потрясающей силой, но и искренняя преданность дорогих ему людей. Эпизод, в котором мы видим, как группа любящих его людей, последовавших за ним, окружает плачущего, босого Давида, трогает наши сердца гораздо более глубоко, чем сцена, в которой они толпятся вокруг него, сидящего на престоле. И мы еще более убеждаемся в том, что центром внимания является его сущность, а не занимаемое им положение. Будучи в изгнании, Давид не мог предложить своим последователям ничего, кроме братства, и все-таки те, кто знал его сущность, по-прежнему ощущали его обаяние, которое притягивало их к нему во все времена. Они и плакали вместе с ним, и побеждали вместе с ним. Вслушайтесь в слова того, кто искренне любил Давида: "И отвечал Еффей царю и сказал: жив Господь, и да живет господин мой царь: где бы ни был господин мой царь, в жизни ли, в смерти ли, там будет и раб твой". В жизни ли, в смерти ли - он всегда будет вместе с Давидом.

При чтении этих глав ничто так не поражает, как смирение духа Давида, достойное восхищения. Когда Садок в скорбной процессии нес ковчег, Давид сказал: "Возврати ковчег Божий в город. Если я обрету милость пред очами Господа, то Он возвратит меня, и даст мне видеть его и жилище его. А если Он скажет так: "нет Моего благоволения к тебе", то вот я; пусть творит со мною что Ему благоугодно".

Когда дерзкий Вениамитянин, Семей, вышел из Бахурима и стал злословить и бросать камнями в Давида, а Авесса просил царя разрешить ему снять с Семея голову, он ответил: "Что мне и вам, сыны Саруины? пусть он злословит; ибо Господь повелел ему злословить Давида. Кто же может сказать: "зачем ты так делаешь?". Словом, Давид смиренно склоняет свою голову перед промыслом Бога. Безусловно, он почувствовал, что всего лишь пожинал плоды своего греха, и смирился с этим. Он видел Бога во всем и принял Его всей душей, исполненной смирения и благоговения. Для него то был не Семей, а Господь. Авесса видел только человека и хотел расправиться с ним соответственно этому; так же и Петр, много лет спустя, пытался защитить своего возлюбленного Учителя от своры убийц, посланных схватить Его. И Петр, и Авесса видели только поверхность и смотрели только на вторичные явления. Иисус же пребывал в самом что ни на есть глубоком подчинении Отцу. "Неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец?" Это давало Ему власть над всем. Его взгляд простирался дальше средства Бога - чаши страдания - и упирался в десницу, которая ее наполняла. Неважно, кому - Иуде ли, Ироду, Канафе или Пилату, - но Он мог сказать лишь: "Чаша, которую дал Мне Отец".

Так же и Давид, по мере своих возможностей, поднялся над второстепенными действующими силами. Он взирал только на Бога и - босой, с покрытой головой - склонился перед Ним. "Господь повелел ему злословить Давида". И этого было достаточно.

Наверное, вряд ли мы терпим неудачу в чем-либо так часто, как в попытке постичь присутствие Бога и принципы Его обращения с нашими душами во всех мелочах нашей повседневной жизни. Мы непрестанно попадаем в ловушку смотря на вторичные явления; мы не ощущаем Бога во всем. Поэтому-то сатана и побеждает нас. Если бы мы более остро чувствовали, что нет ни одного события в нашей жизни - днем ли, ночью ли, - во время которого нельзя услышать голоса Бога или увидеть Его десницу, то какой святостью мы были бы окружены! Люди и предметы воспринимались бы лишь как многочисленные действующие силы и средства в руках Отца, как многочисленные составные части напитка, наполняющего чашу Отца. Благодаря этому чувству наши умы возвысились бы, души успокоились, а сердца смирились. И тогда мы не повторили бы вслед за Авессой: "Зачем злословит этот мертвый пес господина моего царя? пойду я, и сниму с него голову" - и не выхватили бы, вместе с Петром, меч из ножен, объятые естественным возмущением. Как низко по сравнению со своими повелителями стояли двое этих пылких, но заблуждающихся людей! Как, должно быть, звук выхватываемого Петром меча резал слух Учителя и как он оскорбил Его дух! И как глубоко, должно быть, опечалили слова Авессы смирившегося и покорившегося Давида! Мог ли Давид оградить себя, когда Бог так серьезно и впечатляюще воздействовал на его душу? Разумеется, нет. Он не смел вырвать себя из рук Господа. Давид принадлежал Ему - в жизни ли, в смерти ли - и как царь, и как изгнанник. Благословенная подчиненность!

Но, как мы уже отмечали, в описании заговора проявляется не только покорность Давида Богу, но и преданность Давиду его друзей, независимо от того, совершает он ошибки или нет. Мы видим его сильных слуг, стоящих и справа, и слева от него и разделяющих с ним проклятия и оскорбления, изрыгаемые Семеем. Они всегда были с ним - и в убежище, и на престоле, и на поле брани, - а теперь они остались с ним в его унижении.

А потом пришли Сови и Верзилий и с царственной щедростью помогли ему и бывшим с ним людям. Словом, в час скорби Давида обнажились истинные чувства многих сердец. Стало понятным, кто любил Давида ради него самого, и, несомненно, он вернулся домой, к своему престолу, в еще более полной и глубокой уверенности в искренней любви тех, кто окружал его.

Есть, однако, один человек, упомянутый в этих главах, о личности которого мы должны немного поразмышлять. Я имею в виду Мемфивосфея, сына Ионафана.

Едва Давид воссел на престоле, как произнес эти памятные благодатные слова: "Нет ли еще кого-нибудь из дома Саулова? я оказал бы ему милость Божию". "Из дома Саулова!", "Милость Божию"! Какие слова! Саул был его самым заклятым врагом; и все же теперь, восседая на троне во всем блеске своего положения и в беспредельности Божественной благодати, он смог предать забвению прошлые дела и проявить милость не только свою, но и Бога.

А милость Бога отмечена отличительной особенностью, когда она направлена на Его врагов: "Если, будучи врагами, мы примирились с Богом смертию Сына Его..." Такова была милость, которую Давид хотел показать члену семейства Саула. "И пришел Мемфивосфей, сын Ионафана, сына Саулова, к Давиду, и пал на лице свое, и поклонился... И сказал ему Давид: не бойся; я окажу тебе милость..., и ты всегда будешь есть хлеб за моим столом. И поклонился Мемфивосфей и сказал: что такое раб твой, что ты призрел на такого мертвого пса, как я?" Это - замечательное проявление милости Бога, здесь мы видим основу преданности Мемфивосфея Давиду. И хотя прав у него было не больше, чем у врага или мертвого пса, его с благодарностью принимают и усаживают за царский стол.

Но у Мемфивосфея был неверный слуга, который, преследуя свои собственные цели, представил его перед царем в ложном свете. В первых стихах главы 16 читатель найдет описание действий Сивы. Он выказывает притворную доброту по отношению к Давиду и очерняет Мемфивосфея с тем, чтобы завладеть его землями. Он пользуется телесной немощью своего господина, чтобы обмануть и оклеветать его. Какая картина!

Истина, тем не менее, выходит на свет, и оклеветанный Мемфивосфей полностью оправдывается. По возвращении Давида, когда беда оставила его, а Авессалом погиб, "Мемфивосфей, сын Ионафана, сына Саулова, вышел навстречу царю. Он не омывая ног своих, не заботился о бороде своей и не мыл одежд своих с того дня, как вышел царь, до дня, когда он возвратился с миром".

Таково свидетельство Духа, данное этому преданному человеку. Пока Давид отсутствовал, Мемфивосфей скорбел, и это именно то, что должен делать святой сейчас, во время отсутствия его Владыки. Братство с отсутствующим Господом приносит в человеческую сущность христиан чувство полнейшего отделения. Суть вовсе не в том, что можно делать христианину, а чего - нельзя. Нет; сердце, исполненное любви, само подскажет верный путь тому, кто ждет возвращения царя. Какой поистине Божественный побудительный мотив к действию предоставляет нам отсутствие Иисуса! "Если вы воскресли со Христом, то ищите горнего". Спросите духовного человека, почему он воздерживается от того, что может дать ему наслаждение? Он ответит вам: потому что Иисус отсутствует. Это высочайший побудительный мотив. Нам не нужны холодные и пустые принципы формализма, чтобы определять свои пути, но нам нужна более горячая любовь к Иисусу Христу и более сильное желание Его скорейшего возвращения. Как и Мемфивосфей, мы испытали милость Бога - бесценную милость! Нас вызволили из глубины падения и усадили среди царей Его народа. Не должны ли мы любить за это нашего Владыку? Не должны ли мы управлять своими поступками, постоянно сверяясь с Ним? Если так, то мы будем похожи на Мемфивосфея в большей степени. Но все мы слишком преданы служению нашей гнусной природе; слишком поспешно бросаемся, забывая всякую меру, во все наслаждения жизни: наслаждаемся ее богатствами, ее почестями, ее удобствами, ее изысканностью и ее утонченностью - не расплачиваясь при этом правом называться христианами и пользоваться своими привилегиями. Суетный, отвратительный эгоизм! Эгоизм, который заставит нас краснеть в день явления Христа.

Если бы то, что рассказывал Сива о Мемфивосфее, было правдой, то как он на вопрос Давида: "Почему ты, Мемфивосфей, не пошел за мною?" - смог бы ответить: "Господин мой царь! слуга мой обманул меня; ибо я, раб твой, говорил: "оседлаю себе осла и сяду на нем и поеду с царем", так как раб твой хром. А он оклеветал раба твоего пред господином моим царем... хотя весь дом отца моего был повинен смерти пред господином моим царем, но ты посадил раба твоего между ядущими за столом твоим; какое же имею я право жаловаться еще пред царем?" Это - бесхитростное, цельное сердце. Непритворная преданность непременно должна проявиться. Контраст между Сивой и Мемфивосфеем просто поражает. Первый стремился к тому, чтобы унаследовать земли, второй хотел только одного - быть рядом с царем. Поэтому, когда Давид сказал: "К чему ты говоришь все это? я сказал, чтобы ты и Сива разделили между собою поля", Мемфивосфей тотчас же выказал направление, в котором текли его мысли и желания: "Да, - сказал он, - пусть он возьмет даже все, после того как господин мой царь с миром возвратился в дом свой". Его сердце было занято Давидом, а не "всем прочим". Как он мог стоять на одной земле с Сивой? Это было невозможно! Царь возвратился - и этого было достаточно. Находиться рядом с ним - лучше, чем стать полновластным наследником дома Саула. "Пусть он возьмет даже все". Близость к царю так наполняла, так удовлетворяла сердце Мемфивосфея, что он без труда мог отказаться от всего, чего так усердно добивался Сива с помощью обмана и клеветы.

Так будет и со всеми, кто любит имя и сущность Сына Бога. Надежда на его явление, которое мы так ждем, умертвит наши привязанности ко всему мирскому. Ведь, обладая горячими привязанностями, мы не сможем отличить законность от незаконности; эти слова слишком холодны для пылкого сердца. Если мы ждем утра, то это ожидание непременно отвратит наши сердца от всего окружающего так же, как и внимательное созерцание какого-либо предмета всегда уводит нас от всего прочего. Если бы христиане острее сознавали силу нашей благословенной надежды, то они оторвались бы от мира и поднялись над ним. Лукавый прекрасно знает это и потому делает все, чтобы ослабить надежду и свести ее к уровню умозрительной теории, своего рода догмата, в очень незначительной степени обладающего (или не обладающего вовсе) силой для привлечения сердца. И даже от той части Писания, которая специально посвящена событиям, связанным с пришествием Христа, лукавому почти полностью удалось увести нас. Ведь Откровение Иоанна Богослова до недавнего времени считалось такой глубокой и непостижимой тайной, что лишь немногим (да и то вряд ли) было под силу подойти к ее разгадке. И даже после того, как была проведена работа по привлечению внимания христиан к изучению Откровения, он выстроил и внедрил в нас такие противоречивые системы, представил такие дисгармоничные толкования, что бесхитростные умы почти в испуге отворачиваются от того, что, по их мнению, безнадежно запутано и неразрывно связано с мистикой.

И против всего этого зла есть только одно могущественное средство: искренняя надежда на явление Иисуса. Те, кто уповает на Него, не будет предаваться спорам о том, как это произойдет. В самом деле, можно считать твердой закономерностью то, что, по мере угасания нашей любви, дух полемики усиливается.

Все это просто и впечатляюще проиллюстрировано в рассказе о Мемфивосфее. Он понимал, что абсолютно всем был обязан Давиду: им он был спасен от гибели и им возвышен до положения знати. Поэтому, когда место Давида занял узурпатор, всем своим поведением и даже внешним видом Мемфивосфей доказал, что он никоим образом не одобряет существующее положение дел, он отстранился от всего и тосковал только о возвращении того, чья доброта сделала его тем, кем он был. Его судьба, его помыслы, его надежды были связаны с Давидом, и ничто, кроме его возвращения, не могло сделать его счастливым.

О, если бы так было и с нами, мой дорогой читатель-христианин! Если бы мы могли, как странники и пилигримы, глубже проявить свою истинную сущность в самый разгар событий, которыми правит сатана! Грядет время, когда наш возлюбленный Владыка, приветствуемый горячими и радостными возгласами Своего народа, вернется; тогда узурпатор будет свергнут с престола, а враги все до единого попраны ногами нашего преславного Еммануила. Авессаломы, Ахитофелы и Семеи займут подобающее им место; с другой стороны, все желания тоскующих сердец тех, кто подобно Мемфивосфею, скорбел из-за отсутствия Давида, будут полностью удовлетворены. Давайте же и мы воскликнем так, с нетерпением ожидая того мига, когда раздадутся первые звуки Его приближающейся колесницы. Путь долог, неровен и труден; ночь темна и уныла; но звучат слова: "Будьте терпеливы, братия". "Грядущий приидет и не умедлит. Праведный верою жив будет; а если кто поколеблется, не благоволит к тому душа Моя".

Мы не ставим пред собой цели рассмотреть все подробности заговора Авессалома. Он нашел свой конец, как того и заслуживал, хотя из-за его смерти вполне скорбело отеческое сердце и лились отеческие слезы. Его историю вполне справедливо можно считать подтверждением великого пророчества Даниила, когда тот сказал, что некто "лестью овладеет царством". Однако эти и многие другие чрезвычайно интересные вопросы я оставляю на рассмотрение читателя, чтобы он сам мог делать выводы из Святого Писания, и молю Господа о том, чтобы Он помог читателю, изучающему Его Слово, ощутить его освежающее и полезное действие в наше мрачное и мятежное время. Сейчас, как никогда, христиане нуждаются в благоговейном изучении Писания. Кругом так много противоречащих друг другу взглядов и суждений, чуждых понятий и безосновательных учений, что бесхитростный ум просто не знает, к чему обратиться. Благословен Бог: Его Слово перед нами во всей его прозрачной ясности, в нем мы находим неиссякаемый источник истины и непреложный закон, по которому судится все и вся; следовательно, нам нужно только одно - разум, безоговорочно подчиняющийся Его учению. "Если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло".

В 22-ой главе Второй Книги Самуила содержится величественная песнь Давида, которая перекликается с 18 псалмом. Это изречение Святого Духа Иисуса Христа устами Давида, связанное с его победой над смертью при поддержке державной силы Господа (Еф. 1,19). В ней, как гласит заголовок, Давид воздает хвалу Господу за избавление его от руки всех своих врагов, а особенно за избавление от руки Саула. От своего имени он благодарно перечисляет все славные деяния Господа, но такими словами, что они сразу же переносят наше внимание от Давида и его конфликтов к тому ужасному конфликту, который разразился у могилы Иисуса, когда все силы тьмы восстали в лютой ненависти против Бога. Какая потрясающая сцена! Никогда - ни прежде, ни потом - не было такой битвы или такой победы, как в отношении того, какие силы вступили в противоборство, так и в отношении результатов этого противоборства.

Рай - с одной стороны, и ад - с другой. Таковы противоборствующие силы. А что касается достигнутых результатов, кто может рассказать о них?

На первом месте - триумф Бога и Его сына Иисуса Христа, спасение Церкви, возрождение и благословение племен Израиля и полное освобождение всего необъятного мироздания от господства сатаны, от хулы Господа нашего и из-под ига разврата. Таковы были некоторые из результатов. И потому, борьба была неистовой между этим, очень сильным, противником Бога и человека у креста и у могилы Иисуса Христа. Отчаянными были усилия сильного человека не дать врагам разоружить себя и не позволить разрушить его дом. Но все вражьи усилия были напрасными, Иисус победил. "Объяли меня волны смерти, и потоки беззакония устрашили меня; цепи ада облегли меня, и сети смерти опутали меня. Но в тесноте моей я призвал Господа и к Богу моему воззвал, и Он услышал из чертога своего голос мой, и вопль мой дошел до слуха Его". Здесь за кажущейся слабостью скрывалась истинная сила. Несомненно, побежденный человек выходит победителем. "Ибо, хотя он и распят в немощи, но жив силою Божию" Пролив жертвенную кровь Свою за грехи наши, Он отдал Себя в руки Отца Своего, Который Духом Святым воскресил Его из мертвых. Он не сопротивлялся, но отдал себя на попрание и тем сокрушил силу врага. Сатана посредством человека пригвоздил Его к кресту, уложил Его в могилу и замуровал Его там, чтобы Он не смог встать. Но Он восстал из этой ужасной ямы и вязкой глины. "Отняв силу у начальства и властей", Он спустился в самый центр вражеских владений, только для того, чтобы открыто предстать перед ними.

С 8 по 17 стих мы читаем о вмешательстве Иеговы, выступившего на стороне Его преданного слуги, которое описано возвышенным и невыразимо мощным стилем. Образы, созданные вдохновенным автором псалмов, выдержаны в очень торжественном и выразительном духе. "Потряслась, всколебалась земля, дрогнули и подвиглись основания небес, ибо разгневался (на них Господь). Поднялся дым от гнева Его и из уст Его огонь поядающий; горящие угли сыпались от Него. Наклонил Он небеса и сошел; и мрак под ногами Его; и воссел на херувимов, и полетел, и понесся на крыльях ветра; и мраком покрыл Себя, как сению, сгустив воды облаков небесных; от блистания пред Ним разгорелись угли огненные. Возгремел с небес Господь, и Всевышний дал глас Свой; пустил стрелы и рассеял их; (блеснул) молниею и истребил их. И открылись источники моря, обнажились основания вселенной от грозного гласа Господа, от дуновения духа гнева Его. Простер Он руку с высоты и взял меня, и извлек меня из вод многих".

Какой язык! Где еще найдем что-либо подобное? Гнев Всемогущего, громовые раскаты Его силы небесной, потрясение основы всего мироздания, огонь небесный - все эти понятия так ярко представлены здесь, что превосходят всяческое человеческое воображение.

Могила Иисуса Христа стала центром, вокруг которого разыгралась битва во всей своей неистовой ярости, так как в ней лежал Князь жизни.

Сатана сделал все, что мог: он призвал к себе на помощь все силы ада, все "силы тьмы", но он не смог удержать свою жертву, потому что все законы праведности были соблюдены. Господь Бог наш победил сатану, смерть и ад, соблюдая все строгие законы праведности. В этом заключается счастье грешника, его успокоение. Только от слов, что Бог над всем, что Он благословен навеки, победил сатану, Свое собственное творение, не было бы пользы. Но если нам говорят, что Он как представитель человека, заменивший грешника, как поручитель Церкви одержал эту победу, тогда эти слова, если в них верить, дают душе несказанный покой. Именно это толкует нам Евангелие, именно эту весть доносит оно до слуха грешника.

Апостол говорит нам, что "Он (Христос) предан за грехи наши и воскрес для оправдания нашего". Взяв на Себя наши грехи и сойдя в могилу под их бременем, Он должен был воскреснуть из мертвых как Божественное доказательство совершеннейшего деяния Господа. Святой Дух в Евангелии представляет Его как восставшего из праха, вознесшегося и восседающего на небесах по правую руку от Господа. Таким образом, рассеиваются все сомнения в сердце верующего человека, все его страхи и опасения. "Господь восстает из мертвых", а Его драгоценная кровь стала новым животворным вином.

Главный аргумент апостола Павла в Первом Послании к Коринфянам, в главе 15 основывается на этом утверждении. Прощение грехов подтверждается воскресением Христа из мертвых. "Если Христос не воскрес, то вера ваша тщетна: вы еще во грехах ваших". И как вывод - если Христос воскрес, вы не во грехе. Следовательно, воскресение из мертвых и отпущение грехов побеждают или терпят поражение вместе. Признайте воскресение Христа, и вы признаете прощение грехов. "Но Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших", - восклицает торжествующий проповедник. Это решает все. Как только вы отводите свой мысленный взор от воскресшего Христа, вы теряете полное, глубокое, Божественное, умиротворяющее чувство прощения грехов. Богатейший опыт, накопленный нами, и широчайший ум не могут стать основой веры. Одним словом, ничто, кроме Воскресшего Христа.

В стихах 21-25 мы находим доказательства вмешательства Иеговы от имени Своего верного слуги. Эти стихи подтверждают, что за ним стоит кто-то более могущественный, чем Давид. Давид не мог сказать:

"Воздал мне Господь по правде моей, по чистоте рук моих вознаградил меня. Ибо я хранил пути Господа и не был нечестивым пред Богом моим, ибо все заповеди Его предо мною, и от уставов Его я не отступал, и был непорочен пред Ним, и остерегался, чтобы не согрешить мне. И воздал мне Господь по правде моей, по чистоте моей пред очами Его".

Как отличается этот язык от языка 51 псалма, на котором мы уже подробно останавливались.

"Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих". Это был подходящий язык для падшего грешника, каким считал себя Давид. Он не смел говорить о своей праведности, которая была подобна грязному рубищу, а что касается его вознаграждения, он чувствовал, единственное, что он мог требовать себе по справедливости, на основании того, кем он был, это море огня.

Отсюда вывод, что язык этой главы - это язык Христа, единственного, Кто мог так говорить.

Все же мы можем сказать, что этот язык частично присущ и Давиду. Прости его, Бог, за это ужасное прегрешение - за случай с Урием, в остальном же его жизнь может служить примером для нас: в любви и страхе перед Богом во все дни жизни своей. Хотя его постоянно и грубо оскорблял Саул, Давид никогда не посягнул на его жизнь, потому что тот был ставленником Иеговы. Глава 15, стихи 4 и 5 Первой Книги Царей и глава 23, стих 1 Второй Книги Самуила дают нам Божественную оценку его жизни.

Он, да будет благословенно имя Его, мог говорить о Своей праведности, о Своей честности и чистоте рук Своих. И здесь мы видим удивительную благодать Бога, которая сияет во спасение. Праведный занимает место виновного. "Ибо не знавшего греха Он сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными перед Богом".

Это приют для грешника. Здесь он может лицезреть незапятнанную жертву, пригвожденную к позорному столбу за него. Здесь он может лицезреть полное искупление, исходящее от совершеннейшего создания - Агнца Бога. Здесь также он может лицезреть Иегову, вмешивающегося в ход событий от имени Своего сиятельного и милосердного представителя, а в результате - от Своего имени. И это прежде всего - на основе праведности. Какое глубокое умиротворение это дает обремененному грехом сердцу. Глубокий, несказанный, Божественный покой!

Песнь Давида заканчивается прекрасной ссылкой на славу последних дней, что придает ей характер полноты и особой поучительности. "Иноплеменники ласкательствуют предо мною" - "За то я буду славить тебя, Господи!" и т.д.

Таким образом, мы проходим удивительной тропой, начинающейся у креста и кончающейся в Царстве. Тот, Кто лежал в могиле, должен взойти на престол; рука, которая была пронзена гвоздем, будет править царством, и чело, которое было уязвлено терновым венком, будет покрыто венцом славы. И последний камень в то мощное сооружение, которое начала строить всеискупительная любовь, не будет положен до тех пор, пока Иисус из Назарета не возвеличит трон Давида и не будет править домом Иакова. Тогда триумф искупления будет поистине отмечен в небесах и на земле, потому что Избавитель будет возвеличен, а искупление будет совершенным и в святости своей счастливым.

В последних словах Давида, как и в жизнеописаниях других слуг Господа, мы видим, что все они находят в Боге свой неизменный удел и надежное прибежище. Так было и с тем, чье жизнеописание мы исследовали. В течение всей своей деятельности Давид усвоил, что для удовлетворения всех его нужд достаточно только одной Божественной благодати. А в конце жизни он полностью подтверждает это. Читаем ли мы его "Песнь" или его "Последнее слово", главное, о чем он говорит, остается неизменным: человеку достаточно одной благодати Бога.

Однако последние слова Давида черпают свою силу и мощь из знания того, что угодно Богу, когда дело касается характера правителя. "Владычествующий над людьми будет праведен, владычествуя в страхе Божием". Это Божий образец. Меньшее его не удовлетворит. Где среди людей мы найдем такого, кто подходит под этот образец? Мы можем просмотреть все списки тех, кто когда-либо восходил на трон на нашей земле, и не найдем ни одного, кто бы соответствовал этим великим характеристикам, которые представлены в вышеупомянутом всеобъемлющем стихе. Он "будет праведен", "владычествуя в страхе Божием".

Псалом 82 представляет нам Божественный перечень всех тех, кто был поставлен у кормила власти. "Бог стал в сонме богов; среди богов произнес суд". Что Он находит? Праведность и страх перед именем Его? О, нет, далеко не так! "Доколе будете вы судить неправедно и оказывать лицеприятие нечестивым?" Таков человек. "Не знают, не разумеют, во тьме ходят; все основания земли колеблются".

Какой возможен выход из этого унизительного положения? "Восстань, Боже, суди землю, ибо Ты наследуешь все народы". Господь наш Иисус представлен здесь как единственный, кто способен занять трон, согласно образцу Бога. Псалом 72 дает нам восхитительный эскиз того, каким будет Его правление. "Да судит праведно людей Твоих и нищих Твоих на суде". "Да судит нищих народа, да спасет сынов убогого и смирит притеснителя". "Он сойдет, как дождь на скошенный луг, как капли, орошающие землю".

Одним словом, весь псалом необходимо читать как образец тысячелетнего правления Сына Человеческого, и читатель оценит, как полно сочетаются последние слова Давида с духом этого псалма. "И как на рассвете утра, при восходе солнца на безоблачном небе, от сияния после дождя вырастает трава из земли". Поистине освежающие и возрождающие душу слова! Как радостно сердцу отвернуться от мрачной и тоскливой картины нашей повседневной жизни и вернуться к созерцанию безоблачного утра. Безоблачное утро еще не наступило. Как это могло бы случиться? Как может падшее человечество, стонущий мир, наслаждаться безоблачным небом? Это невозможно, до тех пор, пока не будет приложена ко всему искупительная сила креста и пока все мироздание не укроется в полном успокоении под сенью крыл Еммануила. Светлая и счастливая надежда!

Однако замечено, что ни один человек, стоящий у власти, никогда не подходил под этот Божественный образец, который описывается в последних словах Давида. Сам Давид чувствовал это. "Не так ли дом мой у Бога?". Такова была его скромная смиряющая душу самооценка. Мы уже видели, как полно, как глубоко, как искренне он вступил на тот долгий путь, пролегающий между тем, кем он был сам по себе, и Божественными требованиями, предъявляемыми человеку, когда он воскликнул "Во грехе родила меня мать моя". "Вот, Ты возлюбил истину в сердце". Его переживание было таким же, когда он взглянул на себя как на государственного деятеля. "Не так ли дом мой у Бога?". Ни как человек, ни как правитель не был он тем, кем бы ему должно было быть. А потому еще драгоценнее его сердцу была благодать Бога. Он посмотрел на себя в зеркало совершенства Закона Бога и увидел в нем свое собственное ничтожество. Затем он огляделся вокруг себя и посмотрел в "завет вечный, твердый и непреложный", здесь он успокоился беспорочной простотой его. Хотя дом Давида не был приведен в надлежащий порядок, но в нем был вечный завет Бога, и поэтому Давид мог сказать: "Не так ли исходит от Него все спасение мое и все хотение мое?".

Он научился отвлекаться от себя и дома своего и стремиться прямо к Богу и Его вечному завету благодати. И мы можем сказать, что насколько глубокой и реальной была его оценка собственного ничтожества как человека и государственного деятеля, настолько же глубоко и реально было его сознание благодати Бога, сошедшей на него. Созерцание величия Бога унизило его; созерцание величия Бога возвысило его. Для него было счастьем, когда он прошел через все тернии, поджидающие человека на его пути, найти свое прибежище в благословенном завете своего Господа, в котором он обрел все свое воплощение и низменно надежное спасение и все свои мечты.

И какое блаженство, дорогой читатель, обрести воплощение всего в Боге. Не то, чтобы прибегать к Его помощи для исправления наших несовершенств, но видеть в Нем воплощение всего! Прибегать к Тому, Который заменяет всех и вся, по нашему мнению. Вот то, чего мы хотим. Бог должен быть превыше всего не только в отношении прощения наших грехов, но и в отношении всех наших нужд. Многие из тех, кто ищет в Боге спасение, тем не менее многое теряют в повседневных мелочах жизни. И все же Бога восхваляют как кладовую всех наших забот и носителя всякого нашего бремени. Нет такой мелочи, с которой бы не следовало прийти к Нему, и ничего такого, с чем бы мы могли сравнить наши возможности, стоит нам лишь осознать собственную ничтожность.

Но в 23 главе мы находим еще одну тему, которая, кажется, затрагивается довольно поверхностно. Я имею в виду высказывание о том, что Давид властный человек. Об этом уже упоминалось, но на это следует обратить внимание в связи с заветом Бога.

Два обстоятельства могли успокоить и возрадовать сердце Давида, а именно - доверие к нему Бога и преданность его слуг.

Не поможет ли этот краткий очерк о героях и собратьях Давида по несчастью описать или, по крайней мере, напомнить нам о том времени, когда Бог будет пересматривать наш собственный путь с Ним сюда? Подобная мысль раскрывается перед нами в приветствиях апостола, в главе 16 Послания к Римлянам.

Внимательно изучая путь апостола Павла, мы обнаруживаем, что он пользовался теми же источниками утешения и вдохновения. Во Втором Послании к Тимофею он рассматривает события, происходящие вокруг него. Он видит "большой дом", который, вероятно, был "не такой", как угодно Ему. Он видит, что все Асийские оставили его. Он видит, что Именей и Филит проповедуют ложное учение и уводят некоторых людей от истины. Он видит, что медник Александр причиняет ему много зла. Он видит многих с нетерпеливым слухом, избирающих себе учителей, которые льстили бы слуху и отвращали от истины к басням. Он видит, что с устрашающей быстротой наступают опасные времена. Одним словом, он видит, что вся структура человеческого общества разваливается на кусочки, но он, как и Давид, верит, что "твердое основание Божие стоит". Его также поддерживает преданность отдельных верных ему людей, которые как мужественные соратники при поддержке благодати Бога преданно выстояли среди руин. Он вспоминает верность Тимофея, любовь Анисифора, и, более того, его поддерживало то, что в смутные времена всегда найдутся преданные люди, которые обратятся к Богу с чистым сердцем. Он призывает Тимофея следовать указаниям этого Послания и, тем самым, очиститься от нечестивых сосудов большого дома.

Так это было с Давидом. Он мог перечесть всех своих героев и перечислить их подвиги. Хотя его дом не был таким, каким он должен был быть, и хотя его окружали "грешники", он мог говорить об Адино, Додо и о Шама - людях, которые рисковали жизнью ради него и прославили свои имена доблестными подвигами против необрезанных.

Слава Богу, Он никогда не оставался один, без свидетелей. У Него всегда на этом свете будут люди, преданные Его делу. Если бы мы не знали и не верили в это в такое время, как наше, наши сердца ослабели бы. Несколько прошедших лет внесли колоссальные изменения в сферу деятельности многих христиан. Дела обстоят совсем не так, как это было когда-то. И мы можем справедливо заметить: "Не так ли дом мой у Бога". Многие из нас, возможно, разочарованы; мы стремились ко многому, а достигли немного, о, как немного! Мы обнаружили, что мы - как и все остальные. Или, если мы и отличаемся чем-либо, то лишь тем, что приобрели более престижную профессию, а в результате - большую ответственность и проявление большей неустойчивости. Мы думали, что представляем из себя что-то, но глубоко заблуждались и сейчас изучаем ошибку. Господь допускает, что мы можем сделать из нее правильный вывод, изучить ее тщательно во прахе в Его присутствии. Мы не можем больше гордо поднимать наши головы, но должны постоянно осознавать свою собственную пустоту. Следует вспомнить обращение Господа к Лаодикии, и мы можем поразмышлять над ним с пользой для себя.

Если наш прошлый опыт заставляет нас быть верными Иисусу, у нас есть причины благодарить за это Бога. И если это так, мы не можем не почувствовать, что это особая милость Бога, если мы освободимся от любого ложного повода для самодовольства. Если бы мы стремились к созданию какой-либо системы, то лучше было бы отрешиться от ее влияния и просто прильнуть к Слову и Духу Господа, которые являются верными спутниками на пути к Церкви Бога через пустыню.

Но мы являемся ни тем и ни другим, если лишены желанной поддержки, которая должна исходить от верности того или другого, здесь или там. Есть много таких, кто доказывает свою любовь к личности Христа, давая высокую оценку учению Церкви. Это великое счастье. Враг же, хотя он совершил много зла, поступал так не по своей воле. Есть такие, кто готов направить всю свою силу и энергию на защиту Евангелия. Пусть Господь увеличит их число. Пусть Он также увеличит и решительность их утверждений. И наконец, пусть Он научит нас быть более благодарными за Его благодать, проявленную Им, в предначертании Своим верным слугам через Свое Слово истинного пути и правильной жизненной позиции, а также тех принципов, которые сами по себе смогли бы поддержать нас в тумане борьбы и заблуждений.

Давид многое задумал сделать в свое время и был искренен в своих мыслях. Но он должен был усвоить, что воля Бога в отношении его была таковой, что он должен был "служить своему поколению". Мы тоже должны это усвоить. Мы должны усвоить, что смиренный ум, верное сердце, чуткая совесть и честные намерения намного ценнее перед лицом Бога, чем поверхностное служение, каким бы оно ни было эффектным и внешне привлекательным. "Послушание лучше жертвы и повиновение лучше тука овнов". Целительные слова в дни безверия, подобные нашим, когда Божественные принципы так редко соблюдаются!

Господь помогает нам быть верными до конца, чтобы мы, подобно тем, кто жил до нас, почили во Христе, или чтобы мы были вознесены и встретились с Ним в воздухе, явившись "перед Ним неоскверненными и непорочными в мире".

В заключение давайте насладимся посланием апостола к своему сыну Тимофею: "Но твердое основание Божие стоит, имея печать свою", "познал Господь Своих", и: "да отступит от неправды всякий, исповедующий имя Господа".

Мы намереваемся под руководством Духа Святого написать несколько статей о жизни и служении этого благословенного слуги Христа, чье имя стоит в заглавии. Мы проследим за ним в Евангелиях, в Деяниях и в Посланиях, так как он появляется во всех трех больших разделах Нового Завета. Мы поразмышляем о его призвании, о его обращении, его исповедании, его падении и возрождении, одним словом, мы взглянем на все обстоятельства и события его замечательной жизни, в которой обнаружим, если не ошибаемся, множество ценных уроков, достойных нашего осмысления. Пусть Господь - Дух Святой будет нашим Проводником и Учителем!

За самыми ранними упоминаниями о Симоне Петре мы должны обратиться к 1-й главе Евангелия от Иоанна. Здесь мы в самом начале видим чрезвычайно интересное и поучительное событие. Среди тех, кого привлекло беззаветное служение Иоанна Крестителя, были два человека, которые слышали его пламенное свидетельство о Агнце Бога. Процитируем его слова: "На другой день опять стоял Иоанн и двое из учеников его. И, увидев идущего Иисуса, сказал: вот Агнец Божий".

Эти слова с особенной силой запали в сердца двух учеников Иоанна. Не то, чтобы эти слова были обращены специально к ним, по меньшей мере, нам об этом ничего не говорится. Но это были слова, исполненные жизни, чистоты и силы, - слова, исходящие из самых глубин сердца, обретшего свою цель в личности Христа. В предыдущий же день Иоанн сказал о деле Христа: "Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира". И снова: "Он будет крестить вас Духом Святым".

Пусть читатель особенно отметит свидетельство Иоанна о личности Агнца Бога: "видит Иоанн" (несомненно, прикованный взглядом к тому, что наполняло его духовное зрение), " идущего к нему Иисуса и говорит: "вот Агнец Божий". Именно это запало в самые сердца двух учеников, стоявших рядом с ним, и так их поразило, что они оставили своего учителя для того, чтобы последовать за этой новой и бесконечно более славной Целью, появившейся перед ними.

В свидетельстве, которое исходит из сосредоточенного сердца, всегда заключена огромная нравственная сила. В таком свидетельстве нет ничего формального, казенного или механического. Это чистый плод сердечного общения; и нет ничего подобного ему. Это не просто констатация общеизвестных истин о Христе. Это - сердце, занятое и умиротворенное Христом. Это прикованный взгляд, сосредоточенное сердце, все нравственное существо, направленное на единую всепоглощающую цель, наполняющую славой все небеса.

Это тот вид свидетельства, которого мы так желаем как в нашей частной жизни, так и на наших собраниях. Это то, что с такой чудесной силой сказывается на других. Мы не можем впечатляюще говорить о Христе, если наши сердца Им не исполнены. Так же и в отношении наших встреч. Когда Христос - единственная всепоглощающая цель каждого сердца, тогда появится тот настрой и та атмосфера, которые так или иначе должны сказаться на всех собравшихся. Может и не быть больших дарований в учительстве, очарования - в пении и музыкального слуха - в исполнителях; но зато здесь радость Христова!

Его имя как благовонное миро. Все взгляды прикованы к Нему, все сердца сосредоточены на Нем; Он - властная цель, достаточный удел. Кажется, собрание единодушно возглашает: "Вот Агнец Божий" - и это оказывает свое мощное воздействие, привлекая ли к Нему души или убеждая их, что у собравшихся здесь есть нечто такое, чего они вовсе не знают.

Но давайте особенно отметим впечатление, произведенное на двух учеников Иоанна: "Услышав от Него сии слова, оба ученика пошли за Иисусом. Иисус же, обратившись и увидев их идущих, говорит им: что вам надобно? Они сказали Ему: "Равви, - что значит: "учитель", - где живешь? Говорит им: пойдите и увидите. Они пошли и увидели, где Он живет; и пробыли у Него день тот. Было около десятого часа" Так благословенное свидетельство Крестителя привело их к следованию за Иисусом, и когда они пошли за Ним, новый свет пролился на их путь, и они, наконец, оказались в самой обители Того, о Ком они слышали от своего наставника.

Но это не только удовлетворило глубочайшие стремления их сердец (хотя и этого было бы уже много) - теперь они с радостью последовали за другими, что всегда сопровождало близкое знакомство с Личностью Христа и принятие ее. "Один из двух, слышавших от Иоанна об Иисусе и последовавших за Ним, был Андрей, брат Симона Петра. Он первый находит брата своего Симона и говорит ему: мы нашли Мессию, что значит: "Христос"; И привел его к Иисусу".

Здесь есть нечто, над чем стоит поразмышлять. Посмотрите, как расширяется круг благословения! Взгляните на последствия одной фразы, сказанной в истине и правде! Мирскому наблюдателю могло бы показаться, что Иоанн уничижил себя своим свидетельством. Отнюдь, этот честный слуга обрел свою радость, препоручая души Иисусу. Он не хотел привязывать их к себе или собирать вокруг себя партию. Иоанн свидетельствует о Нем и, восхищаясь, говорит: "Сей был Тот, о Котором я сказал, что Идущий за мною стал впереди меня, потому что был прежде меня". И снова: "И вот свидетельство Иоанна, когда Иудеи прислали из Иерусалима священников и левитов спросить его: кто ты? Он объявил и не отрекся, и объявил, что я не Христос. И спросили его: что же? ты Илия? Он сказал: нет. Пророк? Он отвечал: нет. Сказали ему: кто же ты? чтобы нам дать ответ пославшим нас: что ты нам скажешь о себе самом? Он сказал: я глас вопиющего в пустыне: исправьте путь Господу, как сказал пророк Исаия. А посланные были из фарисеев" Какой превосходный нравственный урок для фарисеев! "И они спросили его: что же ты крестишь, если ты ни Христос, ни Илия, ни пророк? Иоанн сказал им в ответ: я крещу в воде; но стоит среди вас Некто, Которого вы не знаете. Он-то Идущий за мною, но Который стал впереди меня. Я не достоин развязать ремень у обуви Его".

Не очень похоже на то, чтобы человек, способный дать такой ответ и нести такое свидетельство, был хотя бы в малейшей степени уязвлен потерей нескольких учеников. Но, по правде сказать, это вовсе не было потерей, когда они пошли за Иисусом и разделили с Ним Его жилище. Самое прекрасное свидетельство об этом мы получаем из уст самого Иоанна, ответившего тем, кто, по-видимому, думал, что их учитель чувствует себя оттесненным в тень. "И пришли к Иоанну и сказали ему: равви! Тот, Который был с тобою при Иордане и о Котором ты свидетельствовал, вот Он крестит, и все идут к Нему. Иоанн сказал в ответ: не может человек ничего принимать на себя, если не будет дано ему с неба. Вы сами мне свидетели в том, что я сказал: не я Христос, но я послан пред Ним. Имеющий невесту есть жених, а друг жениха, стоящий и внимающий ему, радостью радуется, слыша голос жениха. Сия-то радость моя исполнилась. Ему должно расти, а мне умаляться" (Иоан. 3, 26-30).

Благородные слова! В этом была радость для самого прославленного слуги - величайшего из рожденных женщиной - стать позади своего Владыки и найти все свои источники в Нем. Что касается его самого, то он был лишь гласом; что же касается его дела, то он крестил лишь водой. Он был недостоин развязать ремень на обуви своего Господина.

Таков был Иоанн. Таков тот человек, чье пламенное свидетельство привело брата Симона Петра к стопам Сына Бога. Свидетельство было ясным и понятным, воздействие его на души тех, кто его принял, было глубоким и подлинным.

Сердцу будет полезно отметить простые, страстные, впечатляющие слова Андрея, брата Симона: "Мы нашли Мессию". Именно это заставило Андрея найти своего брата. Он не терял времени. Сам спасенный и благословенный, он тотчас же решил и своего брата привести к тому же благословению.

Как просто! Как прекрасно в нравственном отношении! Как это божественно естественно! Едва только он нашел Мессию, как он отправился на поиски своего брата, чтобы сказать ему об этой радости. Так и должно быть всегда. Мы ни на мгновение не можем усомниться в том, что обретение Христа для себя - истинный секрет заботы о других. В свидетельстве Андрея нет никакой неопределенности, никакого колебания, сомнения или страха. Он не сказал даже: "Надеюсь, я нашел Мессию". Нет, все ясно и определенно - и мы с абсолютной уверенностью можем сказать, что будь все иначе, Симону Петру от этого было бы не много пользы. Нотки неуверенности вообще никому не приносят большой пользы.

Это важно - быть в состоянии сказать: "Я нашел Христа". Читатель, можешь ли ты это сказать? Несомненно, ты слышал о Нем. Возможно, ты слышал о Нем из уст того, кто пылко любит Иисуса. "Вот Агнец Божий". Но пошел ли ты за Благословенным? Если так, жаждешь ли ты найти того, кому бы ты мог поведать о своем новоприобретенном сокровище и привести этого человека к Иисусу? Начни со своего дома. Подойди к своему брату, сестре, товарищу, однокурснику, соседу в магазине, коллеге по работе или по службе и мягко, но четко и ясно шепни ему на ухо: "Я нашел Иисуса. Приди, посмотри и убедись, как Он благодатен. Приди! О, приди к Иисусу!" Помни, точно так же впервые был призван великий апостол Петр. Впервые он услышал об Иисусе из уст своего собственного брата Андрея. Этот могучий работник, этот великий проповедник, дарованный однажды сразу трем тысячам душ, который открыл Царство Небесное иудеям в Деян. 3 и язычникам в Деян. 10 - этот благословенный слуга был приведен ко Христу рукой своего собственного брата по крови.

Упоминание о нашем апостоле в Иоан. 1 было по сути чрезвычайно коротким, хотя и, несомненно, весьма многозначительным. "Он (Андрей) первый находит брата своего Симона и говорит ему: мы нашли Мессию, что значит: "Христос"; И привел его к Иисусу. Иисус же, взглянув на него, сказал: ты - Симон, сын Ионин; ты наречешься Кифа, что значит: "камень" (Петр).

Мы не видим здесь сведений о глубокой духовной работе в душе Симона. Нам сообщается его имя в старом состоянии и в новом, но ничего не упоминается о глубоких движениях, происходивших, как мы знаем, в его душе. Для этого мы должны попросить нашего читателя обратиться ненадолго к Лук. 5, где мы видим чудесный образец Божественного служения.

"Однажды, когда народ теснился к Нему, чтобы слышать слово Божие, а Он стоял у озера Геннисаретского, увидел Он две лодки, стоящие на озере; а рыболовы, выйдя из них, вымывали сети. Войдя в одну лодку, которая была Симонова, Он просил его отплыть несколько от берега и, сев, учил народ из лодки".

Особенно отметьте нравственную благодать, которая здесь сияет. "Он просил его отплыть несколько от берега". Хотя он был Господином всех творений, Владыкой неба и земли, Он тем не менее как скромный, благородный человек учтиво признает право собственности Симона и просит как об услуге, чтобы тот отплыл немного от берега. Это было прекрасно в нравственном отношении, и мы можем быть уверены, что это произвело должное впечатление на сердце Симона.

"Когда же перестал учить, сказал Симону: отплыви на глубину и закиньте сети свои для лова". Нужно было хорошо вознаградить Симона за то, что он одолжил свою лодку," Симон сказал Ему в ответ: Наставник! мы трудились всю ночь и ничего не поймали, но по слову Твоему закину сеть". В этих словах была и сила и благодать! "Сделав это, они поймали великое множество рыбы, и даже сеть у них прорывалась. И дали знак товарищам, находившимся на другой лодке, чтобы пришли помочь им; и пришли, и наполнили обе лодки, так что они начинали тонуть". Ни их сети, ни лодки не могли выдержать плодов Божественной силы и благости. "Увидев это, Симон Петр припал к коленам Иисуса и сказал: выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный". Здесь мы видим огромное впечатление, произведенное на душу Петра объединенным действием благодати и Божественной силы. Он сподобился увидеть себя в свете Божественного присутствия, в котором только и возможно увидеть свою сущность и истинно судить о ней. Он слышал слово Иисуса, обращенное к толпе на берегу. Он почувствовал чудесную благодать и нравственную красоту Его действий по отношению к нему. В чудесном лове рыбы он увидел проявление Божественной силы. Все это сильно впечатлило его сердце и рассудок и заставило его пасть ниц пред Господом.

Это то, что мы можем назвать настоящим убеждением. Симон находился под истинным самоосуждением - это весьма благословенное состояние, с которого каждый должен начинать, если ему суждено подвизаться в деле Господа или вообще проявить глубину и постоянство духовной жизни. Мы не можем претендовать на истинную силу или продвижение вперед, если Дух Святой не оказывает в совести глубокого и мощного действия. Люди, быстро приходящие в так называемое состояние умиротворения, склонны так же быстро выходить из него. Это, действительно, очень серьезно - сподобиться увидеть себя в свете лика Бога, взглянуть на истинную свою прошлую жизнь, свое настоящее положение и будущую участь. Симон Петр испытал все это в свое время, как и все те, кто был приведен к спасительному знанию Христа. Послушайте слова Исаии, когда он увидел себя в ослепительном сиянии Божественной славы: "Горе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами, и живу среди народа также с нечистыми устами, - и глаза мои увидели Царя, Господа Саваофа." Также и в случае с патриархом Иовом: "Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза увидят Тебя; поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле".

Эти пламенные слова показывают глубокую внутреннюю работу как в патриархе, так и в пророке. И конечно же, наш апостол занимал ту же самую нравственную позицию, когда он воскликнул из самых глубин своего пораженного сердца: "Выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный." Если Симону суждено было назваться Петром, то он должен был быть полностью сокрушен, до конца исчерпать свои возможности. Если ему суждено было стать ловцом человеков, то он должен был Божественным путем познать истинное состояние человека. Если ему суждено было учить других, что "всякая плоть - как трава", он должен был научиться применять эту великую истину к своему собственному сердцу.

И так происходит в каждом случае. Взгляните на Савла из Тарса. Что значат эти три дня слепоты, в течение которых он не ел и не пил? Разве мы не можем со всей уверенностью утверждать, что это были серьезные, возможно, самые серьезные дни во всей жизни этого замечательного человека? Это были, несомненно, те дни, когда он проник в самые недра своего нравственного существа, характера, поведения, своей религии. Он сподобился увидеть, что вся его жизнь была ужасной ошибкой, чудовищной ложью, что весь его путь как религиозного деятеля был безумным мятежом против Христа Бога. Все это, мы в этом уверены, проходило перед скорбным и удрученным взглядом этого глубоко (а следовательно, божественно) убежденного человека. Его раскаяние не было поверхностным, оно было глубоким и всесторонним, оно повлияло на всю его последующую жизнь, характер и служение. Он, так же как и Симон, исчерпал себя до конца, и тогда обрел цель, которая отвечала не только всем его глубинным потребностям, но и полностью удовлетворяла все чаяния и стремления его обновленного существа.

Должны признаться, мы испытываем наслаждение, созерцая духовную работу подобного рода. Поистине ободрительно размышлять о таком обращении. Боимся, что во многих обращениях нашего времени недостает глубины и духовной силы и, как следствие твердости в христианском характере, глубины и постоянства христианского пути. Может быть, те из нас, кто занят делом евангелизации, сами слабы и духовно пусты, и мы недостаточно близки ко Христу, чтобы понять, как обращаться с душами, и не знаем, как представить истину с Божественной точки зрения, предпочитая показать, как удовлетворяются нужды грешника, нежели то, как утверждается и пребывает слава Бога. Возможно, мы недостаточно хорошо доводим до рассудка наших слушателей требования истины и святости. В проповедовании истины Бога недостает полноты - это игра лишь на одной струне, в проповедях наблюдается бесплодность и утомительное однообразие, происходящее из недостаточного пребывания наших душ близ неистощимого источника благодати и истины в личности и деле Христа. Возможно также, что мы более заняты самими собой и нашей проповедью, чем Христом и Его славой, более озабочены демонстрированием результатов нашей работы, чем тем, чтобы стать благоуханием Христа, возносящимся к Богу.

Мы не можем не чувствовать вескости и серьезности этих рассуждений для всех, кто участвует в деле евангелизации. Нам, несомненно, нужно больше находиться пред лицом Бога в отношении нашего служения, ибо мы никоим образом не можем скрыть от себя того факта относительно нашего нынешнего проповедования, что его плоды ничтожны по количеству и жалки по качеству. Мы желаем благословлять Бога за всякое проявление Его благодати и силы в душах, хотя мы никак не можем признать искренним многое из того, чем мы так хвалимся в деле обращения. Чего мы желаем - так это глубокой, истинной, безошибочной работы Святого Духа, работы, которая сама себя покажет без всяких противоречий нетленными плодами в жизни и характере. Одно дело подсчитывать и оглашать число случаев обращения, и совсем другое - видеть, что эти случаи действительно принесли добро. Дух Бога может сообщить и иногда сообщает нам на страницах Писания число обращенных душ. Однажды были обращены сразу три тысячи. Он может сделать это, потому что Он знает об этом абсолютно все. Он способен читать в сердцах. Он способен различить притворство и искренность. Но когда люди начинают считать и оглашать число обращенных, то мы должны воспринимать их заявления с известной долей сдержанности и осторожности.

Это не означает, что мы должны быть подозрительными. Не дай Бог; мы должны воспитывать в себе благожелательный настрой души. И все же мы не можем не чувствовать, что в любом случае лучше, если дела сами говорят за себя. Все, что действительно божественно, наверняка обнаружит себя, пусть даже это произойдет через много дней; в то время как с другой стороны, в упорном и поспешном подсчитывании и оглашении результатов заключена большая опасность как для работника, так и для его дела.

Но мы должны вернуться к озеру Геннисаретскому и остановиться на мгновение на чудесной благодати, которая сияет в отношениях нашего Господа с Симоном Петром. Дело обращения было глубоким и подлинным. В нем не могло быть ошибки. Стрела пронзила сердце и вошла в самую его середину. Петр ощутил и признал, что он полон греха. Он почувствовал, что не имеет права находиться рядом с кем-либо, подобным Иисусу, и все же мы можем точно сказать, что он ни за что на свете не согласился бы находиться где-нибудь еще. Он был совершенно искренен, сказав: "Выйди от меня" - хотя мы не можем не верить, что он был внутренне убежден, что Благословенный не сделает ничего подобного. И если это так, то он был прав, Иисус никогда бы не ушел от несчастного, разбитого сердцем грешника. Для Него было глубочайшей, безграничнейшей радостью излить исцеляющий бальзам Его любви и благодати на израненную душу. Для Него было наслаждением исцелить разбитое сердце. Он был помазан на это дело, делать которое - было Его пищей и питьем, благословенно вовеки Его святое имя!

"И сказал Симону Иисус: не бойся; отныне будешь ловить человеков". Это был ответ на вопль сокрушенного сердца. Рана была глубока, но благодать была еще глубже. Ласковая рука Бога-Спасителя излила драгоценный бальзам. Симон был не только убежден, но и обращен. Он увидел, что полон греха, но он также увидел, что Спаситель полон Благодати; и не могло такого быть, чтобы его грех оказался вне досягаемости для этой благодати. О нет, в сердце Иисуса есть благодать, как в Его крови есть сила, чтобы принять даже самого отпетого из грешников. "Не бойся; отныне будешь ловить человеков. И, вытащив обе лодки на берег, оставили все и последовали за Ним".

Это была настоящая работа. Это был пример bona fide (доброй веры), по отношению к которой не могло быть вопросов; это является примером убеждения, обращения и посвящения.

Мы закончили нашу предыдущую часть впечатляющими словами: "Оставили все и последовали за Ним" - выразительные слова, исполненные совершенным отрешением от бренного и преходящего, и искренней преданностью Христу и Его интересам.

И то, и другое мы видим в Симоне Петре. На озере Геннисаретском в его душе совершился глубокий и благословенный переворот. Он был обращен лицом к самому себе в свете Божественного присутствия, где только и можно увидеть свою сущность и истинно судить о ней. У нас нет причин предполагать, что с человеческой точки зрения Симон был хуже, чем его соседи. Напротив, более вероятно, что в отношении его внешней жизни он был безупречнее многих из них. Он не был, подобно великому апостолу язычников, схвачен в самом разгаре безумного мятежа против Христа и Его дела. Вдохновенный повествователь представил нам его в безмятежном и честном призвании рыбака.

Но затем Писание утверждает: "Нет различия, потому что все согрешили и лишены славы Божией" (Рим. 3). Это повторено в главе 10 того же Послания, только на другой основе. "Здесь нет различия между Иудеем и Еллином, потому что один Господь у всех, богатый для всех, призывающих Его".

Читатель, убедись, что ты действительно понимаешь это чрезвычайно важное учение. Здесь подразумеваются не различия между людьми в нравственном и социальном плане. Они, конечно же, имеют место. Например, есть большое различие между жалким пьяницей, который каждую ночь приходит (или его приводят) домой хуже животного к своей несчастной жене с грязными, голодными детьми, и трезвым, трудолюбивым человеком, который осознает свой долг мужа и отца и стремится исполнить свои семейные обязанности.

Итак, мы считаем большой ошибкой игнорировать подобное различие. Мы верим, что Бог в Его нравственном руководстве миром признает это. Сравните на минуту дом пьяницы и дом трезвенника. Сопоставьте вообще всю их жизнь, общественное положение, поведение и характер. Кто не увидит поразительного различия между этими двумя людьми? Существует так называемая "теория отсутствия различий", которая, мягко говоря, далека от справедливости. Она не допускает разграничения, которые, как мы полагаем, проводит Писание, устанавливая огромные социальные и моральные различия между людьми - различия, не видеть которых может лишь сама слепота. Если мы посмотрим на промысел Бога в наше время, то мы не можем не увидеть весьма серьезного различия между одним человеком и другим. Люди пожинают то, что сеют. Пьяница - транжира пожинает то, что он сеет; трудолюбивый, честный трезвенник пожинает то, что он сеет; установления нравственного руководства Бога таковы, что невозможно даже в этой жизни избежать последствий своих поступков.

Но и это не все. Бог не только учитывает поведение человека, заставляя его даже здесь пожинать должное воздаяние за свои поступки. Писание также говорит, в многочисленных местах открывая нашему взору грядущий страшный суд, о "раскрытой книжке". Оно говорит нам, что "судим будет каждый по делам своим". То есть мы видим здесь тщательное и точное различение, а не беспорядочное смешение в одной куче людей и вещей.

Также следует помнить, что Слово Бога говорит о степенях наказания. Оно говорит о "немногих ударах" и о "многих ударах". Оно употребляет такие слова как "терпимее" для одного, чем для другого.

Что значат эти слова, если нет различия в основании суда, различия в характере ответственности, различия в мере вины и степени наказания? Могут возразить: "Но ведь Судья всей земли поступит правосудно?" Человеку нет никакой пользы спорить и рассуждать. Каждый будет судим и наказан по делам его. Это учение Святого Писания, и гораздо лучше, безопаснее и мудрее подчиниться ему, чем выступать против него, ибо каждый может быть совершенно уверен в том, что судилище Христа сведет на нет все его резонерство. Нераскаявшийся грешник будет осужден и наказан по делам его, и хотя люди могут воображать себе, что идея любви Бога несовместима с тем, чтобы хоть одно из Его созданий было осуждено на вечные муки в аду, все же грех должен быть наказан, а те, кто выступает против такого наказания, имеют лишь одностороннее представление о природе и характере Бога. Они изобрели своего собственного бога, который потворствует греху. Но это не пройдет. Бог Библии, Бог, Которого мы видим на кресте, Бог христианства, безусловно, осуществит Свой суд над всеми, кто отвергает Его Сына, этот суд будет по делам каждого, и исходом этого суда неизбежно будет "озеро огненное, горящее серою".

Мы считаем крайне важным запечатлеть в сознании всех, кого это касается, этот аспект истины, о котором мы рассуждаем. Это оставляет совершенно нетронутой действительную истинность теории об отсутствии различий, но в то же время это обусловливает и определяет способ выражения этой истины.

Всегда хорошо избегать крайней односторонности изложения, которая наносит ущерб истине и соблазняет души. Которая смущает ищущих и дает повод для придиры. Всегда должна быть раскрыта полная истина Бога, и таким образом все будет в порядке. Истина ставит людей и вещи на их надлежащее место и поддерживает священное нравственное равновесие, значение которого трудно переоценить.

Итак, мы установили, что есть различия - не в отношении вопроса о праведности перед Богом. В этом нет ни тени различия, ибо все согрешили и лишены "славы Божией". В свете этой славы все человеческие различия исчезают. Все погибли, греховные и осужденные. Все они стоят на общем основании, вовлеченные в одну общую погибель. Более того, те, кто рядится в свою нравственность, утонченность, ортодоксальность и религиозность, находится дальше от Царства Бога, чем самый порочный из сынов и дочерей человеческих, как наш Господь сказал первосвященникам и старейшинам: "Истинно говорю вам, что мытари и блудницы вперед вас идут в Царство Божие".

Это весьма унизительно для человеческой гордости и тщеславия. Это учение, которому никто не подчинится до тех пор, пока сам себя не увидит, как Симон Петр, пред самим лицом Бога. Все, кто когда-либо находился в таком положении, полностью поймут эти самоосуждающие слова: "Выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный". Это был вопль, исходивший из самых глубин истинно кающейся и сокрушенной души. В этом было то, что мы бы осмелились назвать милой непосредственностью. Симон и не думал, что Иисус уйдет от него. Мы с уверенностью можем сказать, что он имел инстинктивное чувство, что Благословенный, сказавший ему такие слова и показавший такую благодать, не может отвернуться от несчастного, разбитого сердцем грешника. И он судил правильно. Иисус не сошел с небес, чтобы обратиться спиной к тому, кто в Нем нуждается. "Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее". "Верно и всякого принятия достойно слово, что Христос Иисус пришел в мир спасти грешников". Бог-Спаситель пришел в этот мир, конечно, не для того, чтобы отвернуться от погибшего грешника, но для того, чтобы спасти и благословить его и сделать его благословенным. "Не бойся, отныне будешь ловить человеков".

Такова была благодать, воссиявшая над душой Симона Петра. Она устранила его грехи, успокоила его страхи и исполнила его радостью и миром в вере. Так в каждом случае. Божественное прощение следует за человеческим исповеданием и следует оно с чудесной быстротой. "Я сказал: "Исповедаю Господу преступления мои", и Ты снял с меня вину греха моего". Прощать для Бога - наслаждение. Для Его любящего сердца радость - снимать нашу вину, наполнять наши души Его благословенным миром и превращать нас в вестников Его благодати для других.

Мы не можем утверждать, что мы были призваны тем же способом и для той же работы, что и наш Апостол, но мы, наверняка, призваны следовать за Господом, отдаваясь Ему всем сердцем. Это благословенная привилегия и священный долг каждой спасенной души на земле; мы властно призваны порвать с миром и последовать за Христом.

Речь идет не об оставлении нашего собственного призвания в жизни, как в случае Симона. В самом деле, редки случаи, когда бы подошел этот способ поведения. Многие, увы! пытаются это сделать и терпят полную неудачу просто потому, что они не были призваны к этому Богом и не были в этом поддержаны. Мы убеждены, что для всякого, как правило, лучше работать своими руками или головой в какой-либо профессии, обеспечивающей пропитание, а также проповедовать или учить, если к этому есть способности. Из этого правила, несомненно, есть исключения. Некоторые столь явно призваны, воспитаны, предназначены и поддержаны Богом, что не может быть ни малейшего сомнения в правильности их пути. У них дел по горло, каждая их минута так насыщена служением, - что для них было бы просто невозможно заняться тем, что называется светской профессией, хотя мы и не любим это выражение. Все такие люди должны идти с Богом; взирая лишь на Него, и Он безошибочно доведет их до цели.

Но, хотя мы вполне допускаем по необходимости исключения из этого правила, мы тем не менее убеждены, что, как правило, для всякого человека во всех отношениях лучше проповедовать и учить, не будучи обременительным ни для кого. Это придает нравственный вес и обеспечивает прекрасное свидетельство против наемничества в христианстве, наемничества, которое во всех отношениях деморализует души и вредит делу Христа.

Но, читатель-христианин, мы должны видеть разницу между оставлением нашего законного призвания и разрывом с миром. Первое - совершенно неправильно, последнее - наш неоспоримый долг. Мы призваны подняться в духе разума и с твердой целью в сердце над всеми чисто мирскими влияниями, разорвать все мирские связи и оставить всякое бремя, чтобы последовать за нашим благословенным Господом и Владыкой. Мы в этом мире абсолютно и полностью ради Него, как Он ради нас пред лицом Бога. Когда речь идет о нас, не важно, подметаем ли мы перекресток или евангелизируем континент, все делается для Него. Это важный вопрос. Если Христос занял Свое должное место в наших сердцах, то все будет в порядке. Если же нет, тогда все будет не так. Если в душе есть какое-то побочное стремление, какая-то вторичная цель, мирское побуждение, эгоистичные помыслы или намерения, то не может быть никакого продвижения вперед. Мы должны сделать Христа и Его дело нашей всепоглощающей целью.

Чем глубже мы осмысливаем историю христианства, как она изложена пером вдохновения или исходя из личных наблюдений, тем более полно мы должны увидеть огромное значение совершенного разрыва с миром с самого начала. Если этого не произойдет, то тщетно будем искать внутренний покой и внешний прогресс. Может быть и будет определенная степень ясности в учении о благодати, о спасении и, как это называется, об оправдании верой и тому подобном. Но если не будет полного суда над собой и всецелого отказа от настоящего злого века, то о мире и прогрессе не может быть и речи. Может ли быть покой там, где лелеется себялюбие в той или иной из тысяч его форм? И может ли быть прогресс там, где сердце цепляется за мир, разрываясь между двумя мировоззрениями и колеблясь между Христом и настоящим веком? Это невозможно. С таким же успехом бегун ожидал бы победить в беге, задерживаясь на старте и обременив себя тяжелыми грузами.

Следует ли отсюда, что покой можно достичь, отрицая себя и оставляя мир? Конечно, внутренний покой никогда нельзя достичь, потакая самому себе и держась настоящего злого века. Истинный покой можно обрести лишь во Христе, успокоение совести - в Его совершенном деле, успокоение сердца - в Его благодатной Личности. Все это вполне понятно. Но как же получается, что сотни людей, знающих или делающих вид, что знают все это, не обрели покоя и, кажется, даже не сделали к нему ни одного шага? Вы встречаете их неделю за неделей, месяц за месяцем, год за годом, а они все в том же положении, все в том же состоянии, с теми же избитыми словами, эти закоренелые приверженцы мирского с хронической болезнью эгоизма, "всегда учащиеся и никогда не могущие дойти до познания истины". Кажется, они с наслаждением слушают ясную проповедь Евангелия с полным раскрытием истины. Но несмотря на все это, сами они никогда не бывают просветленными и счастливыми. Да и как они могут быть ими? Они ведь разрываются между двумя мнениями, они никогда не порывали с миром, они никогда не отдали всего своего сердца Христу.

Мы убеждены, что в этом заключена подлинная тайна положения рассматриваемого рода людей. "Человек с двоящимися мыслями не тверд во всех путях своих". Окажется, что человек, смотрящий одним глазом на мир, а другим на Христа, вовсе не смотрит на Христа, но обоими глазами - на мир. Так должно быть; Христу либо все, либо ничего; следовательно, верхом нелепости является - говорить о мире и прогрессе там, где Христос не является всепоглощающей целью души. А где Он присутствует, там никогда не будет недостатка в душевном покое, там всегда будет прогресс. Дух Святой ревнует о славе Христовой, и Он никогда не может послать утешение, успокоение или силу в сердце, поделенное между Ним и миром. Это невозможно, Он уязвлен подобной неправедностью, и вместо того, чтобы послать утешение, Он должен стать суровым обличителем самовлюбленного потворства самому себе, колебаний и приверженности миру.

Давайте взглянем на случай с нашим апостолом. Как ободрительно созерцать его действия! Его начало было совершенно правильным. "Он оставил все и последовал за Ним". Во всем этом не было ни сомнения, ни колебания между Христом и миром. Лодки, сети, рыба, естественные отношения - все это было безоговорочно и незамедлительно оставлено - не из-за того, что это был его формальный долг и служебная обязанность, но потому, что он видел славу и слышал голос Сына Бога.

Так было с Симоном Петром в начале его пути. Это начало было ясным и недвусмысленным, искренним и решительным, и мы должны помнить это, исследуя дальнейшую жизнь Петра. Несомненно, мы найдем в ней ошибки и уступки соблазнам, падение, неведение и грех, но за всем этим и несмотря на все это, мы найдем сердце, верное Иисусу - сердце, божественно наученное ценить Бога Христа.

Это важный вопрос. С ошибками можно примириться, если сердце бьется в верности ко Христу. Кто-то заметил: "Ошибается только тот, кто что-то делает". Если так, то причина этого заключается в том, что эти ошибающиеся действительно любят своего Господа, а это как раз то, что нужно. Человек может наделать великое множество ошибок, но если он может сказать, представ пред лицом Господа: "Ты знаешь, что я люблю Тебя", то он, наверняка, дойдет до своей цели; и более того, даже среди всех ошибок, он более привлекателен для сердец, чем холодный, корректный, прилизанный профессор, который много о себе воображает и хочет извлечь для себя максимум пользы из обоих миров.

Симон Петр истинно любил Христа. Он имел Богом данное чувство Его величия, славы Его Личности и небесного характера Его миссии. Все это с большой силой и непосредственностью выражается в различных его высказываниях о Христе, даже накануне дня Пятидесятницы. Взглянем на одно или два из них, причем не в хронологическом порядке, а исключительно для того, чтобы проиллюстрировать и доказать очаровательную преданность этого верного слуги Христова.

Давайте обратимся к Матф. 16. "Придя же в страны Кесарии Филипповой, Иисус спрашивал учеников Своих: за кого люди почитают Меня, Сына Человеческого?" Веский вопрос! От ответа на этот вопрос зависит все нравственное состояние и будущая судьба каждого человеческого существа под солнцем. Все действительно зависит от того, как сердце оценивает Христа. Это, как великий нравственный индикатор, открывает истинное состояние человека, его характер, склонности и цели во всем. Это не просто вопрос его внешней жизни или его вероисповедания. Первое может быть безупречным, а второе - ортодоксальным, но за всей этой безупречной нравственностью и ортодоксальным вероисповеданием может не быть ни истинного биения сердца Христова, ни божественно приобретенного понимания того, кто Он и откуда. Тогда поистине вся его нравственность и правоверие лишь ловушки, которые расставляет себе виновный, заслуживающий ада грешник в глазах, которыми он обманывает себя в отношении вечности, лежащей перед ним. "Что вы думаете о Христе?" - это решающий вопрос; ибо Бог Дух Святой проникновенно возгласил: "Кто" - неважно, кем или чем является этот человек - "не любит Господа Иисуса Христа, анафема, маранафа" (1 Кор. 16, 22).

Как это ужасно! И как замечательно увидеть это в конце такого послания, как Первое Коринфянам! Как убедительно это звучит для тех, кто склоняет ухо, чтобы слушать, что любовь ко Христу является основой всего здравого учения, движущей пружиной всей истинной нравственности! Если Благословенный не воцарится в самом центре сердечных чувств, то ортодоксальное вероисповедание будет пустым обманом, а незапятнанная репутация - лишь пылью, брошенной в глаза людям, чтобы они не увидели истинного состояния веры в Бога. Христиане Коринфа впали в многочисленные вероучительные заблуждения и нравственные пороки, нуждаясь в увещеваниях и исправлении, но когда Дух изрек ужасную анафему, то она была направлена не на конкретного человека, впавшего в то или иное заблуждение или нравственный порок, но против тех, "кто не любит Господа Иисуса Христа".

Это особенно важно во все времена, но особенно в тот день, когда решается наша участь в спасении и когда мы так мало думаем или заботимся о Личности и славе Христа. Человек может на самом деле проклинать Христа, отрицать Его Божественность или Его изначальное Сыновство, и все же он может быть принятым в христианские круги и даже допущен до председательствования на так называемых религиозных встречах. Конечно, всего этого следует бояться перед Богом, Чья цель - "дабы все чтили Сына, как чтут Отца" и, чтобы всякое колено преклонялось и всякий язык исповедовался Иисусу как Господу во всем. Бог ревнует о чести Своего Сына, и человек, пренебрегающий благословением или отвергающий и проклинающий Его, еще познает и испытает на себе изначальную справедливость этого грозного установления: "Кто не любит Господа Иисуса Христа, анафема, маранафа".

Следовательно, как существенен вопрос, заданный нашим Господом Христом Своим ученикам: "За кого люди почитают Меня, Сына Человеческого?" Увы, увы! "Люди" ничего не знали о Нем и ни во что Его не ставили. Они не знали ни того, кто Он, что Он, ни того, откуда Он. "Один за Иоанна Крестителя, другие за Илию, а иные за Иеремию или за одного из пророков." Одним словом, были бесконечные умозрения, ибо в людях было крайнее безразличие и совершенное бездушие. Человеческое сердце не имело ни единой верной мысли о Христе, ни капли любви к Нему. Таково было ужасное состояние лучших из людей, прежде чем их обновила Божественная благодать. Они не знают, не любят и ни во что не ставят Сына Бога - Возлюбленного Отцова Человека на престоле небесного величия. Таково их нравственное состояние; вот почему каждая их мысль, слово и действия враждебны Богу. У них не было с Богом ни единого общего чувства по той самой простой из всех причине, что Тот, Кто является для Бога всем, для них не является ничем. Христос - мера Бога, все и вся должны быть поверены ею. Сердце, не любящее Христа, ни минуту не будет биться созвучно с сердцем Бога, и жизнь, не рождающаяся из любви Христа, какой бы беспорочной, респектабельной или блестящей в глазах людей она ни была, - под судом Бога ничтожна, бессмысленна и потрачена впустую.

Но поистине, какое наслаждение обратиться от всего бездушия и безразличия людей и слушать свидетельство того, кто сподобился Богом познать и признать, кем является Сын Человеческий! "Симон же Петр, отвечая, сказал: Ты - Христос, Сын Бога Живого". Это был верный ответ. В нем не было суемыслия, неуверенности: может быть, это, а может быть, то. Это Божественное свидетельство, исходящее от Бога. Это не "да или нет", но "да и аминь" славы Бога. Мы можем быть совершенно уверены, что эти пламенные слова Симона Петра поднялись, подобно благоухающему ладану, к престолу Бога и радовали сердце Сидящего на нем. Для Бога во всем мире нет ничего более драгоценного, чем сердце, которое любит Христа. Давайте никогда не забывать об этом.

"Тогда Иисус сказал ему в ответ: блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, Сущий на небесах; и Я говорю тебе: ты - Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее".

Здесь мы видим самое первое непосредственное упоминание о Церкви, или Теле Христовом; и читатель заметит, что наш Господь говорит о ней в будущем времени. Он говорит: "Я создам Церковь Мою". Он был Скала, Божественное основание, но прежде чем на Него ляжет хотя бы один камень, Он должен умереть.

Это великая коренная истина христианства - истина, которую еще только должен был усвоить наш апостол, несмотря на его блестящее и прекрасное исповедание. Симон Петр еще не готов был к глубокой тайне креста. Он возлюбил Христа и сподобился Богом признать Его самым полным и благословенным образом; но он должен был еще многое узнать, прежде чем смог бы принять горькую правду о том, что этот благословенный Сын Бога должен умереть, прежде чем на Нем должен был быть воздвигнут живой камень - сам Симон Петр. "С того времени Иисус начал открывать ученикам Своим, что Ему должно идти в Иерусалим и много пострадать от старейшин и первосвященников и книжников, и быть убитым, и в третий день воскреснуть".

Здесь начинает пробиваться сквозь облака великая истина. Но Симон Петр еще не был к ней готов. Она сокрушила все его иудейские надежды и земные ожидания. Что это? Сын живого Бога должен умереть! Как это может быть? Славный Мессия будет пригвожден к кресту! "И, отозвав Его, Петр начал прекословить Ему: будь милостив к Себе, Господи! да не будет этого с Тобою!"

Таков человек! Таков был даже Симон Петр! Он хотел бы отвратить благословенного Господа от креста! Он хотел бы в своем неведении воспрепятствовать промыслу Бога и сыграть на руку лукавому! Бедный Петр! Каким бы тогда камнем оказался он для будущей Церкви? "Он же (Господь), обратившись, сказал Петру: отойди от Меня, сатана! ты Мне соблазн, потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое".

Это убийственные слова. Кто бы мог подумать, что слова "блажен ты, сын Ионин" так скоро сменятся словами "отойди от меня, сатана!"?

Мы должны еще немного задержаться на чрезвычайно интересном и поучительном эпизоде в 16-ой главе Евангелия от Матфея. Он раскрывает перед нами два новых предмета: "Церковь" и "Царство Небесное". Их никогда не должно смешивать. Что касается первого, то Церковь встречается только в Новом Завете. В самом деле, как уже не раз отмечалось, стих 18 нашей главы содержит самое первое упоминание Бога о Церкви, или теле Христовом.

Это, хотя и знакомо многим из наших читателей, для других представит затруднения. Многие христиане и учителя христианства горячо придерживаются теории о том, что предмет Церкви ясно раскрывается и в ветхозаветных Писаниях. Они считают, что ветхозаветные святые принадлежали Церкви и в сущности между ними не было никакого различия: все образовывали одно тело, все стояли на общем основании - и потому ошибочно думать, что народ Господень в Новом Завете занимает более высокое положение или наделен более высокими привилегиями, чем Авраам, Исаак и Иаков. Этим людям кажется странным утверждение, что Енох, Ной, Авраам и Моисей не принадлежат Христу, не являются членами Тела Христова, не наделены теми же привилегиями, что и верующие сегодня. С самого детства наученные думать, будто народ Бога от начала до конца времен стоит на том же основании и образует одно общее тело, они находят невозможным допущение какого бы то ни было различия. Им кажется самонадеянностью со стороны христиан утверждать, что они в каком-либо отношении отличаются от возлюбленного Богом народа в древности; от этих благословенных и достойных святых, о которых мы читаем в Евр. 11, живших жизнью веры и личной преданностью Богу и ныне находящихся на небесах вместе со своим Господом.

Но самое главное: что говорит Писание? Абсолютно бесполезно утверждать свои собственные мнения, рассуждения, заключения, противные Слову Бога. Весьма легко рассуждать с видимой убедительностью и святостью о нелепости и дерзости представления о том, что христиане занимают лучшее и высшее положение и наделены большими привилегиями, чем народ Бога в древности.

Но это неправильный подход к этому важному предмету. Дело не в личностных различиях в народе Бога в разные периоды. Если бы это было так, то разве среди христианских учителей найдется кто-либо, кого можно было бы сравнить с Авраамом, Иосифом, Моисеем или Даниилом? Если бы это был вопрос веры, то где бы мы нашли во всей истории веры более прекрасный пример, чем пример Авраама - отца верных? Если бы это был вопрос личной святости, то разве можем мы найти более яркую иллюстрацию, чем Иосиф? В близости в Богу и познании Его путей и замыслов кто мог бы превзойти Моисея? И можем ли мы найти более яркий пример непоколебимой преданности Богу и Его истине, чем пример того человека, который предпочел спуститься в львиный ров, но не отказался молиться Господу в сторону Иерусалима?

Однако нужно ясно понимать, что это ни в коей мере не вопрос о личности или сравнении людей, но вопрос о домоустроении. Если это отчетливо видеть, то это, несомненно, устранит с нашего пути массу затруднений, которые могут испытывать набожные люди в отношение истины Церкви.

Но вопрос стоит выше и вне всего этого: что учит Писание по этому предмету? Если бы кто-нибудь сказал Аврааму о том, что он является членом тела Христова, понял ли бы он это? Могла ли у этого почтенного и возлюбленного святого Божия возникнуть хотя бы тень мысли, что он связан с поселившимся в нем Духом, с живой Главой Церкви на небесах? Это совершенно невозможно. Как мог он быть членом тела, которого еще не существовало? И как может быть тело без Главы? А когда мы впервые слышим о Главе? Когда Человек Христос Иисус, пройдя через смерть и гроб, взошел на небеса и занял Свое место одесную Величия на высоте. Тогда и только тогда Дух Святой сошел вниз, чтобы образовать тело и связать его Своим присутствием с прославленным Главою наверху.

Это, однако, предвосхищает цепь доказательств, которые еще предстанут перед нами. Позвольте предложить здесь читателю другой вопрос. Если бы кто-либо сказал Моисею о теле, составленном из иудеев и язычников, о теле, составные части которого взяты из семени Авраамова и из проклятого рода хананеев, то что бы он ответил на это? Не можем ли мы с уверенностью утверждать, что он всем своим существом с ужасом отшатнулся бы от этой мысли? Как! Иудеи и хананеи, семя Авраамово и необрезанные язычники объединены в одном теле? Законодатель не мог бы принять такую идею. В сущности, если и была самая яркая черта, отличавшая иудейский уклад, то это жесткое разделение по Божественному промыслу иудеев и язычников.

"Вы знаете, - говорит Симон Петр, - что Иудею возбранено сообщаться или сближаться с иноплеменником".

Таков был порядок вещей при Моисеевом укладе. Для иудея было бы явным прегрешением перебраться через эту пограничную стену, что отделяла его от всех окрестных народов, и, следовательно, мысль о союзе иудеев и язычников вряд ли могла прийти кому-нибудь в голову, и чем более верен был человек существующему порядку вещей, находясь под властью закона, тем враждебнее он относился бы к подобной мысли.

Итак, учитывая все это, как можно утверждать, что истина Церкви была известна еще в ветхозаветные времена и что нет никакого различия между положением христианина и ветхозаветного верующего? В сущности, даже для самого Симона Петра было крайне трудно принять идею о допущении язычников в Царство Небесное. Хотя ему и были доверены ключи от этого Царства, он очень неохотно использовал их для допущения в него язычников. Его должно было совершенно просветить небесное видение, прежде чем он был бы готов осуществить то задание, которое дал ему Господь в Матф. 16.

Нет, читатель, нет никакой пользы выступать против ясного свидетельства Писания. Истина Церкви не была и не могла быть известна в ветхозаветные времена. Она была, как выражается вдохновенный апостол, "сокрыта в Боге", в Его изначальных замыслах, не была возвещена прежним поколениям сынов человеческих, "как ныне открыта святым апостолам Его и пророкам Духом Святым, чтобы и язычникам быть сонаследниками, составляющими одно тело, и сопричастниками обетования Его во Христе Иисусе посредством благовествования" (Еф. 3).

"Пророки", о которых идет речь в этом отрывке, - из Нового Завета. Это очевидно из выражения "ныне открыта". Апостол не мог бы сказать "ныне открыта" людям, которые были мертвы уже много столетий. Кроме того, если бы апостол имел в виду ветхозаветных святых, то порядок слов, наверняка, был бы следующим: "Пророки и апостолы". Мы видим подобное выражение в Еф. 2, 20: "Быв утверждены на основании апостолов и пророков" - он не говорит: "Пророков и апостолов". Суть в том, что апостолы и пророки образуют первый слой основания Церкви, краеугольный камень которой - Иисус Христос, и это дополнительное доказательство того, что Церковь существовала лишь в тайных замыслах Бога до тех пор, пока наш Господь Христос, совершив дело искупления, не восшел на небеса и ниспослал Духа Святого, чтобы крестить верующих - иудеев и язычников - в одно тело.

Мы можем достичь великого таинства Церкви, лишь перешагнув через разрушенную пограничную стену. "Итак помните, что вы, некогда язычники по плоти, которых называли необрезанными так называемые обрезанные плотским обрезанием, совершаемым руками, что вы были в то время без Христа, отчуждены от общества Израильского, чужды заветов обетования, не имели надежды и были безбожники в мире. А теперь во Христе Иисусе вы, бывшие некогда далеко, стали близки кровию Христовою. Ибо Он есть мир наш, соделавший из обоих одно и разрушивший стоявшую посреди преграду, упразднив вражду Плотию Своею, закон заповедей учением, дабы из двух создать в Себе Самом одного нового человека, устрояя мир, и в одном теле примирить обоих с Богом посредством креста, убив вражду на нем. И, придя, благовествовал мир вам, дальним и близким, потому что чрез Него и те и другие имеем доступ к Отцу, в одном Духе" (Еф.2, 11-18).

Читатель может с пользой и интересом для себя обратиться также к Рим. 16, 24 - 25: "Могущему же утвердить вас, по благовествованию моему и проповеди Иисуса Христа, по откровению тайны, о которой от вечных времен было умолчано, но которая ныне явлена, и чрез писания пророческие," - то есть писания Нового Завета - "по повелению вечного Бога, возвещена всем народам для покорения их вере".

Итак, мы надеемся, из всего приведенного читатель полностью увидит, почему наш Господь в Своем слове Симону Петру говорит о Церкви лишь как о будущем: "На сем камне Я воздвигну Церковь Мою". Он не говорит: "Я воздвиг" или "Я воздвигаю Церковь". Ничего подобного не могло и быть. Это все еще было "сокрыто в Боге". Мессия должен был быть предан смерти и не получить ничего. Пока ничего в отношении Израиля и земли. Его должны были отвергнуть, распять и заклать, чтобы заложить основание Церкви. Было совершенно невозможно, чтобы хотя бы один камень лег на это новое чудесное основание, прежде чем "главный краеугольный камень" не пройдет через смерть и не займет Свое место в небесах. Не в перевоплощении, но в воскресении стал наш Господь Главой тела.

Пока же наш апостол ни в малейшей степени не был к этому подготовлен. Он не понимал ни иоты из всего этого. То, что Мессия должен утвердить Свое царство в силе и славе, то, что Он должен возродить Израиль в прежнем Его земном величии, - все это он мог понять и оценить. Но страдающий Мессия, отвергнутый и распятый Христос - об этом он сейчас не мог и слышать. "Будь милостив к Себе, Господи! да не будет этого с Тобою!" Вот его слова, вызвавшие сокрушительный упрек, которым мы завершили нашу предыдущую статью: "Отойди от Меня, сатана! ты Мне соблазн, потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое".

Серьезность его заблуждения мы можем понять из суровости упрека. Петру нужно было еще многое узнать, через многое пройти, прежде чем он сможет осознать это посредством благодати Бога, исповедать это и учить об этом властью Бога. Он сподобился увидеть, что Христос не только Сын Бога живого, но и то, что Он краеугольный камень, отвергнутый людьми, но избранный и ценимый Богом, и что все, кто через благодать придет к Нему, должны разделить с Ним Его отвержение на земле и Его принятие на небесах. Они совершенно отождествили себя с Ним.

В конце 6-й главы Евангелия от Иоанна мы слышим очень ясное и прекрасное исповедание из уст нашего апостола - исповедание тем более трогательное и впечатляющее, если учесть те обстоятельства, при которых все это происходило.

Наш благословенный Господь в Своих поучениях в капернаумской синагоге раскрыл истину, которая подвергает жалкое человеческое сердце испытанию и самым замечательным образом сокрушает все претензии человека. Мы не будем приводить подробности проповеди нашего Господа, но ее воздействие выражено следующим образом: "С этого времени многие из учеников Его отошли от Него и уже не ходили с Ним". Они не были готовы принять Его небесное учение. Они были уязвлены им и повернулись спиной к Тому Благословенному, Который один был достоин всей любви сердца, поклонения и преданности всего нравственного существа. Они же "отошли от Него и уже не ходили с Ним".

Нам не сообщается, что стало с этими дезертирами, были они спасены или нет. Такой вопрос не поднимается. Нам просто сказано, что они покинули Христа и с этого времени перестали публично отождествлять себя с Его именем и Его делом. Увы! Как много людей последовали с тех пор их примеру! Одно дело называть себя учеником Христа и совсем другое дело - твердо и убежденно стоять на основе общественного свидетельства во имя Его - в полном самоотождествлении с отвергнутым Господом. Одно дело, когда люди собираются вокруг Христа из-за тех благ, которыми Он одаряет, и совсем другое - держаться Его перед лицом всеобщего презрения и насмешки. Практическое применение учения о кресте очень быстро заставляет поредеть ряды исповедующих религию. В рассматриваемой главе мы видим, как толпа, только что восторженно обступавшая Человека, Который так чудесно удовлетворял их нужды, в следующее мгновение оставила Его, когда Его учение уязвило их гордыню.

Так было, так есть и так будет до того дня, когда презираемый чужеземец из Назарета не станет владычествовать от моря до моря и от реки до концов земли. Мы достаточно подготовлены к тому, чтобы воспользоваться благами и благословениями, которыми одаряет нас любящий Спаситель, но когда встает вопрос о следовании за отвергнутым Господом по тому неровному и одинокому пути, на который ступил Он ради нас в этом грешном мире, то мы склонны, как и ученики древности, отойти от Него и уже не ходить с Ним.

Это весьма печально и унизительно. Это доказывает, как мало мы знаем о Его сердце и о том, чего это сердце хочет от нас. Иисус желает товарищества. Ему не нужно покровительства. Его сердце не удовлетворится, если за Ним будут ходить, Им будут восхищаться, на Него будут глазеть из-за того, что Он может сделать или дать. Он радуется сердцу, наученному Богом любить Его Личность, ибо это прославляет и ублажает Отца. Он удалился от взглядов восторженной и беспорядочной толпы, которая хотела бы сделать Его царем, потому что они ели хлебы и были сыты, но Он мог и обратиться с трогательной настойчивостью к маленькой кучке последователей, которые все еще оставались с Ним, и вопросом: "Не хотите ли и вы отойти?"- сделать вызов их сердцам.

Как это волнующе! Как это должно было тронуть сердца их всех, за исключением одного, который не любил ничего, кроме денег, кто был "вором" и "диаволом". Увы! Увы! Приближался момент, когда все они должны были бросить Его и разбежаться, когда Он остался абсолютно один, покинутый людьми и Богом, совершенно покинутый.

Но этот момент был еще в будущем, и Ему было особенно приятно слышать прекрасное исповедание нашего возлюбленного апостола в ответ на проникновенный вопрос его Господа. "Симон Петр отвечал Ему: Господи! к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни: и мы уверовали и познали, что Ты Христос, Сын Бога живого".

Да, он поистине мог сказать: "К кому нам идти?" Во всей вселенной Бога не было Другого такого, к кому бы могло обратиться его сердце. Только Он мог удовлетворить все их нужды, утолить все их праведные желания, наполнить каждую клеточку их сердца. Симон Петр чувствовал это, и потому со всеми своими ошибками, неудачами и слабостями его любящее и преданное сердце с глубокой признательностью обращалось к своему возлюбленному Господу. Он не покинул бы Его, даже будучи мало способным подняться до высоты Его небесного учения. С Иисусом Христом его соединяла связь, которую ничто не могло бы разорвать. "Господи! к кому нам идти?" Куда мы подадимся? На кого мы можем рассчитывать? Правда, на стезе истинного ученичества могут быть испытания и трудности. Она может оказаться неровной и одинокой. Сердце может испытываться и проверяться всевозможными способами. Могут быть глубокие и разные скорби - глубокие воды, темные тени, но и перед лицом всего этого мы можем сказать: "К кому нам идти?"

И заметьте эту особенную полноту исповедания Петра: "Ты имеешь глаголы вечной жизни"- и далее: "Ты - Христос, Сын Бога живого". Мы видим здесь две вещи: то, что Он имеет, и то, что Он есть. Благословенно Его имя, Христос имеет все, чего мы только можем пожелать ныне и вовеки. Слова вечной жизни текут из Его уст в наши сердца. Он доставляет "существенное благо" тем, кто следует за Ним, и Он одаряет их "сокровищем непогибающим и правдою". Мы поистине можем сказать, что в сравнении с тем, что дает Христос, все богатства, почести, отличия и наслаждения этого мира - всего лишь хлам. Все это испаряется, как утренний туман, и оставляет за собой только болезненную пустоту. Ничего из того, что имеет мир, не в силах удовлетворить жажду человеческой души. "Все - суета и томление духа". И, более того, все это должно быть оставлено. Все богатство Соломона существует лишь миг по сравнению с безграничной вечностью, которая простирается перед каждым из нас. Когда приближается смерть, то за все сокровища вселенной нельзя купить хотя бы мгновения отсрочки. Последний великий враг не дает ни полмига. Он безжалостно рвет связь, соединяющую человека со всем, что ценит и любит на земле его несчастное сердце, и влечет его прочь в вечность.

А что затем? В этом весь вопрос. Кто на него сможет ответить? Кто попытается изобразить будущее души, переходящей в вечность без Бога, без Христа, без надежды? Какая кисть сможет описать ужасы того, кто внезапно откроет глаза, чтобы увидеть, что он погиб и погиб навсегда - безнадежно, навеки? Поистине, слишком страшно размышлять об этом. И все же об этом нужно говорить, и если читатель все еще принадлежит этому миру, все еще необращен, беззаботен, легкомыслен и не верует, то мы бы горячо умоляли его уже сейчас уделить пристальное внимание крайне важному вопросу о спасении его души, вопросу, по сравнению с которым все остальные вопросы теряются в совершенной их незначительности. "Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою?" Вне всякого сомнения, самая вопиющая глупость, которую только можно допустить, - это отмахнуться от великого вопроса о спасении собственной души.

А если кто-нибудь спросит, что же ему делать в этом отношении, то ответом будет - ничего. "Ничего великого или малого". Иисус имеет глаголы вечной жизни. Это Он сказал: "Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь".

Здесь та ось, вокруг которой вертится весь этот вопрос. Послушайте слова Христа. Уверуйте в Того, Кто послал Своего благословенного Сына. Доверьтесь Богу, и вы будете спасены; вы получите жизнь вечную и никогда не придете на суд.

Но это не все. Симон Петр в своем очаровательном исповедании не ограничился тем, что Христос имеет дать, каким бы драгоценным и благословенным оно ни было, но он также говорит о том, что Он есть. "Ты - Христос, Сын Бога живого". Это исполнено глубочайшего интереса для сердца. Христос не только дает нам жизнь вечную, но Он также становится целью всех наших сердечных чувств, нашим достаточным уделом, нашим надежным источником, нашим непогрешимым Вождем и Советником, нашей постоянной опорой во всех нуждах и бедствиях, во всех скорбях и трудностях. Нам никогда не нужно прибегать за помощью, сочувствием или наставлением к кому-либо другому. Все, что мы хотим, - в Нем. Он вечное наслаждение сердца Бога, и Он может стать наслаждением наших сердец здесь и там, ныне и вовеки.

Конец 14-ой главы Евангелия от Матфея показывает эпизод из жизни нашего апостола, на котором мы можем с пользой для себя на несколько минут остановиться. Этот эпизод дает прекрасную иллюстрацию ответа на его собственный трогательный вопрос: "Господи! к кому нам идти?"

Наш Господь накормил народ и послал Своих учеников на другую сторону озера, а Сам взошел на гору, чтобы помолиться наедине. Здесь мы видим поразительное предвестие будущего времени. Иисус на высоте. Израиль пока в стороне, но не забыт. Грянут дни скорби - бурные моря и ненастные небеса достанутся на долю остатка верных, но их Мессия вернется и избавит их от всех скорбей. Он приведет их в желанную гавань, и для Израиля Бога установятся мир и радость.

Все это полно раскрыто на страницах пророчества и представляет глубочайший интерес для каждого, кто любит Бога и Его Слово; но пока мы остановимся лишь на вдохновенной записи, касающейся Симона Петра, и попытаемся извлечь содержащийся в ней урок. "И тотчас понудил Иисус учеников Своих войти в лодку и отправиться прежде Его на другую сторону, пока Он отпустит народ. И, отпустив народ, Он взошел на гору помолиться наедине; и вечером оставался там один. А лодка была уже на средине моря, и ее било волнами, потому что ветер был противный. В четвертую же стражу ночи пошел к ним Иисус, идя по морю. И ученики, увидев Его идущего по морю, встревожились и говорили: это призрак; и от страха вскричали. Но Иисус тотчас заговорил с ними и сказал: ободритесь; это Я, не бойтесь. Петр сказал Ему в ответ: Господи! если это Ты, повели мне придти к Тебе по воде. Он же сказал: иди. И, выйдя из лодки, Петр пошел по воде, чтобы подойти к Иисусу, но, видя сильный ветер, испугался и, начав утопать, закричал: Господи! спаси меня. Иисус тотчас простер руку, поддержал его и говорит ему: маловерный! зачем ты усомнился?"

Этот краткий отрывок чрезвычайно ярко представляет нашему взгляду некоторые из определяющих черт характера Симона Петра. В его рвении, в его усердии, в истинной преданности его сердца никто ни на мгновение не усомнится, но эти самые качества, какими бы прекрасными они ни были, время от времени приводят его в такое экстремальное положение, где становятся заметными все его слабые места. Человек с меньшим рвением и усердием остался бы в лодке, таким образом избежав неудачи и крушения Петра. Возможно также, что человек с более холодным темпераментом упрекнул бы неоправданное безрассудство Петра, когда тот покинул лодку, и назвал бы это образцом дерзости, справедливо заслуживающей уничижения.

Может быть, все это и так, но мы вольны признать, что рвение, усердие и преданность этого возлюбленного слуги Христа гораздо более очаровательны для сердца, чем холодный, расчетливый и занятый собою рассудок, который во избежание позора и унижения отказывается сделать смелый и решительный шаг ко Христу. Правда, что Петр в этом интересном эпизоде потерпел полную неудачу. Но почему? Потому ли, что он покинул лодку? Нет, но потому что он перестал в простой вере опираться на Иисуса. В этом корень его поражения. Если бы только он не сводил взгляда с Господа, он смог бы пройти даже по таким бурным водам. Вера может идти по бурным водам так же легко, как и по спокойным. Человеческая природа не сможет пройти ни по каким. Вопрос не в состоянии воды, но в состоянии сердца. Обстоятельства не могут помешать вере, напротив, трудности и испытания лишь развивают ее силу и сияние. С точки зрения веры, вообще нет причин, чтобы Петр мог потерпеть неудачу в своем хождении по воде. Вера смотрит не на видимое и преходящее, но на невидимое и вечное. Она способна созерцать даже Того, Кто невидим. "Вера же есть уверенность в невидимом". Она возвышает сердце над ветрами и волнами этого бурного мира и сохраняет его в безмятежном покое во славу Того, Кто есть Податель веры и "всякого деяния доброго и всякого дара совершенного".

Но наш возлюбленный апостол в данном случае совершенно оступился в вере. Он, как, увы, и мы часто делаем, отвел свой взгляд от Господа и сосредоточил его на окружающем и, как следствие, он немедленно начал тонуть. Так и должно быть. Мы не сможем выдержать ни одного мгновения, если живой Бог не будет покрывалом для наших глаз. Великий девиз жизни в вере - "взирая на Иисуса". Только это дает нам возможность "пройти предлежащее нам поприще", безразлично, будет ли оно неровным или гладким. Когда Петр вышел из лодки, ему нужно было решить - либо Христос, либо тонуть. В этот момент он также мог бы сказать: "Господи! к кому мне идти?" Куда он мог бы обратиться? Когда он находился в лодке, то от смерти его отделяли ее доски, но когда он ступил на воду, у него не было ничего, кроме Иисуса.

И разве Его не было достаточно? Да, конечно, если бы только Петр мог Ему довериться. В этом-то все дело. Все возможно тому, кто верит. Бури превращаются в штиль, штормовые моря становятся зеркальной гладью, высокие горы сглаживаются, когда вера действует в силе Бога. Чем больше трудностей, тем ярче торжество веры. Как раз в печи проявляется истинное действо веры. Вера имеет дело с Богом, а не с людьми и вещами. Если мы перестанем опираться на Бога, то мы не увидим ничего, кроме дикой водной пустыни, совершенным хаосом вокруг нас, когда безнадежно рушатся все наши естественные опоры.

Все это подтверждает случай с Симоном Петром, когда он вышел из лодки, чтобы идти по воде; и каждое дитя Бога, каждый слуга Христа должен подтвердить это по мере своих сил и возможностей, ибо история Петра полна глубоких практических уроков для нас. Если мы хотим перешагивать через трудности нашего пути, если мы хотим подняться над их воздействием, если мы хотим дать ясный, четкий и решительный ответ скептицизму, рационализму и неверию наших дней, тогда, несомненно, мы должны сосредоточить взгляд веры на "начальнике и совершителе веры". Доводы неверных мы можем опровергнуть не искусной логикой и не силой мысли, но неизбывным чувством, живым и удовлетворяющим душу осознанием вседостаточности Христа - Его Самого, Его дела, Его слова - для удовлетворения всех наших нужд, во всех наших крайностях.

Но, возможно, читатель склонен упрекнуть Петра за то, что тот оставил лодку. Он может подумать, будто в таком шаге не было необходимости. Почему бы не остаться со своими братьями на борту судна? Разве нельзя быть приверженным Христу в лодке так же, как и на воде? И, далее, разве последующие события не показали, что для Петра было бы гораздо лучше, безопаснее и умнее остаться там, где он был, чем рискнуть ступить на путь, который был ему не под силу.

На все это мы ответим, что наш апостол, очевидно, руководствовался горячим желанием быть ближе к Господу. И это было правильно. Он видел Иисуса, идущего по воде, и он желал быть с Ним. Кроме того, он ведь получил прямое повеление Господа покинуть лодку. Мы полностью и безоговорочно допускаем, что без этого оставление судна было бы роковой ошибкой, но в тот момент, как его слуха коснулось слово "иди", у него появилось Божественное оправдание его шествия по воде. Да, остаться означало бы потерять великие благословения.

И так в каждом случае. Мы должны получить повеление, прежде чем начнем действовать. Без этого - чем больше наше рвение и усердие, чем очевиднее преданность, тем более роковой будет наша ошибка и тем больший вред мы причиним себе, другим и делу Христа. Крайне важно, чтобы во всех случаях, но особенно там, где есть определенная степень рвения, настойчивости и усердия, было трезвое подчинение власти Слова. Если этого не будет, то нельзя будет подсчитать то зло, которое может быть совершено. Если наша преданность течет не по руслу простого послушания, если она выплескивается за берега, образованные Словом Бога, то последствия будут чрезвычайно разрушительными.

Но есть и еще кое-что, стоящее по важности сразу за властью Божественного Слова, - это преизбыточное ощущение Божественного присутствия. Эти две вещи никогда нельзя разделять, если мы хотим идти по воде. Мы можем все понимать и осознавать, имея четкое указание действовать определенным образом, но если мы с равной ясностью не ощущаем присутствия Господа рядом с собой, если наш взгляд не направлен на живого Бога, то мы, наверняка, потерпим неудачу.

Это очень серьезно и требует от читателя-христианина тщательного рассмотрения. Именно здесь Петр потерпел крушение. Он оступился не в повиновении, но в сознании свой зависимости. Он действовал по слову Иисуса, оставив лодку, но он не сумел опереться на руку Иисуса, идя по воде, отсюда его ужас и смятение.

Простого повеления недостаточно, нам нужна сила. Действовать без повеления - неправильно. Действовать без силы - невозможно. Повелением начать действие является Слово. Сила для продолжения действия исходит от Божественного присутствия. Сочетание того и другого должно обеспечить успех в пути. Речь ни в малейшей степени не может идти о том, каковы трудности, если мы получили твердое повеление Святого Писания относительно нашего пути и имеем благословенное присутствие Бога в следовании по нему. Когда Бог говорит, мы должны повиноваться, но чтобы сделать это, мы должны опереться на Его руку. "Не повелел ли Я тебе?"- Вот, Я с Тобой".

Здесь мы видим две вещи, абсолютно необходимые для каждого чада Бога и для каждого слуги Христа. Без них мы не сможем ничего; с ними мы сможем все. Если перед нами не прозвучит: "Так говорит Господь" или: "написано", - то мы не сможем ступить на стезю преданности; а если мы не будем ощущать Его присутствия, то мы не сможем идти по ней. Вполне возможно праведно пуститься в путь, но при этом потерпеть в пути неудачу.

Так и произошло в случае с Симоном Петром, и так происходило с тех пор в тысячах других случаев. Одно дело - оставить лодку, и другое - идти по воде. Петр сделал первое, но не справился с последним. Этот возлюбленный слуга Христов потерпел неудачу в своем пути, но где он очутился? В объятиях любящего Спасителя. "Господи! спаси меня". Как это глубоко трогательно! Как волнующе! Он припал к знакомому ему источнику любви, которая может выручить его в самых сокрушительных обстоятельствах. И он не был разочарован. О, нет! Благословен Бог, ни одно несчастное оступившееся создание не взывает к той любви напрасно. "Иисус тотчас простер руку, поддержал его и говорит ему: маловерный! зачем ты усомнился?" Исключительная благодать! Если Петр и не сумел достичь своего Господа, то его Господь всегда сумеет достичь его. Если Петр и пошатнулся в вере, то Иисус никогда бы не пошатнулся в благодати. Это было невозможно. Благодать нашего Господа Иисуса преизобильна. Он использует даже само наше падение в качестве повода для того, чтобы проявить свою щедрую и драгоценную любовь. О, какое блаженство иметь дело с таким чутким, терпеливым и любящим Господом! Кто не доверится Ему и не воздаст Ему хвалу? Кто не возлюбит Его и не станет Ему служить?

Теперь проследим за нашим возлюбленным апостолом в самые мрачные и уничижительные события всей его жизни - события, которые мы вряд ли поймем или объясним, если не получим некоторое представление о безмерных глубинах Божественной благодати, с одной стороны; и, с другой стороны, об ужасных безднах, в которые может пасть даже святой Бога или апостол Христов, если его не поддержать Божественной силой.

Кажется чрезвычайно удивительным найти на страницах вдохновения запись о падении такого выдающегося слуги Христа, как Симон Петр. Мы со всей нашей мудростью сочли бы за лучшее покрыть такой случай завесой молчания. Но не так поступает Дух Святой. Он счел благополезным для нас ясно рассказать об ошибках, неудачах и грехах таких людей, как Авраам, Моисей, Давид, Петр и Павел, чтобы мы могли извлечь из этих записей священные уроки - уроки о человеческих немощах, уроки о Божественной благодати, уроки, исполненные грозного предупреждения, и вместе с тем чрезвычайно драгоценного утешения и ободрения. Мы познаем, что мы есть и что есть Бог. Мы узнаем, что не можем верить себе ни на мгновение, ибо, если нас не сохраняет благодать, то нет такого глубокого греха, в который мы не могли бы впасть. Но мы учимся доверять вечному постоянству той благодати, которая действует по отношению к заблуждающимся и грешникам прежних времен, и со всевозрастающим "доверием опираться на Того, Кто "вчера и сегодня и во веки Тот же".

Ни один из четырех евангелистов не обходит падение Петра. Давайте откроем 26-ую главу Евангелия от Матфея: "И воспев, пошли на гору Елеонскую. Тогда говорит им Иисус: все вы соблазнитесь о Мне в эту ночь, ибо написано: "поражу пастыря, и рассеются овцы стада"; по воскресении же Моем предварю вас в Галилее. Петр сказал Ему в ответ: если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь".

В этих немногих словах Петр обнажает действительные корни всего вопроса. Это - самоуверенность. Увы! Увы! Не такая уж редкая причина зла среди нас. Мы ни в малейшей степени не сомневаемся в искренности Петра. Мы совершенно уверены, что он на самом деле думал то, что говорил; и далее, он не имел даже самого отдаленного представления о том, что ему предстояло сделать. Он не знал самого себя, и мы обнаруживаем, что неведение и самоуверенность, как правило, идут рука об руку. Самопознание уничтожает самоуверенность. Чем более полно познается наша сущность, тем меньше ей следует доверять. Если бы Петр знал самого себя, знал свои склонности и возможности, он бы никогда не произнес слов, которые мы только что процитировали. Но он был настолько самоуверен, что когда Господь сказал ему, что тому предстоит трижды отречься от Христа, он ответил: "Хотя бы надлежало мне и умереть с Тобою, не отрекусь от Тебя".

Это особенно важно. Это исполнено поучений для всех нас. Мы все настолько несведущи в отношении нашего сердца, что считаем себя неспособными впасть в определенные грубые прегрешения. Но мы должны - каждый из нас - помнить, что если мы не будем каждое мгновение хранимы благодатью Бога, то мы окажемся способными на все. В нас достаточно предпосылок для зла любой степени и характера; и когда бы мы ни услышали чьи-либо слова: "Да, я жалкое, заблуждающееся, спотыкающееся создание, но я не способен на такое", - мы можем быть уверены, что этот человек не знает собственного сердца; более того, он находится в непосредственной опасности впасть в какой-либо смертный грех. Благо смиренно ходить пред Богом, не доверяясь самому себе, но опираясь на Бога. Это истинный секрет нравственной безопасности во все времена. Если бы Петр понимал это, то он избежал бы своего ужасного падения.

Но Петр был самоуверен и, как следствие, не смог бодрствовать и молиться. Это было следующей ступенью в его падении. Если бы только он почувствовал свою крайнюю немощь, он бы искал Божественной силы. Он бы припал к Богу, чтобы в трудную минуту, просить о помощи Его благодати. Взгляните на блаженного Владыку! Он, хотя и Бог над всем, благословенный вовеки, но одновременно и - Человек, занявший место твари и полностью вошедший в ее положение, смертельно страдал, молясь, в то время как Петр крепко спал. Да, Петр спал в Гефсиманском саду, пока его Господь проходил через глубочайшие муки, между тем как Его ожидали муки еще более жестокие. "Потом приходит с ними Иисус на место, называемое Гефсимания, и говорит ученикам: посидите тут, пока Я пойду, помолюсь там. И, взяв с Собою Петра и обоих сыновей Зеведеевых, начал скорбеть и тосковать. Тогда говорит им Иисус: душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте со Мною. И, отойдя немного, пал на лице Свое, молился и говорил: Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты. И приходит к ученикам и находит их спящими, и говорит Петру: так ли не могли вы один час бодрствовать со Мною? бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна".

Какая нежность благодати! Какая готовность к снисхождению! Какая нравственная возвышенность! И все же Он чувствовал недостаток сострадания, холодное безразличие к Его скорбным мукам. "Ждал сострадания, но нет его, - утешителей, но не нахожу". Как много заключено в этих словах! Он искал утешителей. Это совершенное человеческое сердце жаждало сострадания, но увы! У Него никого не было. Даже Петр, заявивший, что готов умереть вместе с Ним, уснул перед лицом Гефсиманских страданий.

Таков человек - даже лучший из людей! Самоуверенный, когда ему надлежит не доверять себе; вступающий в борьбу, когда ему должно подчиниться. "Симон же Петр, имея меч, извлек его, и ударил первосвященнического раба, и отсек ему правое ухо. Имя рабу было Малх". Как несовместим, как совершенно не к месту был меч рядом со смиренностью и кротостью страдальца! "Но Иисус сказал Петру: вложи меч в ножны; неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец?" Петр совершенно не проникся духом замыслов Господа. У него не было с Ним ни одной общей мысли в отношении стези страданий. Он хотел бы защитить Его вещественным мечом, забыв, что Его царство не от мира сего.

Все это чрезвычайно важно. Обнаружить дорогого и почтенного слугу Христова, павшим так низко, - вполне достаточно для того, чтобы научить нас поступать смиренно. Но увы, мы еще не достигли самой низкой ступени падения Петра. Мы видим, что после того, как он пытался мечом защитить своего Учителя, он "следовал за Ним издали". "Взяв Его, повели и привели в дом первосвященника. Петр же следовал издали. Когда они развели огонь среди двора и сели вместе, сел и Петр между ними.

Что за общество для апостола Христа! "Может ли кто ходить по горящим угольям, чтобы не обжечь ног своих?" Для христианина чрезвычайно опасно сесть среди врагов Христа. Сам факт такого поступка свидетельствует, что эта склонность укоренилась и серьезно развивается. В случае с Петром, этапы его падения четко обозначены. Во-первых, похвальба собственной силой; во-вторых, сон, когда ему надлежало молиться; в-третьих, обращение к мечу там, где он должен был лишь кротко склонить свою голову; в-четвертых, следование издали; в-пятых, удобное расположение среди откровенных врагов Христа.

Затем наступает последний эпизод в этой ужасной драме. "Когда Петр был на дворе внизу, пришла одна из служанок первосвященника и, увидев Петра греющегося и всмотревшись в него, сказала: и ты был с Иисусом Назарянином. Но он отрекся, сказав: не знаю и не понимаю, что ты говоришь. И вышел вон на передний двор; и запел петух. Служанка, увидев его опять, начала говорить стоявшим тут: этот из них. Он опять отрекся. Спустя немного, стоявшие тут опять стали говорить Петру: точно ты из них; ибо ты Галилеянин, и наречие твое сходно. Он же начал клясться и божиться: не знаю Человека Сего, о Котором говорите. Тогда петух запел во второй раз. И вспомнил Петр слово, сказанное ему Иисусом: прежде нежели петух пропоет дважды, трижды отречешься от Меня; и начал плакать" (Марк. 14,66-72).

Лука добавляет чрезвычайно трогательные подробности. "Тогда Господь, обратившись, взглянул на Петра, и Петр вспомнил слово Господа, как Он сказал ему: прежде нежели пропоет петух, отречешься от Меня трижды".

Как все это волнующе! Только подумайте о святом Бога и апостоле Христа, который клялся и божился, что он не знает своего Господа! Не склонен ли читатель усомниться в том, что Петр, несмотря ни на что, был истинным святым Бога? Некоторые подвергнут это сомнению, но это будет большой ошибкой. Они сочтут трудным для понимания то, что истинное дитя Бога могло пасть так низко. Но это потому, что они еще не познали до конца, что такое плоть. Петр был таким же подлинным святым Бога во дворце первосвященника, как и на горе Преображения. Но он должен был познать самого себя, и познать уничижительным и болезненным путем, который призвана пройти всякая душа. Несомненно, если бы кто-либо несколькими днями раньше сказал Петру, что он будет долго клясться и божиться, что не знает своего Господа, он бы с ужасом отшатнулся от этой мысли. Он мог бы сказать, как кто-то в древности: "Разве твой слуга собака, чтобы сделать подобное?" Да, так было. Мы не знаем, что мы можем совершить, пока мы не попадем в соответствующие обстоятельства. Великое дело для всех нас - смиренно ходить с нашим Богом день за днем, глубоко ощущая свою собственную крайнюю слабость и держась ближе к Тому, Кто может предохранить нас от падения. Мы обретаем безопасность лишь в убежище Его присутствия. Предоставленные самим себе, мы способны на все, как обнаружил себя апостол в глубокой скорби.

Но Господь наблюдал за Своим несчастным заблуждающимся слугой. Он ни на мгновение не терял его из виду. Он следил взглядом за всеми его шагами. Лукавый разбил бы, если мог, этот сосуд на мельчайшие кусочки. Но он не мог. Он был лишь орудием в Божественной руке, чтобы сделать для Петра то, что он не смог сделать для себя сам. "Симон! Симон! се, сатана просил, чтобы сеять вас, как пшеницу; но Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя; и ты, некогда обратившись (или возродившись), утверди братьев твоих".

Здесь нам дано увидеть корень всего вопроса. Петр нуждался в "просеянии", и сатана был использован для этой цели - точно так же, как в случае Иова и некоего человека в 1 Кор. 5. Кажется чрезвычайно удивительным, чудесным и значительным, что сатана используется таким образом. Но это так, Бог употребляет его "во измождение плоти". Сатана не может коснуться духа, который находится в вечной безопасности. Но это ужасно - попасть в решето сатаны. Петр убедился в этом, подобно Иову и этому согрешившему коринфянину.

Но вот благодать этих слов: "Я молился о тебе" - не для того, чтобы тот не мог пасть, но для того, чтобы в этом падении не оскудела его вера, не ослабло его доверие. Ничто не может угасить сияющую здесь благодать. Благословенный знал, что должно было случиться - позорное отречение: клятвы и божба, и тем не менее: "Я молился о тебе, чтобы не оскудела твоя вера", чтобы не ослабла твоя уверенность в вечном постоянстве Моей благодати.

Поистине, это чудесно! И затем, сила этого взгляда! "Тогда Господь, обратившись, взглянул на Петра". Именно это поразило сердце Петра и вызвало потоки горьких покаянных слез.

Теперь мы призваны рассмотреть крайне интересный вопрос о возрождении Симона Петра, в котором мы найдем некоторые моменты, имеющие важное практическое значение. Если из его падения мы познаем слабость и неразумность человека, то из его возрождения - благодать, мудрость и верность нашего Господа Иисуса Христа. Падение и в самом деле было глубоким, ужасным и унизительным. Восстановление же было полным и чудесным. Мы можем быть уверены, что Симон Петр никогда не забыл ни того, ни другого; нет, он будет вспоминать это с удивлением, любовью и хвалой во веки вечные. Благодать, сияющая в возрождении Петра, - это та же самая благодать, которая была проявлена в его обращении. Давайте взглянем на некоторые из самых характерных моментов. За недостатком места это может быть лишь самый беглый взгляд. И давайте вначале взглянем на

Перо вдохновенного евангелиста Луки с потрясающей силой описало нам это. "И сказал Господь: Симон! Симон! се, сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу". Если бы сатана сам прокладывал себе путь, то несчастный Симон безнадежно бы погиб. Но нет, он использовался лишь в качестве орудия, как это было в случае с Иовом, чтобы сделать необходимое дело, и, сделав его, удалился. Он ни на один волос не смеет выйти за пределы установленной ему сферы. Это следует хорошо помнить. Сатана - лишь тварь, несомненно, коварная, лукавая, сильная, но тварь, которая может действовать лишь в рамках, дозволенных Богом. Если бы Петр ходил кротко, если бы он смиренно и настойчиво искал Божественной помощи, если бы он судил себя в своей душе, то не было бы нужды в просеивании сатаной. Слава Богу, сатане не подвластна душа, смиренно ходящая с Богом, в Божественном присутствии заключены совершенное убежище и полная безопасность, и в колчане сатаны нет ни одной стрелы, которая достигла бы того, кто с простым доверием опирается на руку живого Бога. Здесь и оступился наш апостол, вот почему он должен был пройти через весьма суровое испытание, чтобы познать самого себя. В них-то, наверняка, заключена тайна и побудительная причина возрождения Симона. Молитва Иисуса укрепила душу его согрешившего слуги в тот страшный час, когда враг хотел бы стереть его в пыль. Но что мог бы сделать сатана против заступничества всемогущего Христа? Ничего: та чудесная молитва была основанием безопасности Петра, когда в глазах человека все казалось безнадежно погибшим.

Но о чем молился наш Господь? О том, чтобы Петр не мог совершить ужасный грех, отрекаясь от Него? Чтобы он не клялся и не божился? Ясно, нет. О чем же тогда? "Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя".

Может ли что-либо превзойти сияющую здесь благодать? Этот благодатный, любящий, верный Господь, видя ужасный грех Петра, зная все, что он совершит, всю его прискорбную забывчивость, действительно, мог просить за него, чтобы, несмотря на все это, его вера не ослабела, чтобы он не потерял ощущение вечного постоянства той благодати, которая вызволила его из пучины его погибели и греха.

Бесподобная благодать! Ничто не в силах затмить ее сияния и благословенности. Если бы не эта молитва, вера Петра ослабла бы. Он никогда бы не пережил той ужасной борьбы, через которую прошла его душа, когда он думал о своем чудовищном грехе. Когда он пришел в себя, когда он размышлял обо всем случившемся, о своих возгласах: "Если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь" - "Хотя бы надлежало мне и умереть с Тобою, не отрекусь от Тебя" - "С Тобою я готов и в темницу и на смерть идти", думать обо всех этих словах, которыми он с клятвами и божбой отрекся от своего возлюбленного Господа, было невыносимо.

Это ужасный момент в истории души, когда она пробуждается к осознанию совершенного греха, греха против света, знания и привилегий, греха против Божественной благодати и благости. Сатана особенно усердствует в момент такого кризиса. Он внушает самые ужасные помыслы, возбуждает всевозможные вопросы, наполняет сердце убедительными рассуждениями, сомнениями и страхами - заставляет душу пошатнуться на своем основании.

Но хвала и слава нашему Богу, враг не может взять верх. "Доселе дойдешь и не перейдешь". Всепобеждающее заступничество нашего Божественного Ходатая поддерживает веру, так жестоко испытуемую, проводит ее через глубокие и темные воды, восстанавливает разорванные нити общения, исцеляет духовные раны, поднимает упавших, возвращает сбившихся с пути и наполняет сердце хвалой и благодарностью. "Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя; и ты некогда, обратившись, утверди братьев твоих". Здесь самым трогательным образом перед нами изложена побудительная причина возрождения Симона Петра. Теперь же давайте взглянем на мгновение

Этим мы также обязаны евангелисту Луке. В самом деле, именно через него вдохновляющий Дух нам дано так много того, что является исключительно человеческим, что проникает в самое человеческое сердце, умиротворяя его; так много проявлений Божественного в прекраснейших человеческих качествах.

Мы уже отмечали постепенное падение Петра, его прискорбное нисхождение вниз - ступень за ступенью - в нравственном отчуждении и греховной наклонности, когда он забыл бодрствовать и молиться, когда он следовал издали, когда он грелся у вражеского костра, когда он трусливо отрекался, клянясь и божась. И все - вниз! вниз! вниз! - позорное и ужасное движение вниз. Но когда согрешившее, оступившееся и заблудившееся существо достигло низшей ступени, тогда в небесном блеске выступает та благодать, которая сияет в побудительной причине и действенном средстве возрождения. Первое мы видим в молитве Христа, последнее - во взгляде Христа. "Тогда Господь, обратившись, взглянул на Петра; и Петр вспомнил слова Господа, как Он сказал ему: прежде нежели пропоет петух, отречешься от Меня трижды. И выйдя вон, горько заплакал".

Вот оно: "Господь взглянул" - "Петр вспомнил" - Петр заплакал, "горько заплакал". Что это за взгляд! Что за воспоминание! Что за плач! Какое человеческое сердце способно почувствовать, какой язык - выразить, какое перо - описать все, что заключалось в одном этом взгляде? Мы вполне можем поверить, что он проник в самую душу Петра. Он никогда не забудет этого чудесного взгляда, преисполненного могучей нравственной, пронзительной и обжигающей силой.

"И выйдя вон, горько заплакал". Это был поворотный момент. До этого было лишь падение во мрак. Здесь же Божественный свет врывается в кромешную нравственную тьму. Драгоценнейшая молитва Христа получила ответ. Его страстный взгляд сделал свое дело. Источник сердца вскрылся, и покаянные слезы обильно хлынули из глаз, показывая всю глубину, подлинность и напряженность внутренней работы.

Так должно быть всегда, так и будет, когда Дух Бога действует в душе. Если мы согрешили, то нам непременно дано будет прочувствовать, осудить и исповедать наш грех, прочувствовать его глубоко, осудить всецело и исповедовать полностью. Недостаточно просто сказать - легкомысленно, небрежно и формально: "Я согрешил". Должна быть подлинность, искренность и честность. Бог желает внутренней истины. В нашем возлюбленном апостоле в час его падения и раскаяния не было ничего легковесного, беззаботного или формального. Нет, все было подлинно и сильно. Иначе и быть не могло при такой побудительной причине и таком действенном средстве. Молитва и взгляд Господа явили свои драгоценные результаты в возрождении Петра.

Читатель поступит хорошо, отметив, что молитва и взгляд Господа Иисуса Христа чрезвычайно поразительно и прекрасно выразили два главных аспекта нынешнего служения Христа в качестве нашего Заступника перед Отцом. Мы обладаем авторитетом и влиянием Его заступничества; силой и действенностью Его слова в руках Духа Святого, того "другого Ходатая". Молитва Христа о Петре соответствует Его заступничеству за нас. Его взгляд, брошенный на Петра, отвечает Его слову, доведенному до нас силой Духа Святого. Когда мы грешим - грешим, увы, мыслью и делом - тогда наш благословенный и обожаемый Заступник глаголет за нас перед Богом. Это побудительная причина нашего раскаяния и возрождения. Но Он говорит нам от имени Бога. Это действенное средство.

Мы не станем останавливаться здесь на великом вопросе заступничества, который недавно уже попытались раскрыть в наших заметках о "Вседостаточности Христа". Мы завершим эту статью кратким упоминанием двух или трех особенностей нравственного возрождения Петра - особенностей, которые, необходимо хорошо это помнить, следует искать в каждом случае возрождения. Прежде всего это

Итак, что касается полного и совершенного возрождения совести Петра после его ужасного падения, то мы имеем тому самое неоспоримое свидетельство в его последующей жизни. Взгляните на трогательную картину у Тивериадского моря (Иоанн 21). Взгляните на этого милого, усердного человека, который опоясался одеждой и бросился в море, чтобы пасть к стопам воскресшего Господа! Он не ждет ни лодки, ни товарищей, но во всей очаровательной непосредственности и свободе Божественно возрожденной совести он бросается к стопам Спасителя. Нет ни мучительного страха, ни подчинения закону, ни сомнения, ни тьмы отчуждения. Его совесть совершенно спокойна. Молитва и взгляд - два великих аспекта ходатайства - возымели свое действие. Совесть Петра была теперь праведна, чиста и непорочна, вот почему он смог найти себе приют пред лицом Господа - свою святую, счастливую обитель.

Возьмите другое поразительное и прекрасное свидетельство возрожденной совести. Взгляните на Петра в Деян. 3. Там он стоит в присутствии тысяч собравшихся иудеев и смело обвиняет их в том, что они "от Святого и Праведного отреклись", то есть в том же самом, что сделал он сам при совершенно иных обстоятельствах. Как мог Петр поступать так? Не было ли ему стыдно говорить такое? Почему он не поручил эту тяжкую обязанность Иакову или Иоанну? Ответ благословенно прост. Совесть Петра была полностью возрождена в совершенном мире и очищена, так что он мог бесстрашно обвинять дом Израилев в чудовищном грехе отречения от Святого Божия. Было ли это плодом нравственной нечувствительности? Нет, это было плодом Божественного возрождения. Если бы кто-то из собравшихся у притвора Соломонова решил обвинить нашего апостола в его собственном позорном отречении от своего Господа, то мы легко могли бы предугадать его ответ. Человек, который "горько плакал" над своим грехом, наверняка, найдет, что сказать в ответ на такое обвинение. Не то чтобы его возрождение явилось наградой за горькие слезы; ничего подобного - они лишь доказывают подлинность его душевного раскаяния. Нравственная нечувствительность - это одно, а возрожденная совесть, покоящаяся на Крови и Ходатайстве Христа, - совсем иное. Но в истинном возрождении есть и другой момент, и это -

Это крайне важно во всех случаях. Никакое возрождение нельзя считать божественно полным, если оно не коснулось самых глубин сердца. Вот почему, возвращаясь к эпизоду на берегу Тивериадского моря, мы видим, что Господь весьма тщательно и энергично воздействует на сердце Петра. Мы не можем распространяться столько, сколько нам бы хотелось, об одном из самых волнующих диалогов во всем Писании. Мы можем сделать лишь немногим больше того, чтобы процитировать вдохновенную запись, но этого будет вполне достаточно.

Чрезвычайно интересно заметить, что в течение всей этой чудесной обеденной трапезы, приготовленной и разделенной воскресшим Господом, не было сделано даже самого отдаленного намека на прошлые события. Но "когда же они обедали, Иисус говорит Симону Петру: "Симон Ионин! любишь ли ты Меня больше, нежели они?". Слова его верного Господа напомнили здесь Петру о его самоуверенном заявлении: "Если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь". Затем трижды повторенный испытующий вопрос явно вызывает в памяти трехкратное отречение.

Сердце Петра тронуто - обнажились самые корни его нравственности. Это было абсолютно необходимо в случае Петра, и это абсолютно необходимо во всяком другом случае. Возрождение никогда не может быть полным, если не обнажены и не осуждены самые корни зла. Простой поверхностной работы будет недостаточно. Нет пользы обрывать побеги, мы должны добраться до глубин, к скрытым корням, к нравственному источнику и осудить его в свете Божественного присутствия.

В этом истинная тайна подлинного возрождения. Давайте это глубоко осмыслим. Мы можем быть уверены в том, что это требует самого серьезного рассмотрения. Мы слишком склонны удовлетворяться обрыванием побегов, которые появляются над поверхностью нашей повседневной жизни, не докапываясь до корней, следствием чего является то, что побеги, к нашему стыду, досаде и бесчестию имени Господа, быстро появляются вновь. Самоосуждение должно быть более глубоким, если мы действительно хотим продвинуться вперед. Мы ужасно поверхностны, легкомысленны и беспечны. Нам очень не хватает глубины, серьезности и нравственной основательности. Нам требуется больше той сердечной работы, которая совершилась в Симоне, сыне Ионином, на берегу Тивериадского моря. "Петр опечалился, что в третий раз спросил его: "любишь ли Меня?" Нож Божественного хирурга достиг нравственных корней болезни, и этого было достаточно. Это было необходимо, но этого было достаточно, и опечаленный и осудивший себя Симон Петр должен был лишь сослаться на тот великий факт, что его Господь знает все. "Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя". Это как если бы он сказал: "Господи, требуется око самого всезнания, чтобы различить в сердце несчастного грешника единственную искорку любви к Тебе".

Читатель, это подлинная перемена. Мы видим перед собой совершенно возрожденную душу - возрожденное сознание, возрожденное сердце. А если спросят: "Что еще остается?" - то ответом будет:

Некоторые скажут, что если человек оступился, то он уже никогда не вернет своего положения; и нет сомнения, что при Божественном домоустроении мы должны пожать то, что посеяли. Но благодать - нечто совершенно иное. Рука Бога вывела Адама из Эдема и никогда уже не вернула его обратно, но благодать провозгласила победоносное Семя женщины. Провидение удержало Моисея вне Ханаана, но благодать привела его на вершину Фасги. Провидение обрушило вечную кару на дом Давидов, но благодать сделала сына Вирсавии самым мудрым и богатым из израильских царей.

Это различие никогда нельзя терять из виду. Смешивать благодать и домоустроение - значит совершать очень грубую ошибку. Мы не можем входить здесь в рассмотрение этого важного предмета, тем более что сделали это в одной из предыдущих наших работ. Но пусть читатель постарается это понять и всегда помнить об этом различии.

Что касается Симона Петра, то мы видим его не только возрожденным к делу, к которому он был призван вначале, но и к чему-то большему. "Паси агнцев Моих", "паси овец Моих" - это новое поручение, данное человеку, который клятвенно отрекся от Господа. Не превосходит ли это простое "уловление человеков"? "И ты некогда обратившись, утверди братьев твоих". Может ли в смысле служения быть что-либо возвышеннее, чем пасти овец и агнцев и укреплять братьев. Во всем этом мире для сердца Христа нет ничего ближе и дороже, чем Его овцы, Его агнцы, Его братья, вот почему Он не мог бы дать Симону Петру более разительное доказательство Своего доверия, чем препоручив его заботам самые дорогие предметы Его глубокой и нежной любви.

Заметьте, далее, заключительные слова: "Истинно, истинно говорю тебе: когда ты был молод, то препоясывался сам и ходил, куда хотел; а когда состаришься, то прострешь руки твои, и другой препояшет тебя и поведет, куда не хочешь. Сказал же это, давая разуметь, какою смертью Петр прославит Бога. И, сказав сие, говорит ему: "иди за Мною".

Какие веские слова! Кто сможет определить их глубину, силу и значение? Какой контраст между Симоном "молодым", беспокойным, горячим, заблуждающимся, хвастливым, самоуверенным, и Петром, "состарившимся", смиренным, смягченным, покорным, распятым! Какая разница между человеком, идущим, куда хочет, и человеком, следующим за отвергнутым Господом по темному и узкому пути Креста, ведущему к славе!

Мы не можем закончить эту серию заметок, хотя бы бегло не взглянув на тот способ, которым наш апостол осуществил свои поручения. Мы видим, как он "ловит человеков", открывая Царство Небесное иудеям и язычникам, и, наконец, пасет агнцев и овец стада Христова.

Это возвышенное служение для любого жалкого смертного, и особенно для того, кто пал так низко, как Симон Петр. Но замечательная сила, которая дала ему возможность осуществить свое благословенное служение, безоговорочно подтвердила подлинность и полноту его возрождения. Если в конце Евангелий мы видим Петра, возрожденного сердцем и разумом, то в Деяниях и его Посланиях мы видим, что он возрожден также к своему делу.

Мы не можем углубляться в подробности, следует кратко отметить лишь несколько моментов. В обращении Петра в 3-й главе Деяний есть нечто необычайно прекрасное. Процитируем только несколько фраз: "Бог Авраама и Исаака и Иакова, Бог отцов наших, прославил Сына Своего Иисуса, Которого вы предали и от Которого отреклись перед лицем Пилата, когда он полагал освободить Его. Но вы от Святого и Праведного отреклись".

Какое великолепное свидетельство полного возрождения Петра! Для него было бы совершенно невозможно обвинить собравшихся в отречении от Святого, если бы его собственная душа не была полностью и благословенно возрождена. Увы! Он тоже отрекся от Господа, но он раскаялся и горько плакал. Он пал в самую пучину самоосуждения, и этого-то он и желал увидеть в каждом из слушателей. Он встретился лицом к лицу со своим Господом там, куда жаждал привести и их. Ему было дано вкусить сладости, щедрости, полноты прощающей любви Бога, доказывающей Божественную действенность искупления и влияния ходатайства Христа. Он был прощен, исцелен и возрожден; и, будучи таковым, он стоял перед ними как живое и поразительное воплощение той благодати, которую он раскрывал им и которой было вполне достаточно для них, как было достаточно для него. "Итак, покайтесь и обратитесь, чтобы загладились грехи ваши".

Кто мог бы более отчетливо и выразительно произнести такие драгоценные слова, если не согрешивший, возрожденный и прощенный Петр? Если бы кто-либо из его слушателей рискнул напомнить проповеднику его собственную историю, то что бы тот сказал в ответ? Несомненно, он имел бы немногое сказать о себе, но многое, очень многое - о той обильной и драгоценной благодати, которая восторжествовала над его грехом и падением, - многое, очень многое о той драгоценной крови, которая навсегда смыла его вину и дала совершенный покой его совести, - многое, очень многое о том всепобеждающем ходатайстве, которому он обязан своим полным и совершенным возрождением.

Петр был как раз тем человеком, который мог раскрыть другим эти славные предметы, которые он изучил так глубоко, чтобы обрести свои силы, покой и радость. Он из ряда вон выходящим путем подтвердил действительность и постоянство благодати нашего Господа Иисуса Христа. Это было для него не пустой теорией, не голой доктриной или умопостроением. Все это было для него чрезвычайно реальным. Вся его жизнь и все его спасение были обязаны этому. Он познал сердце Христа очень близко. Он познал Его бесконечную нежность и сострадание, Его непоколебимую преданность при всех его недостатках, грехах и уступках соблазнам, вот почему теперь он мог нести самое ясное и решительное свидетельство всему дому Израилеву о силе имени Иисуса, действенности Его крови и глубокой беспредельной любви Его сердца. "И ради веры во имя Его, имя Его укрепило сего, которого вы видите и знаете, и вера, которая от Него, даровала ему исцеление сие перед всеми вами".

Какая сила в этих словах! Как ободрительно это свидетельство о несравненном имени Иисуса! Оно прекрасно во все времена, но особенно в этот день неверия, когда решается наш жребий, в день, ознаменованный решительными и упорными усилиями врага истребить имя Иисуса во всем.

Посмотрите, где хотите, будь то область научного знания, религии, филантропии или нравственных реформ, и вы повсюду увидите все те же настойчивые и усердные попытки запретить имя Иисуса. Об этом так прямо не говорится, но тем не менее это так. Ученые, профессора и лекторы в наших университетах говорят и пишут о "силах природы" и о научных фактах таким образом, что это практически исключает Христа Бога из всего естествознания. Писание учит нас - благословен Бог - что через возлюбленного Сына Своего "Им создано все, что на небесах и что на земле, видимое и невидимое: престолы ли, господства ли, начальства ли, власти ли, - все Им и для Него создано; и Он есть прежде всего, и все Им стоит". И снова, говоря о Сыне, Дух возвещает: "Сей, будучи сияние славы и образ ипостаси Его и держа все словом силы Своей, совершив Собою очищение грехов наших, воссел одесную престола величия на высоте" (Кол. 1; Евр. 1).

Эти отрывки приводят нас к Божественным первопричинам этого вопроса. Они говорят не о "силах природы", но о славе Христа, могуществе Его десницы, силе Его слова. Неверие лишает нас Христа и дает нам взамен "силы природы". Мы же всецело предпочтем нашего возлюбленного Господа. Нам радостно видеть Его имя неразрывно связанным со всем творением во всех его обширных и чудесных областях. Мы предпочтем вечные писания Духа Святого всем этим красиво сплетенным теориям неверующих профессоров. Мы наслаждаемся при виде имени Иисуса во всех ответвлениях религии и филантропии. Мы со все возрастающим ужасом отшатываемся от всякой системы, клуба, направления, объединения, которые смеют обойти молчанием славное имя Иисуса в своих концепциях религии или в нравственных реформах. Мы торжественно заявляем, что религия, филантропия и нравственное преобразование, в которых имя Иисуса не является их альфой и омегой, - это религия, филантропия и нравственное преобразование от лукавого. Это может показаться смелым, жестким и крайне узким, но это наше глубокое и прочное убеждение, и мы бесстрашно его выражаем перед лицом всего неверия и суеверия настоящего времени.

Но мы должны вернуться к проповеди нашего апостола, который пробудил эти пламенные чувства в самых глубинах души.

Доведя до совести слушателей осознание этого чудовищного греха, он продолжает их исцеление, изливая бальзам Евангелия словами, исполненными чудесной силы и нежности: "Впрочем я знаю, братья, что вы, как и начальники ваши, сделали это по неведению; Бог же, как предвозвестил устами всех Своих пророков пострадать Христу, так и исполнил". Ничто не в силах превзойти эту благодать. Она вызывает в памяти слова Иосифа, произнесенные им своим встревоженным братьям: "Итак, не вы послали меня сюда, но Бог". Такова исключительная благодать нашего Господа Иисуса Христа, такова безграничная любовь и благодать нашего Бога.

"Итак, покайтесь и обратитесь, чтобы загладились грехи ваши, да придут времена отрады от лица Господа, и да пошлет Он предназначенного вам Иисуса Христа, Которого небо должно было принять до времен совершения всего, что говорил Бог устами всех святых Своих пророков от века. Моисей сказал отцам: Господь Бог ваш воздвигнет вам из братьев ваших Пророка, как меня, слушайтесь Его во всем, что Он ни будет говорить вам; и будет, что всякая душа, которая не послушает Пророка Того, истребится из народа. И все пророки от Самуила и после него, сколько их ни говорили, также предвозвестили дни сии. Вы сыны пророков и завета, который завещевал Бог отцам вашим, говоря Аврааму: и в семени твоем благословятся все племена земные. Бог, воскресив Сына Своего Иисуса, к вам первым послал Его благословить вас, отвращая каждого от злых дел ваших".

Так этот драгоценный и почтенный апостол силой Духа Святого широко распахнул перед иудеями Царство Небесное, выполняя свое высокое поручение, как записано в 16-й главе Евангелия от Матфея. Вот что мы можем по праву назвать блестящим свидетельством от первого до последнего слова. Мы бы с огромной радостью задержались на этом, но ограниченность места не позволяет нам сделать это. Мы лишь посоветуем читателю тщательно изучить этот вопрос и перейти на несколько мгновений к 10-й главе Деяний, в которой записано об открытии Царства для язычников.

Мы предполагаем, что читатель понимает смысл, заключенный в передаче ключей от Царства Небесного Петру. Потому мы не станем занимать его и наше время, борясь с невежественным суеверием, приписывающим нашему апостолу то, что мы со всей решительностью и священным трепетом в нем отрицаем, а именно власть вводить души в небеса. Это чудовищное безумие, упрямо отвергающее Христа, Который является единственным путем Бога на небеса, и слепо рассчитывающее на жалкого грешного смертного, подобного нам, который сам является должником верховной благодати Бога и драгоценной крови Христа за свое вступление в Церковь на земле и вверху на небесах.

Но достаточно об этом. Все разумные христиане понимают, что апостолу Петру его и наш Господь поручил открыть Царство Небесное как иудеям, так и язычникам. Ему были доверены ключи не от Церкви, не от небес, но от "Царства Небесного", и мы видим, как он использует их в 3-ей и 10-ой главах Деяний.

Но он стремился впускать в Царство не столько язычников, сколько иудеев. Предрассудки - это печальное препятствие ныне и всегда - стояли на его пути. Ему и в самом деле необходимо было расширить свои представления, чтобы охватить Божественные замыслы в отношении язычников. Для человека, воспитанного под влиянием иудейского мировоззрения, казалось одним делом - впустить в Царство иудеев, и совершенно иным - впустить туда язычников. Наш апостол должен был получить дальнейшее образование в школе Христа, прежде чем его рассудок смог принять учение об "отсутствии различия".

"Вы знаете," - говорит он Корнилию, - "что Иудею возбранено сообщаться или сближаться с иноплеменником". Так было в прежние дни, но теперь все изменилось. Разграничивающая стена была снесена - преграды были сметены; "но мне Бог открыл, чтобы я не почитал ни одного человека скверным или нечистым". В сосуде, сходящем к нему с небес и поднимающемся опять на небо, он увидел "всяких четвероногих земных", и глас небесный повелел ему заколоть и есть. Это было нечто новое для Симона Петра. Это было чудесным уроком, который он был призван усвоить на верху дома Симона кожевника. Он впервые познал здесь, что "Бог нелицеприятен" и то, что Он очистил, никто не может почитать нечистым.

Все это было хорошо и полезно для души нашего апостола. К счастью, его сердце расширилось настолько, что могло вместить драгоценные мысли Бога и увидеть, что прежние преграды удалены величественным потоком благодати, хлынувшим из сердца Бога на погибший мир, - настолько, что он мог познать, что вопрос о "чистом" и "нечистом" больше не должен вставать при исследовании копыт и повадок (Лев. 11) и что та самая бесценная кровь Христа, которая смогла очистить иудея, может также очистить и язычника, и более того, первый нуждается в ней столько же, сколько и последний.

Мы повторяем, что это чрезвычайно ценное наставление для сердца и разумения Симона Петра, и если читатель пожелает узнать, как глубоко Петр усвоил и оценил его, то он должен лишь обратиться к Деян. 15 и прочитать собственные комментарии апостола по этому вопросу. Церковь пришла к тяжелому кризису. Иудействующие учители начали свою ужасную работу. Они хотели бы подчинить обращенных язычников закону. Этот случай крайне интересен и значителен; поистине, он чрезвычайно важен. Самые основы были поставлены на карту. Если бы врагу только удалось подчинить язычников закону, все было бы кончено.

Но хвала нашему всеблагому Богу! Он не покинул Свою Церковь во власти и кознях противника. Когда враг приходит, подобно наводнению, то Дух Господень воздвигает против него плотину. Было созвано великое совещание, и не в каком-нибудь укромном закутке, но в Иерусалиме, в самом центре и источнике всех религиозных течений того времени, в том самом месте, откуда и исходило зло. Бог позаботился, чтобы этот великий вопрос решили не Павел и Варнава в Антиохии, но единодушный голос апостолов, старейшин и всей Церкви, руководимой, направляемой и наставляемой Богом Духом Святым, - в самом Иерусалиме.

На этой великой встрече наш апостол произнес речь, затрагивающую глубочайшие струны нашей духовной жизни. Послушайте его слова: "По долгом рассуждении," - увы, как скоро начались эти жалкие споры, - "Петр, встав, сказал им: мужи братия! вы знаете, что Бог от дней первых избрал из нас меня, чтобы из уст моих язычники услышали слово Евангелия и уверовали; и Сердцеведец Бог дал им свидетельство, даровав им Духа Святого, как и нам; и не положил никакого различия между нами и ими, верою очистив сердца их. Что же вы ныне искушаете Бога, желая возложить на выи учеников иго, которого не могли понести ни отцы наши, ни мы? Но мы веруем, что благодатию Господа Иисуса Христа спасемся, как и они".

Это величественно в нравственном отношении. Он не говорит: "Они спасутся, как и мы". Нет, но "мы спасемся, как и они", - на том же основании, по тому же образу, тем же путем. Иудеи лишились своего высокого, определенного им провидением положения, благодарные еще больше за то, что спасены, как и несчастные язычники, драгоценной благодатию Господа нашего Иисуса Христа.

Как эти слова апостола обрезания должны были обрадовать и ободрить сердце Павла, сидящего на том незабываемом совещании! Не то, чтобы Павел искал поддержки или одобрения человека; он ведь получил свое благовествование и свое поручение не от Петра, но от Господа, от Него как от Мессии на земле, от воскресшего и прославленного Сына Бога на небесах. И все же мы не сомневаемся, что свидетельство его дорогого сотрудника было встречено апостолом язычников с глубочайшим интересом и теплотой. Мы можем лишь сказать: Увы! Увы! Как жаль, что в последующей деятельности этого сотрудника обнаружилось нечто такое, что хотя бы в малейшей степени противоречило его блестящему свидетельству на совещании. Увы! Поведение Петра в Антиохии так сильно отличалось от его слов в Иерусалиме. Смотрите Гал. 2.

Но таков человек, даже лучший из людей, если он предоставлен самому себе. И чем выше стоит человек, тем большее зло он совершит, если соблазнится. Однако мы не станем останавливаться на этом печальном и горьком противостоянии в Антиохии между этими двумя самыми прославленными слугами. Оба они теперь на небесах, пред лицом своего возлюбленного Господа, там, где воспоминание об их прошлых падениях и грехах лишь подчеркивает достоинство той крови, которая очищает от всех прегрешений, и той благодати, которая ведет через праведность в жизнь вечную путем Иисуса Христа, нашего Господа. Дух Святой счел нужным запечатлеть, что искренность и чистосердечие отказали нашему апостолу в Антиохии; и, далее, что благословенный апостол язычников Павел вынужден был лично противопоставить себя Петру; но мы не собираемся распространяться об этом, хотя могли бы отлично воспользоваться этим случаем, ибо он исполнен глубокого поучения и сурового предупреждения. Если даже такой человек, как апостол Петр, после всех его испытаний, падения и возрождения, его долгого опыта служения, его близкого знакомства с сердцем Христа, всех полученных им наставлений, всех даров и познания, всего его пламенного проповедования и учительства, если даже такой человек мог после всего этого растеряться от страха перед людьми и заискивать в их глазах, то что мы скажем о себе? Просто:

Пусть Господь щедро благословит наши души в размышлении о жизни Симона Петра! Пусть Дух Святой использует его жизнь и ее уроки для того, чтобы углубить в наших душах чувство нашей собственной крайней слабости и несравненной благодати Господа нашего Иисуса Христа.

Гирсон - изгнание

Лаедан - приведенный в порядок

Елиасаф - Богом умножаемый

Семей - знаменитый

Ливни - белизна

Кааф - собрание

Хеврон - связь, соединение

Амрам - народ Высшего

Иссахар - воздаяние, награда

Озииль - сила Бога

Мерари - горечь, печаль

Махли - болезненный, больной

Муши - отступающий, удаляющийся

Авихаилотец - света

Зуриил - моя сила - Бог

Немного найдется более полезных для христианина упражнений, чем размышление о характере Бога, как он раскрывается в истории святых праотцев древнейших времен, запечатленной в Писаниях Ветхого Завета; и в самом деле этого можно ожидать из самой природы этого предмета, который является таковым, что каким бы ни был его объем, он раскрывает нам принципы, стоящие в непосредственной близости со всем, что важно для нас знать и в чем следует утвердиться. Таким образом, рассматриваем ли мы действия Бога в ограниченном масштабе, как, например, по отношению к отцам лично, или мы рассматриваем их более широко, как в отношении семени Израилева впоследствии, в любом случае мы призваны усвоить один и тот же урок, а именно урок о взаимоотношениях Бога и человека. Именно это подчеркивает исключительную ценность Ветхого Завета для христиан, ибо почти все его учение имеет вышеуказанный характер, и, более того, с этой точки зрения, оно также действенно предохраняет против пустой работы воображения, ибо когда мы рассматриваем историю человека или народа, то совсем не нужно, чтобы мы однозначно решили, что же конкретно она выражает.

Однако во многих из повествований Ветхого Завета их учение настолько типично, что даже самый осторожный читатель, едва знакомый с Писанием, не сможет отказаться смотреть на них с этой точки зрения.

Для нас достаточно увидеть перед собой более или менее развернутое изложение характера и действий Бога и человека, и это, даже если вдаваться в глубокое изучение Писания, не может не научить и не укрепить душу.

Но из всех ветхозаветных историй, содержащих поучение вышеупомянутого характера, я считаю, немного найдется более подробных, глубоких и разносторонних, чем та, размышлениями о которой я собираюсь занять ваше внимание. Если существует повествование о душе, вырванной высшей и вечной благодатью из пучины погибели и глубочайшего разврата и влекомой по различным вехам, которые уготовила благодать и истина для грешника, пока, наконец, она не окажется в самом святилище Бога и не утвердится вовеки в наслаждении заветом жизни и мира; и если, скажем, такое повествование должно быть изложено красиво и привлекательно для нас, то это история Левия. Достойно лишь удивления, что эта история, преизобилующая такими щедрыми и разнообразными поучениями, до сих пор так мало занимала мысли тех светил Церкви, чьи творения являются источником услады и наставления для всех, кто научен ценить истину Бога.

Да, чем больше я созерцаю историю Левия и восхищаюсь тем, что я вижу, я не могу думать о направлении мыслей читателя к этому предмету, не сообщив читателю о том, что я намерен сделать нечто большее, чем просто предложить его уму изложение в связном виде различных отрывков из Писания, относящихся к этому чрезвычайно интересному вопросу; однако эти отрывки настолько ясны и впечатляющи, что никто из тех, кто вообще знаком с истинами Писания, не может не проникнуться ими. Итак, я намерен с благословения и по благодати Господа проследить историю Левия во всех отрывках, которые предстанут перед нами, и начну я с его рождения, описанного в Бытии 29, 34.

"И зачала (Лия) еще и родила сына, и сказала: теперь-то прилепится ко мне муж мой, ибо я родила ему трех сынов. От сего наречено ему имя: Левий".

Итак, здесь нам представлено рождение и имя этого замечательного персонажа - имя, исполненное чудесного значения в связи с его последующей историей, будь то дикая и беззаконная прихоть природы, в которой мы находим его "прилепившимся" к своему брату в совершении кровавой мести (Быт. 34) или день, когда он был призван испить глубокую и щедрую чашу избирательной благодати Бога, "прилепившись" к Аарону в "служении скинии" (Чис. 8).

Бытие 34, 25 - 26

"На третий день, когда они были в болезни, два сына Иакова, Симеон и Левий, братья Динины, взяли каждый свой меч, и смело напали на город, и умертвили весь мужской пол; и самого Еммора и Сихема, сына его, убили мечом; и взяли Дину из дома Сихемова и вышли".

Так как Дух Бога через Иакова дает нам поразительный комментарий к вышеприведенному примеру жестокости, то мы рассмотрим отрывок, содержащий этот комментарий, а именно

Бытие 49, 5 - 7

"Симеон и Левий братья, орудия жестокости мечи их; в совет их да не внидет душа моя, и к собранию их да не приобщится слава моя, ибо они во гневе своем убили мужа и по прихоти своей перерезали жилы тельца; проклят гнев их, ибо жесток, и ярость их, ибо свирепа; разделю их в Иакове и рассею их в Израиле".

Мы видим здесь поистине уничтожающий взгляд на человеческую природу в свете святости Бога, словно Господь говорит нам: "Смотри се, человек, облаченный в самые мрачные одеяния природы и представляющий ее самое отвратительное зрелище. Внимательно изучи его, чтобы, увидев, что есть человек, лишенный всей его одежды, в которую облекло его невежество или тщеславное самооправдание, ты смог бы познать щедрую преизобильность Моей благодати, способной даже такого человека поднять до высочайшего уровня общения, до тех высот, которые неподвластны человеческому воображению, но которые Моя благодать через кровь на кресте делает доступными даже самому падшему из грешников".

При чтении описания, только что рассмотренного, как важно для каждого грешника помнить, что он призван взглянуть на себя не только в свете Божественной святости, но и в свете Божественной благодати. Когда это усвоено, ему уже не нужно бояться глубокого проникновения благодати в самые темные уголки развращенного сердца, ибо Бог в Своей благодати заполняет пространство, неизбежно вытесняя грех (насколько дело касается Его собственной праведности), и тогда уже вопрос не в том, что мы думаем о грехе, но в том, как обходится с ним Бог в Своей благодати, а Он просто и навеки устраняет его - да, Он погребает его навсегда в водах Своего забвения, вытесняя, таким образом, наш грех Своей благодатью, что и приглашает нас следовать за Евангелием и что является единственным способом достичь праведного решения об уничтожении греха. С другой стороны, где неведом этот спасительный принцип, где в него не верят, там грешник, несомненно, постарается по возможности облегчить бремя своей вины, чтобы у него было как можно меньше забот. Это приведет грешника к самому невыразимому и невыносимому рабству греха, к отвратительной религиозной гордыне, а это самое гнусное из всего, что есть в глазах Бога.

Читатель, если вопрос о грехе еще не разрешен между твоей совестью и Богом, то я умоляю тебя, обдумай то, что я сейчас сказал, ибо знание этого принципа в духе есть жизнь вечная. Христос однажды и за всех понес глубочайшее проклятие греха на Своем собственном теле, вознеся его на древо, и теперь даже Левий может поднять свою голову, ибо, хотя он и был по природе хорошо знаком лишь с "орудиями жестокости", с тем, что удерживает Бога на расстоянии от "их советов и их собраний", хотя он и был по природе жестоким, свирепым, своевольным, рассеянным и разделенным, но все же Бог в проявлении Своей благодати может приобщить его и к "орудиям скинии", привести его к наслаждению заветом жизни и мира, в союзе с великим главой священнической семьи и в силу этого благословенного союза дать ему его "туммим и урим на Святом муже" (Втор. 33, 8; Мал. 2, 4 - 5). Однако нам не следует забегать вперед в исследовании отрывков, которые еще должны предстать перед нашим рассмотрением, поэтому я закончу свои заметки об этой стороне нашего предмета просьбой к читателю внимательно сравнить характер Левия, описанный выше, с тем, что говорит апостол Павел, цитируя Псалтирь, о человеке вообще, будь он иудеем или язычником: "Нет праведного ни одного; нет разумевающего; никто не ищет Бога; все совратились с пути, до одного негодны; нет делающего добро, нет ни одного. Гортань их - открытый гроб; языком своим обманывают; яд аспидов на губах их. Уста их полны злословия и горечи. Ноги их быстры на пролитие крови; разрушение и пагуба на путях их; они не знают пути мира. Нет страха Божия пред глазами их".

Исход 32, 25 - 29

"Моисей увидел, что это народ необузданный, ибо Аарон допустил его до необузданности, к посрамлению пред врагами его. И стал Моисей в воротах стана и сказал: кто Господень, - ко мне! И собрались к нему все сыны Левиины. И он сказал им: так говорит Господь Бог Израилев: возложите каждый свой меч на бедро свое, пройдите по стану от ворот до ворот и обратно, и убивайте каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего. И сделали сыны Левиины по слову Моисея: и пало в тот день из народа около трех тысяч человек. Ибо Моисей сказал: сегодня посвятите руки ваши Господу, каждый в сыне своем и брате своем, да ниспошлет Он вам сегодня благословение".

Здесь перед нами открывается новый эпизод, и мы призваны стать свидетелями нового дня, рассветающего в жизни Левия, дня, предваряющего великие события. Правда, и здесь мы видим его с мечом на бедре, но как отличается теперь его назначение и применение от дней прежних: теперь это не удовлетворение гнева и не своевольное человекоубийство, но святая ревность, забота о чести Господа Бога Израилева и простое послушание Его повелению, и хотя это могло привести и привело к избиению братьев, сыновей и друзей, Левий об этом не тревожится, ибо слово было: "Посвятите руки ваши Господу, да ниспошлет Он вам благодать". Для Левия этого было достаточно, хотя по природе он был порочен и совершенно непригоден для общения с Богом или служения Ему, но теперь он превосходил других в утверждении Его святого имени и поклонении тех, кто стремится "променять славу свою на изображение вола". Теперь мы не видим, что Левий "прилепился" к своему брату Симеону, - нет, он мог связаться с ним во дни пророка ради пролития крови, но здесь, как я уже заметил, открывается новая полоса его жизни, и потому мы видим его "прилепившимся" к Господу и слуге Его Моисею ради исполнения праведного приговора над идолопоклонством.

Затем, следуя за Левием, мы обнаружим, что вместо того, чтобы быть "быстрыми на пролитие крови", они будут "быстры" на следование за облаком и быстры на исполнение службы скинии.

Нашему предмету изучения было совершенно чуждо рассмотрение этого печального эпизода служения со стороны Левия. Мы знаем, Аароном и станом была потеряна вера в то, что Моисей остался жив и ради них ходатайствовал пред лицом Бога; они совершенно забыли о Той могущественной руке, Которая простерлась над ними и вывела их из земли Египетской, они забыли и о их попечении в нынешнем положении в пустыне. Поэтому, как и следовало ожидать, "народ сел есть и пить, а после встал играть". Да предохранит Господь от подобной забывчивости, и поскольку все это "описано в наставление нам", то это, поистине, увещевает нас не "быть похотливыми на злое".

Теперь мы перейдем к следующему отрывку, где мы видим помыслы Господа о вышеописанном виде служения, а именно

Второзаконие 33, 8 - 11

"И о Левии сказал: туммим Твой и урим Твой на святом муже Твоем, которого Ты искусил в Массе, с которым Ты препирался при водах Меривы, который говорит об отце своем и матери своей: "я на них не смотрю", и братьев своих не признает, и сыновей своих не знает; ибо они, левиты, слова Твои хранят и завет Твой соблюдают, учат законам Твоим Иакова и заповедям Твоим Израиля, возлагают курение пред лицо Твое и всесожжения на жертвенник Твой; благослови, Господи, силу его и о деле рук его благоволи, порази чресла восстающих на него и ненавидящих его, чтобы они не могли стоять"

В этом отрывке мы видим истинное левитское служение в словах: "Который говорит об отце своем и матери своей: "я на них не смотрю" и т.д. Истинный и решительный слуга Бога всегда должен испытать что-либо подобное, и мера этого будет в строгом соответствии с верностью и силой его пути: "Плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия", поэтому каждый наследник этого Царствия должен проявить свою готовность отвергнуть все притязания "плоти и крови" - в нем самом и в других. Удачно соприкасается с этим обращение к "царице" в Пс. 45: "Слыши, дщерь, и смотри, и приклони ухо твое, и забудь народ твой и дом отца твоего. И возжелает Царь красоты твоей; ибо Он Господь твой, и ты поклонись Ему" (стихи 10 - 11). Мы все должны быть настороже, чтобы не подпасть под влияние плоти и крови в нашем свидетельстве о Христе. Он сам сказал по этому поводу, что "никто возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия" (Лук. 9, 62). И, кто-то заметил, аналогию в характере пророка Елисея, который имел небольшой изъян, ибо когда Илия оказал ему честь, сделав его пророком Господа Бога, то сердце Елисея, по-видимому, тосковало о доме, и он сказал: "Позволь мне поцеловать отца моего и мать мою, и я пойду за тобою" (1 Царей 19, 20). Это было очень естественно и, как некоторые скажут, исполнено теплых человеческих чувств. Но дружелюбие и теплота чувств так часто мешают человеку войти, как ему надлежит, в служение Господа; и это один из признаков отступничества последнего времени - быть "нелюбовными", но все же Моисей в вышепроцитированном отрывке просит Господа благословить Левия, ибо Он "говорит об отце и матери своей: "я на них не смотрю" - и братьев своих не признает, и сыновей своих не знает". Какая явная была бы непоследовательность, если бы Левий сказал: "Позволь мне поцеловать отца моего и мать мою", - когда он был призван войти в дело Господне, в неменьшей степени это относится и к нам, если мы позволим "плоти и крови" помешать нашему искреннему левитскому служению Богу, Который сделал так много для нас.

Но давайте внимательно рассмотрим благословенные последствия этого волевого решения Левия. Эти последствия заключаются в том, что, во-первых, (левиты) "учат законам Твоим Иакова и заповедям Твоим Израиля"; во-вторых, они "возлагают курение пред лице Твое и всесожжения на жертвенник Твой"; в-третьих, в том, чтобы Господь "благословил силу его"; в-четвертых, чтобы "о деле рук его благоволил"; в-пятых, чтобы "поразил чресла восстающих на него и ненавидящих его, чтобы они не могли стоять". Все эти последствия различны и все же тесно связаны между собой, ибо происходят из одного и того же источника, а именно преданного и бескомпромиссного послушания Господу. Что касается первого из них, то как это верно, что только человек, сам старающийся ходить в силе пред Богом, может впечатлить словами сердце и рассудок других; ничто иное здесь не поможет, ничто иное не окажет воздействие на сердца и жизни христиан. К сожалению, часто встречается систематическое учение и проповедование того, что может воспринять голый рассудок и что мы, пользуясь естественной гибкостью языка, можем выразить; но все это учение тщетно, и лучше избегать его перед лицом Бога. Правда и то, что это часто придает нашим общественным собраниям ощущение бесплодности и скудости, которое едва могут вынести наши жалкие тщеславные сердца; но не гораздо ли лучше сохранять молчание, чем подменять чисто человеческими усилиями благословенную силу Духа Святого?

Однако истинное служение, служение Духа всегда привлекает сердце и рассудок. Мы всегда знаем тот источник, из которого черпает человек, говорящий словами, которым научает Дух Святой, и обладающий способностями, которые дает Бог; в то время, как мы всегда должны молить о том, чтобы избавиться от чисто человеческих усилий рассудка постичь истину Бога среди нас, мы должны усердно воспитывать в себе ту силу, которая связана, как в случае Левия, с отказом от притязаний плоти и крови и со всецелой преданностью служения Господу.

В качестве второго следствия, упомянутого выше, мы видим весьма возвышенный момент: "Они возлагают курение пред лице Твое и всесожжения на жертвенник Твой". Это - поклонение. Мы возлагаем курение пред лицо Бога, когда мы можем в силе общения представить в Его присутствии сладкое благоухание Христа в Его Личности и в Его деле. Это наше надлежащее занятие как членов избранного и отделенного рода.

Но особенно поучительно взглянуть на оба вышеупомянутые следствия вкупе; то есть, левиты в служении братьям своим и левиты в поклонении перед Богом; это было богоугодно; а для левита наставление его братьев - настолько же Божественное исполнение его обязанностей, как и возжигание курения пред Богом. Это весьма важно. Мы никогда не должны разделять эти две вещи. Если мы не видим, что это один и тот же Дух уполномочивает нас говорить от имени Бога, как и говорить с Богом, то налицо явный недостаток нравственного совершенства в наших душах. Если бы мы ясно осознавали этот принцип, то это было бы весьма действенным средством поддержания среди нас истинного достоинства и значения служения в Слове: потеря этого из виду чревата весьма печальными последствиями. Если мы на мгновение представим себе, что можем научить Иакова посредством любой другой силы или способности, чем та, благодаря которой мы возлагаем курение пред лицо Бога, или если мы вообразим себе, что один человек не так приятен Богу, как другой, то мы не получили здравого наставления в одном из важнейших аспектов истины; ибо, как кто-то заметил: "Давайте посмотрим на этот вопрос, проиллюстрированный личным служением Христа, и мы больше не будем говорить, что учение через Духа Святого уступает прославлению через Него же, ибо апостольство Христа, когда Он пошел от Бога, наверняка было так же благоуханно для Бога, как и Его священничество, когда Он восшел к Богу, чтобы служить Ему. Светильник в святом месте, распространяющий свет жизни, - благословенное имя Бога - так же ценно, по крайней мере в Его очах, как и жертвенник в том же самом месте, с которого поднимается благоухание хвалы".

Теперь мы подошли к третьему моменту, а именно, чтобы Господь "благословил силу его". Это как раз то, что мы могли бы ожидать: увеличение благословения всегда является результатом истинной и искренней приверженности Христу. "Всякую (ветвь), приносящую плод (Он) очищает, чтобы более принесла плода", "душа прилежных насытится" и "кто имеет, тому дано будет"... "Левий проявил большое прилежание души в службе Господней - он показал свою готовность оправдать Его имя в суровой и решительной борьбе против чисто человеческой мысли и чувства; и теперь Господь покажет Левию, что Он не неправеден, чтобы забыть его дело и труд любви, ибо Он "благословит его силу". Мы видим, что апостол Павел выдвигает перед сыном Тимофеем тот же свой принцип, заповедуя ему "о сем заботиться, в сем пребывать, дабы успех твой для всех был очевиден". Здесь он связывает "успех" со всецелым "пребыванием", как и должно быть в каждом случае; и если мы хотим более обычного испытать силу и значение слов "благослови, Господи, силу его", то мы должны вначале постичь смысл того, что уже прошло перед нашим рассмотрением, а именно "Который говорит об отце своем и о матери своей: "я на них не смотрю" и т.д. "И всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную" (Мат. 19, 29).

Не менее поразительна связь между тем, о чем было только что сказано, и нашим четвертым моментом, а именно "О деле рук его благоволи". Это я считаю вопросом величайшей важности для нас, в котором мы так часто обнаруживаем недостаток понимания. Мы часто находим трудным примирить идею о спасении через безвозмездную благодать с идеей об увеличении благословения и силы за хождение в послушании, и все же мы видим, что обе эти вещи утверждаются в Писании; так мы читаем: "Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня; а кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим, и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам". И снова: "Кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим" (Иоан. 14, 21.23).

Все это ясно и определенно: мы здесь видим, что явление Сына поставлено в зависимость от нашего хранения заповедей Христа. Благодать приемлет грешника и ведет его к познанию полного очищения от грехов через веру в кровь Господа Иисуса Христа; но все это лишь средство для достижения цели; одним словом, это значит поставить грешника в положение ответственности перед Христом, в каком положении он по своей природе никогда не смог бы удержаться, ибо "плотские помышления суть вражда против Бога: ибо закону Божию не покоряются, да и не могут". Если же человек поставлен под ответственность, то чем более верно и прилежно он поддерживает свое положение, тем более широко будет его общение с Богом.

У отца может быть два сына - один послушный, другой - полная его противоположность; но оба они - его дети; ни послушание одного, ни непокорность другого ни в малейшей степени не нарушают существенных между ними отношений, но вызовет ли у нас затруднение вопрос: который из них более наслаждается общением с отцом и его привязанностью? Конечно, нет; отец любит, чтобы его слушались, он любит покорного ребенка. Встречаются исключительные случаи, когда из-за извращенности суждения или слепого и безрассудного пристрастия непокорный и беззаконный сын более занимает сердце родителя, чем другой, но не так происходит у Бога. Его суд ясен и безошибочен: Он проводит четкое различие между тем, кто почитает Его, и тем, кто пренебрегает Им: первого Он "прославит", второй же будет "посрамлен". Господь не просит грешника, мертвого в своих грехах и прегрешениях, служить Ему, ибо все, что ни сделает такой человек, будет осквернено грехом - самые его молитвы, набожные размышления и благодеяния будут осквернены, одним словом, весь он осквернен от макушки до пят, и потому ничто не может быть благоприятно в очах Бога. Но Господь оживляет мертвых в грехе и прегрешениях и затем учит их "поступать достойно Его, как чада возлюбленные", и быть верным во всяком добром слове и деле во славу Его имени, и когда мы поступаем так, Он благодатно нисходит к нам, чтобы "благоволить о деле рук наших". Но Писание не только изобилует наставлениями, подтверждающими вышесказанное, оно также приводит многочисленные примеры и иллюстрации этого; как, например, в случае Авраама и Лота в начале книги Бытие. Они оба были слугами Бога, но как различно они поступали: один любил Бога, другой любил хорошо орошаемые долины Содома, следствием чего было то, что, в то время как Сам Господь встретился с Авраамом и обедал с ним и, более того, раскрыл ему Свои замыслы о Содоме, в который Он послал ангелов. В подчеркнуто холодном отношении ангелов к семейству Лота мы можем ясно видеть их неодобрение его поведения, ибо когда Лот приглашал их в дом, они отвечали: "Нет, мы ночуем на улице".

Очевидно: ангелы Господа скорее предпочли бы ночевать на улицах развратного Содома, чем войти в дом того, кто не ходил перед Богом в послушании; даже тот факт, что они в конце концов все-таки согласились войти в его дом, ни в коей мере не опровергает то, что я хочу доказать; нет, их ответ содержит в себе массу чрезвычайно важных для нас в практическом отношении наставлений; они входят в дом Лота, это правда, но если они делают это, то лишь для того, чтобы противодействовать печальным последствиям греха Лота. Давайте же и мы через молитву и общение с Богом удержим себя на тропе послушания, чтобы в счастливом опыте нашей души подтвердить значение молитвы в наших словах: "о деле рук его благоволи".

Теперь мы подошли к пятому и последнему моменту в этом разделе предмета изучения, а именно "порази чресла восстающих на него и ненавидящих его, чтобы они не могли стоять". Собственно говоря, это последний вопрос, после решения которого уже не будет "врага и злого неприятеля" и мы успокоимся от своих трудов и борений и вступим в обладание того, что питает теперь нашу надежду; поэтому когда можно будет сказать о своих врагах: "чтобы они не могли стоять", то мы будем действительно счастливы.

В связи с результатами послушания, и этот вопрос представляет большую практическую ценность; ничто не дает душе такую чудесную власть над врагами, как послушная, святая жизнь. Каждый шаг, предпринятый нами в истинном послушании Христу, является тем самым победой над плотью и лукавым; и каждая новая победа придает свежие силы в последующей борьбе; так мы возрастаем. А с другой стороны, каждая проигранная битва лишь способствует нашему ослаблению, одновременно давая силы нашим врагам вновь напасть на нас. Таким образом, мы видим, что человек, чье сердце истинно предано Господу, получает силу учить, силу поклоняться; он возрастает в своей мощи, ибо Христос доставляет любящему Его "существенное благо" (Пр. 8). Он более полно будет наслаждаться благоволением Бога и сиянием Его лица, ибо "прославлю прославляющих Меня"; и, наконец, он получит все возрастающую власть над всеми врагами. Все это - плоды истинно левитской преданности, которая позволяет человеку сказать отцу своему и матери своей: "Я на них не смотрю" или, другими словами, этими плодами может наслаждаться лишь тот, кто готов "все оставить и следовать за Христом". В свете всего этого нам будет совсем нетрудно объяснить скудость даров служения, поклонения и роста, многочисленные помехи в наслаждении благоволением, почти полное отсутствие власти над врагами, что мы должны осознать. Многие пытаются утешиться, говоря, что мы, дескать, не можем ожидать той же самой силы в дарах и поклонении, немощь свою не собираемся отрицать. Но почему? Разве Бог Левия не наш Бог? Да, наш, благословенно Его имя, тот же самый вечный и обильный источник вовеки, но мы, увы, далеки от него в вопросе истинной преданности Левия, и это корень всего, ибо остается неизменно верным то, что "кто имеет, тому дано будет", и "никто не может служить двум господам". Это значительная и практическая истина.

Теперь мы призваны рассмотреть отрывок, живо раскрывающий перед нами чудесную тайну того, как такой презренный грешник, как Левий, мог занять возвышенное положение близости к Богу, какое он занял впоследствии. В грешнике по природе нет ничего, с чем Бог мог бы поддерживать связь, поэтому если Он приводит кого-либо в состояние умиротворения и высокого общения, Он делает это по чистой благодати и таким образом полностью исключает возможность похвальбы, ибо "никакая плоть не хвалится пред Богом". Те, кто считает дерзостью говорить, что грешник может занимать положение такой близости к Богу, по-видимому, совершенно теряют из виду суть этого вопроса. Никогда не может быть гордыней то, что приводит человека туда, где он может быть совершенно истреблен и где он может увидеть всю свою развращенность и ничтожность. Если бы Бог возвышал плоть и приводил ее в состояние близости к Себе, тогда и в самом деле обвинение не делает ничего подобного, плоть пребывает в таком состоянии, которое может быть исправлено, и потому Бог возвещает через Крест Свое мнение о плоти, а именно то, что она осуждена; но Он через тот же самый Крест дает несчастному грешнику жизнь по духу а не по плоти. Он приводит грешника в Свое окружение и сажает его за Свою трапезу, так что не дерзость определяет несчастному блудному сыну то место, которое ему суждено занять, но благодать и безграничная благость и милосердие отца. Так Бог говорит Ною: "Конец всякой плоти пришел пред лицо Мое" - и что же? "Сделай себе ковчег из дерева гофер", - и в этом ковчеге Ной вышел из-под суда и осужденного мира в состояние безмятежного единения с Богом. Итак, мы обнаружим те же самые принципы, которые проявляются в действиях Бога по отношению к Левию, в том отрывке, к которому мы хотим обратить наше внимание. Сначала рассмотрим очищение левитов, а затем их положение и служение. Их очищение описано в Числах 8, 5-14. "И сказал Господь Моисею, говоря: возьми левитов из среды сынов Израилевых и очисти их; а чтобы очистить их, поступи с ними так: окропи их очистительною водою, и пусть они обреют бритвою все тело свое и вымоют одежды свои, и будут чисты; и пусть возьмут тельца и хлебное приношение к нему, пшеничной муки, смешанной с елеем, и другого тельца возьми в жертву за грех; и приведи левитов пред скинию собрания; и собери все общество сынов Израилевых и приведи левитов их пред Господа, и пусть возложат сыны Израилевы руки свои на левитов; Аарон же пусть совершит над левитами посвящение их пред Господом от сынов Израилевых, чтобы отправляли они служение Господу; а левиты пусть возложат руки свои на голову тельцов, и принеси одного в жертву за грех, а другого во всесожжение Господу, для очищения левитов; и поставь левитов пред Аароном и пред сынами его, и соверши над ними посвящение их Господу; и так отдели левитов от сынов Израилевых, чтобы левиты были Моими".

Этот отрывок представляет собой весьма благодатную и благословенную сторону нашего интересного предмета. Из него мы можем увидеть, что характер Левия по природе был таков, что Бог никогда бы не вступил с ним в общение, и что, если бы это касалось только левитов, он навсегда остался бы в своем жилище вместе с "орудиями жестокости", которые в нем были. Но Бог не хотел оставить его там, и потому Он Сам должен был предоставить ему средство исправления - Он Сам должен был очистить этого своевольного, жестокого и свирепого человека. Давайте вспомним здесь ту мысль, которой мы вскользь уже касались в начале этой статьи, а именно, что грех всегда должен быть представлен пред лицо благодати Бога. Левию больше не на что было надеяться; его грех был таков, что исключал всякую мысль о человеческих средствах исправления; закон осуждал природу Левия, и Бог объявил его недостойным Своего присутствия. И что же должен был делать Левий? Мог ли он настроиться сердцем и душой на соблюдение закона? Нет, это было невозможно; закон не только осуждал его дела, но и провозглашал проклятие Бога самой его природе. Закон гласил: "Не убивай" - и, объявив это, добавлял: "Проклят всяк, кто не исполняет постоянно всего, что написано в книге закона". Но склонность к убийству была заложена в самой природе Левия, поэтому природа Левия была проклята.

Что же мог сделать Левий? Мог ли он пасть ниц перед милостью Бога в надежде, что Он мягко обойдется с его грехами? Нет, никоим образом: Бог дал свое грозное и неизменное повеление: "В совет их да не войдет душа Моя". Бог не мог войти в жилище, где пребывало "оружие жестокости".

Таким образом, Левий находился в совершенно безвыходном положении, без единого средства спасения; закон пригвоздил его к одной единственной возможности: "соответствуй моим требованиям". И все, чем Левий мог ответить на эти требования, были гнев, свирепость, убийство, своеволие, жестокость и т.д. Закон Бога не мог войти в какое бы то ни было соглашение с грешником; закон должен получить "последнюю лепту" - покаяние или же его ответом будет: "проклят". Поэтому Левий как человек, живущий во плоти, или, иными словами, стремящийся обрести жизнь через закон, был осужден и отвергнут, и ему оставалось лишь занять место мертвого, чтобы Бог мог по Своей благодати воскресить его к новой жизни, которую желал дать ему и был готов это сделать и которую, как мы увидим, Он благословенно дал согласно Своим чудесным замыслам и одному Ему присущим образом.

Читатель, конечно, помнит, что сказанное о Левии в этой статье следует рассматривать как прообраз того, что верующий через Духа Святого видит ныне в реальности.

Итак, Левий должен был лишь увидеть себя "мертвым", по суждению Бога; как мы читаем: "Вместо всех первенцев из сынов Израилевых, разверзающих всякие ложесна, Я беру их Себе; ибо Мои все первенцы у сынов Израилевых, от человека до скота: в тот день, когда Я поразил всех первенцев в земле Египетской, Я освятил их Себе и взял левитов вместо всех первенцев у сынов Израилевых" (глава 8, 16-18).

Господь проходит по земле Египетской с обнаженным мечом справедливости, чтобы поразить всех первенцев; этого не избежали бы и первенцы Израиля, если бы этот меч не опустился на шею непорочной жертвы, и, как кто-то прекрасно сказал: "Смерть была в каждом доме, не только в домах египтян, но и в домах израильтян; в первых это была смерть первенцев египетских, а в последних - смерть Ангела Божия".

Итак, левиты были взяты вместо тех, на кого должен был пасть карающий меч ангела, или, иными словами, левиты символизировали умерший и воскресший народ и, таким образом, рассматривались уже с точки зрения не природы, но новой жизни через благодать, в которую ввел их Сам Бог, и здесь позвольте мне заметить, что это тот путь, по которому должен пройти грешник, если он хочет на опыте познать что-либо из того, что впоследствии произошло с Левием. Нет иного способа избежать осуждения закона с одной стороны и ужасных последствий укоренившегося разврата с другой, чем просто увидеть себя мертвым для всего земного и "живым для Бога в Иисусе Христе". "Мы умерли для греха: как же нам жить в нем? Неужели не знаете, что все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились? Итак мы погреблись с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни", - говорит апостол (Рим. 6, 2-4). И вновь: "Так и вы, братия мои, умерли для закона Телом Христовым, чтобы принадлежать другому, Воскресшему из мертвых, да приносим плод Богу". Но смерть и воскресение не только единственно возможный способ, которым грешник может избежать осуждения закона и деспотической власти греха, они также являются единственным способом, которым он может благоугодно служить Богу. Плотской, или природный, ум не может служить Богу, ибо он не подчиняется Его закону, и не может подчиниться ему; поэтому мы заключаем, что источник той жизни, которая дает возможность служить Богу, можно обрести не в плоти, но только в единении с Господом Иисусом в Его воскресении: "Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет" (Иоан. 15, 6). Следовательно, когда Бог приводит Левия в положение близости и служения Себе, Он показывает, что Левий проходит через те обстоятельства, которые со всей ясностью изображают смерть и воскресение; ибо он взят вместо тех, кто были подобны мертвым, но избежали смерти через смерть Агнца: и затем, пройдя через обстоятельства смерти, чтобы, как сказано в главе 8, "совлечься ветхого человека и облечься в нового", ибо таково значение слов "окропить водою" и "обратить тело" и т.д. Это находится в полном соответствии с тем, что говорит апостол Титу: "Ибо и мы были некогда несмысленны, непокорны, заблудшие, были рабы похотей и различных удовольствий, жили в злобе и зависти, были гнусны, ненавидели друг друга. Когда же явилась благодать и человеколюбие Спасителя нашего, Бога, Он спас нас не по делам праведности, которые бы мы сотворили, а по Своей милости, банею возрождения и обновления Святым Духом, Которого излил на нас обильно через Иисуса Христа, Спасителя нашего" (Тит. 3, 3-6).

Но для того, чтобы мы могли получить более ясное и широкое представление о том положении, в котором стояли левиты пред Богом, я сошлюсь, по возможности кратко и сжато, на жертвоприношения, связанные с их посвящением: это были всесожжения, приношения тельцов и приношения за грех; все это, как мы увидим, в разных аспектах* изображает Господа Иисуса Христа.

Стоит заметить, что я рассматриваю вышеупомянутые жертвоприношения лишь в связи с историей Левия.

Во-первых, всесожжение: смысл и значение этой жертвы раскрываются в книге Левит, где мы читаем: "Если жертва его есть всесожжение из крупного скота, пусть принесет ее мужеского пола, без порока; пусть приведет ее к дверям скинии собрания, чтобы приобрести ему благоволение пред Господом" (1,3).

Итак, здесь для души есть нечто реальное, в чем она находит поддержку и радость. Во всесожжении мы видим Господа Иисуса Христа во всей Его полноте и совершенстве Бога "без порока" жертвующим Собой, а также принятым пред Богом за нас. Он был "мужеского пола, без порока", настолько без порока, что Тот, в Чьих глазах даже самые небеса были нечисты, мог сказать: "в Ком благоволит душа моя".

Но, далее, эта беспорочная жертва представляет Его, добровольно стоящим у входа в скинию. "Никто, - говорит Господь о Своей жизни, - не отнимает ее у Меня, но Я Сам отдаю ее, имею власть отдать ее и власть имею опять принять ее; сию заповедь получил Я от Отца Моего". И действительно, прослеживая путь благословенного Иисуса в этом порочном мире, мы сами поразительным образом обнаруживаем эту Его особенность во всесожжении. От начала до конца Его стезя была отмечена всей стойкостью и божественно непоколебимым спокойствием истинной преданности Богу. Яростные волны темных соблазнов накатывали и ударяли с такой мощью и бешенством, что это сокрушило бы любого, меньшего, чем Бог. Лукавый мог распалять против Него всю свою злобу, он мог обрушивать всю свою вражду - вражду, которую можно было одолеть лишь изначальной любовью Преданного Существа. Более того, Его ученики могли отказаться "бодрствовать с Ним час". Смерть могла вооружиться против Него со всеми своими загробными ужасами, излить чашу горечи ада и ужалить своим страшным жалом с всей его остротой и способностью ранить. Гроб может собрать все свои невыразимые ужасы в великой битве за "победу", но все тщетно. Ответ этой беспорочной и добровольной жертвы на все это: "Моя пища есть творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его". Он видел лишь одну цель, и это - "предлежавшая Ему радость". Он ждал того момента, когда Он сможет черпать из неистощимых сокровищниц вечной любви щедрые и царственные плоды Его победы, купленные дорогой ценой, и изливать их в Божественном изобилии на "подвиг души Своей" - на церковь, которую Он любил и которую Он приобрел Своей драгоценной кровью. Он страстно ждал безоблачного утра, когда окруженный мириадами Своих искупленных братьев, Он вечными звуками изречет вечный приговор грязной клевете врага в отношении любви Бога к грешнику. Все эти соблазны стояли перед Ним, но Он шел вперед в величии Своей силы; Он настойчиво обращал Свое лицо к Иерусалиму. Господь Иисус Христос побуждал наши несчастные холодные сердца воздавать хвалу Его обожаемому имени. И да будут наши жизни все более и более решительным свидетелем наших сердец - любви к Тебе, ибо Ты Один достоин. Все это, разумеется, благословенно для нас, но как бы это ни было благословенно, это не все, есть и другие штрихи карандаша Божественного Художника, в значительнейшей мере рассчитанные на то, чтобы пленить наши художественные вкусы и, более того, дать пищу нашим душам. "И возложит руку свою на голову жертвы всесожжения - и приобретет он благоволение, во очищение грехов его" (Лев. 1, 4). Какая здесь благодать! Левий, своевольный, жестокий, свирепый убийца, приобрел благоволение Бога во всем совершенстве и благословенности этой беспорочной жертвы мужеского пола. Что за величие, что за добродетель, что за чистоту узрел Бог в этой жертве, как и в Левии, "принятым в жертве"! Таким образом, взгляните на Левия отдельно от жертвы, и вы найдете, что Бог не может войти в его собрание, но взгляните на него в жертве, и вы увидите его таким же чистым и совершенным через благодать, как сама жертва. Ничто не может превзойти эту несравненную благодать. Благодать, способная вытащить грешника из пучины разврата, в которой прозябал Левий, и поднять его на такую высоту, заслуживает высочайшей похвалы; и, благословен Бог, он получает ее вскоре от всех, кто подобно Левию, испытал на себе ее священную силу.

Однако мы не можем слишком тщательно рассматривать все подробности всесожжения; есть лишь два момента, на которых я хочу остановить ваше внимание. Первый из них представлен в стихе 6: "И снимет кожу с жертвы всесожжения и рассечет ее на части". Здесь мы ясно видим, какому суровому, ревностному и бескомпромиссному испытанию подверг Себя Господь Иисус, жертвуя Себя перед Богом. Недостаточно было того, чтобы животное лишь выглядело "беспорочным", ибо кожа или внешняя поверхность могут выглядеть хорошо и в то же время вовсе не быть пригодными для жертвенника Бога, поэтому внешняя поверхность должна быть удалена, чтобы животное можно было рассмотреть во всех его сочленениях, суставах и жилах, чтобы таким образом убедиться, исследовав первопричины действия, строение его тела, а также источники и каналы оживляющей ее жизни, что это совершенная и беспорочная жертва. Но, далее, "и рассечет ее на части", то есть разделит ее на куски и исследует их, чтобы убедиться, что она совершенна не только как целое, но и в каждой своей отдельной части. Таким образом, с какой бы стороны мы не взглянули на Господа Иисуса, мы всюду видим Божественное совершенство. Он мог бы сказать Богу: "Ты испытал Меня и не нашел ничего" - и Бог ответил бы: "Я доволен". Он мог бы сказать о лукавом: "Ныне князь мира сего изгнан будет вон" - и сатана ответил бы: "Знаю Тебя, кто Ты, Святый Божий". Он мог бы сказать человеку: "Истинно. Человек этот был праведник". Таким образом, наше Божественное всесожжение, жертва, добровольно возлегшая на жертвенник Бога и пролившая там Свою драгоценнейшую кровь, была найдена в целом и в каждой своей клеточке по отдельности чистой и совершенной в высшем смысле этого слова и признана таковой небесами, землей и адом.

В рассечении жертвы на части мы можем увидеть также ту важную истину, что, в каком бы отношении мы ни рассматривали Господа Иисуса, мы находим незапятнанное совершенство, рассматриваем ли мы Его как общественного деятеля или частного человека, в одном положении или в другом - результат один и тот же. Не так в случае с человеком - здесь, наверняка, будет падение, не в одном, так в чем-нибудь другом. Если человек является хорошим общественным деятелем, он может быть настоящим бедствием для семьи, и наоборот. И в этом, разумеется, мы познаем ту славную истину, которую сразу признает разум всех созданий, а именно: "Он один достоин".

Поэтому, когда все было найдено чистым и пригодным для жертвенника Бога, счастливой обязанностью сынов Аароновых было вознести пред лицо Бога благоухание этой чрезвычайно приятной жертвы: "Сыны же Аароновы, священники, положат на жертвенник огонь и на огне разложат дрова; и разложат сыны Аароновы, священники, части, голову и тук на дровах, которые на огне, на жертвеннике; а внутренности жертвы и ноги ее вымоет он водою, и сожжет священник все на жертвеннике: это всесожжение, жертва, благоухание, приятное Господу" (стих 7-9). Так как жертвы были особой принадлежностью Бога, никто не мог безнаказанно коснуться его; наказание за это было такое же, что и за поедание крови, то есть посягать на долю Бога в жертвоприношении было для человека таким же дерзким преступлением, что и присвоение права распоряжаться чужой жизнью; последнее являлось открытым отрицанием состояния смерти и той погибели, в которой находился человек по причине греха. Итак, Бог притязал на тук. Только Он мог наслаждаться внутренним превосходством и бесподобным совершенством Иисуса, как в случае священного помазания в Исх. 30, где мы видим, как и в вышеприведенном отрывке, что лишь безграничный разум Бога мог оценить беспредельное достоинство Христа. Но мы видим голову, сжигаемую вместе с туком, что показывает нам, как я предполагаю, то, что сокровенные жизненные силы Господа Иисуса, равно как и "место разума" Его, могли одинаково стать благоуханны для Бога. Наконец, внутренности и ноги обмывались водой и сжигались на жертвеннике, показывая нам, что тайные замыслы, намерения и цели Господа Иисуса, также как и внешнее их воплощение в Его пути, были совершенно чистыми и пригодными для жертвенника; и в связи с этим моментом, нельзя не остановиться с наслаждением на этом чудесном контрасте между Господом Иисусом и Его несчастным народом. Как часто наши внешние пути, символизируемые "ногами", кажутся вполне праведными в глазах человека, в то время как в очах Бога наши "внутренности", возможно, полны нечистот. Но благо для нас, что этого не было в случае с нашим великим Главой; в Нем все было равноценно, ибо все было чисто. Пусть наши сердца, любезный читатель-христианин, все более полно проникают в учение Духа, в величие, внутренне присущее Господу Иисусу; и да сподобимся мы, стоя пред жертвенником Бога, ежедневно воссылать Ему благоухания всего этого.

Что касается принесения в жертву животных, то нам нет необходимости рассматривать ее подробно. Она состояла, как мы знаем, из того, что рождалось из земли, и как таковая она ярко олицетворяла собой "Человека Христа Иисуса", благоухание Которого выражало всецелую преданность всего человеческого естества Христова Богу-Отцу. Он не сделал ничего, чтобы усладить человеческий глаз или вызвать одобрение человека, ничто не было Им предпринято ради внешнего эффекта; нет, все было непосредственно для Бога. Прослеживаем ли мы шаги Господа Иисуса в течение тридцати лет, когда Он находился дома в послушании родителям, или в течение трех лет, когда Он исполнял Свою миссию среди иудеев - все едино; все благоухало чистым ладаном, характеризовавшим Его как особенного и преданного слугу Бога. Мы можем, далее, заметить, что животных, приносимых в жертву, пекли с елеем и мазали елеем, что символизирует, по моему предложению, воплощенного Сына Бога, Который, во-первых, зачат "от Духа Святого" (Мат. 1, 20), а во-вторых, "помазан Духом Святым" (Мат. 3, 16; Деян. 10, 38).

Теперь мы подошли к жертве за грех, и пусть Господь благодатно укрепит наш дух при кратком рассмотрении раскрываемого здесь благословенного принципа. Жертва за грех описывается в 4-ой главе книги Левит, откуда мы можем выбрать для нашей цели один пример: "Если священник помазанный согрешит и сделает виновным народ, - то за грех свой, которым согрешил, пусть представит из крупного скота тельца, без порока, Господу в жертву о грехе, и приведет тельца к дверям скинии собрания пред Господа, и возложит руки свои на голову тельца, и заколет тельца пред Господом" (стихи 3-4).

Читатель, несомненно, отметит поразительное различие между вышеприведенным отрывком и тем, в котором упоминалось всесожжение; это различие главным образом состоит в том, что в последней цитате мы против ожидания не находим слов "пусть приведет" (добровольно). Во всесожжении мы узнаем добровольное принесение Христом Себя в жертву Богу, и если взглянуть на Его благословенное дело с этой точки зрения, Он мог сказать: "Никто не отнимает ее (Мою жизнь) от Меня, но Я Сам отдаю ее". Иными словами, Он "привел Себя к дверям скинии собрания пред Господом". Но все иначе в случае жертвы за грех: "будет приведен" и "будет заклан", то есть вместо "придет" - "будет приведен", а вместо "отдаю Свою жизнь" - Его жизнь "отнимается". Это, скажу я, важные различия, происходящие из самой природы этих двух жертв. Во всесожжении мы видим Господа Иисуса, жертвующего Себя со всем присущим Ему беспорочным совершенством; и в этом Его душа нашла великое наслаждение, ибо Он представил пред лицо Бога то, что было Ему благоприятно. Но в жертве за грех мы видим Господа Иисуса в связи с тем, что Его чистая и непорочная душа отвергла бы с глубочайшим отвращением, с тем отвращением, о котором мы не смогли бы составить себе ни малейшего представления. Одним словом, Он представлен в связи с грехом; более того, "сделан грехом жертвою за грех" (2 Кор. 5, 21). Таким Его увидел через Духа пророк, сказавший: "Но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились. Все мы блуждали, как овцы, совратились каждый на свою дорогу: и Господь возложил на Него грехи всех нас" (Ис. 53, 5-6).

Я убежден, рассматривая обе эти жертвы в совокупности, мы получим чудесное впечатление о гнусном и страшном уродстве греха в глазах Бога, ибо грех с Его точки зрения кажется греховным в такой же степени, в какой совершено совершенство Христа в представлении Бога. Если во всесожжении мы могли видеть, что красота и превосходство Христа были таковы, что все его Существо могло предстать пред Богом как благоухание и что Бог "не мог найти в Нем" ничего, кроме совершенства, то в жертве за грех мы должны увидеть черноту и мерзость греха, побуждающего Бога отвратить Свое лицо от "Избранного Моего, к Которому благоволит душа Моя".

Это приводит нас к следующему моменту, связанному с жертвой за грех: "и возложит руки свои на голову тельца". Здесь мы явно видим суть глубокого и значительного таинства трех часов темноты.

Выше уже отмечалось, что Бог был вынужден сокрыть Свое лицо от Господа Иисуса на кресте, но как мы объясним это чудесное обстоятельство? Просто-напросто словами: "И возложит (грешник) руки свои на голову тельца". Если при рассмотрении всесожжения мы были поражены тем фактом, что все совершенство жертвы было вверено "свирепому и жестокому" Левию, то здесь мы призваны восхититься благодатью, чудесно промыслившей способ, которым это могло осуществиться; он заключался в том, что весь грех и скверна Левия вменялись жертве и очищались в лице жертвы за грех, чтобы сам Левий мог очиститься в лице жертвы всесожжения.

Следует отметить, что все это совершается через "возложение рук". Это действие выполняется в обоих случаях, то есть Левий возлагает свои руки на голову жертвы за грех. Что касается жеста, то он один и тот же в каждом случае, но как различны его результаты! Образно говоря, они были столь же различны, сколь жизнь и смерть, небо и ад, святость и грех. В сущности мы не можем вообразить себе более разительный контраст, чем тот, что мы наблюдаем в результатах этого действия, внешне совершенно одинакового в обоих случаях. Возможно, мы сможем получить об этом какое-то представление, приняв во внимание, что возложение рук являлось в то же время вменением греха Тому, Кто "не знал греха", но был "святый, непричастный злу, непорочный", сама природа Которого ненавидела всякий грех. И, с другой стороны, это было вменение совершенной праведности тому, кто по природе был "жестоким, свирепым и своевольным убийцей".

Здесь я замечу, что, говоря о "вменении праведности", я ни в коей мере не хочу быть понятым так, будто я поддерживаю распространенную теорию о "вмененной праведности Христа". Об этом выражении, которое так часто употребляется в современной теологии, достаточно будет сказать, что оно нигде в пророчествах Бога не встречается. Я говорю о "праведности Бога" (Рим. 3 и след.) и, более того, о "вменении праведности" (Рим. 4, 11), но никогда о "праведности Христа". Правда, мы читаем о том, что Господь Иисус является "оправданием нашим" (Иер. 23, 6) от Бога, но эти отрывки не подтверждают вышеупомянутую теорию. Далее, я бы добавил, что нравственное воздействие этой идеи, как оказывается, крайне пагубно, потому что она по необходимости предполагает, что верующий стоит в стороне от Господа Иисуса, поскольку учение Писания заключается в том, что верующий "в Нем сделался праведным пред Богом" (2 Кор. 5, 21). И снова: "Да будем в истинном Сыне Его Иисусе Христе" (1 Иоан. 5, 20).

Далее, возложение рук обязывает Того, Кто прежде создания мира обитал в небе Отчем, удалиться в холодное и бесплодное царство смерти и тьмы, куда никогда не проникали оплодотворяющие и животворные лучи Лика Его Отца, которые только Он мог оценить по достоинству; и, стоя у границы, Он возопил: "Если возможно, да минует Меня чаша сия!" И снова, когда это мрачное царство с тьмой его невыразимых ужасов ворвалось в Его безгрешную душу: "Боже Мой, Боже Мой! для чего ты Меня оставил?" Но, с другой стороны, это дало возможность тому, кто обитал в "жилищах жестокости" и в чьи собрания не пожелал бы войти Бог, предстать в самом блеске престола Бога. Эти рассуждения, как мне кажется, могут в какой-то мере способствовать нашему постижению этой удивительной истины. Апостол утверждает ту же самую истину словами новозаветного учения, говоря: "Не знавшего греха Он (Бог) сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом" (2 Кор. 5, 21). То есть, Того, Чье совершенство было явлено во всесожжении, Он сделал жертвой за грех с тем, чтобы мы, заслуживающие того, чтобы стать жертвой за грех, могли быть приняты во всесожжение.

Здесь я бы хотел заметить, что в слове "сделались" заключена большая сила и величие; оно чрезвычайно полно показывает, что праведность так же чужда природе человека, как грех - природе Христа. Человек не обладает своей собственной праведностью, потому что его нужно "сделать" праведным. Христос "не знал греха", и потому Его нужно было "сделать грехом", чтобы мы могли "сделаться" праведными - "в Нем праведными пред Богом". Но далее, как мы узнаем из уже упомянутого отрывка, то, что Господь Иисус "сделался за нас грехом" не более реально, истинно и ощутимо, чем то, что верующий "сделался праведным в Нем".

Если в повествовании о кресте и страданиях Господа Иисуса есть истина и достоверность, то очевидно, что в тот момент, когда душа полагает свою веру во Христа в Его смерти и воскресении, в тот самый момент она принимается во всей угодности Христа. Осознает ли она это, конечно, совершенно другой вопрос: истина и понимание истины - это разные вещи.

Мера нашего осознания вещей пропорциональна нашему общению с Богом. Если мы удовлетворены тем, что движемся в холодном и бездушном отчуждении от Бога, то наше ощущение силы и величия всякой истины будет, как следствие, слабым и бледным; в то же время, забывая о том, что корень и источник всей жизни и общения с Богом заключается в истине, выраженной в упомянутом отрывке, мы ясно увидим, что чем больше мы будем ходить в общении с Тем, Кто дает нам жизнь, тем больше мы будем наслаждаться как Им Самим, так и данной Им жизнью. Любезный читатель-христианин, давайте молиться о том, чтобы крест и страдания Господа Иисуса глубоко запали в наши сердца, чтобы мы, с одной стороны, почувствовали всю омерзительность греха, которая заставила бы нас ненавидеть его со святым отвращением "все дни нашей жизни", и, с другой стороны, получили такое ощущение поразительной любви Бога, которое бы побудило нас "не для себя жить, но для умершего за нас и воскресшего".

Таким образом, мы видим, что положение рук означает не меньше, чем взаимную перемену местами грешника и Спасителя. Грешник находится вне благоволения Бога: "В совет их да не войдет душа моя". Спаситель же был в благоволении Бога, являясь Его "радостью всякий день", обитая в недре Его прежде создания всего мира. Но план искупления представляет нам Спасителя вне благоволения Божьего и Бога, забывшего о Нем, в то время, как грешник приведен пред само лицо любящего и прощающего Бога. Изумительная, глубокая, непостижимая, вечная любовь! Неизмеримая мудрость! Любовь, высоко парящая над самыми возвышенными умозаключениями! Мудрость, клеймящая вечным презрением все усилия и подлые замыслы великого врага Бога и человека! Ибо, прежде чем Левий мог обрести наслаждение "заветом жизни и мира" (Мал. 2, 5), безгрешная Жертва должна была испытать удар царя ужасов и все его громы. Но кто эта Жертва? Мы спрашиваем: не "кто Царь славы?" - но: "кто эта Жертва?". Ответом на этот вопрос будет то, что придает замыслу искупления его величие и Божественность. Жертва не меньше, чем Сын Самого Бога! Да, здесь была любовь, здесь была мудрость. Сын Бога должен спуститься, прежде чем человек возвысится. И мы можем сказать наверняка, что если бы Бог не совершил Свое дело, то все погибли бы и погибли навсегда. Ни один простой смертный не смог бы войти в то трагическое место, где совершилось искупление греха, никто, кроме Сына Бога, не смог бы выдержать ту ношу, которая в саду и на горе легла на плечи "могущественного", и здесь мы должны сослаться на обращение Господа к своим ученикам, когда Он собирался вступить в борьбу со Своим противником: "Уже немного Мне говорить с вами; ибо идет князь мира сего, и во Мне не имеет ничего" (Иоан. 14, 30). Почему Он не мог "говорить с ними" много? Потому что Он как раз собирался совершить дело искупления, в котором Они ничего не могли бы предпринять, ибо князь мира сего, если бы он пришел, нашел бы в них много, но вот, в тот момент, когда Господь переживал в духе этот скорбный час, Он говорит: "Встаньте, пойдем отсюда", то есть, хотя мы не можем сделать ни единого шага к победе, мы все же можем насладиться ее плодами; и, более того, проявить ее плоды в жизни плодотворного служения Богу, что составляет тему учения в следующей главе.

Следовательно, вот, что дает мир ослабшей совести грешника. Сам Бог совершил это дело. Бог восторжествовал над всей человеческой порочностью и возмущением, и теперь каждая душа, ощущающая потребность в прощении и мире, может приблизиться к Нему в вере и святом уповании и пожать плоды этого чудесного торжества благодати и милости.

А теперь, дорогой читатель, если ты еще не принял эти удивительные плоды, если ты еще не бросил все бремя своего греха на чашу любви Бога, явленной на кресте, то я спрошу тебя: "Почему ты стоишь в стороне? Почему ты колеблешься? Может быть, ты жестокосерден, может, ты готов сказать, что даже теперь тебя не трогает созерцание всех этих глубоких страданий, испытанных Сыном Бога? И что же? Если речь идет о твоей вине, то ты можешь пойти гораздо дальше даже этого, ибо в тот час, о котором мы говорим, ты стоишь недвижим, глазея с холодным и бессердечным равнодушием, в то время как все создания признают этот чудесный факт. Да, и более того, ты сам распял воплощенного Бога, плевал в Его лицо и пронзал копьем Его бок. Не отпрянешь ли ты со словами: "О, не так все плохо!" Я говорю, что это поступки человеческой природы, и если у вас человеческое сердце, то это ваши поступки. Но Писание сразу разрешает этот вопрос, ибо написано: "Ибо поистине собрались в городе сем на Святого Сына Твоего Иисуса, помазанного Тобою, Ирод и Понтий Пилат с язычниками и народом Израильским" (Деян. 4, 27). Этот отрывок, по-моему, доказывает, что весь мир был представлен вокруг креста во всех своих типичных проявлениях. Но зачем настаивать на этом? Просто для того, чтобы подчеркнуть щедрость благодати Бога, какую только и можно узреть на кресте во всем ее ослепительном сиянии, на нем она возвышается над всеми человеческими грехами и злобным возмущением, ибо когда человек, в сатанинской гордыне своего сердца пронзал копьем тело воплощенного Божества, то Бог возопил: "Кровь!" - и через эту кровь произошло отпущение грехов, начавшееся в Иерусалиме. Таким образом, когда умножался грех, стала преизобиловать благодать и благодать чрез праведность Иисуса Христа, Господа нашего.

Полагаю, сказано достаточно, чтобы показать то основание, на котором стояли левиты пред Богом. Этим основанием была щедрая и вечная благодать - благодать, проявляемая по отношению к ним через Кровь, являющуюся единственным руслом, по которому она может течь. Человек предстает совершенно погибшим пред Богом, и потому речь идет либо о безвозмездном спасении через благодать, либо о вечном осуждении, "потому что делами закона не оправдывается пред Ним никакая плоть". Но хотя человек по природе совершенно не способен на что-либо подобное благоугодной Богу праведности или служению, все же, когда Бог дает нам новую жизнь через благодать, Он, конечно, ищет проявлений этой жизни. Иными словами, благодать приводит душу в положение ответственности и служения и в зависимость от того, как мы относимся к этому положению. Бог прославляется в нас, и наши души возрастают в познании Бога. Так было и в случае с прокаженным: до определенного момента его истории он не должен был ничего делать, единственным деятелем был священник. Но когда священник исполнил свою роль, когда силой пролитой им крови он объявил его "чистым", тогда прокаженный должен был "омыться" (Лев. 14, 8). Теперь мы обнаружим, что история Левия раскрывает все свои принципы наиболее полно.

До сих пор мы занимались состоянием Левия и характером, данным ему от природы, а также чудесным средством искупления благодатью, для того, чтобы поддержать его в падении и не только спасти его от погибели, но и вознести его на такую высоту, которую никогда не знало сердце человека - возвысить до самой скинии Бога. Теперь мы с благословения Бога и по благодати Его продолжим изучение того возвышенного положения, о котором мы упомянули, а также связанное с ним служение, как это описано в книге Числа 3: "И сказал Господь Моисею, говоря: приведи колено Левиино, и поставь его пред Аароном священником, чтоб они служили ему; и пусть они будут на страже за него и на страже за все общество при скинии собрания, чтобы отправлять службы при скинии; и пусть хранят все вещи скинии собрания, и будут на страже за сынов Израилевых, чтобы отправлять службы при скинии; отдай левитов Аарону и сынам его в распоряжение: да будут они отданы ему из сынов Израилевых" (стихи 5-9).

Итак, здесь полностью раскрываются чудесные замыслы Бога по отношению к Левию, и они поистине чудесны! Мы видим, что жертвы были лишь средством для достижения цели, но как средства, так и цель были во всех отношениях достойны друг друга. Средством этим были, образно говоря, "смерть и воскресение", и все заключалось в этом. Целью была близость к Богу, и все заключалось в этом.

Если посмотреть на Левия по его природе, то не может быть положения более удаленного от Бога, чем то, в котором он находился; но проявление благодати через кровь смогло вырвать его из погибели, в которой он пребывал, и "приблизить его" - привести его в общение с великим главой священнического рода, чтобы он стал служить в скинии. Так мы читаем: "И вас, мертвых по преступлениям и грехам вашим, в которых вы некогда жили, по обычаю мира сего, по воле князя, господствующего в воздухе, духа, действующего ныне в сынах противления... Бог, богатый милостью, по Своей великой любви, которою возлюбил нас, и нас, мертвых по преступлениям, оживотворил со Христом" (Еф. 2, 1-6). И снова: "А теперь во Христе Иисусе вы, бывшие некогда далеко, стали близки кровию Христовою" (стих 13).

Когда природа получает волю, она всегда как можно дальше отходит от Бога. Это стало истиной с того самого дня, когда человек произнес: "Голос Твой я услышал в раю, и убоялся и скрылся" (Быт. 3, 10). Но когда в человеке благодать получает волю и власть, то она всегда приводит душу ближе к Богу. Так было и в случае с Левием. По природе он был "черен как шатры Кидарские", по благодати же - "красив, как завесы Соломоновы"; по природе он был предан завету убийства, по благодати же - завету "жизни и мира". Первое - потому что он был "свирепым и жестоким", последнее - потому что он боялся имени Господня и трепетал пред Ним (ср. Быт. 49, 6-7; Мал. 2, 5). Далее, по природе Левию сподручны были "орудия жестокости", по благодати же - "орудия скинии Божией", по природе Бог не мог войти в собрание Левия, по благодати же Левий был приведен в собрание Бога; по природе "его ноги были быстры на пролитие крови", по благодати же - быстры на следование за движениями облака по пустыне в подлинной терпеливой службе Богу. Одним словом, Левий стал "новой тварью", и "древнее прошло", и потому он жил больше не для себя, но для того, кто совершил для него все эти чудеса по благодати.

По последней цитате я бы хотел заметить, что левиты прежде всего провозглашались собственностью Бога, а затем уже они были "всецело преданы Аарону". Так мы читаем: "Они были Твои, и Ты дал их Мне, и они сохранили слово Твое" (Иоан. 17, 6). И снова: "Все, что дает Мне Отец, ко Мне придет" (Иоан. 6, 37).

Теперь я бы хотел немного рассмотреть подробности их службы, в которой, я не сомневаюсь, мы найдем для себя много поучительного и ободряющего.

Мы обнаруживаем, что, хотя весь род Левия был по своему положению "соединен с Аароном", в службе они были разделены на два класса. "Не у всех членов одно и то же дело", и этого мы могли бы ожидать, ибо хотя в том, что касалось их жизни и положения, они стояли на одном и том же уровне, но все же в воплощении этой жизни и степени проявления могущества этого положения, они, несомненно, различались; более того, на каждую из различных должностей и видов служения были свои назначения, что должно было служить для яркого и четкого отличия среди братьев. И здесь я хотел бы заметить, что я не знаю ничего, связанного с жизнью и служением христиан, что требовало бы большего внимания, чем вопрос, о котором я теперь говорю, а именно единство в вопросе жизни и положения и в то же время величайшее разнообразие в проявлении характера и способа служения. Должное внимание к этому важному вопросу в значительной мере избавит нас от "неразумного" сравнивания себя и нашего служения с личностями и служением других, что кощунственно, а следовательно, весьма пагубно.

Серьезного внимания читателя-христианина, желающего единства Церкви, достойно то, что род Левия в пустыне явил поразительный пример того, что можно назвать "единством в многообразии". Гирсон в определенном смысле слова совершенно отличался от Мерари, а Мерари - от Каафа; и все же и Гирсон, и Мерари, и Кааф были одно целое; они потому не препирались из-за своего служения, ибо были одно целое; но неправильно было бы смешивать их виды служения, ибо они были абсолютно различны. Таким образом, особое внимание единству избавило бы нас от раздоров, а особое внимание различию - от путаницы. Одним словом, все может быть "благопристойно и чинно" лишь при должном внимании к факту существования "единства в многообразии".

И это не только приведет нас к благотворным последствиям в смысле отсутствия отрицательных результатов, но и окажет чрезвычайно счастливое воздействие на формирование и воспитание своеобразия и неповторимости характера христианина. Но между тем как в служении среди левитов имелось это различие, следует также помнить, что имелось и явное единство. Левиты были одним народом и рассматривались как таковой; они "прилепились" к Аарону в служении; более того, у них была одна святыня, вокруг которой они все собирались, и ею была "скиния собрания", хорошо известный прообраз Христа в Его характере и миссии. В самом деле, это была одна из целей, которую имел в виду Бог, призывая левитов Своей благодатью из среды народа Израильского; именно они должны были вступить в замечательное сотрудничество с Аароном и его сыновьями и совместно с ними нести скинию и все ее принадлежности на своих плечах через бесплодную пустыню вокруг них.

Я говорю "одна из целей", ибо мы всегда должны помнить, что великая цель искупления, стоящая пред Божественным разумом, заключается в том, чтобы показать вовеки Его благодать по отношению к нам через Христа Иисуса; и эта цель будет достигнута, даже если бы о наших жалких и мелких службах не было бы слуху.

Бог не призвал левитов просто для того, чтобы они избежали печальных последствий отсутствия Бога в их собрании; или, другими словами, Бог в отношениях с ними имел в виду нечто большее, чем их благословение и безопасность. Он задумал, чтобы они служили в скинии к Его чести и славе. Однако по мере того, как мы продолжим изучение нашего предмета, мы, надеюсь, рассмотрим утверждаемый мною принцип более ясно и отчетливо.

Мы обнаруживаем, что у Левия было три сына, а именно "Гирсон, Кааф и Мерари" (Чис. 3, 17). Они являлись главами трех упомянутых семейств, и мы обнаруживаем, что значения самих их имен влияло на характер их служения: так, "от Гирсона род Ливни и род Шимея: это роды Гирсоновы. Начальник поколения сынов Гирсоновых Елиасаф, сын Лаелов; хранению сынов Гирсоновых в скинии собрания поручается скиния и покров ее, и завеса входа скинии собрания, и завесы двора и завеса входа двора, который вокруг скинии и жертвенника, и веревки ее, со всеми их принадлежностями" (стихи 21-26).

Здесь делом Гирсона было нести через дикую и грозную пустыню скинию и ее завесы. Это было действительно левитское служение, но оно было чрезвычайно благословенным, образом которого в Церкви является теперь то, к чему мы так должны стремиться, ибо именно это и только это ставит христиан в должное место в мире, то есть на место скитальца. Конечно, в кожах бараньих было мало привлекательного, но как бы то ни было, тем не менее это была высокая привилегия семейства Гирсона - осторожно нести на плечах по зыбучим пескам. Что же мы должны понимать под завесами скинии? Полагаю, они образно выражали сущность Господа Иисуса Христа. Это было то, что удовлетворяло глаз. Среди левитов могли быть и были другие виды служб весьма благословенного характера, но, наверняка, это была самой возвышенной - нести через пустыню то, что так поразительно изображало сущность Христа.

Вот что делает святого "скитальцем" (что означает имя Гирсон) в мире. Если мы ходим в проявлении сущности Господа Иисуса и в этом осознаем наше место в пустыне, то мы можем быть уверены, что это придаст определенный оттенок скитальчества нашему положению в мире. Если бы мы больше знали об этом! Церковь сложила с себя кожи бараньи и вместе с ними характер Гирсона; другими словами, Церковь прекратила идти по стопам своего отвергнутого Господа и Владыки, и следствием этого стало то, что вместо того, чтобы быть изнуренным и оборванным скитальцем, ступающим по выжженной и бесплодной пустыне с ношей на плечах, она расположилась на зеленой лужайке мира и чувствует себя как дома. Но завесы выражают и другую черту скитальчества, а именно предожидание. Бог, обитающий в завесах, ясно показывал, что ни Он, ни ковчег Его силы не найдут себе приюта нигде, кроме как в шествии к "субботству".

А какой мог быть отдых в пустыне? В пустыне не было ни рек, ни ручьев, ни опресноков, ни меда и молока. Правда, разбитая скала давала им освежающую тень, а небеса посылали им их ежедневный хлеб, но все же это был не Ханаан. Они все еще находились в пустыне, питаясь хлебом пустыни и утоляя жажду водой пустыни, и священной привилегией Гирсона было нести на своих плечах то, что самым полным образом выражало все это, то есть завесы. "Так говорит Господь: ты ли построишь Мне дом для Моего обитания, когда Я не жил в доме с того времени, как вывел сынов Израилевых из Египта, и до сего дня, но переходил в шатре и в скинии?" (2 Сам. 7, 5-6). И в этом мы потерпели печальное поражение. Церковь устала от завесы и пожелала прежде времени выстроить дом; она устала "переходить в шатре" и возжелала "жить в доме".

Поистине, мы все должны бодрствовать и молиться против нашей гирсоновой наклонности "утомляться". Нет ничего испытующего природу так, как это делает постоянный труд в состоянии ожидания; наши сердца любят покой и расслабленность, и потому ничто, кроме постоянного воспоминания о том, что "способность наша от Бога", не может поддержать нас в гирсоновском состоянии скитальчества.

Потому, давайте помнить, что мы несем на своих плечах завесы, а под ногами у нас песок, над головой - облачный столб, а впереди - земля субботства, покрытая неувядающей зеленью; и давайте помнить как ободрение и предупреждение, что "претерпевший до конца спасется".

В наши дни, когда так много людей уклоняются от узкого пути послушания написанному Слову и вступают на пространную и завлекательную область человеческих преданий, несомненно, очень важно помнить, что левит, неся скинию по пустыне, не искал себе опоры или поводыря внизу; нет, благодать, в которой они стояли, была его единственной опорой, а столб вверху - его единственным поводырем. Было бы настоящей бедой, если бы он стал искать пути по следам на песке, которые меняются при каждом порыве ветра. Но все, что песок сделал для него, так это только добавил труда и тягот в его стремлении следовать за небесным поводырем над головой.

Теперь мы рассмотрим особенность характера Мерари, ибо, хотя род Мерари в этой главе не рассматривается непосредственно вслед за этим, тем не менее налицо духовное родство, происходящее из самой природы их служения, связующей их в помыслах. Но только тесная связь между служениями этих двух левитских семейств побуждает нас поставить их вместе - Сам Господь представляет их нам в замечательном единстве, ибо мы читаем: "Потом пошли сыны Каафовы, носящие святилище; скиния же была поставляема до прихода их (то есть сынами Гирсона и Мерари)" (Чис. 10, 21). Итак, здесь мы видим, что великой обязанностью этих двух семейств было идти по пустыне в священном сотрудничестве, неся с собой, куда бы они ни шли, "скинию" - ту скинию, которая с точки зрения внешнего проявления свидетельства ставит носящих в положение весьма прилежного ученичества. "Хранению сынов Мерари поручаются брусья скинии и шесты ее, и столбы ее, и подножия ее и все вещи ее, со всем устройством их, и столбы двора со всех сторон и подножия их и колья их и веревки их" (Глава 3, 36-37). Итак, вот что должен был делать Мерари: он должен был следовать за движением облака и устанавливать брусья скинии в их серебряных подножьях там, где оно укажет - и все это, следует помнить, на песке пустыни.

Хорошо замечено, что в скинии Бог рассматривался, как приносящий всю Свою славу в непосредственную связь с песком пустыни: и когда первосвященник входил в святая святых, он сам находился пред лицом этой славы, так же стоя ногами на песке пустыни. В храме, однако, этого не было, ибо пол здания был покрыт золотом (1 Царей 6,30).

Так теперь и с христианином: его ноги еще не встали на "чистое золото" небесного города, но его самое глубокое знание о Боге приобретается через его скорби и борения в пустыне.

Могло ли быть что-либо более противоположное печальной и дикой пустыне вокруг, чем сущность того, что устанавливал в ней Мерари? Что могло быть более непохожим, чем серебро и бесплодный песок? Но Мерари не мог устраниться от всего этого; нет, когда он приходил на то место в пустыне, где останавливалось облако, его словами были: "Я пришел установить образы небесного посреди разрушения и пагубы пустыни".

Все это свидетельствует об исключительном трудолюбии и, несомненно, придает характеру Мерари оттенок трагичности и скорби, что как раз и выражает его имя, означающее "горечь, печаль".

И, конечно, соответствующий образ всего этого в Церкви теперь полностью подтверждает сказанное о характере Мерари. Пусть каждый прочно и решительно займет свое положение в мире ради Христа - пусть он проникнет туда, где "мир" виден во всей его силе, пусть он противопоставит себя, прочный как скала, глубокому и стремительному потоку мирского и пусть он установит "подножия из серебра", и, будьте уверены, он увидит, что этот путь сопряжен с великой скорбью и душевной горечью, одним словом, он поймет, что это путь, где нужно не только "ежедневно" поднимать крест, но и нести его. Итак, если требуются дальнейшие доказательства вышеприведенного толкования, то мы имеем поразительное доказательство в том факте, что лишь очень немногие подражают трудолюбивому характеру Мерари, а почему? Просто потому, что проявление такого характера всегда сопряжено для природы трудами и скорбями, а природа любит покой, поэтому человеческая природа никогда не может уподобиться Мерари; ничто не понудит нас стать истинным Мерари, кроме глубокого общения с тем, кто был "мужем скорбей".

Есть нечто и в служении Гирсона, от которой, впрочем, отшатываются не так, как от службы Мерари. Ибо что должен был делать Гирсон? Он должен был полагать завесы и бараньи кожи на шесты, уже установленные его трудолюбивым и скорбным братом. Так и ныне: если трудолюбивый слуга Бога уже пришел туда, где мир и сатана вершили свою власть, и начал свидетельство о Христе, то для другого слуги будет сравнительно легко прийти туда же и поступать в проявлении христианского характера, который сам по себе поставит его на место "скитальца".

Но хотя природа и может принять характер человеконенавистничества, все же ничто, кроме благодати, не может уподобить нас Мерари, ибо он представляет единственное, что может благословить; и сам факт того, что Мерари должен претерпеть скорбь, является весьма убедительным доказательством порочности мира. В Ханаане не было нужды ни в Мерари, ни в Гирсоне; ибо сыны Мерари были счастливы здесь, и сыны Гирсона были здесь дома. Но мир - это не дом для левита, и потому, если кто-либо понесет завесы, то он должен быть скитальцем; а если кто-либо понесет подножия и шесты, то он должен быть мужем скорбей; ибо когда Тот, Кто был истинным сыном Гирсона и истинным сыном Мерари, пришел в мир, Он явно был мужем скорбей, которому некуда было приклонить Свою голову.

Однако, если сыны Гирсона и Мерари и должны были занять то положение, в котором они перенесли немало "тягостей дня и зной", то Господь благодатно вознаградил их щедрой наградой, ибо "не неправеден Бог, чтобы забыл дело ваше и труд любви", и потому, если они должны были так усердно трудиться среди своих братьев, то от них же они получали благословенную поддержку. Так о пожертвовании начальников мы читаем: "И сказал Господь Моисею, говоря: возьми от них; это будет для отправления работ при скинии собрания; и отдай это левитам, смотря по роду службы их. И взял Моисей повозки и волов, и отдал их левитам: две повозки и четырех волов отдал сынам Гирсоновым, по роду службы их: и четыре повозки и восемь волов отдал сынам Мерариным, по роду служб их, под надзором Ифамара, сына Аарона, священника; а сынам Каафовым не дал, потому что служба их - носить святилище; на плечах они должны носить" (Чис. 7, 4-9).

Здесь мы видим, что служба Гирсона и Мерари встречала щедрую и благословенную поддержку со стороны их братьев. Благодать наполнила сердца и чувства начальников, и не только наполнила, но и преисполнила, и в преизбытке ее было задумано одобрить дух бездомных сынов Гирсоновых и скорбных сынов Мерариных: с другой стороны, сыны Каафа не получили свою долю в этой помощи, и почему же? Потому, что их служба, как мы вскоре увидим, сама по себе была щедрой наградой. Ту же самую ситуацию мы видим и в случае левитов вообще - в противопоставлении со священниками, как мы читаем в главе 18: "И сказал Господь Аарону: в земле их не будешь иметь удела и части не будет тебе между ними; Я часть твоя и удел твой среди сынов Израилевых" (стих 20).

С другой стороны, Он говорит о левитах: "А сынам Левия, вот, Я дал в удел десятину из всего, что у Израиля, за службу их, за то, что они отправляют службы в скинии собрания".

И снова: "Вы можете есть это на всяком месте, вы и семейства ваши, ибо это вам плата за работы ваши в скинии собрания" (стихи 21. 31).

Аарон занимал положение, столь истинно возвышенное, что всякий земной удел показался бы ему чрезвычайно ничтожным, в то время как левиты (если смотреть с определенной точки зрения) не занимали такого высокого положения, но должны были усердно трудиться, и следовательно, между тем как высокое положение и служение Аарона было "его наградой", левиты должны были получить в качестве своей "награды" десятину.

Мы подошли теперь к рассмотрению третьего и последнего рода левитов, а именно семейства Каафа, о котором мы читаем: "Роды сынов Каафовых должны ставить стан свой на южной стороне скинии; начальник же поколения родов Каафовых Елцафан, сын Узиила; в хранении у них ковчег, стол, светильник, жертвенники, священные сосуды, которые употребляли при служении, и завеса со всеми принадлежностями ее" (гл. 3, 29-31). Теперь нам нетрудно будет понять, почему именно Кааф не получил свою долю в пожертвованиях начальников. Гирсону и Мерари могли понадобиться повозки и волы, чтобы везти шесты и т.д., но этого не было в случае с Каафом: его ноша была слишком драгоценной, чтобы передоверить ее кому-либо или чему-либо еще, и потому это было его высоким и почетным правом - нести все это на своих плечах. Какая привилегия, к примеру, нести ковчег, стол и золотые светильники! И если бы Кааф прибег в своей священной службе к помощи быков, то не показало ли бы это полное отсутствие понимания его высокого призвания? Давайте зададимся вопросом: какое влияние оказала на характер Каафа эта его служба? Не придала ли она ему чрезвычайно возвышенный настрой? Разумеется, придала. Что может быть возвышеннее, если говорить о развитии характера в мире, чем проявление того духа соборности, который выражен в имени Каафа? Разве действительное единство христиан во всем не должно служить упреком постоянным попыткам человека образовать союзы для различных целей? И какими окажутся последствия, если это не будет тесное объединение вокруг их общего центра, Христа, во всей благословенной полноте и многообразии этого Имени? В полноте и многообразии всевозможных принадлежностей скинии, некоторые из наиболее драгоценных предметов которой должно было нести на своих плечах это привилегированное семейство рода Левия?

И мы можем смело утверждать, что именно общение с Тем, Кого изображали ковчег и стол, укрепляло святых в духе соборности. Если бы мы более познали Христа, как ковчег, завесу в этой сцене смерти, и, более того, как стол хлебопреломления, на котором стояла пища священников, - если бы мы более познали Христа в этих благословенных проявлениях Его характера, то мы бы не стали притчей в языках из-за нашего ужасного разъединения. Но увы, так как Церковь устала от завес и шестов и забыла характер Гирсонов и Мерарин, то она забыла и характер Каафов и перестала носить ковчег и стол на своих плечах и бросила эти драгоценные жемчужины, которые по благодати Бога были ее особенной принадлежностью, на попрание свиньям, таким образом лишившись своего возвышенного характера и положения в мире.

Давайте обобщим эти три великие черты характера, явленные в роде Левия.

1.Скитальчество: "мир потому не знает нас, что не познал Его". "Ибо, не имеем здесь постоянного града". "Возлюбленные! прошу вас, как пришельцев и странников, удаляться от плотских похотей, восстающих на душу".

2.Скорбь в мире: "в мире будете иметь скорбь". "Если Меня гнали, будут гнать и вас". "И думаю, что нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас". "О кратковременном страдании вашем, да совершит вас". "Терпение нужно вам". "Вы сами знаете, что определены на это". "Если только с Ним страдаем, чтобы с Ним прославиться". "Это те, которые пришли от великой скорби; они омыли одежды свои и убелили одежды свои кровию Агнца".

3.Единство: "Чтобы они были едины". "Но чтобы и рассеянных чад Божиих собрать воедино". И в одном теле "примирить обоих с Богом". Здесь я опять прошу своего читателя иметь в виду, что, хотя в характере и служении левитов было это прекрасное разнообразие, все же это был народ, и, очевидно, они были едины в своей жизни, положении, призвании и участи; так должно быть и с христианами ныне. Мы не должны ожидать единообразия мнений по всем вопросам, не должны мы искать и абсолютного соответствия в способах служения и в повседневной жизни; но святых следует рассматривать как один народ - единый в поклонении, единый в труде, единый в цели, единый в привязанности - одним словом, единый во всем, что является для них как для народа Бога общим.

Я сказал: "едины в поклонении" - и хотел бы подчеркнуть этот момент, ибо в настоящее время, по-видимому, очень многие считают, что может быть единство в служении и в то же время совершенное разнообразие в положении. Я хотел бы воззвать к духу и разуму читателя-христианина и спросить его: "Действительно ли такое может быть?". Что скажем мы о семье, объединенной или кажущейся объединенной для выполнения дела отца, но не способной из-за разобщенности собраться за столом отца? Может ли такое единство удовлетворить отца, любящего своих детей?

Как безмерно прискорбно было для левита обратиться к необрезанному из одного из окрестных народов за помощью в несении принадлежностей скинии! И все же мы слышим, как христиане ныне оправдывают не менее неприглядное поведение и настаивают на достойности, а именно они призывают явных необращенных и безбожников приложить свои руки к делу Господа. Так мы видим, что левиты рассеялись и оставили свои должности. Сыны Гирсона отказались нести завесы, потому что они устали от своего скитальчества; сыны Мерари сложили шесты и подножия, потому что они устали нести крест, а сыны Каафа принизили свою высокую и священную должность тем, что сделали ее общим достоянием тех, кто не получил от Бога права прикасаться к этому. Так имя Бога оскверняется нами среди язычников, и мы не "скорбим, не воздыхаем о "всех мерзостях", но поднимаем наши головы в гордом безразличии, как будто все в порядке и как будто стан Бога движется вперед во всем его небесном строю под водительством облака и призываемый серебряными трубами. "Не должно, братья мои, сему так быть". Давайте будем ходить пред нашим Богом более смиренно и, оплакивая тот печальный факт, что на всех человеческих делах и промыслах перстом Бога начертано: "Низложу, низложу, низложу", - давайте будем помнить, что только тогда, когда "придет Тот, Кому принадлежит все", - только тогда все навеки будет приведено в порядок, ибо Бог во всем будет прославлен в полной мере через Иисуса Христа.

Таким образом, мы проследовали за Левием по всей его жизни. О, какая чудесная то была жизнь! Путь, каждый шаг которого зримо являл знаки высшей благодати, преизобилующей над человеческим грехом, - благодати, которая побудила Бога спуститься со Своего престола небесного и посетить "жилище жестокости", чтобы поднять оттуда бедного гибнущего грешника и привести его через очистительную силу крови в положение чудесного благословения - в саму скинию Бога, чтобы заботиться там об орудиях дома Бога. Мы обнаруживаем, что Левий и в самом деле "был мертв и ожил, пропадал и нашелся". Давайте же восхитимся той благодатью, что могла совершить такие мощные деяния! И если мы почувствовали в наших сердцах действие той же самой благодати по избавлению нас от смерти и тьмы египетской, то давайте будем помнить, что плоды этого избавления должны побуждать нас жить не для себя, но для Того, Кто умер за нас и воскрес. Мы теперь в пустыне, где призваны нести скинию. Давайте же бодро двигаться вперед, ясно "показывая, что мы ищем отечества" и стремясь к "оставшемуся субботству".

"Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную" (Иоан. 3,16).

В Святом Писании есть места, в которых несколько строк содержат, казалось бы, целый том бесценных истин. Стих, который мы только что процитировали, - одно из таких мест. Это часть памятной беседы нашего Господа с Никодимом, в сжатой форме содержащая всю сущность Евангельской истины, которую можно кратко обозначить как "Благая весть".

Как проповеднику, так и тому, кому он проповедует, следует всегда иметь в виду, что единственная великая цель Евангелия заключается в том, чтобы свести вместе Бога и грешника, чтобы обеспечить вечное спасение грешника. Оно открывает погибшему человеку Бога-Спасителя. Иными словами, оно представляет грешнику Бога в том виде, который наиболее отвечает его нуждам. Спаситель является как раз тем, что нужно погибшему: как спасительное судно - тонущему, врач - больному, хлеб - голодному. Они подходят друг для друга, и когда Бог как Спаситель и человек как погибший грешник встречаются, то весь вопрос решается на веки. Грешник спасен, потому что Бог - Спаситель. Он спасен в соответствии с присущим Богу совершенству во всем его характере, во всем, что он напоминает, во всех отношениях. Поднимать вопрос о полном и вечном спасении верующей души - значит, отрицать, что Бог является Спасителем. Так и в отношении оправдания. Бог явил Себя Ходатаем, и потому верующий оправдан посредством совершенства Бога. Если бы в знании даже самого слабого из верующих обнаружился хотя бы один изъян, то это было бы бесчестием для Бога как Ходатая. Скажите мне лишь то, что Бог является моим Ходатаем, - и я перед лицом всякого противника и обвинителя докажу, что совершенно и неизбежно оправдан.

На том же основании скажите мне лишь то, что Бог явил Себя в качестве Спасителя, - и я с непоколебимой уверенностью и святым бесстрашием докажу, что я совершенно и неизбежно спасен. И это основано не на чем-либо, находящемся во мне самом, но исключительно на откровении Бога о Себе. Я знаю, что Он совершен во всем, и потому Он совершенен как мой Спаситель. Следовательно, я совершенно спасен, поскольку в моем спасении заключается слава Бога. "И нет иного Бога кроме Меня, Бога праведного и спасающего нет кроме Меня". "Ко Мне обратитесь, и будете спасены, все концы земли, ибо я Бог, и нет иного" (Ис. 45,21.22). Один исполненный взгляд веры, обращенный погибшим грешником к справедливому Богу и Спасителю, обеспечивает вечное спасение. "Взгляд" - как это просто! Это не "дело", не "молитва", не "чувства" - нет, это просто "взгляд". И что за тем? Спасение - вечная жизнь. Так и должно быть, потому что Бог - Спаситель, и маленькое драгоценное слово "взгляд" полностью выражает тот факт, что спасение, которого я хочу, обретается в Том, на Кого я взираю. Все это уготовано для меня там, и один взгляд обеспечивает мне это навеки. Это дело не сегодняшнего и не завтрашнего дня, это вечная действительность. Бастионы спасения, за которыми укрываются верующие, воздвигнуты Самим Богом-Спасителем на прочном основании искупительного дела Христа, и никакие силы земли или ада не могут поколебать их. "Посему так говорит Господь Бог: вот, Я полагаю в основание на Сионе камень, - камень испытанный, краеугольный, драгоценный, крепко утвержденный: верующий в него не постыдится" (Ис. 28,16; 1 Пет. 2,6).

Но давайте обратимся теперь к глубокому и содержательному отрывку, который составляет особый предмет этой статьи. В нем, несомненно, мы слышим голос Бога-Спасителя - голос Того, Кто сошел с небес, чтобы явить Бога таким образом, каким Он не был явлен никогда прежде. Чудесная и благословенная действительность заключается в том, что Бог полностью раскрылся в этом мире, явил Себя, чтобы мы - автор и читатель этих строк - познали Его во всей реальности того, чем Он является; познали Его каждый сам для себя со всей возможной достоверностью и уповали на Него во всей благодатной близости личного общения.

Читатель, подумай об этом! Умоляем тебя, подумай об этом поразительном праве. Ты можешь познать для себя Бога как своего Спасителя, своего Отца, своего истинного личного Бога. Ты можешь иметь с Ним дело, опираться на Него, прилепиться к Нему, ходить с Ним, жить Им и двигаться и существовать в Его благословенном присутствии, в солнечном сиянии Его любвеобильного лика, под Его бдительным оком. В этом жизнь и мир. Это нечто большее, чем просто теология, или наука о божественном. Они имеют свою ценность, но следует помнить, что человек может быть глубоким теологом, способным богословом - и все же жить и умереть без Бога и погибнуть навеки. Это серьезная, ужасная, ошеломительная мысль! Человек может попасть в ад, во тьму и беспросветность вечной ночи со всеми теологическими догмами в его голове. Человек может восседать на профессорском стуле или стоять за кафедрой, он может почитаться великим учителем или красноречивым проповедником; тысячи людей могут сидеть у его ног и учиться у него, тысячи могут ловить слова из его уст и восхищаться ими, и после всего этого он сам может пасть в бездну и провести отчаянную, безнадежную вечность в компании с самыми безбожными и безнравственными людьми.

Не так, однако, обстоит дело с тем, кто знает Бога, Себя в лице Иисуса Христа. Такой человек обрел жизнь вечную. Иисус Христос говорит: "Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобой Иисуса Христа" (Иоан. 17,3). Жизнь вечная не заключается в том, чтобы познать теологию (или богословие). Человек может просидеть, изучая ее, как он изучает юриспруденцию или медицину, астрономию или геологию, и все же ничего не узнать о Боге и потому остаться вне божественной жизни и в конце концов погибнуть.

Так и в отношении голой религиозности. Человек может быть самым горячим ее приверженцем, чрезвычайно усердно исполнять все обязанности и тщательно соблюдать все обряды догматической религии, он может поститься и молиться, слушать проповеди и читать молитвы, он может быть преданным и достойным примера; и все же ничего не знать о Боге во Христе - жить и умереть вне Бога и попасть в ад навсегда. Взгляните на Никодима. Где бы вы могли найти лучший пример религиозного человека? Муж из фарисеев, правитель иудеев, владыка Израиля, более того, тот, кто по-видимому, узрел чудеса нашего Господа в качестве доказательств Его божественной миссии, - и все же к нему было обращено слово: "Ты должен родиться свыше". Нам наверняка нет нужды приводить дальнейшее доказательство того, что человек может быть не только религиозным, но пастырем и учителем других, и все же не иметь в своей душе божественной жизни.

Но не так обстоит дело с тем, кто знает Бога во Христе. Такой человек имеет жизнь и цель. Его бесценная участь - Сам Бог. Это лежит в самом основании истинного живого христианства. Это превыше всего. Мы повторяем, что это не просто теология, богословие или религиозность - это Сам Бог, в Которого верят и Коим наслаждаются. Это великая и неотразимая истина. Это душа теологии, фундамент богословия, жизнь истинной религии. Во всем мире нет ничего подобного этому. Это нечто, что нужно почувствовать для того, чтобы познать. Это знакомство с Богом, вера в Него и наслаждение Им.

Но, может быть, читатель захочет спросить: как я могу обрести это бесценное сокровище? Как я могу познать Бога сам этим животворным и спасительным путем? Если верно, что без этого личного знания Бога я должен навеки погибнуть, то как я могу достичь выше указанной цели? Что я должен делать, кем я должен быть, чтобы познать Бога? Ответ заключается в том, что Бог явил Себя. Если бы Он этого не сделал, то мы решительно бы заявили, что ничего из того, что мы могли бы сделать и чем могли бы быть, ничто в нас или от нас не могло бы дать нам знакомство с Богом. Если бы Бог не явил Себя, то мы навеки бы остались в невежестве относительно Его и погибли бы в нашем невежестве. Но поскольку Он явился из плотного мрака и открыл Себя, то мы можем познать Его согласно истине Его откровения и обрести в том знании жизнь вечную и источник блаженства, из которого будут черпать искупленные души в течение золотых веков вечности.

Мы не знаем ничего, что так ясно и убедительно доказывало бы полную неспособность человека сделать что-либо для жизни, как тот факт, что обладание этой жизнью основывается на знании Бога; а это знание Бога должно основываться на откровении Бога. Одним словом, знание Бога - есть жизнь, а незнание Его - смерть.

Но где можно познать Его? Это и в самом деле важный вопрос. Многие вместе с Иовом могут воскликнуть: "О, если бы я знал, где найти Его!" Где найти Бога? Должен ли я искать Его в творении? Несомненно, рука Его видна там, но увы, это мне не поможет. Бог-Создатель не удовлетворит падшего грешника. Рука силы не поможет несчастному, греховному существу, подобному мне. Я желаю сердце любви. Да, я хочу того сердца, которое может полюбить меня во всем моем грехе и скорби. Где я могу обрести Его? Должен ли я заглянуть в широкие владения Провидения - в сферу божественного господства? Открыл ли там Себя Бог таким образом, чтобы удовлетворить меня, жалкого, погибшего человека? Поможет ли Провидение и господство тому, кто знает, что он - заслуживающий ада грешник? Ясно, нет. Если я взгляну на все это, я увижу то, что смутит и потрясет меня. Я близорук, невежествен и совершенно не способен объяснить все обстоятельства, все причины и следствия, все "почему" и "зачем" одного события в моей жизни или в истории этого мира.

Могу ли я объяснить тот факт, что самая драгоценная жизнь внезапно обрывается, а ничтожный человек преуспевает в жизни? Вот муж и отец большого семейства, он кажется совершенно необходимым для своего дома и все же внезапно он умирает, и его семейство остается в скорби и отчаянии; хотя с другой стороны, прикованное к постели несчастное существо переживает всех своих родственников, живя за счет прихода или частной благотворительности. Это существо лежит в постели годы, являясь для кого-то бременем и бесполезным для всех. Могу ли я объяснить это? В состоянии ли я истолковать глас Провидения в этом глубоко таинственном предначертании? Конечно, нет: нет ничего во мне, что помогло бы пробраться сквозь запутанные лабиринты того, что называется Провидением. Я не могу таким путем обрести Бога-Спасителя.

Что же, обращусь я к закону, к законодательству Моисея, к обрядности левитов? Найду ли я здесь то, что желаю? Пожелает ли Законодатель на вершине огненной горы, окутанной облаками и плотной тьмой, посылающий громы и молнии, или скрывающийся за покровом, помочь мне? Увы, увы! Я не могу удовлетворить Его требования и выполнить Его условия. Мне заповедано любить Его всем сердцем, всем помышлением и всей силой моей, но я не знаю Его. Я слеп и не способен видеть. Я отчужден от жизни Бога, враг Ему по злым делам. Грех ослепил мой рассудок, заглушил мою совесть, и ожесточил мое сердце. Дьявол совершенно извратил мое нравственное существо и привел меня в состояние явного возмущения против Бога. Я хочу получить вознаграждение в самом источнике моего существа прежде, чем я сделаю то, что требует закон. Но как я могу получить это вознаграждение? Только через познание Бога. Но Бог не открывается в законе. Нет, он сокрыт, за непроницаемым облаком, за плотным покровом. Потому я не могу познать Его и здесь. Я вынужден удалиться от той горы и от того непроницаемого покрова, и от всего мироздания, чьи признаки как бы вопиют: "О, если бы я знал, где найти Его!" Одним словом, ни в творении, ни в провидении, ни в законе Бог не являет Себя в качестве "справедливого Бога и Спасителя". Я вижу в творении Бога силы, в провидении - Бога мудрости, в законе - Бога справедливости и только в лице Иисуса Христа - Бога любви. "Бог во Христе примирил с Собою мир" (2 Кор. 5,19).

К этому великому факту мы и привлекаем внимание читателя, если, конечно, он еще не знает Господа. Крайне важно, чтобы он разобрался в этом. Без этого ничего не получится. Познание Бога - это первый шаг. Это не просто познание чего-либо о Боге, и не то, чтобы необновленная природа стала вдруг религиозной, пытаясь поступать лучше и соблюдать закон. Нет, читатель, ничего подобного. Это Бог, познанный в лице Иисуса Христа. Потому что Бог, повелевший из тьмы воссиять свету, озарил наши сердца, дабы просветить нас познанием славы Бога в лице Иисуса Христа. Это глубокая и благословенная разгадка всего вопроса. Читатель своим естеством пребывает в состоянии тьмы. В нем нет ни единого луча духовного света. Он духовно и нравственно напоминает то мироздание, которое физически существовало, прежде чем уста Всемогущего Творца изрекли повеление: "Да будет свет". Все тьма и хаос, ибо "бог века сего ослепил умы, чтобы для них не воссиял свет благовествования о славе Христа, Который есть образ Бога невидимого" (2 Кор. 4,4).

Здесь мы видим два момента, а именно: Бог века сего, ослепляющий умы и препятствующий сиянию драгоценных и животворных лучей славы Бога, а с другой стороны - Бог в Его чудесной благодати, сияющей в сердцах, и дающий свет познания Его славы в лице Иисуса Христа. Таким образом, все зависит от подлинности познания Бога. Существует ли свет? Только потому, что Бог познан. Несомненно, есть различные степени восприятия и проявления этого света, но свет существует, поскольку есть познание Бога. Так же могут быть и различны формы тьмы, поскольку Бог не познан. Познание Бога есть свет и жизнь. Незнание Бога есть тьма и смерть. Человек может обогатить себя всеми сокровищами науки и литературы, но если он не знает Бога, то он пребывает во тьме первобытной ночи. Но с другой стороны, человек может быть глубоко невежественным во всех науках, но если он знает Бога, он ходит в ярком свете дня.

В том отрывке из писания, которое занимает наше внимание, а именно в Иоан. 3,6, мы видим замечательную особенность всего евангелия от Иоанна и особенно его начальных глав. Невозможно размышлять над ним, не осознав этого интересного факта. В этом отрывке мы предстаем перед Самим Богом, в том чудесном аспекте Его природы, благодаря которому Он возлюбил мир и отдал ему Своего Сына. В нем мы также находим не только "мир" как целое, но и отдельного грешника. Таким образом, Бог и грешник пребывают вместе - любящий и дающий Бог и грешник, верящий и получающий закон и благодать; в одном мы видим иудаизм, другом - христианство. В одном мы видим Бога, требующего повиновения, чтобы жить, в другом мы видим Бога, дающего жизнь, как единственное основание повиновения. В одном мы видим человека, борющегося за свою жизнь, но никогда не достигающего ее, в другом мы видим человека, получающего жизнь, как щедрый дар через веру в Господа Иисуса Христа. Таков контраст между двумя системами, контраст, который нельзя недооценить. "Закон дан чрез Моисея; благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа" (Иоан. 1,17).

Но давайте обратим внимание на тот способ, которым это открывается в нашем тексте. "Бог так возлюбил мир". Здесь мы видим широкий аспект любви Бога. Она не ограничивается отдельной нацией, племенем, кастой или семьей. Она охватывает весь мир. Бог есть любовь, и поскольку Он является таковым, то речь идет не о пригодности или ничтожности предмета Его любви. Она существует, потому что Он существует. Он есть любовь и не может противоречить Сам Себе. То, чем являемся мы, каким бы ни был мир, это то, чем является Бог; и мы знаем, что эта истина о Боге образует и прочную основу, на которой зиждется все христианство. Душа может испытывать глубокие и болезненные конфликты от сознания собственной обреченности, в ней может быть множество сомнений и опасений, могут быть потрачены недели, месяцы или годы познания закона во внутреннем самопознании, даже после того, как чистый рассудок давно уже согласился с основами Евангельского учения. Но как бы то ни было, мы должны прийти в непосредственное и личное соприкосновение с Богом, таким, каким Он раскрыл Себя в Евангелии. Мы должны познакомиться с Ним, а Он есть любовь.

В этом жизнь и покой для души. В этом полное и вечное спасение для жалкого, беспомощного, грешного, погибшего существа - спасение, основывающееся не на чем-либо, что в человеке или от человека, не на том, чем он является или мог бы быть, но исключительно на том, чем является Бог и что Он сотворил. Бог любит и дает, а грешник верует и получает. Это далеко превосходит создание, господство или закон. При создании Бог говорил - и это исполнялось. Он создавал миры словом Своим. Но во всем повествовании о творении мы не видим ничего о Боге любящем и дающем.

Что касается господства, то мы видим Бога правящим в непостижимой мудрости, посреди воинства небесного и посреди чад человеческих, но мы не можем постичь Его. Мы можем лишь сказать об этом, что

Наконец, что касается закона, то он от начала до конца является совершенной системой повелений и запрещений, системой, совершенной в своем испытании человека и в выявлении его полного отчуждения от Бога, "ибо законом познается грех". Но что могла бы сделать эта система в мире грешников? Могла ли она дать жизнь? Нет, это невозможно. Почему? Потому что человек не мог исполнить ее священное требование. Закон был служением смерти и осуждения (см. 2 Кор. 3). Единственное действие закона на всякого, кто находится под ним, - это тяготение смерти над душой и вины и осуждения над совестью. Вряд ли может быть иначе с честной душой, находящейся под законом.

Что же нужно? Просто познание любви Бога и того драгоценного дара, который дает эта любовь. Это извечное основание всего - любовь и дар любви, ибо - следует заметить и всегда иметь в виду - любовь Бога никогда не достигла бы нас, если бы не посредство этого дара. Бог свят, а мы грешники. Как можем мы приблизиться к Нему? Как можем мы пребывать в Его священном присутствии? Как вообще грех и святость могут находиться вместе? Это невозможно. Справедливость требует осуждения греха, и если любовь спасает грешника, то именно за счет этого дара Единородного Сына. Дарий любил Даниила и весьма старался спасти его от львиного рва, но его любовь была бессильной из-за неумолимого закона мидян и персов. Он провел ночь в скорби и посте. Он мог рыдать на краю рва, но он не мог спасти своего друга. Его любовь была не способна спасать. Если бы он предложил львам самого себя вместо своего друга, это было бы славным с точки зрения нравственности, но он этого не сделал. Его любовь выразилась в бесполезных слезах и стенаниях. Закон персидского царства был сильнее, чем любовь персидского царя. Закон в его суровом величии торжествовал над бессильной любовью, которая не могла дать своему предмету ничего, кроме бесплодных слез.

Но любовь Бога не похожа на эту, - вечная и всеобщая хвала Его имени! Его любовь в состоянии спасти. Она правит через праведность. Но как это происходит? Потому что "Бог так возлюбил мир, что отдал Сына Своего Единородного". Закон с чрезвычайной торжественностью провозгласил: "Душа согрешающая да умрет". Был ли тот закон менее суров, менее величествен, менее требователен, чем закон мидян и персов? Конечно, нет. Как же тогда им пользоваться? Его следовало возвеличить и почитать, укреплять и прославлять. Не одна йота этого закона не могла быть отвергнута. Как же разрешить эту трудность? Нужно было сделать две вещи: возвеличить закон, осудить грех и спасти грешников. Как можно было достичь этих великих результатов? Ответ на это дан в двух смелых, ярких строчках одного из наших поэтов:

Драгоценные слова! Пусть многие ищущие грешники прочитают их и уверуют в них! Поразительная любовь Бога такова, что Он не пощадил Своего Собственного Сына, но отдал Его за всех нас. Его любовь стоила Ему не меньшего, чем Сын из Его собственного лона. Когда речь шла о создании миров, это стоило Ему лишь слов из Его уст; но когда речь зашла о любви к миру грешников, это стоило Ему Его единородного Сына. Любовь Бога - это святая любовь, любовь, действующая в гармонии со всеми качествами Его естества и со всеми требованиями Его престола. "Благодать воцарилась чрез праведность к жизни вечной Иисусом Христом, Господом нашим". Душа никогда не сможет достичь свободы, пока полностью не овладеет этой истиной. Она может питать смутные надежды на милость Бога и испытывать определенную уверенность в искупительном деле Иисуса, истинное и действительное само по себе, но сердце вряд ли сможет насладиться подлинной свободой, пока оно не увидит и не поймет, что Бог прославил Себя в Своей любви к нам. Совесть нельзя успокоить, сатану нельзя заставить замолчать, если грех полностью не осужден и не устранен. Но "Бог так возлюбил мир, что отдал Сына Своего единородного". Какая глубина и сила в этом маленьком слове "так"!

Вероятно, здесь потребуется разрешить трудность, которую может испытывать ищущая душа в отношении вопроса о принятии этой любви. Тысячи людей находятся в смущении и замешательстве в отношении этого вопроса на различных этапах их духовного развития, и вполне вероятно, что многие, читающие эти строки, будут рады увидеть несколько слов по этому предмету. Многие захотят спросить: "Как я узнаю, что эта любовь и этот дар любви предназначен мне? Какие у меня гарантии, что "жизнь вечная" - для меня? Я знаю план спасения; я верю во вседостаточность искупления Христа для прощения и оправдания всех, истинно верующих. Я убежден в истинности всего, что провозглашает Библия. Я верю, что все мы грешники и, более того, мы не можем сделать ничего для своего спасения; что нам нужно омыться в крови Иисуса, научиться и руководствоваться Духом Святым, прежде чем мы сможем угодить Богу здесь и обитать с Ним там. Во все это я полностью верю, и все же у меня нет уверенности, что я спасен, я хочу знать, на каком основании я должен верить, что мои грехи прощены и я имею жизнь вечную".

Если так примерно говорит читатель, если он так выражает свое затруднение, то, прежде всего, мы хотели бы привлечь его внимание к двум словам, которые встречаются в нашем драгоценном отрывке (Иоан. 3,16), а именно "мир" и "всякий". Кажется совершенно невозможным, чтобы кто-то отказался применить эти слова по отношению к себе. Ибо каково - позвольте нам спросить - значение термина "мир"? Что оно включает или, скорее, что оно не включает в себя? Когда же Господь провозгласил, что "Бог так возлюбил мир", то на каком основании читатель исключает себя из масштабов, сферы и приложения этой божественной любви? Он может это сделать лишь на том основании, если сможет показать, что он единственный принадлежит не этому миру, но какой-то иной сфере бытия. Если провозглашается, что "мир" безнадежно осужден, то сможет ли кто-либо, являющийся частью этого мира, избежать применения к себе этого приговора? Может ли он исключить себя из этого? Это невозможно. Как же он может и почему он должен исключать себя, когда речь идет о щедрой любви Бога и о спасении через Иисуса Христа?

Но, далее, мы можем спросить: "Каково значение, какова сила этого привычного слова "всякий"?" Конечно, оно означает "каждый", а если каждый, то почему не читатель? Бесконечно лучше, бесконечно надежнее обнаружить в евангелие слово "всякий", чем свое собственное имя, поскольку в мире могут быть тысячи людей с одним и тем же именем, но "всякий" относится ко мне также однозначно, как будто бы я был единственным грешником на земле.

Таким образом, само слово евангельской вести, сами термины, использованные для благовествования, таковы, чтобы не оставить возможного основания для трудностей в их применении. Если мы послушаем нашего Господа во дни Его пребывания во плоти, то мы услышим такие слова: "Бог так возлюбил мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную". А если мы послушаем Его после воскресения, то мы услышим такие слова: "Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всякой твари" (Мар. 16,15). И, наконец, если мы послушаем глас Духа Святого, ниспосланного воскресшим, вознесшимся и прославленным Господом, то мы услышим такие слова: "Один Господь у всех, богатый для всех призывающих Его. Ибо всякий, кто призовет имя Господне, спасется" (Рим. 10,13).

Мы видим, что во всех выше процитированных отрывках, употреблены два термина: один общий, другой частный - и оба вместе они представляют весть о спасении так, чтобы не оставить возможным основанием для отказа от их применения к себе. Если сферой драгоценного Евангелия Христова является "весь мир", а его слушателем - "всякая тварь", то на каком основании может кто-либо исключить себя из него? По какому праву может грешник, находящийся вне ада, сказать, что благая весть о спасении не предназначена для него? Нет такого грешника. Спасение также обильно, как воздух, которым мы дышим, как капли росы, освежающие землю, как лучи солнца, освещающие наш путь, и если мы попытаемся ограничить их проявление, то это не будет соответствовать ни замыслам Христа, ни любви сердца Бога.

Но, возможно, в этом месте некоторые из наших читателей захотят спросить нас: "Как вы решаете вопрос об избирательности?" Мы ответим: "Очень просто - предоставив его Богу, а именно это поворотный пункт в наследовании духовного Израиля, а не камень преткновения на пути искателя истин". Мы убеждены, что это верный подход к глубоко важному учению об избрании. Чем больше мы размышляем об этом предмете, тем больше мы убеждаемся, что эта ошибка со стороны евангелиста или проповедника Евангелия - ограничивать его содержание, искажать его суть или смущать слушателей об избирательности или предопределенности. Он должен осуществлять по отношению к падшим грешникам свое благословенное служение. Он встречает людей там, где они находятся - на широкой почве нашего всеобщего падения, нашей общей вины, нашего общего осуждения. Он встречает их с вестью о полном, щедром, немедленном, личном и вечном спасении - с пламенной и ободряющей вестью, исходящей из самого сердца Бога. Как провозглашает в 2 Кор. 5 Дух Святой, его служение является "служением примирения", которое характеризуется словами: "Бог во Христе примирил с Собою мир, не вменяя людям преступлений их", и чудесным основанием которого является то, что Бог сделал не знавшего греха Иисуса жертвой за грех ради нас, чтобы мы стали праведностью Бога в Нем.

Посягнет ли это хотя в малейшей степени на благословенную и ясно выраженную истину об избрании? Ни в коей мере. Она остается во всей своей целостности и ценности великой основополагающей истины Святого Писания на том самом месте, куда поместил ее Бог; это не предварительный вопрос, который нужно разрешить прежде, чем грешник придет к Иисусу, но это драгоценное утешение и ободрение для него, когда он уже пришел. Это меняет совершенно все. Если грешник предварительно должен разрешить вопрос о своем избрании, то как он может это сделать? Куда он обратится за решением? Где он найдет божественный залог того, что он является одним из избранных? В состоянии ли он найти в писании хотя бы одну строчку, на которую может опереться его вера в отношении избрания? Нет. Грешник увидит массу отрывков, провозглашающих его погибшим, виновным и падшим, массу отрывков, уверяющих в его полной неспособности сделать что-либо для своего собственного спасения, сотни мест, раскрывающих щедрую любовь Бога, ценность и действенность искупления Христова и сердечно приглашающих прийти к Нему таким, какой он есть и принять благословенное спасение Бога. Но если потребуется разрешить вопрос о его предназначении и избрании, то это безнадежное дело и грешник, если серьезно попытается это сделать, впадет в глубокое отчаяние.

Но не это ли происходит ныне с тысячами людей, неправильно применяющих учение об избрании? Мы убеждены, что это так, поэтому мы хотим помочь нашему читателю разобраться в этом предмете, как мы его понимаем. Мы считаем, что для искателя истины крайне важно знать, что то положение, с которого он призван взирать на крест Христа, - это не его избрание, но осознание падения. Благодать Бога встречает его как погибшего, мертвого и виновного грешника, а не как избранного. Это невыразимая благодать, поскольку он является грешником, но не узнает, что будет избран, прежде чем Евангелие не придет к нему в силе. "Зная избрание ваше, возлюбленные Богом братия" Как он узнал это? "Потому что наше благовествование было не в слове только, но и в силе и во Святом Духе, и со многим удостоверением" (1 Фес. 1,4.5). Павел благовествовал фессалоникийцам, и когда Евангелие овладело ими, их сознанием, то он смог написать им как избранным.

Это ставит вопрос об избрании на должное место. Если читатель на минуту обратится к Деян. 17, то он увидит, как Павел осуществляет свое служение в качестве евангелиста среди фессалоникийцев. "Пройдя чрез Амфиполь и Аполлонию, они пришли в Фессалонику, где была Иудейская синагога. Павел, по своему обыкновению, вошел к ним и три субботы говорил с ними из Писаний, открывая и доказывая им, что Христу надлежало пострадать и воскреснуть из мертвых, и что сей Христос есть Иисус, Которого я проповедую вам". Так и в начале 1 Кор. 15: "Напоминаю вам, братья, Евангелие, которое я благовествовал вам, которое вы и приняли, в котором и утвердились, которым и спасаетесь, если преподанное удерживаете так, как я благовествовал вам, если только не тщетно уверовали. Ибо я первоначально преподал вам, что и сам принял, то есть, что Христос умер за грехи наши, по Писанию, и что Он погребен был, и что воскрес в третий день, по Писанию" (стихи 1-4).

Из этого и многих других отрывков, которые можно было бы процитировать, мы узнаем, что апостол благовествовал не просто учение, но личность. Он не благовествовал избрание. Он говорил об этом святым, но никогда не грешникам. Это должно быть образцом для евангелистов во все времена. Мы ни разу не найдем апостолов, проповедующих избрание. Они благовествовали о Христе, они раскрывали благость Бога, Его обильную любовь, Его благодатную готовность принять всех, кто приходит к Нему в своем истинном состоянии погибшего грешника. Таков их образ благовествования, или, скорее, таков образ действия Святого Духа в них; таков был образ действия и Самого благословенного Господа. "Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас". "Кто жаждет, иди ко Мне и пей". "И приходящего ко Мне не изгоню вон" (Мат. 11; Иоан. 7,6).

На пути искателя истины нет камней преткновения, нет предварительных вопросов, которые нужно решить, нет условий, которые нужно выполнить, нет никаких богословских затруднений. Отнюдь. Грешник принимается на своем истинном основании. В этом покой для усталого, питье для жаждущего, жизнь для мертвого, прощение для виновного, прощение для погибшего. Касаются ли эти щедрые приглашения учения об избрании? Конечно, нет. И, что важнее, учение об избрании не затрагивает их. Иными словами, полное и широкое благовествование совершенно не затрагивает великую и важную истину об избрании, а истина об избрании, находящаяся на своем должном месте, оставляет благовествование о благодати Бога на своем прочном и благословенном основании, во всей его божественной полноте. Благовествование встречает нас как погибших и спасает нас; и за тем, когда мы узнаем, что спасены, приходит драгоценное учение об избрании, чтобы утвердить нас в том, что мы никогда не можем погибнуть. Целью у Бога никогда не являлось смущение несчастных, ищущих душ богословскими вопросами или тонкостями учения, нет, благословенно во веки Его имя, Он благодатно желает, чтобы целительный бальзам Его всепрощающей любви и очистительного действия искупительной крови Иисуса пролился на духовные раны всякой пораженной грехом души. А что касается учений о предопределении и избрании, то Он раскрыл их в Своем Слове, чтобы утешить святых Своих, а не смутить бедных грешников. Эти учения сияют на страницах Вдохновения, подобно драгоценным камням, но они никогда не должны будут лечь камнями преткновения на пути ищущих жизни и мира. Они помещены в руке учителя, чтобы раскрыться среди семьи Бога, но они никогда не предназначались для евангелиста, которого его благословенная миссия посылает на дороги и в дома погибшего мира. Они предназначаются для того, чтобы питать и утешать детей, а не для того, чтобы уязвлять и соблазнять грешника. Мы хотели бы страстно обратиться ко всем евангелистам: "Не обременяйте свое благовествование всевозможными богословскими вопросами. Проповедуйте Христа. Раскрывайте глубокую и вечную любовь Бога-Спасителя. Пытайтесь привести виновного, с сокрушенной совестью грешника, перед самое лицо всепрощающего Бога. Обличайте, если вам нравится, если нужно, совесть, громогласно обличайте грех, возвещайте страшную действительность великого белого престола, огненного озера и вечного мучения; но помните, что ваша цель - привести сокрушенную совесть в умиротворение, в искупительной благодати крови Христовой. И тогда вы сможете привести плоды вашего служения в соответствии с Божественным, наставить слушающих в глубочайших таинствах веры Христовой. Вы можете быть уверены, что верное исполнение вашего долга как евангелиста никогда не заставит вас преступить рамки здравого богословия.

С той же страстностью мы хотели бы сказать искателю истины: "Пусть ничто не стоит на твоем пути к Иисусу в данный момент. Пусть богословы говорят все, что они хотят, ты должен слушать лишь голос Иисуса говорящего: "Придите ко Мне". Будьте уверены, что к этому нет никаких препятствий, никаких затруднений, никаких помех, никаких сомнений и никаких условий. Ты - погибший грешник, а Иисус - щедрый Спаситель. Доверься Ему, и ты спасен навеки. Уверуй в Него, и ты познаешь свое место среди "избранных Божиих", "предопределенных быть подобными Сыну Его". Принесите ваши грехи Иисусу, и Он простит их, смоет их Своею кровью, и облечет вас в непорочные одежды Божественной праведности. Пусть Дух Бога сподобит вас ныне просто и всецело припасть к этому драгоценному, вседостаточному Спасителю!

Теперь мы очень кратко отметим три явных зла, происходящих из неправильного применения учения об избрании, а именно

1. Обескураживание пылких душ, которым следует помогать всеми возможными способами, если такого человека оттолкнуть вопросом об избрании, то последствия могут быть крайне губительными. Если ему сказать, что благая весть о спасении предназначена только для избранных, что Христос умер только за них, и, следовательно, только они могут быть спасены, что если они не избраны, то они не имеют никакого права пользоваться благами смерти Христовой; если, короче, они обратились от Иисуса к богословию, от сердца любвеобильного и всепрощающего Бога к холодным и иссушающим догмам теологии, то невозможно сказать, чем все это кончится; они могут искать убежища либо в суеверии, с одной стороны, либо в безверии, с другой. Они могут кончить либо высокой церковью, либо широкой церковью, либо вообще никакой. Чего они действительно хотят - это Христос, живой, любящий, бесценный, вседостаточный Христос Бога. Он истинный свет для ищущих душ.

2. Во-вторых, беззаботные души через неправильное приложение учения об избрании сделаются еще беззаботнее. Такие люди, когда от них потребуют отчета об их состоянии и будущности, сложат на груди руки и скажут: "Вы знаете, я не могу уверовать, если Бог не даст мне силы. Если я один из избранных, я неизбежно буду спасен, если же нет, то я все равно не смогу спастись. Я ничего не могу поделать, я должен лишь ждать исполнения сроков Божиих". Следует разоблачить и свести на нет все эти ложные и нелепые рассуждения. Они ни минуты не выдержат сияния судилища Христова. Каждый там познает, что избрание не дало какого бы то ни было извинения, поскольку оно никогда не полагалось Богом в качестве препоны к спасению грешников. Слово гласит: "Желающий пусть берет воду жизни даром". Те же самые слова, устраняющие камень преткновения из-под ног искателя истины, исторгают оправдание из беззаботных уст того, кто отвергает это. Никто не исключен из этого, все приглашены. Нет ни препятствий, с одной стороны, ни оправданий, с другой. Все позваны и все ответственны. Следовательно, если кто-либо вздумает извинить себя за отвержение спасения Бога, то, опираясь на сокрытые установления Бога, - совершенно ясно, он обнаружит, что совершил роковую ошибку.

3. Мы часто с истинной сердечной скорбью наблюдаем, как ложное применение истины об избрании вредит серьезному, любящему евангелисту и искажает его дело. Этого следует тщательно избегать. Мы придерживаемся того, что задачей евангелиста не является - проповедовать избрание. Если он правильно наставлен, то и он будет того же мнения.

Одним словом, драгоценное учение об избрании не должно быть камнем преткновения для ищущих истины, для оправдания беззаботных, а также быть помехой ревностного евангелиста. Да сподобит нас Дух Бога почувствовать всеустрояющую силу истины!

Мы попытались, таким образом, разъяснить все затруднения, возникающие из неправильного приложения учения об избрании, и показать читателю, кем бы он ни был, что для него нет никаких препятствий к полному и искреннему принятию щедрого дара Бога - принесенного в дар Его Единородного Сына; для нас остается лишь рассмотреть во всех случаях последствия как они выражены в словах нашего Господа Иисуса Христа: "Бог так возлюбил мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, а имел жизнь вечную".

Здесь мы видим последствия этого для каждого, кто верит в Иисуса. Он никогда не погибнет, но обретет жизнь вечную. Но кто попытается раскрыть все, что заключено в этом слове "погибнет"? Какой из человеческих языков в состоянии описать ужасы озера огненного и серного, "где червь не умирает, и огонь не угасает"? Мы, конечно же, убеждены, что никто, кроме Того, Кто употребил это слово, обращаясь к Никодиму, не сможет полностью объяснить его смысл, но мы призваны дать наше решительное свидетельство в отношении того, что Он учил о важной истине вечного наказания. Мы как-то уже ссылались на этот предмет, но мы полагаем, он требует надлежащего внимания, и поскольку слово "погибнуть" встречается в том отрывке, который занимает наши мысли, то мы не можем сделать ничего лучшего, чем привлечь к нему внимание читателя.

Чрезвычайно прискорбно и опасно то, что враг душ и истины Бога побуждает тысячи людей как в Европе, так и в Америке, подвергнуть сомнению важный факт вечного наказания для грешников. Он делает это на различных основаниях, пользуясь различными доводами, подогнанными к образу мыслей, нравственному состоянию и интеллектуальному уровню отдельных людей. Некоторых он пытается убедить, что Бог слишком благ для того, чтобы послать кого-либо в место мучений. Это, якобы, противоречит его благорасположению и его благодатной природе - причинить боль любому из Его созданий.

Однако, всем, кто стоит или делает вид, что стоит на этой точке зрения, мы хотели бы задать важный вопрос: "Что же делать с грехами тех, кто умер, не раскаявшись и не уверовав?" Что бы ни заключалось в мысли о том, что Бог слишком благ для того, чтобы послать грешников в ад, он, несомненно, слишком свят для того, чтобы впустить грех на небеса. "Чистым очам Твоим не свойственно глядеть на злодеяния, и смотреть на притеснения Ты не можешь" (Авв. 1,13). Бог и злодеяния не могут находиться вместе, это ясно. Как же разрешить этот вопрос? Если Бог не может пустить грех на небеса, то что делать с тем грешником, который умер во грехах? Он должен погибнуть! Но что это значит? Означает ли это полное уничтожение, то есть совершенное сведение на нет самого существования тела и души? Нет, читатель, это невозможно. Несомненно, многим бы это понравилось: "Давайте есть и пить, ибо завтра мы умрем" - эта фраза, увы, удовлетворила бы многие тысячи сынов и дочерей наслаждения, которые думают лишь о настоящем моменте и которые катают грех под языком, как сладкий кусочек. На поверхности земного шара есть миллионы людей, которые обменивают свое личное счастье на несколько часов греховного наслаждения, а коварный враг человечества пытается убедить таких людей, что не существует такого места, как ад, озера огненного и серного; он основывает эту роковую идею на убедительном и привлекательном понятии о благости Бога.

Читатель, не верь великому обману. Помни, Бог свят. Он не может допустить грех пред лицо Свое. Если ты умрешь в своих грехах, ты погибнешь, и это слово "погибнешь" заключает в себе, согласно ясному свидетельству Святого Писания, вечную скорбь и мучения в аду. Послушайте же, что говорит наш Господь Иисус Христос в Своем торжественном описании суда народов: "Тогда скажет и тем, которые по левую сторону: "идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный дьяволу и ангелам его" (Мат. 25,41). И внимая этим ужасающим и торжественным словам, помни, что слово, переведенное как "вечность", встречается в Новом Завете 70 раз и употребляется подобным образом: "Вечный огонь", "Жизнь вечная", "Вечное наказание", "Вечное осуждение", "Вечные обители", "Вечный Бог", "Безмерный преизбыток вечной славы", "Вечная погибель", "Вечное утешение", "Вечная слава", "Вечное спасение", "Вечный суд", "Вечное искупление", "Вечное наследство", "Вечное Царство", "Вечный огонь".

Итак, мы спрашиваем всякого честного и мыслящего человека, по какому закону одно и то же слово может означать "вечный" в отношении к Святому Духу или Богу и только "временный" в приложении к геенне огненной или к наказанию грешников? Если оно означает вечность в одном случае, то почему также не в другом? Мы только что заглянули в греческую Симфонию, и мы хотели бы спросить: "Правильно ли будет выбрать полдесятка отрывков, в которых встречается слово "вечный" и написать около него: "Вечный" означает здесь лишь "временный"? Сама эта мысль чудовищна. Это было бы дерзким и кощунственным оскорблением богодухновенного Писания. Нет, читатель, будь уверен, ты не сможешь изменить значение слова "вечный" в одном случае, не затронув его также и в остальных 70 случаях, в которых оно встречается. Опасно шутить со Словом Бога живого. Неизмеримо лучше преклониться пред Его священным авторитетом. Более чем бесполезно уклониться от ясного значения и силы этого слова "погибнуть" в отношении бессмертной души человека. Оно вне всякого сомнения содержит в себе невыразимо ужасную реальность вечного горения в адском пламени. Вот что подразумевает Писание под словом "гибель". Любитель наслаждений или денег может попытаться забыть об этом, возможно, они попытаются все свои мысли об этом утопить на дне стакана или на шумной бирже. Сентименталист может фантазировать о божественном благоволении, или может рассуждать о возможности вечного огня, но мы горячо желаем, чтобы читатель оторвался от этой статьи с глубоким и прочным убеждением и искренней верой в то, что наказание всех, кто умер в своих грехах, будет вечным в адском пламени, как вечно будет небесное блаженство всех, кто умер в вере Христовой. Если бы это было не так, то Дух Святой, говоря о первых, употребил бы иное слово, чем то, которое он использовал, говоря о последних. Это, как мы понимаем, выше всех сомнений.

Но могут выдвинуть и другое возражение против учения о вечном наказании. Часто говорят: "Как можем мы предположить, что Бог покарает вечным наказанием за несколько недолгих лет греха?" Мы ответим, что это рассуждение не с того конца. Речь идет не о времени с человеческой точки зрения, но о тяжести самого греха с точки зрения Самого Бога. И как разрешить этот вопрос? Только взирая на Христа. Если вы хотите знать, чем является грех в глазах Бога, то вы должны взглянуть на то, чего Ему стоило истребить его. Только бесконечной жертвой Христа мы можем правильно измерить грех. Люди могут сравнивать эти несколько лет с вечностью Бога; они могут сравнивать короткие промежутки жизни с безграничной вечностью, простирающейся за нею; возможно, они попытаются бросить несколько лет греха на одну чашу весов и вечность страданий и мучений - на другую, таким образом, стараясь достичь верного заключения; но такие доводы никуда не годятся. Вопрос таков: "Требовалось ли бесконечное искупление для устранения греха?" Если это так, то и наказание за грех должно быть вечным. Если ничто, кроме бесконечной жертвы, не могло избавить от последствий греха, то эти последствия должны быть вечными.

Мы должны взглянуть на грех с точки зрения Бога и измерить грех Его мерилом, иначе мы никогда не получим верного представления о том, что это такое и чего мы заслуживаем. Верх глупости для человека пытаться установить какие-то правила в отношении степени или продолжительности надлежащего за грех наказания. Только Бог может установить это. Что же породило все эти мучения и страдания, болезни и скорби, смерть и отчаяние в течение приблизительно шести тысячелетий? Только один непокорный поступок - вкушение запретного плода. Может ли человек объяснить это? В состоянии ли человеческий рассудок объяснить, как один проступок породил такое ошеломляющее количество бедствий? Нет. Если же он не может сделать это, то как ему можно доверять, когда он пытается решить вопрос, что надлежит за грех? Горе всем тем, кто доверяется его руководству по этому чрезвычайно важному вопросу!

Ах, читатель, ты должен понять, что только Бог может правильно оценить грех и то, что он заслуживает, и только Он может рассказать нам об этом. И разве Он не сделал это? Поистине, он измерил грех на кресте Своего Сына, и там Он наиболее ярко выразил то, чего он заслуживает. Как вы думаете, что же вызвало этот горький вопль: "Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?" Если Бог оставил Своего единородного Сына, когда Тот был сделан жертвой за грех, то не должен ли Он также оставить всех, кто будет обнаружен в грехах? Но как они вообще могут избавиться от них? Мы убеждены, что вывод неизбежен. Мы считаем, что безграничность искупления неопровержимо доказывает учения о вечности наказания. Это несравненная и бесценная жертва является одновременно основанием нашей вечной жизни и нашего избавления от вечной смерти. Она избавляет нас от вечного гнева и вводит в вечную славу. Она спасает от бесконечных мучений ада и уготавливает нам бесконечное блаженство небес. Таким образом, с какой бы точки зрения мы ни смотрели на Крест, мы видим запечатленную на нем вечность. Взираем ли мы на него из мрачных бездн ада, или солнечных небесных высот, мы видим, что это одна и та же бесконечная, вечная, божественная реальность. Именно крестом мы должны измерять как блаженство небес, так и мучения ада. Верующие в Того Благословенного, Кто умер на кресте, достигают вечной жизни и счастья; отвергающие же его пойдут в вечную гибель.

Мы ни в коем случае не намерены рассматривать этот великий вопрос на основании теологических догм, или приводить все доказательства, которые можно выдвинуть в защиту вечного учения; но есть одно соображение, которое мы хотели бы предложить нашему читателю, чтобы помочь ему прийти к здравому заключению. И это соображение заключается в бессмертии души.

"Бог вдунул в лицо человека дыхание жизни, и стал человек душою живою". Падение человека ни в коей степени не повлияло на вопрос о бессмертии души. Потому, если душа бессмертна, то полное уничтожение не возможно. Душа должна жить вечно. Это поразительная мысль отрицания! Вечно! Вечно! Вечно! Ужасное величие этой мысли подавляет собой все наше нравственное существо. Она превосходит все наши представления и отметает все наши умственные расчеты. Человеческая арифметика имеет дело лишь с конечным. У нее нет таких чисел, чтобы представить никогда не кончающуюся вечность. Но автор и читатель должны прожить эту вечность либо в светлом и блаженном мире наверху, либо в том ужасном месте, куда никогда не приходит надежда.

Пусть Дух Божий сохранит навсегда в наших сердцах величие вечности и ужасы бессмертной души, сходящей в ад. К сожалению, мы недостаточно ощущаем подлинность всего этого. Ежедневно мы встречаемся с людьми, что-то покупаем и продаем, по различным поводам общаемся с теми, кто должен жить вечно. И все же как редко мы ищем случая внушить им мысль о чудовищности вечности и ужасном состоянии тех, кто умирает безразличный к крови Христа!

Давайте попросим Бога, чтобы Он сподобил нас более настойчиво, более серьезно, более верно и более ревностно ходатайствовать за души и предупреждать других бежать от грядущего гнева. Мы хотим жить в большем свете вечности и тогда мы сможем лучше ходатайствовать за других.

Теперь нам остается лишь поразмыслить о последней фразе того плодотворного отрывка из Писания, которое мы рассматриваем (Иоан. 3,16). Он выражает всевозможные последствия простой веры в Сына Бога. Он ясно и просто провозглашает то, что всякий верующий в Господа Иисуса Христа обладает жизнью вечной. Грехи его не просто истреблены - это благословенная правда. Он не просто спасен от последней своей вины - это тоже правда. Но есть нечто большее: верующий в Иисуса обретает новую жизнь и эта жизнь - в Сыне Бога. Он встает на совершенно новое основание. Он рассматривается уже не в ветхом Адаме, но в воскресшем Христе.

Это великая истина величайшего значения. Мы настойчиво просим читателя обратить на нее спокойное и молитвенное внимание, между тем как мы с нашими слабыми силами попытаемся представить ему то, что, по-нашему мнению, заключено в последней фразе Иоан. 3,16.

Многие люди имеют весьма ущербное представление о том, что мы получаем через веру во Христа. Некоторые, по-видимому, рассматривают искупительное дело Христа просто как лекарство от грехов нашей старой природы, оплату долгов, сделанных в нашем старом состоянии. Нам не нужно говорить, что все это так; благословен Бог за эту драгоценную истину. Но это и нечто большее. Грехи были не только искуплены, но крест Христа осудил и отклонил в сторону также природу, способствовавшую совершению грехов; при этом верующий должен рассматривать ее мертвой. Это значит не только, что долги, сделанные в прежнем состоянии, отменены, но само прежнее состояние теперь не принимается Богом во внимание; именно так к этому должен относиться и верующий.

Эта великая истина поучительно раскрывается во 2 Кор. 5, где мы читаем: "Итак, кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло, теперь все новое" (стих 17). Апостол не говорит: "Кто во Христе, тот прощен, его грехи прощены, его долги оплачены". Все это божественная правда, но только что процитированная фраза идет значительно дальше, она провозглашает, что человек во Христе совершенно новая тварь. Ветхая природа не прощена, но совершенно отвергнута со всеми ее качествами, и родилась новая тварь, в которой нет ни единой частицы от ветхой. "Все стало новым, и все от Бога".

Это дает сердцу огромное облегчение. В самом деле, мы сомневаемся, сможет ли душа обрести полную свободу через Евангелие Христово, если она, хотя бы в некоторой степени не овладеет истиной о "новой твари". Могут искать во Христе прощения, питать смутные надежды достичь наконец небес, уповать на благость и милосердие Бога и все же не иметь верного понятия о смысле "жизни вечной", не осознавать себя "новой тварью", не понимать того великого факта, что природа ветхого Адама совершенно отклонена в сторону и что прежнее состояние, в котором мы пребывали, отвергнуто в глазах Бога.

Более чем вероятно, что некоторые из наших читателей затрудняются с пониманием терминов, как "природа ветхого Адама", "прежнее состояние", "плоть", "ветхий человек" и тому подобными. Эти выражения покажутся странными слуху тех, для кого мы пишем, а мы, естественно, хотели бы избежать стрельбы поверх голов наших читателей. Поскольку Бог является нашим свидетелем, то есть лишь одно, чего мы страстно желаем, одна цель, которую мы всегда имеем перед глазами, и эта цель - научение и наставление наших читателей; поэтому мы рискнем скорее показаться скучными, чем использовать слова, не содержащие ясного и понятного смысла для рассудка. Такие термины, как "ветхий человек", "плоть" и т.д. используются в различных местах Писания: например, в Рим. 6 мы читаем: "Ветхий наш человек распят с Ним (Христом), чтобы упразднено было тело греховное, дабы нам не быть рабами греху" (стих 6).

Что же имеет в виду апостол под словами "ветхий человек"? Мы полагаем, что он подразумевает человека в состоянии Адама, которое мы унаследовали от наших предков. А что же он понимает под телом "греховным"? По нашему мнению, он имеет в виду весь тот мир, в котором мы пребываем в нашем невозрожденном, необновленном и необращенном состоянии. Итак, здесь провозглашается, что ветхий Адам распят, прежняя греховность упразднена смертью Христа. Следовательно, душа, верующая в Господа Иисуса Христа, должна узнать, что она греховна и виновна, рассматривается Богом как мертвая и совершенно отвергнута Им. Как таковая, она больше не существует пред Богом, она мертва и погребена.

Заметьте, наши грехи не просто прощены, долги - оплачены, вина - искуплена, но сам человек в его греховной природе, со всеми его догмами и виной, удален от лица Бога. Бог никогда не поступает так, чтобы простить нам наши грехи, оставляя нас в том же состоянии, в котором мы их совершили. Нет, Он в своей чудесной благодати и по своему промыслу осудил и устранил для верующего навеки состояние ветхого Адама со всеми его отношениями, и оно больше не признается им. Глас Святого Писания провозгласил нас "распятыми", "мертвыми", "погребенными", "воскресшими" со Христом. Бог говорит нам, что мы таковы, и мы должны сами себя "почитать" таковыми. Речь идет о вере, а не о чувстве. Если я смотрю со своей точки зрения, или сужу на основании своих чувств, то я никогда не пойму и не смогу понять эту истину. А почему? Потому что я чувствую себя тем же самым греховным созданием, что и прежде. Я чувствую, что в моей плоти укоренилось зло, что моя ветхая природа никоим образом не изменилась и не исправилась, она испытывает те же дурные наклонности, что и прежде, и если она не будет усмирена и сокрушена благодатной силой Духа Святого, то она проявится вновь во всем своем прежнем характере.

Мы не сомневаемся, что именно здесь многие искренние души впадают в замешательство и в смущение. Они разглядывают себя и рассуждают о том, что видят и чувствуют, как велит им Бог. Они находят трудным, если не невозможным примирить то, что они ощущают в себе, с тем, что они читают в Слове Бога, привести их внутреннее самосознание в гармонию с откровением Бога. Но мы должны помнить, что вера воспринимает Бога в Его Слове. Она всегда думает в соответствии с Ним во всех вопросах. Она верит в то, что Он говорит, потому что Он говорит это. Следовательно, если Бог говорит мне, что мой ветхий человек распят, и что он рассматривает меня уже в состоянии не ветхого Адама, но воскресшего Христа, то я должен верить, подобно маленькому ребенку, в то, что Он велит мне изо дня в день поступать по этой вере. Если я заглядываю в себя в поисках подтверждения истины, которую провозглашает Бог, то это вовсе не вера. Авраам "не помышлял, что тело его, почти столетнего, уже омертвело, и утроба Саррина в омертвении; не поколебался в обетовании Божием неверием, но пребыл тверд в вере, воздав славу Богу" (Рим. 4,19.20).

Это тот великий принцип, на котором зиждется все христианство. Авраам возлюбил Бога, не что-либо божественное, но Самого Бога. Такова вера. Она принимает замыслы Бога за свои. Одним словом, она позволяет Богу думать за нас.

Если же мы применим все это к рассматриваемому нами предмету, то все станет ясно, верующий в Сына Бога имеет жизнь вечную. Заметьте же, речь идет не о том, кто верит во что-либо о Сыне Бога, но о том, кто верует в Него. Все дело в простой вере в личность Христа, и всякий, кто имеет эту веру, является обладателем жизни вечной. Это прямое и решительное заявление нашего Господа в Евангелии. Оно повторяется снова и снова. Но это еще не все. Верующий не только обладает жизнью вечной, но, благодаря большому свету, который проливают Послания, он может видеть, что его ветхое существо, в котором он пребывал по природе, и которое названо апостолом "ветхим человеком", - рассматривается Богом как мертвое и погребенное. Возможно, это трудно понять, но пусть читатель помнит, что он должен верить не потому, что понимает, но потому, что так написано в Слове Бога. Не написано ведь: "Авраам понял Бога". Нет, он "уверовал в Бога". Только тогда, когда сердце верит, на рассудок может пролиться свет. Если я жду, пока пойму, для того, чтобы поверить, то я опираюсь на свой собственный рассудок, вместо того, чтобы в детской вере положиться на Слово Бога.

Читатель, подумай об этом! Возможно, ты скажешь, что не можешь понять, как можно считать твое грешное существо мертвым и погребенным, когда ты постоянно чувствуешь внутри себя его действие, его стремление, его метания, его склонности. Мы повторяем а, точнее, так провозглашает вечное Слово Бога: если сердце верит в Иисуса, тогда все это верно для тебя, а именно: ты имеешь жизнь вечную, ты оправдан от всего и являешься новой тварью, ветхое прошло, все стало новым и все от Бога. Одним словом, ты "во Христе" и "поступаешь в мире этом, как Он" (1 Иоан. 4,17).

И разве это не намного больше, чем просто прощение твоих грехов, отмена твоих долгов, или спасение твоей души от ада? Конечно, это так. И, допустим, мы бы спросили тебя, на каком основании ты веришь в прощение своих грехов. На основании того, что ты ощущаешь или понимаешь? Нет, но потому что написано: "О Нем все пророки свидетельствуют, что всякий верующий в Него получит прощение грехов именем Его" (Деян. 10,43). "Кровь Иисуса Христа, Сына Его, очищает нас от всякого греха" (1 Иоан. 1,7). Итак, точно на том же основании ты должен верить, что твой ветхий человек распят, что ты уже не во плоти, не в ветхой твари, не в состоянии ветхого Адама, но, напротив, ты рассматриваешься Богом в воскресшем и прославленном Христе, что Он взирает на тебя так, как взирает на Христа.

Правда (увы, какая это правда!), плоть - в тебе и ты все еще в своем прежнем состоянии в этом ветхом мире, который подлежит суду. Но послушай, что провозглашает твой Господь, говоря о тебе Отцу: "Они не от мира, как и я не от мира". И снова: "Как Ты послал Меня в мир, так и Я послал их".

Следовательно, если вы лишь преклонитесь пред Словом Бога, если вы не будете рассуждать о том, что вы видите в себе, ощущаете в себе, думаете о себе, но просто будете верить в то, что говорит Бог, то вы обретете благословенный мир и святую свободу, проистекающие из того, что вы живете уже не по плоти, но по духу, что вы уже не ветхая тварь, но новая, вы уже - не под законом, но под благодатью, не от мира, но от Бога. Вы совершенно освободились от того ветхого состояния, в котором вы пребывали как дитя природы и член тела первого Адама, и заняли совершенно новое положение как дитя Бога и член Тела Христова.

Все это было предвозвещено через потоп и ковчег (см. Быт. 6,12-13): "И воззрел Бог на землю, и вот, она растленна, ибо всякая плоть извратила путь свой на земле. И сказал Бог Ною: конец всякой плоти пришел пред лице Мое, ибо земля наполнилась от них злодеяниями; и вот, Я истреблю их с земли". Это был прообраз конца ветхой твари. Все должно было погибнуть под водами суда. И что же? "Сделай себе ковчег из дерева гофер". Здесь мы видим прообраз нового состояния. Ковчег, мирно плывущий над темной бездной вод, был прообразом Христа и верующих в Него. Ветхий мир вместе с человеком был погребен под водами суда и остался лишь один предмет - ковчег - сосуд милосердия и спасения, в безопасности и ликовании плывущий по волнам. Это полностью осуществилось ныне. Пред очами Бога нет ничего, кроме воскресшего, победоносного и прославленного Христа и связанного с Ним Его народа. Конец всякой плоти пришел пред Богом. Речь идет не о каких-то грубых проявлениях "плоти", или природы, не о чем-либо постыдном и низком, но о "конце всего". Таков торжественный, беспощадный приговор. Что же остается? Воскресший Христос. Больше ничего. Все, пребывающие в Нем, рассматриваются Богом, как Он Сам. Все вне Его подлежат суду. Все зависит от этого единственного вопроса: "Во Христе ли я или вне Его?" Это великий вопрос!

Читатель, во Христе ли ты? Веришь ли ты во имя Его? Доверился ли ты Ему своим сердцем, если так, то ты имеешь "жизнь вечную", ты - "новая тварь", а старое прошло. В глазах Бога в тебе не осталось ни единой частицы от старой твари. Все стало новым, и все от Бога. Возможно, ты скажешь, что не чувствуешь, что все старое прошло. Мы ответим: "Бог говорит, что это так, и твое счастливое право верить в то, что Он говорит, и считать себя тем, кем Он тебя провозглашает". Бог говорит в соответствии с тем, что является истинным о тебе во Христе. Он видит тебя не во плоти, но во Христе. Пред очами Бога нет абсолютного ничего, кроме Христа, и даже самый слабый из верующих рассматривается как часть Христа, точно так же, как рука - часть тела. Ты не существуешь пред Богом отдельно от Христа, отдельно от Него нет ни жизни, ни праведности, ни святости, ни мудрости, ни силы. Отдельно от Него у тебя нет ничего, в Нем же ты имеешь все и являешься, как Он говорит, всем; ты совершенно отождествлен с Христом. Это чудесный факт! Глубокая тайна! Славная истина! Речь идет не о приобретении чего-либо и не о развитии, а о прочном и вечном положении даже самого слабого члена Церкви Бога. Встречаются, правда, разные степени ума, опыта и преданности, но пред Богом есть лишь одна жизнь и одно положение - это Христос. И нет ничего подобного в христианстве. Христос является жизнью верующего, и нельзя сказать о большем или меньшем Христе. Мы можем понять высшие ступени христианской жизни, но не имеет никакого духовного смысла говорить о высшем христианстве.

Это великая истина. И мы желаем, чтобы Бог - Дух Святой - полностью раскрыл ее рассудку читателя. Мы уверены, что более ясное ее понимание разгонит все туманы, ответит на тысячи вопросов и разрешит тысячи трудностей. Последствием этого будет не только умиротворение души, но также решительное осознание положения верующего. Если Христос является моей жизнью, если я в Нем и отождествлен с Ним, тогда я разделяю не только Его принятие Богом, но и Его отвержение сим веком лукавым. Это нераздельно. Это образует две стороны одного великого вопроса. Если я во Христе, и как Христос пред Богом, тогда я во Христе и как Христос пред миром; и нельзя принимать последствия этого союза пред Богом и уклоняться от его последствий пред миром, если мы имеем одно, то мы также должны получить и другое.

Все это полностью раскрыто в Иоан. 17. Там, с одной стороны, мы читаем: "Славу, которую Ты дал мне, Я дал им: да будут едино, как Мы едино. Я в них, и Ты во Мне; да будут совершены воедино, и да познает мир, что Ты послал Меня и возлюбил их, как возлюбил Меня" (стих 22,23). А с другой стороны, мы читаем: "Я передал им Твое слово; и мир возненавидел их, потому что они не от мира, как и Я не от мира" (стих 14). Это настолько ясно и решительно, насколько это вообще возможно. И следует помнить, что в этом чудесном отрывке наш Господь говорит не только об апостолах, но, по Его словам, "о верующих в Него по слову их", то есть о всех верующих. Отсюда следует, что все верующие во Иисуса, едины с Ним в принятии свыше, как едины с Ним в отвержении на земле. Эти две вещи нераздельны. Глава и члены участвуют в одном общем принятии на небесах и в одном общем отвержении на земле. О, если бы все чада Божии более полно овладели этой истиной! Если бы все мы чуть больше познали значение единства с принятым на небесах и отвергнутым на земле Христом!

"Все же от Бога, Иисусом Христом примирившего нас с Собою и давшего нам служение примирения, потому что Бог во Христе примирил с Собою мир, не вменяя людям преступлений их, и дал нам слово примирения. Итак мы - посланники от имени Христова, и как бы Сам Бог увещевал чрез нас; от имени Христова просим: примиритесь с Богом. Ибо не знавшего греха Он сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом" (2 Кор. 5,18-21).

Пятая глава второго послания к Коринфянам является чрезвычайно веским разделом писания. Ее заключительные строки содержат сжатое изложение последующих страниц, но прежде мы желаем привлечь внимание читателя к некоторым чрезвычайно интересным и важным вопросам в рамках этой главы.

И прежде всего, давайте на мгновение остановимся на начальной фразе главы: "Знаем". Это язык христианской убежденности. Не говорится "мы надеемся", тем более не говорится "мы боимся" или "мы сомневаемся". Нет, подобные слова не выражали бы той неомраченной убежденности и спокойной уверенности, правом на которые имеет последнее чадо Бога. И все же, увы, как мало даже детей Бога наслаждаются этой благословенной убежденностью, этой спокойной уверенностью! Многие считают верхом самонадеянности сказать: "Знаем". По-видимому, они полагают, что сомнения и страхи свидетельствуют о надлежащем состоянии души; они думают, что никто не может быть уверен и что самое большее, чего мы можем ожидать, - это лелеять смутную надежду достичь после смерти небес.

Итак, если допустить, что мы сами полагаем основание этой уверенности, тогда и в самом деле было бы безумием думать, что мы в чем-то уверены, тогда наши надежды, наверняка, оказались бы весьма смутными. Но, слава Богу, это не так. Мы не имеем никакого отношения к основанию нашей уверенности, оно всецело находится вне нас, его должно искать целиком и полностью в Слове Бога. Это делает все благословенно простым. Это ставит весь вопрос в зависимость от истины Слова Бога. Почему я уверен? Потому что Слово Бога - истинно. Тень сомнения или недоверия с моей стороны свидетельствовали бы о недостатке авторитета или безопасности в Слове Бога. Все действительно приходит к этому: уверенность христианина покоится на верности Бога. Прежде чем ты сможешь поколебать первое, ты должен поколебать последнее.

Мы можем понять это простое правило через наши взаимоотношения друг с другом. Если мой ближний что-то мне заявляет, а я выражаю хотя бы малейшее сомнение или недоверие или испытываю их в душе, даже не выражая внешне, то я ставлю под сомнение его верность или правдивость. Если мой ближний - надежный, сведущий авторитет, то не мое дело подвергать его слова сомнению. Моя уверенность связана с его надежностью. Если это сведущий авторитет, то я могу совершенно положиться на него в том, о чем он говорит. Итак, мы все знаем, что значит получить безусловное свидетельство человека и спокойно положиться на него. Речь идет не о чувстве, но о восприятии без единого вопроса ясного заявления и о доверии авторитету сведущего свидетеля. Как мы читаем в Первом Послании Иоанна: "Если мы принимаем свидетельство человеческое, свидетельство Божие больше..." Также и Господь сказал Своим современникам: "Если же Я говорю истину, почему вы не верите Мне?" (Иоан. 8). Он указывает на истинность Своих слов, как на причину того, почему или на основании чего Он ожидает доверия.

Это, читатель-христианин, весьма веский принцип, требующий особого внимания со стороны всех ревностных искателей истины, а также со стороны всех, кто имеет дело с таковыми. Весьма распространена склонность искать основание уверенности внутри - воздвигать ее на определенных чувствах, переживаниях и ощущениях, в прошлом ли или в настоящем, оглядываться на те психические процессы, через которые мы прошли, или полагаться на впечатления или убеждения нашего собственного рассудка, ища во всем этом основание для нашей уверенности, залог нашей веры. Это бесполезно. Невозможно таким способом обрести спокойствие и умиротворенность. Чувства, какими бы искренними и подлинными они ни были, меняются и проходят. Ощущения, какими бы достоверными они ни были, могут оказаться ущербными, впечатления и убеждения - совершенно ложными. Потому ничто из этого не может образовать прочное основание христианской уверенности. Эту последнюю должно искать и можно найти лишь в Слове Бога. Ни в чувствах, ни в ощущениях, ни во впечатлениях или убеждениях, ни в рассуждениях, ни в человеческих преданиях или учениях, но исключительно в неизменном вечном Слове живого Бога. Это Слово, которое вовеки утверждено на небесах и которое возвеличил Бог в соответствии со всем постоянством Его имени, - только это Слово может дать умиротворенность уму и постоянство душе.

Правда, мы можем должным образом понять Слово Бога и крепко его держаться лишь через благодатное действие Духа Святого, но тем не менее это Его Слово, и только это Слово образует основание христианской уверенности и является истинным авторитетом для христианина во всех сферах его практической жизни и поведении. Мы можем довериться лишь ему. Мы можем принять Слово Бога за вседостаточное основание нашей личной уверенности и сказать: "Мы знаем". Ни в коем случае не годится опираться на авторитет человека. Тысячи людей Божиих были вынуждены ощутить горечь от того, что они полагались на заповеди и учения человека. Несомненно, это рано или поздно должно было кончиться разочарованием и смятением. Здание, воздвигнутое на песке человеческого авторитета, рано или поздно должно рухнуть, в то время как здание, заложенное на скале вечной истины Бога, будет стоять вечно. Слово Бога придает свою собственную прочность опирающейся на него душе. "Посему так говорит Господь Бог: вот, Я полагаю в основание на Сионе камень, - камень испытанный, краеугольный, драгоценный, крепко утвержденный: верующий в него не постыдится" (Ис. 28,16).

Каково основание, такова и зиждущаяся на нем вера. Вот почему так важно побуждать души основываться лишь на драгоценном Слове Бога. Посмотрите на беспокойство Павла в отношении этого вопроса. Послушайте, что он говорит коринфянам, которые оказались в опасности совращения человеческим руководством и авторитетом.

"И когда я приходил к вам, братия, приходил возвещать вам свидетельство Божие не в превосходстве слова или мудрости, ибо я рассудил быть у вас не знающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого, и был я у вас в немощи и в страхе и в великом трепете. И слово мое и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы, чтобы вера ваша утверждалась не на мудрости человеческой, но на силе Божией" (1 Кор. 2,1-5).

Вот великий образец для всех проповедников и учителей. Павел провозгласил не что иное, как "свидетельство Божие" - не больше и не меньше. Более того, он дал это свидетельство таким образом, чтобы соединить души слушателей непосредственно с живым Богом. Павел не хотел, чтобы коринфяне опирались на него, нет, он был "в трепете", как бы они не соблазнились поступить так. Он нанес бы им тяжелый ущерб, если бы в какой-то мере встал между их душами и истинным источником всякой силы - истинным основанием уверенности и мира. Если бы он побудил их опираться на него, он лишил бы их Бога, и это в самом деле был бы ущерб. Потому неудивительно, что он был "в страхе и в великом трепете". Очевидно, они были весьма склонны полагаться на человеческих вождей и следовать за ними, и, таким образом, терять основательность личного общения с живым Богом и веры в Него. Отсюда ревностная забота апостола о том, чтобы сосредоточиться на свидетельстве Бога и дать им только то, что он получил от Господа (см. 1 Кор. 11,23; 15,3), чтобы чистая вода, проходя от своего источника в Боге к душам коринфян, не замутилась, чтобы он ни в малейшей степени не запятнал драгоценную истину Бога своими собственными мыслями.

Мы видим то же самое в первом послании к Фессалоникийцам. "Посему и мы, - говорит верный слуга Христов, - непрестанно благодарим Бога, что, приняв от нас слышанное слово Божие, вы приняли не как слово человеческое, но как слово Божие, - каково оно есть по истине, - которое и действует в вас, верующих" (глава 2,13). Если бы он искал своего, он был бы рад приобрести влияние над фессалоникийцами, привязав их к себе и побудив их довериться ему. Но нет, он радуется, видя их в живых отношениях, в непосредственной и осознанной связи с Самим Богом. Таков всегда результат истинного служения, и такова всегда цель истинного слуги. Если душа не связана живой связью с Богом, то еще не сделано абсолютно ничего. Если речь идет лишь о следовании за людьми, восприятии того, что они говорят лишь потому, что они это говорят, приверженности определенным проповедникам или учителям из-за их стиля или манеры или потому, что они кажутся чрезвычайно набожными, отрешенными от мира или очень преданными, - все это кончится ничем. Эти человеческие связи скоро разорвутся. Вера, хоть в какой-то степени опирающаяся на мудрость человека, окажется пустой и ничтожной. Ничто не окажется нетленным, ничто не сохранится, кроме веры, основывающейся на свидетельстве и силе единственно истинного Бога.

Читатель-христианин, мы настоятельно привлекаем твое внимание к этому вопросу. Мы действительно ощущаем его важность в настоящий момент. Враг усердно пытается отвратить души от Бога, от Христа, от Святого Писания. Он стремится заставить их основываться на чем-то, чему недостает истины. Ему не важно, на чем именно, если, конечно, это не Христос. Это может быть рассудок, традиции, религиозность, священничество от человека, набожность по плоти, святость во плоти, сектантство, морализаторство, добрые дела, человеческое влияние, покровительство, благотворительность - все, что лишено Христа, лишено Слова Бога, лишено живой, личной, непосредственной веры в Самого живого Бога.

Итак, мы горячо желаем запечатлеть в сердце читателя необходимость совершенной чистоты того основания, на котором он в данный момент стоит. Мы хотим, чтобы он смог сказать перед лицом всех, кто его окружает: "Я знаю". И не менее того. Недостаточно будет сказать: "Я надеюсь". Нет, должна быть убежденность. Нужно быть в состоянии сказать: "Знаем, что, когда земной наш дом, эта хижина, разрушится, мы имеем от Бога жилище на небесах, дом нерукотворенный вечный".

Это язык веры, язык христианина. Все безмятежно, ясно и надежно, потому что все принадлежит Богу. По отношению к "земному дому" могут быть всякие "если": он может разрушиться, может быть стерт в пыль. Все, что принадлежит этому миру, неизбежно несет на себе печать смерти; он изменяется и проходит, но Слово Господне пребывает вовеки, и вера, охватывающая это Слово и основывающаяся на Нем, приобщается к Его нетленности. Она позволяет человеку сказать: "Знаю, что имею". Ничто, кроме веры, не может этого сказать. Рассудок мог бы только заявить: "Я сомневаюсь", суеверие: "Я боюсь", и только вера может сказать: "Я знаю, и я уверена".

Однажды учитель-язычник сказал умирающей женщине, которую он опутал своими неверными понятиями: "Держись, Мария". Каков же был ее ответ?" "Я не могу держаться, так как вы никогда не давали мне того, за что можно было бы держаться". Убийственный упрек! Он научил несчастную женщину сомневаться, но он не научил ее верить, и тогда, когда плоть и сердце не выдержали, когда земной мир стал отделяться и страшные образы вечности столпились перед ее духовным взором, ее неверие предало ее; его злосчастная паутина не смогла предоставить ей ни убежища, ни укрытия перед лицом смерти и суда. Как это отличается от состояния верующего - того, кто во всей простоте сердца и смиренности рассудка занимает свое положение на прочной скале Святого Писания! Такой человек может спокойно сказать:

"Ибо я уже становлюсь жертвою, и время моего отшествия настало. Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил; а теперь готовится мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия, в день оный; и не только мне, но и всем, возлюбившим явление Его" (2 Тим. 4,6-8).

Более чем вероятно, что некоторые найдут трудным примирить спокойную уверенность, выраженную в первом стихе нашей главы со стенаниями в стихе 2. Но это затруднение исчезнет в тот самый момент, когда мы сможем увидеть истинную причину воздыханий.

"Оттого мы и воздыхаем, желая облечься в небесное наше жилище; только бы нам и одетым не оказаться нагими. Ибо мы, находясь в этой хижине, воздыхаем под бременем, потому что не хотим совлечься, но облечься, чтобы смертное поглощено было жизнью" (2 Кор. 5,2-4).

Здесь мы видим, что сама уверенность в том, что мы имеем от Бога жилище на небесах, дом нерукотворенный, вечный, заставляет нас воздыхать о нем. Апостол не воздыхает в сомнении или неуверенности. Он не воздыхает под тяжестью вины или страха. Тем более он не воздыхает потому, что он не мог удовлетворить похоти плоти или ума, или потому, что он не мог окружить себя преходящими мирскими благами. Нет, он жаждал небесного здания - божественного, подлинного, вечного. Он ощущал тяжелое бремя жалкой, рассыпающейся скинии, она была для него страшным препятствием. Это было единственной связью с окружающим миром, и как таковая она была серьезной помехой, от которой он хотел избавиться.

Но абсолютно ясно, что апостол не стал бы и не смог бы воздыхать о доме небесном, если бы в его уме оставался хотя бы один вопрос в отношении его. Люди никогда не стремятся избавиться от земной плоти, если они не уверены в приобретении лучшего; они с жадностью хватаются за имеющуюся жизнь и дрожат при мысли о будущем, которое для них темно и неопределенно. Они воздыхают при мысли об оставлении тела; апостол же воздыхает, пребывая в нем.

Это все меняет. Писание никогда не рассматривает что-либо подобное христианину, воздыхающему под грехом, виной, сомнением или страхом, или жаждущему богатств, почестей и наслаждений этого суетного, пораженного грехом мира. Увы, увы, многие воздыхают из-за незнания их истинного положения в воскресшем Христе и своего надлежащего удела на небесах! Но не таково основание или характер воздыхания в рассматриваемом нами отрывке; Павел отчетливо видит свое жилище на небесах, а с другой стороны, он желает оставить тяжелую и бренную хижину и войти в небесное жилище.

Следовательно, между "мы знаем" и "мы воздыхаем", существует полное согласие. Если мы не знаем наверняка, что мы имеем жилище Бога, то мы, наверняка, будем держаться нашего земного дома как можно дольше. Мы постоянно это видим. Люди цепляются за жизнь. Они испытывают все способы, чтобы удержать тело и душу вместе. У них нет никакой уверенности в отношении небес. Они не могут сказать: "мы знаем", что "имеем" что-либо там. С другой стороны, они крайне боятся будущего, которое в их представлении закутано в тучи и кромешную тьму. Они никогда не предавали себя в спокойной уверенности Богу и Его слову; они никогда не чувствовали умиротворяющую силу Его Любви. Они рассматривали Его как гневного Судию, вместо того, чтобы увидеть в Нем Друга грешников, справедливого Бога и Спасителя, праведного Оправдателя. Потому неудивительно, если они с ужасом отшатываются от мысли о встрече с Ним.

Но совсем иное дело, когда человек знает Бога как своего Отца, своего Спасителя, своего лучшего Друга, когда он знает, что Иисус умер, чтобы спасти его от грехов и от всех их последствий. Такой человек может сказать: "Я знаю". Это дыхание простой веры, и оно находится в совершенной гармонии с воздыханиями духа, который смотрит из своей клетки и жаждет улететь. Верующий находит, что его тело греха и смерти - тяжелая ноша, и стремится освободиться от этого бремени и облечься в тело, пригодное для его нового и вечного состояния, - в тело нового создания, совершенно свободное от всякого следа бренности. Это невозможно до утра воскресения, до того долгожданного и славного момента, когда мертвые во Христе восстанут, а живущие святые в один миг преобразятся; когда смерть будет поглощена в победе над ней, а бренность будет побеждена жизнью.

Мы воздыхаем не о том, что будем лишены тела, но о том, что будем облечены. Состояние бесплотности не является целью, хотя мы знаем, что находиться вне тела - значит быть с Господом, а уйти и быть с Христом гораздо лучше. Господь Иисус ожидает этого славного поглощения, мы ждем его в единых чувствах с Ним. Между тем, "вся тварь совокупно стенает и мучится доныне".

"И не только она, но и мы сами, имея начаток Духа, и мы в себе стенаем, ожидая усыновления, искупления тела нашего. Ибо мы спасены в надежде. Надежда же, когда видит, не есть надежда; ибо, если кто видит, то чего ему и надеяться? Но когда надеемся того, чего не видим, тогда ожидаем в терпении" (Рим. 8,23-25).

Таким образом, любезный читатель, мы видим перед собой чрезвычайно четкий ответ на вопрос: "Почему воздыхает верующий?" Он воздыхает, будучи обременен. Он воздыхает от сострадания с воздыхающим творением, с которым он связан посредством тела, греха и смерти, тела унижения. Изо дня в день он видит вокруг себя печальные плоды греха. Он не может пройти по улицам наших городов без того, чтобы его взор не встретил тысячи доказательств жалкого состояния человека. В одном конце он слышит стенания скорби, в другом - вопли горя. Он видит угнетение, насилие, разврат, бессердечное злодейство и его жертвы. Он видит тернии и шипы. Он отмечает различные возмущающие силы, действующие в физическом, нравственном и политическом бытии мира. Он замечает вокруг себя всевозможные болезни и несчастья. Вопли бедняка и нищего, вдовы и сироты ранят его слух и его сердце; и что он может сделать, кроме как излить из самых глубин души вздох сострадания, страстно желая наступления того блаженного момента, когда "и сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих". Для истинного христианина невозможно пройти через мир, подобный этому, без воздыхания. Взгляните на Самого блаженного Христа. Разве Он не воздыхал? Поистине, это так. Посмотрите, как Он приблизился ко гробу Лазаря в сопровождении двух рыдающих сестер.

"Иисус, когда увидел ее плачущую и пришедших с нею Иудеев плачущих, Сам восскорбел духом и возмутился и сказал: где вы положили его? Говорят Ему: Господи! пойди и посмотри. Иисус прослезился" (Иоан. 11,33-35).

Откуда эти слезы и стенания? Разве Он приблизился ко гробу Своего друга не как Князь жизни, оживляющий мертвых, Победитель смерти, Попиратель гроба? Почему же тогда Он скорбел? Он скорбел из сострадания к предметам Его любви и ко всему вокруг Него. Его слезы и вздохи исходили из самых глубин совершенного человеческого сердца, которое чувствовало, соответственно Богу, истинное состояние человеческой семьи и семьи Израиля в особенности. Он созерцал вокруг Себя различные плоды греха. Он сочувствовал человеку, Он сочувствовал Израилю. Он страдал во всех их страданиях. Он был Мужем скорбей и познал горе. Он никогда не исцелял человека, не принимая на Себя всей тяжести его несчастья. Он легко мог бы отмести смерть, болезнь и скорбь; но нет, Он сострадал всему как человек, обладая бесконечным совершенством Его божественной природы. Он нес все это во всей подлинности в Своем духе пред лицом Бога. Он мог быть совершенно свободным от горя человеческого, но Он по Своей благодати вникал в это чрезвычайно тщательно, с тем чтобы испытать, ощутить и познать все это на Себе.

Все это полностью выражено в 8-ой главе Евангелия от Матфея, где мы читаем следующие слова:

"Когда же настал вечер, к Нему привели многих бесноватых, и Он изгнал духов словом и исцелил всех больных, да сбудется реченное чрез пророка Исаию, который говорит: "Он взял на Себя наши немощи и понес болезни" (стихи 16-17).

Мы имеем весьма слабое представление о том, что чувствовало сердце Иисуса, когда Он проходил по этому скорбящему греховному миру, и мы слишком склонны недооценивать глубину Его страданий, сводя их лишь к тому, что Он претерпел на кресте, предполагая, что, поскольку Он Бог над всеми, благословенный вовеки, Он не чувствовал того, что могло бы почувствовать человеческое сердце. Это прискорбное заблуждение и невыразимая ущербность. Господь Иисус, как Вождь нашего спасения, сделался совершенным через страдания. Посмотрите в Евр. 2, где вдохновенный писатель проводит тщательное различие между "претерпением смерти" и "страданиями" Вождя нашего спасения. Чтобы спасти грешников от гнева, Он "вкусил смерть за всех", и по совершении этого мы видим Его "увенчанным славою и честью". Но чтобы "привести многих сынов в славу", Он должен был стать совершенным через страдания. И ныне все истинные верующие обладают неоспоримым правом знать, что одесную величия на небесах находится Тот, Кто, будучи в этом мире греха и горя, испытал все виды страданий и испил из каждой чаши скорби, какую только может познать человеческое сердце. Он мог сказать: "Поношение сокрушило сердце мое, и я изнемог, ждал сострадания, но нет его, - утешителей, но не нахожу" (Пс. 69,20). "Ты послал на меня многие и лютые беды, но и опять оживлял меня и из бездн земли опять выводил меня" (Пс. 71,20).

Как все это трогательно! Но мы не можем развивать здесь эту тему. Мы коснулись ее лишь в связи с вопросом: "Почему скорбит верующий?" Мы убеждены, что верующий ясно увидит истинный ответ на этот вопрос и что для его рассудка будет совершенно очевидно, что скорбь христианина происходит из той божественной природы, которой он обладает и на которую потому ни при каких условиях не могут повлиять, с одной стороны, сомнения или страхи, а с другой - эгоистичные желания или ненасытные страсти природы. Напротив, сам факт его обладания вечной жизнью через веру во Христа и благословенная уверенность в нерукотворном доме, вечной обители в небесах, побуждает его стремиться к тому благословенному нетленному дому и к скорби из-за его связи со скорбящим созданием, а также из-за сострадания к ним.

Если потребуются дальнейшие доказательства по этому глубоко интересному вопросу, то мы видим их в стихах 5 и 6 нашей главы (2 Кор. 5), где апостол продолжает: "На сие самое и создал нас Бог и дал нам залог Духа. Итак мы всегда благодушествуем;" (не сомневаемся и не боимся) "и как знаем, что, водворяясь в теле, мы устранены от Господа, - ибо мы ходим верою, а не видением, - то мы благодушествуем и желаем лучше выйти из тела и водвориться у Господа" (стихи 5-8).

Здесь мы видим утверждение двух великих основополагающих истин, а именно: первая - верующий является творением Бога, и вторая - Бог дал ему залог Духа Святого. Это чрезвычайно чудесные, чрезвычайно славные факты! Факты, требующие внимания читателя. Всякий, кто искренне и сердечно верит в Господа Иисуса Христа, является творением Бога. Бог создал его заново во Христе Иисусе. Поэтому ясно, что не может быть никакого основания для сомнения в его принятии Богом, поскольку Бог никогда не подвергает сомнению Свое собственное дело. Несомненно Он будет поступать так в Его новом творении не в меньшей степени, чем в старом. Когда Бог взирает на Свое создание в начале книги Бытие, то делает это не для того, чтобы осудить его или подвергнуть сомнению, но для того, чтобы провозгласить, что оно хорошо, и выразить Свою удовлетворенность им. Так и теперь, когда Бог взирает на самого слабого из верующих, Он видит в нем Свое собственное творение, и, наверняка, Он не собирается теперь или впоследствии подвергнуть сомнению Свое собственное дело. Бог - скала, Его дело - совершенно, а верующий - это дело Бога; и поскольку он является таковым, то Бог запечатлел его Духом Святым.

Та же самая истина утверждается во 2-ой главе Послания к Ефесянам, где мы читаем: "Ибо мы Его творение, созданы во Христе Иисусе на добрые дела, которые Бог предназначил нам исполнить".

Мы можем с уверенностью сказать, что это является вопросом чрезвычайной важности. Он требует серьезного внимания читателя, желающего совершенно утвердиться в истине Бога, чем действительно является христианин и христианство. Это не падший, погибший, виновный грешник, стремящийся сделать себя чем-то пригодным для Бога. Как раз наоборот. Это Бог в щедрости Его благодати на основании искупительной смерти Христа подбирает жалкое, мертвое, ничтожное, осужденное существо - виновного, заслуживающего ад грешника - и создает его заново во Христе Иисусе. Как бы то ни было, Бог начинает de novo - вновь, как мы можем сказать, - созидать человека во Христе, чтобы поставить его на новую ступень, теперь уже не как невинное существо по своему творению, но как оправданное в воскресшем Христе. Это не прежнее состояние человека, улучшенное человеческими усилиями, какими бы они ни были, но это новое творение Бога в воскресшем, вознесшемся и прославленном Христе. Это не собственные одежды человека, скроенные по любой форме или залатанные на любой манер, но это новые одеяния Бога, явленные в лице Христа, Который в бесконечной благодати сошел в прах смерти и претерпел ради человека суд за грех, праведный гнев ненавидящего грех Бога, и был воскрешен из мертвых славой Отца и стал Главой новой твари - "начало создания Божия" (Отк. 3,14).

Итак, читателю должно быть совершенно ясно, что если наш Господь Иисус Христос и в самом деле "начало" создания Бога, тогда мы должны начать с начала, иначе мы не достигнем абсолютно ничего. Мы можем трудиться и стараться, мы можем делать все возможное и быть совершенно искренними в наших условиях, мы можем клясться и принимать решения, мы можем стремиться улучшить наше состояние, изменить наш путь, исправить образ жизни, жить иначе - но все равно мы остаемся в ветхом создании, которое совершенно отвергнуто и пребывает под судом Бога; мы не начали жить в новом создании, в духе и, как неизбежное следствие, мы ничего не достигли. Мы расточаем наши силы ни на что, впустую. Мы прилагаем все усилия, чтобы исправить существо, осужденное и отвергнутое Богом. Мы, используя самое слабое сравнение, уподобляемся человеку, который тратит свое время, усилия и деньги, окрашивая и оклеивая обоями дом, который государственный инспектор предписал снести из-за ветхости фундамента.

Что бы мы сказали такому человеку? Не посчитали бы мы его весьма глупым? Несомненно. Но если это безумие - красить и оклеивать обоями дом, предназначенный под снос, то что бы мы сказали тем, кто стремится улучшить осужденную натуру - осужденный мир? Мы должны сказать, что, по меньшей мере, они идут по пути, который рано или поздно должен кончиться разочарованием и смятением.

О, если бы это осознавалось и учитывалось! Слава Богу, христиане чрезвычайно полно осознали это! Слава Богу, что все христианские писатели, проповедники и учителя поняли это и ясно выразили это пером и голосом! По крайней мере, мы страстно желаем, чтобы читатель до конца усвоил это. Мы совершенно убеждены, что это выдающаяся "истина во все времена". Истина - отвечать нуждам тысяч душ, снимать с них бремя, облегчать их сердца и совесть, разрешать их затруднения, разгонять вокруг них тучи. В данный момент они по всему христианскому миру неисчислимыми толпами собираются для бесплодной работы по окрашиванию и оклеиванию обоями обреченного дома - дома, над которым Бог вынес Свой приговор из-за безнадежной испорченности его основания. Они стремятся делать мелкий ремонт по всему дому, забывая или, вероятно, не зная, что все здание очень скоро будет уничтожено по божественному распоряжению. Некоторые делают это с совершенной искренностью, с болью в душе и потоками слез, потому что они не могут преуспеть даже в удовлетворении своих собственных сердец, не говоря уж о требованиях Бога. Ибо Бог требует совершенного существа, а не подлатанной развалины. Бесполезно покрывать обоями и краской ветхие стены, шатающиеся на подгнившем фундаменте. Бога не может обмануть поверхностная работа, пустая внешность. Основание дурно, и все строение должно рухнуть, и мы полностью должны довериться Тому, Кто есть "начало создания Божия".

Читатель, остановись здесь на мгновение для спокойного и серьезного размышления. Задай себе вопрос: "Не стремлюсь ли я подновить развалины? Не пытаюсь ли я исправить ветхую тварь? Или я действительно нашел свое место в новом творении Бога, Глава и Начало Которого - воскресший Христос?" Мы умоляем тебя, помни, что ты едва ли отыщешь более бесплодный труд, чем исправление самого себя: ваши попытки могут быть искренними, но в конце концов они окажутся ничего не значащими, ваши обои и краска могут быть достаточно добротными, но вы покрываете ими обреченные развалины. Вы не можете сказать о вашей необновленной природе, что это "творение Бога", и несомненно ваши действия, ваши добрые дела, ваша религиозность, ваши попытки соблюсти десять заповедей - короче, все что вы в состоянии сделать, не может быть названо "творением Бога". Это ваше творение, а не Бога. Он не может признать его. Он не может запечатлеть его Своим Духом. Все это ложно и никуда не годится. Если вы не можете сказать: "На это самое и создал нас Бог" - то вы, действительно, ничего не имеете. Вы пребываете еще в своих грехах. Вы еще живете "по плоти", а глас Святого Писания возвещает, что "Живущие по плоти Богу угодить не могут" (Рим. 8).

Это важное и всеобъемлющее заявление. Человек вне Христа живет "по плоти", и такой человек не может угодить Богу. Он может быть крайне религиозен, высоконравствен, приветлив, доброжелателен, он может быть превосходным хозяином, благородным другом, щедрым дарителем, задушевным собеседником, покровителем бедных, честным и достойным во всех своих поступках, он может быть красноречивым оратором и популярным писателем, и все же он может быть не "во Христе", но "во плоти", а потому не может "угодить Богу".

Есть ли что-либо более важное? Только подумайте о том, как далеко может продвинуться человек во всем, что ценится среди людей, и все же быть не во Христе, но в своих грехах, во плоти, в ветхой твари, в обреченном доме. И заметьте, речь идет не о смертных грехах, не о скандальном образе жизни во всех чудовищных проявлениях безнравственности, что "живущие по плоти Богу угодить не могут". Это поистине чрезвычайно удивительно и взывает к глубокому и серьезному осмыслению со стороны всякой мыслящей и серьезной души.

Но может быть, по мнению читателя, затруднения и камни преткновения все еще окружают этот чрезвычайно важный предмет. Читатель все еще может недопонимать, что подразумевается под выражением "по плоти". Если это так, то мы очень надеемся, что ему немало поможет понять это, если он вспомнит, что Писание говорит о "первом человеке" и "втором Человеке". Эти два человека представлены как главы двух различных родов. Падший Адам - глава одного рода; воскресший Иисус - Глава другого рода. Итак, сам факт существования "второго Человека" доказывает, что первый человек отвергнут, ибо если бы первый человек оказался беспорочным, тогда не нужно было бы искать места для второго. Это ясно и не подлежит сомнению. Первый человек совершенно погиб, непоправимо развращен. Основание старого здания дало трещины, и хотя, в глазах человека, строение, кажется, еще стоит и может быть подчинено, однако в глазах Бога оно совершенно отвергнуто, и второй Человек - новое здание поставлено на прочном и нетленном основании искупления.

Потому мы читаем в Быт. 3, что Бог "изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Едемского херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни". Другими словами, первый человек был изгнан, и все пути для возвращения были закрыты для него как таковые. Он мог бы вернуться лишь "путем новым и живым", а именно через открытую завесу тела Спасителя. Пламенный меч "обращался", так что не было решительно никакого способа, которым первый человек мог вообще вернуться в прежнее состояние. Итак, единственная надежда была на "семя женщины" - на "второго Человека". Пламенный меч символически и выразительно возвестил ту истину, которая находит свое выражение в Новом Завете без всякой символики и двусмысленности, а именно, что "живущие по плоти Богу угодить не могут". Всякий необращенный мужчина, женщина, ребенок являются частью и клеточкой первого человека, падшего, погибшего, отвергнутого и изгнанного. Они являются членами первого Адама, прежнего рода, камнем в старом обреченном строении.

Так обстоят дела, если мы хотим руководствоваться Писанием. Глава и его род идут вместе. Каков первый, таков и второй; что истинно для одного, то истинно и для другого. Они, по мнению Бога, абсолютно тождественны. Был ли первый Адам падшим, когда он стал главой рода? Был ли он изгнан? Был ли он совершенно отвергнут? Да, поистине это так, если мы верим Писанию; тогда и необращенный, невозрожденный читатель этих строк является падшим, изгнанным и отвергнутым. Каков глава, таков и член - каждый член в отдельности и все члены в совокупности. Они нераздельны, если мы хотим научаться от божественного откровения.

Но далее, действительно ли все возможные пути возвращения были окончательно закрыты для падшего главы? Да, Писание заявляет, что пламенный меч "обращался, чтобы охранять путь к дереву жизни". Потому совершенно невозможно, чтобы необращенный, невозрожденный человек мог исправить себя или сделать себя пригодным для Бога. Если падший глава не мог вернуться к дереву жизни, то не мог этого и падший человек. "Живущие по плоти Богу угодить не могут". То есть, те, кто стоит на старой основе, кто является ветхой тварью, членами первого Адама, частью и клеточкой старого здания, не могут угодить Богу. "Должно вам родиться свыше". Человек должен быть обновлен в самой основе и глубинной сущности. Он должен быть "Его творением, созданным во Христе Иисусе на добрые дела, которые Бог предназначил нам исполнять". Он должен быть в состоянии сказать языком нашего текста: "На это самое и создал нас Бог".

Но это приводит нас к другому вопросу. Как можно достичь этого чудесного положения? Как может душа воспринять подобный язык? Как может тот, чьи глаза раскрыты для зрелища его полной и безнадежной погибели, связанной с первым человеком, с его состоянием как старой твари, в связи с тем, что он камень в старом здании - как может такой человек вообще достичь положения, в котором он может угодить Богу? Хвала Господу, Писание дает полный, ясный и четкий ответ на этот серьезный вопрос. В мир явился второй Человек - семя женщины и в то же время Бог над всем, благословенный вовеки. В Нем все начинается заново. Он пришел в мир - рожденный от женщины, воспитанной в законе, чистый и беспорочный, свободный от всякого пятна греха, стоящий вне притязаний греха и смерти посреди погибшего мира, греховного рода, чистое, незапятнанное зерно пшеницы. Мы видим, как Он младенцем лежит в яслях. Мы видим, как Он взрослеет под родительским кровом. Мы видим Его зрелым мужчиной, трудящимся в столярной мастерской в Назарете. Мы видим, как Он крестится в Иордане, где крестился весь народ, исповедуя свои грехи, - Сам безгрешный, но "исполняющий всякую правду" и в совершенной благодати отождествляющий Себя с кающейся частью народа Израилева. Мы видим, как Он помазуется Духом Святым для предстоящего Ему дела. Мы видим Его ослабевшим и алчущим в пустыне, в противоположность первому человеку, помещенному посреди райского сада наслаждений для всех тварей. Мы видим, как Он победителем выходит из искушения сатаны. Мы прослеживаем Его путь общественного служения - и какого служения! Какой непрестанный труд! Какое утомление и бдение! Какие голод и жажда! Какие скорби и тяготы! В отличие от лисиц и птиц небесных, Сын человеческий не имел где преклонить Свою голову. Противоборство грешников - днем, вершина горы - ночью.

Такова чудесная жизнь Благословенного. Но это не все. Он умер! Да, Он умер под тяжестью вины первого человека, Он умер, чтобы снять грех с мира и полностью изменить основу отношений Бога с миром так, чтобы Бог мог обращаться с человеком и с миром на новой основе искупления, вместо старой основы греха. Он умер за народ Израилев. Он вкусил смерти за каждого человека. Он, Праведный, умер за неправедных. Он пострадал за грехи. Он умер и был погребен в соответствии с Писаниями. Он прошел через все, столкнулся со всем, заплатил за все, завершил все. Он сошел в прах смерти и лег в темную безмолвную могилу. Он спустился в низшие слои земли. Он нисшел в самые недра всего. Он вынес на себе приговор, предназначенный человеку. Он заплатил пеню, претерпел суд, испил чашу гнева, прошел все виды человеческих страданий и испытаний, был искушен во всем, за исключением греха. Он устранил все, что стояло на пути и, завершив все, Он предал Свой дух в руки Своего Отца, и Его бесценное тело было положено во гроб, которого никогда не коснулся запах смерти.

Но это еще не все. Он воскрес! Да, Он торжествующе поднялся над всем. Он вознесся как Глава нового творения - "Начало творения Божия" - "Первенец из мертвых" - "Первородный между многими братьями". И теперь второй Человек предстал перед Богом, увенчанный славой и честью, не в земном раю, но одесную величия на небесах. Этот второй Человек - последний Адам, потому что после Него некому прийти, нельзя быть после последнего. Ныне пред Богом только один Человек. Первый отвергнут, второй утвержден. И как первый является павшим главой падшего рода, так последний является вознесшимся Главой спасенного, оправданного и принятого рода. Глава и Его члены неразделимо едины - все чада в совокупности и каждый член в отдельности. Мы приняты в Нем. Мы "поступаем в мире этом, как Он" (1 Иоан. 4,17). Пред Богом нет ничего, кроме Христа. Глава и тело, Глава и каждый отдельный член неразрывно связаны вместе, это нерасторжимое и вечное целое. Бог помышляет о членах так же, как Он помышляет о Главе, - Он любит их так же, как Он любит Его. Эти члены - творение Бога, воплощенное Его Духом в теле Христа и перед лицом Бога, - не имеют никакой иной основы, никакого иного звания, положения или состояния, кроме как "во Христе". Они больше не "во плоти", но в "Духе". Они могут угодить Богу, потому что они обладают Его природой и они запечатлены Его Духом и ведомы Его словом. "Бог сотворил их", а Бог всегда наслаждается Своим собственным творением. Он никогда не найдет порока в деле рук Его и не осудит Его. "Бог скала, Его дело совершенно", и, следовательно, верующий как творение Бога должен быть совершенным. Он "во Христе", и этого достаточно, достаточно для Бога, достаточно для веры, достаточно вовеки.

Если же спросят: "Как всего этого можно достичь?" - то Писание на это отвечает: "Через веру".

"Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь" (Иоан. 5,24).

Читатель, вдумчиво отнесшийся к начальным строкам нашей главы, сможет кое-что понять в том важном и значительном предмете, к которому мы теперь приближаемся, а именно к судилищу Христову. Если и в самом деле истинно, что верующий - творение Бога, если он действительно член Христа, соединенный со вторым Адамом, связанный в узле жизни с воскресшим и прославленным Господом, - если все это верно, а Слово Бога объявляет это истинным, тогда должно быть совершенно очевидно, что судилище Христово ни в коей мере не может затронуть положение христианина или в какой-то степени оказаться враждебным ему. Несомненно, это чрезвычайно важный и серьезный вопрос, влекущий за собой самое значительные последствия для каждого слуги Христова и предназначенный для того, чтобы оказать самое благотворное влияние на сердце и совесть каждого христианина. Но все это произойдет лишь постольку, поскольку Он рассматривается с истинной точки зрения, и не более того. Не предполагается, что кто-то сможет получить божественно предопределенные благословения, созерцая судилище, если он ожидает, что это будет место, где решится великий вопрос о его вечном спасении. А сколько людей именно так рассматривают это! Как много истинных людей Божиих, которые, не видя простой истины, заключенной в словах "на это самое и создал нас Бог", ожидают судилища Христова как чего-то, что в конце концов покарает их.

Это весьма прискорбно как потому, что это бесчестит Господа, так и потому, что это полностью нарушает душевный мир и свободу. Ибо как, позвольте спросить, возможно, чтобы кто-либо наслаждался миром, пока не решен хотя бы один вопрос насчет спасения? Мы полагаем, что это совершенно невозможно. Умиротворенность истинного верующего покоится на том факте, что все возможные вопросы божественно и навеки разрешены; и, как следствие, больше не может возникнуть никаких вопросов как перед судилищем Христовым, так и в любое иное время. Послушай, что говорит наш Господь Иисус Христос об этом великом вопросе: "Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь" (Иоан. 5,24).

Важно, чтобы читатель понял, что слово, которое употребил наш Господь, не "осуждение", но "суд". Он уверяет верующего, что тот никогда не войдет в суд; а это, заметьте, также находится в непосредственной связи с заявлением, что "Отец и не судит никого, но весь суд отдал Сыну" (стих 22). И снова: "Ибо, как Отец имеет жизнь в Самом Себе, так и Сыну дал иметь жизнь в Самом Себе. И дал Ему власть производить и суд, потому что Он есть Сын Человеческий" (стих 26,27).

Таким образом, Тот, Кому поручен весь суд, Кто один имеет власть вершить суд по справедливому установлению Отца, - этот Благословенный уверяет нас в том, что если мы послушаемся Его Слова и уверуем в Того, Кто послал Его, то мы никогда не придем на суд.

Это вполне ясно. Это должно полностью умиротворить сердце. Это должно развеять все тучи и туман и привести душу в то царство, где вообще не может возникнуть никаких вопросов, которые бы потревожили ее глубокий и вечный покой. Если Тот, Кто держит весь суд в Своей руке и власть осуществить его, если Он уверяет меня, что я никогда не приду на суд, то я совершенно удовлетворен. Я верю Его слову и пребываю в счастливой уверенности, что чем бы ни обернулось судилище Христово для других, оно не может оказаться враждебным для меня. Я знаю, что Слово Господне пребывает вовеки и что это Слово говорит мне, что я никогда не войду в суд.

Но, возможно, читатель найдет трудным, если не невозможным, согласовать это полное освобождение от суда с утвержденным Господом важным положением о том, что "за всякое праздное слово, которое скажут люди, дадут они ответ в день суда". Но на самом деле в этом вопросе нет никаких затруднений. Если человек вообще должен предстать перед судом, то он должен дать отчет за каждое праздное слово. Как значительна эта мысль! Нельзя избежать ее. Если бы хотя одно праздное слово могло пройти незамеченным, то это оказалось бы бесчестьем для судилища. Это было бы признаком слабости и неспособности, что совершенно невозможно. Было бы кощунством против Сына Бога предположить, что хотя бы одно пятно избежит Его испытующего взгляда. Если читатель войдет в суд, то этот суд должен быть совершенным, а следовательно, осуждение его неизбежно.

Мы хотели бы привлечь внимание необращенного читателя к этому серьезному вопросу. Он настоятельно требует его пристального и тщательного рассмотрения. Быстро приближается день, когда каждое праздное слово, каждая неразумная мысль, каждое прегрешение будут вынесены на свет, и читатель даст за них ответ. Христос, как Судия, имеет очи, подобные пламени, и ноги, подобные блестящей меди, - глаза, чтобы обнаружить зло, чтобы сокрушить его. Тогда не будет жалости: суд будет суровым и непримиримым.

"И увидел я великий белый престол и Сидящего на нем, от лица Которого бежало небо и земля, и не нашлось им места. И увидел я мертвых, малых и великих, стоящих пред Богом, и книги раскрыты были, и иная книга раскрыта, которая есть книга жизни; и судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими. Тогда отдало море мертвых, бывших в нем, и смерть и ад отдали мертвых, которые были в них; и судим был каждый по делам своим. И смерть и ад повержены в озеро огненное. Это смерть вторая. И кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное" (Отк. 20,11-15).

Заметь, здесь проводится различие между "книгами" и "книгой жизни". Весь мир утверждает суд над порочными мертвыми, над теми, кто умер в своих грехах от начала до конца. "Книга жизни" раскрыта, но для тех, чьи имена записаны в ней рукой избирательной любви, суда не будет. "Книги" тоже раскрыты - эти ужасные записи, сделанные жирными, крупными, черными буквами, эти чудовищные перечни грехов каждого мужчины, женщины и ребенка от начала до конца времен. Нельзя будет укрыться в толпе. Каждый предстанет в тот страшный момент в своей крайней обособленности. Глаза каждого будут обращены на самого себя и на свою прошлую жизнь. Все будет видно в свете великого белого престола, от которого нет спасения.

Скептик может оспаривать все это. Он может сказать: "Как такое может быть? Как могут все мертвые предстать перед Богом? Как могут неисчислимые миллионы, прошедшие с основания мира, найти достаточно места перед судилищем?" Ответ для истинного верующего крайне прост, каковым бы он ни был для скептика: Бог сотворивший их, сотворит и место, где они предстанут пред судом, и место для вечных мучений. Ужасающая мысль?

"Ибо Он (Бог) назначил день, в который будет праведно судить вселенную, посредством предопределенного Им Мужа, подав удостоверение всем, воскресив Его из мертвых" (Деян. 17,31).

И следует помнить, что каждый будет судим по делам своим. Это торжественное "заседание суда", о котором упоминается в Отк. 20, не будет огульным осуждением. Пусть никто не подумает об этом. Есть "книги", свитки, записи. "Каждый" будет судим. И как? "По делам своим". Нет ничего более точного и определенного. Каждый совершил свои собственные грехи, и за них он будет осужден и подвергнут вечному наказанию. Мы знаем, многие тешат себя мыслью, что люди будут судимы лишь за отвержение Евангелия. Это роковая ошибка. Писание учит о прямо противоположном. Оно провозглашает, что люди будут судимы "по делам их". Что же мы должны познать из того, что один раб "бит будет много" в Лук. 12? Какова сила слова "отраднее" в Мат. 11? Разве эти слова не учат ясно, что будет различие в степени осуждения и наказания? И разве апостол не учит нас чрезвычайно отчетливо в Еф. 4 и Кол. 3, что гнев Бога грядет на сынов противления (или неверия) из-за определенных их грехов, против которых серьезно предостерегает святой?

Несомненно, отвержение Евангелия оставляет людей под судом точно так же, как истинная вера освобождает их от него. Но суд в любом случае будет совершаться по делам человека. Можем ли мы допустить, что бедный невежественный дикарь, который жил и умер посреди мрачных теней языческих потемков, не будет обнаружен в той же "книге" или наказан с той же суровостью, как и человек, который жил и умер в полном отвержении сияния евангельского света и привилегий? Ни на мгновение, пока на страницах Писания стоит слово "отраднее". Дикарь будет осужден "по делам его", а крещенный грешник будет осужден "по делам его", но, наверняка, первому будет легче, чем последнему. Бог знает, что каждому воздаст по делам его.

Читатель, умоляю тебя, подумай об этом. Подумай глубоко, серьезно. Если ты не обращен, подумай об этом ради себя, ибо это касается тебя. А если ты обращен, подумай об этом ради других; как говорит апостол: "Зная страх Господень, мы вразумляем людей". Никто не может размышлять об этом великом и ужасном факте грядущего суда и не подвигнуться на то, чтобы предупредить своих близких. Мы считаем крайне важным, чтобы на осознание людей подействовала великая истина судилища Христова, чтобы они прочувствовали серьезность отношений с Богом как с Судией.

Если читателю, кем бы он ни был, было дано почувствовать это, если его взволновал этот важный вопрос, если он уже сейчас спрашивает себя: "Что я должен делать?" - то он получит благословенно щедрый ответ. Евангелие провозглашает, что Тот, Кто вскоре пожелает действовать как Судия, ныне явлен как Оправдатель - Оправдатель даже безбожного грешника, верующего в Иисуса. Это совершенно все меняет. Не то, чтобы мысль о суде утратила хотя бы часть своей важности и значительности. Совсем наоборот. Она стоит во всем своем величии и важности. Но верующий смотрит на нее с совершенно иной точки зрения. Вместо того, чтобы смотреть на судилище Христово в качестве виновного потомка первого Адама, он взирает на него как оправданный и принятый брат Второго. Вместо того, чтобы ждать разрешения вопроса о вечном спасении или погибели, он ожидает как тот, кто знает, что он творение Бога и что он никогда не войдет на суд, поскольку он совершенно освобожден от вины, смерти и суда, и помещен благодаря смерти и воскресению Христа на совершенно новое основание - основание жизни, праведности и неомраченного благоволения.

Крайне необходимо добиться полной ясности в отношении этой великой основополагающей истины. Очень многие даже среди людей Божьих имеют о ней смутное представление, потому-то они и опасаются думать о судилище. Они не знают Бога как Оправдывающего. Их вера не осознает Его как воскресившего Иисуса, нашего Господа, из мертвых. Они уповают на Христа, чтобы отстраниться от Бога как от Судии точно так же, как израильтяне уповали на кровь, чтобы оградиться от губителя (см. Исх. 12). Это, конечно, достаточно истинно и достоверно, но это весьма далеко от истины, явленной в Новом Завете. Есть громадное различие между Богом как Истребляющим и Судией, и Богом как Спасителем и Оправдывающим. Израильтянин больше всего испугался бы пришествия к нему Бога. Почему? Потому что Бог проходил по стране как Истребляющий. Христианин, напротив, наслаждается присутствием Бога. Почему? Потому что Он явил Себя как Оправдывающий. Но каким образом? Воскресением Иисуса, нашего Господа, из мертвых.

Вот три выражения, использованных вдохновленным апостолом в Рим. 3 и 4, которые следует тщательно обдумать. В главе 3,26 он говорит о "верующем в Иисуса". В главе 4,5 он говорит о "верующем в Того, Кто оправдывает". А в стихе 24 он говорит о "верующем в Того, Кто воскресил из мертвых Иисуса Христа, Господа нашего".

Итак, в Писании нет незначительного различия, и когда мы видим какое-либо различие, то мы обязаны разобраться в нем. В чем различие между верующим в Иисуса и верующим в Того, Кто воскресил Иисуса? Мы верим, что оно должно быть. Мы часто видим души, действительно уповающие на Иисуса и верующие в Него, и все же в глубине сердца страшащиеся встречи с Богом. Нельзя сказать, что они сомневаются в своем спасении или не были действительно спасены. Ни в коей мере. Они спасены, поскольку уповают на Христа верою, и все, кто поступает так, спасены в Нем вечным спасением. Все это благословенная истина, но опасения или страх перед Богом и содрогание перед смертью все же остаются. Они знают, что Иисус дружелюбен с ними, поскольку Он умер за них, но они не видят так же ясно дружелюбие Бога.

Потому-то мы видим так много людей Божьих в неуверенности и духовном отчаянии. Их вера не постигла Бога как Того, Кто воскресил Иисуса, нашего Господа, из мертвых. Они не вполне уверены, чем все это кончится для них. Временами они бывают счастливы, благодаря силе новой природы, к которой они причастны; они отдаются Христу; но временами они несчастны, потому что начинают смотреть на себя и видят Бога не как, Который оправдывает их, но как Того, Кто осуждает грех во плоти. Они думают о Боге как о Судии, Которым еще должны быть решены какие-то вопросы. У них такое ощущение, будто око Бога сосредоточено на их первородном грехе, и будто они так или иначе должны разрешить этот вопрос с Богом.

Мы убеждены, что так обстоит дело с сотнями истинных святых Бога. Они не видят в Боге Того, Кто осудил грех во Христе на кресте и Кто оправдывает грешника, верующего во Христа, воскресшего из мертвых. Они взирают на Христа на кресте, чтобы отгородиться от Бога как Судии, вместо того, чтобы взирать на Него как на Оправдывающего, воскресившего Христа из мертвых. Иисус был предан за наши прегрешения и вновь воскрес для нашего оправдания. Наши грехи прощены; наш первородный грех или порочная природа осуждены и отвергнуты. Они не существуют перед Богом. Они в нас, но Он видит нас лишь в воскресшем Христе, и мы призваны считать себя мертвыми и силой Духа Бога умерщвлять наши члены, отрицать и подавлять порочную природу, которая все еще пребывает в нас и будет пребывать, пока мы не выйдем из нашего нынешнего состояния и не обретем свое место у Господа.

Это все делает благословенно ясным. Мы уже останавливались на том факте, что "живущие по плоти не могут угодить Богу", но верующий - не во плоти, хотя плоть в нем. Он в теле и на земле, что касается его существования, но он ни во плоти, ни в мире, что касается принципов его положения. "Но вы, - говорит Святой Дух, - живете не по плоти, но по духу" (Рим. 8). "Они, - говорит наш благословенный Господь, - не от мира, как и Я не от мира" (Иоан. 17).

Какое прекрасное облегчение для сердца, обремененного чувством укоренившегося греха, и не знающего, что с ним делать! Какой надежный мир и покой струятся в душу, когда я созерцаю Бога, осуждающего мой грех на кресте и оправдывающего меня в воскресшем Христе! Где мои грехи? Стерты. Где мой грех? Осужден и отвергнут. Где я? Оправдан и принят в воскресшем Христе. Я приведен к Богу без единой омрачающей тучки или недоверия. Я не страшусь своего Оправдателя. Я доверяю Ему, люблю Его и обожаю Его. Я наслаждаюсь в Боге и радуюсь в надежде Его славы.

Таким образом, мы в некоторой степени расчистили для верующего путь, чтобы приблизиться к теме о судилище Христовом, как она изложена в стихе 10 нашей главы, который мы процитируем здесь полностью, чтобы этот предмет полностью раскрылся для читателя в достоверных словах Писания.

"Ибо всем нам должно явиться пред судилище Христово, чтобы каждому получить соответственно тому, что он делал, живя в теле, доброе и худое".

Здесь поистине нет никаких сложностей или оснований для смущения. Все, что нам нужно, - это взглянуть на вопрос с божественной точки зрения и в бесхитростности рассудка, чтобы ясно его разобрать. Это истинно в отношении любого предмета, рассматриваемого в Слове Бога и особенно в отношении данного предмета. Мы нисколько не сомневаемся в том, что действительная причина тех затруднений, которые многие испытывают относительно вопроса о судилище Христовом - это поглощенность самим собой. Потому мы так часто слышим вопросы, подобные следующему: "Возможно ли, что все наши грехи, все наши проступки, все наши слабости, все наши ничтожные и неразумные поступки могли быть возвещены в присутствии мириад собравшихся перед судилищем Христовым?"

Итак, прежде всего, мы должны заметить, что Писание не говорит ничего подобного. Рассматриваемый нами отрывок, содержащий великое утверждение истины заявляет, что "всем нам должно явиться пред судилище Христово". Но в каком качестве мы явимся там? Как творение Бога - как праведные, святые и принятые в Том, Кто воссядет на судилище и Кто понес Сам на кресте весь предназначенный нам суд и полностью покончил со всем мироустройством, в котором мы существовали. Осуждение, с которым должны были столкнуться грешники, Христос принял на Себя. Он понес наши грехи, Он был осужден за наш грех. Он стоял на нашем месте и ответил за все наши долги, возложенные на нас, живущих во плоти, как на потомков первого человека, стоящих на старой основе творения. Сам Судия - наша праведность. Мы в Нем. Всем, чем мы являемся, и всем, что мы имеем, мы обязаны Ему и Его совершенному делу. Если мы, грешники, должны встретиться со Христом как с Судьей, то избежать этого совершенно невозможно; но поскольку Он наша праведность, то осуждение совершенно невозможно. Примирительная смерть и торжествующее воскресение нашего Божественного Заступника совершенно все изменило, так что действие судилища Христова заключается в том, чтобы сделать все явным, чтобы не осталось и не могло остаться ни одного пятнышка на творении Бога, которое провозглашено святым.

Но тогда позвольте спросить: откуда этот страх раскрытия всей нашей ничтожности пред судилищем Христовым? Разве Он не знает о нас все? Не больше ли мы боимся выставления напоказ перед взглядами людей и ангелов, чем перед взглядом нашего благословенного и обожаемого Господа? Если мы явимся пред Ним, то какое значение имеет то, кому еще все станет известно о нас? Насколько Петр и Давид и многие другие уязвлены тем фактом, что бесчисленные миллионы людей прочитали запись их грехов, и что эта запись тиражируется на страницах Писания? Помешает ли это их игре на струнах золотой арфы и возложению их венцов у стоп Того, Чья бесценная кровь навсегда омыла их грехи и привела их, беспорочных, в совершенное сияние престола Бога? Конечно, нет. Зачем же тогда мучить себя мыслью о необходимости предстать пред судилищем Христовым? Разве Судия всей земли не поступает справедливо? Разве мы не можем с уверенностью оставить все в руках Того, Кто возлюбил нас и омыл нас Своей собственной кровью? Неужели мы не можем спокойно довериться Тому, Кто возлюбил нас такой любовью? Неужели Он бросит нас? Неужели Он сделает что-либо несовместимое с той любовью, которая побудила Его отдать за нас Свою бесценную жизнь? Неужели Глава избавится от тела или от какого-либо члена? Разве Жених оставит невесту? Он перед всеми, в виду всех мыслящих тварей, покажет, что нет ни одного пятнышка или изъяна, порока или морщинки, нет ничего подобного на той церкви, которую Он возлюбил любовью, которую не смогут погасить никакие испытания.

Ах, читатель-христианин, неужели ты не видишь, как эта близость к сердцу Христа, а также познание Его совершенного дела развеет туман, обволакивающий вопрос о судилище? Если ты омыт от своих грехов кровью Иисуса и возлюблен Богом, как возлюблен Иисус, то какие причины заставляют тебя страшиться судилища или содрогаться при мысли о том, чтобы предстать перед ним. Абсолютно никаких. Вряд ли что-нибудь может изменить твое положение, поколебать твои отношения, лишить тебя звания или омрачить твою будущность. Мы полностью убеждены, что свет судилища рассеет множество тех облаков, которые окутывают крышку ковчега. Многие, встав пред судилищем, удивятся, почему они вообще боялись за себя. Они увидят свою ошибку и восхитятся благодатью, которая гораздо лучше, чем их боязнь закона. Многие, едва ли способные прочитать свое имя здесь, прочитают его там и возрадуются и изумятся - они возлюбят и преклонятся. Тогда они увидят в ясном свете дня, какие жалкие, вялые, пустые, недостойные мысли о любви Христовой и об истинном характере Его дела их когда-то занимали. Они поймут, с какой прискорбной готовностью судили о Нем по себе, думали и чувствовали так, как будто Его мысли и действия были подобны их собственным. Все это проявится в свете того дня, и затем взрыв славословий, восторженных восклицаний "аллилуйя" исторгнется из множества сердец вследствие того, что здесь они были лишены Его мира и радости из-за страха перед законом и недостойных мыслей о Боге и Его Христе.

Но между тем, как божественной истиной является то, что ничто не сможет произойти пред судилищем Христовым, что каким бы то ни было образом нарушило бы положение или отношения даже слабейшего из членов тела Христова или любого из членов семьи Бога, однако мысль о таком суде чрезвычайно важна и весома. Да, поистине, никто не почувствует ее вескость и значительность больше, чем те, кто ожидает суда с совершенным спокойствием. Следует хорошо помнить, что есть две вещи, которые, безусловно, необходимы для того, чтобы наслаждаться этим спокойствием духа. Во-первых, мы должны иметь звание христианина без изъяна, а во-вторых, наше нравственное состояние и практическое поведение должны быть здравыми. Никакая степень чисто евангельской ясности в отношении нашего звания не поможет, если мы не ходим в нравственном целомудрии пред Богом. Человеку не будет никакой пользы, если он будет говорить, что не боится судилища Христова, ибо Христос умер за него, в то время, как он сам ведет себя распущенно, беззаботно и себялюбиво. Это весьма опасное заблуждение. Крайне тревожно за людей, извлекающих из Евангелия оправдание, чтобы устраниться от святой ответственности, возложенной на них как на слуг Христовых. Можем ли мы произносить праздные слова, зная, что никогда не войдем в суд? Сама мысль об этом ужасна, и все же мы можем отмахиваться от подобных вещей, изложенных нам понятным языком, и в то же время мы позволяем себе через ложное применение учения о благодати впасть в весьма предосудительное легкомыслие и беззаботность в отношении требований святости.

Всего этого следует тщательно избегать. Благодать, избавившая нас от суда, должна оказать более мощное воздействие на наши поступки, чем страх перед этим судом. Более того, мы должны помнить, что, хотя мы как грешники избавлены от суда и гнева, все же как слуги мы должны дать отчет о себе и о наших действиях. Речь идет не о том, что мы будем выставлены здесь или там на обозрение людям, ангелам или бесам. Нет, "каждый из нас за себя даст отчет Богу" (Рим. 14,11-12). Это гораздо более серьезно, более весомо, более важно, чем наш авторитет перед тварью.

"И все, что делаете, делайте от души, как для Господа, а не для человеков, зная, что в воздаяние от Господа получите наследие, ибо вы служите Господу Христу. А кто неправо поступит, тот получит по своей неправде, у Него нет лицеприятия" (Кол. 3,23-25).

Это весьма серьезно и благотворно. Могут спросить: "Когда же мы должны будем дать отчет Богу? Когда мы получим воздаяние за зло?" Нам это не сообщается, ибо не в этом дело. Великая цель Духа Святого в только что процитированном отрывке заключается в том, чтобы привести совесть в святое очищение пред лицом Бога и Господа Христа. Это весьма необходимое благо в наши дни легкого вероисповедания, когда много говорится о благодати, щедром спасении, оправдании без дел, о нашем пребывании во Христе. Не хотим ли мы ослабить смысл этих вещей? Да не будет и мысли об этом! Мы всеми возможными способами стремились бы привести души к божественному познанию и наслаждению этими бесценными правами. Но ведь мы должны помнить и о всеустрояющей силе истины. У всякого вопроса две стороны, и мы находим на страницах Нового Завета самое ясное и полное утверждение благодати, стоящее бок о бок с самыми важными и безоговорочными утверждениями относительно нашей ответственности. Разве последнее заслоняет первое? Конечно, нет. Но и первое не ослабляет последнее. Оба утверждения должны занимать свое должное место и оказывать свое формирующее влияние на наш характер и поведение.

Некоторым учителям, кажется, весьма не нравятся слова "долг" и "обязанность", но мы неизменно обнаруживаем, что те, кто обладает глубочайшим чувством благодати, обладают также, как неизбежное следствие, самым верным чувством долга и ответственности. Мы не знаем здесь никаких исключений. Сердце, находящееся под должным воздействием божественной благодати, наверняка, приветствует всякое упоминание о требованиях святости. Лишь пустые болтуны, разглагольствующие о благодати и положении верующего, поднимают крик против долга и обязанности. Бог действует в рамках нравственности. Он нравственен по отношению к нам и желает, чтобы мы были нравственны по отношению к Нему. Он нравственен в Своей любви и в Своей верности, и Он хотел бы, чтобы и мы были нравственны в наших отношениях с Ним и в нашем ответе на Его святые требования. Мало пользы сказать: "Господи, Господи" - если мы живем в небрежении Его заповедей. Пустое притворство говорить: "Я иду, Господи", - если мы не идем. Бог ищет в Своих детях послушания. "Ищущим Его воздает".

Давайте постоянно иметь это в виду и помнить, что все должно обнаружиться пред судилищем Христовым. "Всем нам должно явиться". Это чистая радость для действительно честного ума. Если мы непритворно не радуемся при мысли о судилище Христовом, то здесь, должно быть, что-то не то. Либо мы не утвердились в благодати, либо мы идем ложным путем. Если мы знаем, что оправданы и приняты пред Богом во Христе, то мысль о судилище Христовом не потревожит наши сердца. Апостол мог сказать: "Богу же мы открыты; надеюсь, что открыты и вашим совестям". Страшился ли Павел судилища? Нет. Поскольку он знал, что как личность принят в воскресшем Христе, что же касается его дел, то он "ревностно старался, водворяясь ли, выходя ли, быть Ему угодным". Так было с этим святым человеком Божиим и преданным слугой Христа.

"Посему и сам подвизаюсь всегда иметь непорочную совесть пред Богом и людьми" (Деян. 24,16).

Павел знал, что он принят во Христе, и потому он трудился, чтобы быть угодным Ему во всех отношениях.

Эти две вещи нельзя разделять, и они никогда не разделяются в божественно наученном рассудке или божественно устроенной совести. Они совершенно связаны вместе и в святой гармонии воздействуют на души своей формирующей силой. Даже теперь нашей целью должно быть хождение в свете судилища. Это оказалось бы благотворным правилом во многих отношениях. Это ни в коей мере не привело бы к подчинению духу законности. Это невозможно. Коснется ли нас законность, когда мы предстанем пред судилищем? Конечно, нет. Почему же мы об этом должны теперь оказывать свое влияние в соответствии с законом? В сущности мы уверены, что для честного сердца нет и не может быть большей радости, чем осознание того, что все в полной ясности выйдет наружу, в совершенном свете, исходящем от судилища, и возможность увидеть весь наш путь в этом мире. Мы увидим, какие ошибки мы совершили, как плохо мы исполнили ту или иную работу, увидим недостойные побуждения, задние мысли, ложные цели или что-то еще. Все это будет зримо представлено в свете божественной истины. Идет ли здесь речь о выставлении перед всей вселенной? Ни в коей мере. Должны мы беспокоиться об этом или нет? Конечно, нет. Отразится ли это, может ли это отразиться на нашей угодности Богу? Нет, мы воссияем там во всех совершенствах нашего воскресшего и прославленного Главы. Сам Судия является нашей праведностью. Мы стоим в Нем. Он для нас совокупность всего. Что может задеть нас? Мы явимся туда как плоды Его совершенного дела. Мы даже будем соучастниками в Его суде, который Он осуществит над миром.

Не достаточно ли этого, чтобы решить все вопросы? Несомненно. Но мы еще должны подумать о нашем личном поведении и служении. Мы должны позаботиться о том, чтобы не принести дерева, соломы и сена в свет восходящего дня, ибо если мы это сделаем, мы неизбежно потерпим урон, хотя и сами спасемся от огня. Мы должны стремиться уже теперь вести себя так, как те, кто уже находится в свете, и чье единственное желание - делать то, что благоугодно нашему обожаемому Господу, не из-за страха суда, но под "великим всеобъемлющим влиянием" Его любви. "Ибо любовь Христова объемлет нас, рассуждающих так: если один умер за всех, то все умерли. А Христос за всех умер, чтобы живущие уже не для себя жили, но для умершего за них и воскресшего". Это истинная побудительная сила во всем христианском служении. Не страх перед нависшим судом, но любовь Христова удерживает нас, и мы с полной уверенностью можем сказать, что мы никогда не получим такого глубокого чувства этой любви, как тогда, когда мы встанем пред судилищем Христа.

В этой чудесной главе есть много других интересных и ценных вопросов, но нам кажется, на этом мы должны завершить нашу статью, и мы, наверняка, не могли бы сделать это более подходящим образом, чем раскрыв, с помощью Духа Бога, ту тему, которая постоянно была перед нами, - "Служение примирения" - и которой мы теперь займем внимание читателя - по возможности более кратко.

Мы можем рассматривать ее в трех различных аспектах, а именно: первое, основание, на котором покоится это служение; второе, цели, ради которых оно осуществляется; третье, свойства, которыми оно характеризуется.

1. Итак, во-первых, основание, на котором покоится служение примирения. Об этом нам говорится в заключительном стихе нашей главы.

"Ибо не знавшего греха Он (Бог) сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем (Христе) сделались праведными пред Богом".

Здесь мы имеем три части, а именно: "Бог, Христос и грех". Грех является лишь выражением того, чем мы являемся по природе. В "нас" нет ничего, кроме "греха", от макушки головы до самых пят - весь человек есть грех. Греховное начало пронизывает все бытие падшего человечества. Корень, ствол, ветви, листья, цветы, плоды - все есть грех. Мы не только совершили грехи, мы действительно рождены в грехе. Правда, мы - все - имеем свои особенные грехи. Мы, все, не только оступились, но и совратились с путей своих. Каждый идет по своей собственной тропе зла и безумства; и все это - плод того, что называется "грехом". Внешняя жизнь каждого представляет собой лишь струю источника, ветвь ствола; тот источник - грех.

А что такое, позвольте спросить, грех? Это - действие воли против Бога. Это ублажение самих себя, делание того, что нравится нам самим. Это корень, это источник греха. Пусть он принимает любое обличие, пусть он рядится в любые одежды, пусть он будет грубым или чрезвычайно утонченным в своих проявлениях, великое коренное начало, родительский ствол - своеволие, а это грех. Нет необходимости вдаваться в подробности; все, чего мы желаем, - это чтобы читатель получил ясное и всестороннее понятие о том, что есть грех, и, более того, понятие о том, что он по природе своей грешен. Где этот великий и важный факт полностью овладевает душами, силой Духа Святого, там не может быть покоя до тех пор, пока душа не усвоит истину, изложенную в Кор. 5,21. Необходимо решить вопрос о грехе, прежде чем сможет появиться хотя бы одна мысль о примирении. Бог никогда не сможет примириться с грехом. Но падший человек был грешником по образу действий и грешным по натуре. Самый источник его существования был развращен и осквернен, а Бог был свят, справедлив и истинен. У него слишком чистое око, чтобы созерцать зло, и Он не может взирать на беззаконие. Следовательно, между Богом и греховным человечеством не может быть ничего подобного примирению. Правда - о, это благословенная правда, что Бог благ, милосерд и благодатен. Но кроме того, он свят, а святость и грех никогда не уживаются.

Что же делать? Послушайте ответ: "Бог сделал Христа для нас жертвою за грех". Но где? Читатель, хорошенько посмотри на это. Где Христос был сделан жертвою за грех? В Его ли колыбели? В водах ли Иордана? Или в Гефсиманском саду? Нет, хотя, наверняка, в том саду тени удлинялись, потемки сгущались, отчаяние углублялось. Но где и когда святой, непорочный, бесценный Агнец Бога стал жертвою за грех? На кресте, и только там! Это великая основополагающая истина - истина жизненной важности - истина, которую враг Бога пытается затемнить и устранить всеми возможными способами. Дьявол пытается самым злостным образом ниспровергнуть крест. Ему не важно, как он достигнет этой цели. Он использует всех и все для того, чтобы затемнить славу Креста, эту великую центральную истину христианства, вокруг которой вращаются все другие истины и на которой, как на вечном основании, покоится все строение божественного откровения.

"Он сделал Его жертвою за грех". В этом корень всего вопроса. Христос на кресте был сделан для нас жертвою за грех. Он умер и был погребен. Грех был осужден. Он встретил справедливый суд святого Бога, Который не мог бы смириться ни с одной крупицей греха; нет, Он излил Свой непримиримый гнев на него в лице Своего Сына, когда Сын "был сделан жертвою за грех". Серьезная ошибка - думать, будто Христос нес суд Бога в течение всей Своей жизни или будто что-либо, помимо смерти Христа, могло решить вопрос о грехе. Он мог воплотиться, Он мог жить и трудиться на этой земле. Он мог творить Свои бесчисленные чудеса, Он мог исцелять, очищать, воскрешать, Он мог молиться, плакать и стенать, но ничто из этого само по себе, ни все вместе не могло бы стереть ни единого пятнышка с этой ужасной вещи - "греха". Бог Дух Святой возглашает, что "без пролития крови не бывает прощения" (Евр. 9,22).

Итак, читатель, если святая жизнь и труды Сына Бога, если Его молитвы, слезы и стенания не могли устранить грех, то как ты можешь думать, будто твоя жизнь и труды, твои молитвы, слезы и стенания, твои добрые дела, обряды, таинства и церемонии вообще могут устранить грех? Суть в том, что жизнь нашего благословенного Господа только доказала, что человек становится все греховнее. Она положила последний камень в нагромождении его вины и потому оставила вопрос о грехе совершенно неразрешенным.

Но это не все. Наш благословенный Господь Сам провозглашает снова и снова абсолютную и неотвратимую необходимость Его смерти. "Если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода" (Иоан. 12). "Так написано, и так надлежало пострадать Христу и воскреснуть из мертвых в третий день" (Лук. 24,46). "Как же сбудутся Писания, что так должно быть?" (Мат. 26). Одним словом, смерть была единственным путем жизни, единственной основой единения, единственной почвой примирения. Все, кто говорит о воплощении как об основании единения со Христом, самым явным образом отрицают всю полноту истины, связанной с умершим и воскресшим Христом. Многие этого не видят, но сатана это видит, и он также видит, как это действует. Он знает, чего хочет, и слугам Христовым следует знать, к чему приводит то заблуждение, против которого мы предостерегаем наших читателей.

В сущности, враг не желает, чтобы души увидели, что в смерти Христа был вынесен приговор над падшей человеческой природой и над всем миром. Дело было вовсе не в воплощении. Воплощенный Христос подверг человека смерти, воскресший Христос принял верующего в союз с Собой. Когда Христос пришел во плоти, падший человек все еще находился под проклятием. Когда Христос умер на кресте, падший человек был полностью осужден. Когда Христос воскрес из мертвых, Он стал Главой нового рода, каждый член которого, оживотворенный Святым Духом, рассматривается Богом в единении со Христом в его жизни, праведности и благоволении - как бывший мертвый, прошедший через суд и ныне свободный от всякого осуждения, как и Сам Христос. "Незнавшего греха Он сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом".

Итак, читателю, преклоняющемуся пред Писанием, должно быть ясно, что воплощение не совершило и не могло совершить все это. Воплощение не устранило грех. Есть ли нужда останавливаться здесь на славной тайне воплощения? Сможет ли кто-нибудь вообразить себе, что мы принимаем ценность или нарушаем целостность этой бесценной основополагающей истины вследствие того, что мы отрицаем, что воплощение устраняет грех или образует основу нашего союза со Христом? Полагаем, нет. То, что воплощение было существенно необходимо для совершения искупления, - ясно всем. Христос должен был стать человеком, чтобы умереть. "Без пролития крови нет прощения". Он должен был отдать свою плоть ради жизни мира. Но это лишь доказывает абсолютную необходимость смерти. Именно то, что Он отдал Свою плоть, а не принял ее, лежит в основе всего - в основании жизни, прощения, мира, праведности, единения, славы - в основании всего. Если бы не эта смерть, то не было бы и не могло бы быть абсолютно ничего. Через смерть мы имеем все.

Но мы в данный момент не можем далее исследовать этот глубокий предмет. Было уже достаточно сказано, чтобы установить его связь с нашей настоящей темой - служение примирения. Когда мы читаем, что "Бог сделал Христа жертвою за грех", то мы должны понять, что это подразумевает не меньшее, чем смерть на кресте. "Ты, - говорит Благословенный, - свел Меня к праху смертному" (Пс. 22). Какое признание! Кто в силах измерить бездонные глубины этих слов: "Ты", "Меня" и "прах смертный"? Кто способен постичь вопрос: "Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?" Почему святой, праведный Бог оставил Своего единородного, возлюбленного, вечного Сына? Ответ заключает в себе прочное основание того чудесного служения, о котором мы говорим. Христос был сделан жертвою за грех. Он не только понес наши грехи на Своем собственном теле на кресте; но Он был сделан жертвою за грех. Он был обвинен в совокупном грехе. Он был "Агнцем Божиим, взявшим на Себя грех мира". Как таковой Он прославил Бога в той самой сцене, где был обесчестен. Он восславил Его как раз в том, в чем было уязвлено Его величие. Он взял на Себя все. Он взвалил на Себя всю тяжесть бремени и полностью расчистил то место, на котором Бог мог заложить основу нового творения. Он открыл эти вечные шлюзы, которые затворил грех, чтобы полноводные потоки божественной любви могли хлынуть по тому руслу, проложить которое могла лишь Его искупительная смерть; до тех пор пока грех стоял под вопросом, примирение было вне вопроса. Но Христос, "будучи сделан жертвою за грех", умер и устранил этот вопрос навеки, полностью изменив таким образом основание и характер отношений Бога с человеком и с миром.

Итак, смерть Христа, как мы видели, является единственной основой примирения. Это божественное деяние открыло путь для верных отношений людей и вещей с Богом в их должном положении перед Ним. Следует помнить, что это является истинным смыслом и значением примирения. Грех отчуждил "людей" от Бога и совершенно отстранил "вещи", следовательно, как люди, так и вещи должны быть примирены; и смерть Христа расчистила путь для этого.

Хорошо было бы ясно увидеть различие между "искуплением" и "примирением". Эти понятия часто смешиваются из-за невнимания к Писанию; и почтенные переводчики нашего славного авторизованного перевода не отметили с должной точностью этого различия.

Эти различия ни в коей мере не незначительны. Слово "умилостивление" в тех или иных формах шесть раз встречается в Новом Завете (внимательно посмотрите Лук. 18,13, Рим. 3,25, Евр. 2,17, 1 Иоан. 2,2; 4,10). Слово же "примирение" в разных формах тринадцать раз встречается в Новом Завете (см. Рим. 5,10.11; 11,15; 1 Кор. 7,11; 2 Кор. 5,18; 19,20; Еф. 2,16; Кол. 1,20.21). Если читатель возьмет на себя труд исследовать и сравнить эти отрывки, то он увидит, что искупление и примирение - это не одно и то же, но что первое является основанием последнего. Грех превратил человека во врага и смешал вещи. В Кол. 1,20.21 мы читаем: "И чтобы посредством Его примирить с Собою все, умиротворив через Него, кровию креста Его," (в этом - основание) " и земное и небесное. И вас, бывших некогда отчужденными и врагами, по расположению к злым делам, ныне примирил в теле Плоти Его, смертью Его, чтобы представить вас святыми и непорочными и неповинными пред Собою".

Здесь мы видим утверждение смерти Христа как основание примирения как с людьми, так и с вещами.

Итак, это приводит нас к другому вопросу огромной важности. Мы часто слышим слова, что смерть Христа была необходима для того, чтобы примирить Бога с человеком. Это религиозное заблуждение, происходящее из невнимания к языку Святого Духа и к ясному значению слова "примирение". Бог неизменен, Он никогда не покидал Своего естественного и истинного положения. Он остается верным. Нет и не может быть никакого отчуждения, насколько это касается Его, и потому нет никакой нужды в примирении Его с нами. В сущности все как раз наоборот, человек совратился; он был врагом и с ним нужно было примириться. Но это было бы совершенно невозможно, если бы грех не был праведно устранен, а грех мог быть устранен только через смерть - смерть Того, Кто, будучи человеком, мог умереть, а, будучи Богом, мог придать все величие, достоинство и славу Своей божественной Личности искупительной жертве, которую Он принес.

Потому-то, как и можно было бы ожидать, Писание никогда не говорит о примирении Бога с человеком. Во всем Новом Завете нельзя найти подобного выражения. "Потому что Бог во Христе примирил с Собою мир (то есть в широком смысле - людей и предметы), не вменив людям преступлений их". И снова: "Все же от Бога, Иисусом Христом, примирившего нас с Собою и давшего нам служение примирения". Одним словом, именно Бог в Его бесконечной благодати и милости через примирительную смерть Христа возвращает нас к Себе и ставит нас не просто на прежнее место, или на прежнее основание, или в прежние отношения, но, благодаря делу Христа, возвращает нам гораздо больше, чем мы потеряли, и вводит нас в чудесные отношения сынов, помещая нас пред лицо Свое в божественной и вечной святости и в безграничном благоволении и приятии Своего собственного Сына Иисуса Христа, нашего Господа.

Поразительная благодать! Величественный и славный замысел! Какое служение! Но должны ли мы удивляться, когда мы думаем о смерти Христа как основании всего этого? Когда мы вспоминаем, что "Христос был сделан для нас жертвою за грех", то к этому, по-видимому, следует добавить, что "нам следует стать праведностью Бога в Нем". Возвращение людей и предметов в прежнее состояние Адама не было бы достаточным результатом деяния, подобного тому, какое совершил Христос. Это никогда и ни в коей мере не удовлетворило бы сердце Бога, касается ли это славы Христа или нашего благословения. Это не было бы ответ на мощный призыв Иоан. 17: "Я прославил Тебя на земле, совершил дело, которое Ты поручил Мне исполнить. И ныне прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира" (стихи 4,5). Кто может измерить глубину и силу этих слов, когда они коснулись слуха Бога и Отца нашего Господа Иисуса Христа?

Но мы не можем развивать эту тему, как бы сильно нам этого ни хотелось. Остается немного сказать относительно целей служения примирения, поскольку мы в какой-то мере предвосхищали их, говоря о "людях и предметах", ибо они в самом деле являются целью и включаются в емкое слово "мир". "Бог во Христе примирил с Собою мир". Мы хотели бы здесь просто добавить, что ни одно творение поднебесное абсолютно не может исключить себя из сферы этого самого бесценного служения. Прежде чем читатель сможет исключить себя из приложения к себе всей этой благодати, он должен доказать, что не принадлежит миру. Этого ему не удастся сделать, и, следовательно, он увидит, что Бог умоляет его примириться с Ним.

Но это заставляет нас взглянуть на мгновение на те свойства, которые характеризуют это славное служение.

1. Во-первых, давайте отметим отношение Бога. Он умоляет грешников. Какая мысль! Она кажется слишком великой, чтобы сердце постигло ее. Только подумай, читатель, о том, что Верховный и Могущественный Бог, Сотворивший концы земли, Тот, Кто в силах погубить в аду как душу, так и тело, подумай, что Он умоляет и упрашивает тебя быть Ему другом! Речь идет не о твоей мольбе к Нему и не о том, что Он слышит тебя. Нет, совсем наоборот, - Он умоляет тебя. Но что Он просит от тебя? Чтобы ты сделал или дал что-нибудь? Нет, Он просто просит, чтобы ты был Ему другом, потому что Он сделал тебя другом ценой жизни Своего собственного Сына. Подумай об этом. Он не пожалел Своего единородного и возлюбленного Сына, но поразил Его вместо тебя. Он сделал Его для нас жертвою за грех. Он осудил твой грех в лице Своего Сына на кресте, чтобы Он мог примирить тебя с Ним. И теперь Он простирает руки и открывает сердце для тебя, и умоляет тебя примириться, стать Ему другом. Непревзойденная благодать! Поистине, человеческий язык может лишь ослабить и обеднить ее великую сущность.

Далее, скажем только, что сила стиха 20 значительно ослабляется словом "вы", которое, как заметит читатель, не следует сюда вставлять. Оно создает впечатление, будто апостол умоляет святых в Коринфе примириться, между тем как он лишь утверждает образ мыслей и действий, принятый всеми "посланцами" ради Христа, куда бы они ни шли по целому свету, - языком, которым они обращаются ко всякой твари поднебесной. Не "делай то или это", не "дай то или это". Это было не повеление или запрещение, но просто - "примиритесь".

2. И далее, какое ободрение для бедного трепещущего сердца, ощущающего бремя греха и вины, быть уверенным, что Бог не вменит ему, не засчитает ни один из его грехов! Это другая драгоценная черта служения примирения. "Не вменит людям преступлений их". Это должно успокоить сердце. Если Бог говорит мне, что Он не засчитает мне ни одного прегрешения, потому что Он уже засчитал их Иисусу на кресте, то это может умиротворить мой дух и освободить сердце. Если я верю, что Бог действительно имеет в виду то, что говорит, то моим уделом будет совершенный мир. Правда, постичь силу этой славной истины я могу только силой Духа Святого, но Дух Святой побуждает меня уверовать в это и обрести покой в том, что Бог - благословенно Его имя - не вменит и не пожелает вменить мне ни одного греха, потому что Он уже вменил все Христу.

Но это приводит нас к третьей черте служения примирения.

3. Если Бог не пожелает вменить мне мои прегрешения, то что Он мне вменит? Праведность, - а именно праведность Бога. Мы не станем пытаться раскрыть природу и характер этой праведности. Мы можем сделать это по другому поводу, если позволит Господь, но здесь мы ограничимся заявлением, содержащимся в рассматриваемом нами отрывке, которое провозглашает, что Бог сделал Христа, незнавшего греха, жертвою за грех для нас, бывших воплощением греха, чтобы мы могли стать праведными перед Богом в Нем. Славная истина! Греху в отношении верующего положен конец. Христос живет как наша нетленная праведность пред Богом, и мы живем в Нем. В Книге божественной справедливости нет ни единой записи о нашем долге; но порука за нас - воскресший и прославленный Христос. Но это еще не все. Наши грехи не только истреблены, наша вина не только снята, а наше существо полностью отвергнуто, мы не только сделались праведностью Бога в Иисусе, но мы ко всему прочему возлюблены Богом, как возлюблен Им Иисус, приняты в Нем, едины с Ним во всем, чем Он является и чем Он обладает как воскресший, победоносный, вознесшийся и прославленный Человек одесную Бога. Выше этого невозможно пойти.

Итак, мы должны закончить нашу статью, что мы делаем с большой неохотой. Мы делаем это с определенным чувством горечи из-за слабости и скудости нашего трактования этой возвышенной и обширной темы. Но все это мы предаем в руки Господа. Он знает все об этом предмете и его трактовке - все о читателе и авторе этих строк. Для Него мы совершаем все это, обращаясь с настоятельным заключительным призывом к необращенному, непробудившемуся читателю.

Дорогой друг, позволь мне напомнить тебе, что это славное служение очень скоро закончится. Благоприятный год, день спасения вскоре подойдет к концу. Посланцы скоро будут отозваны обратно, и их миссия навсегда завершится. Двери скоро захлопнутся и для мира, отвергающего Христа, наступит день возмездия со всеми его ужасами и гневом. Умоляю тебя, беги от грядущего гнева. Помни, что Тот, Кто ныне молит и просит тебя примириться с Ним, вскоре изречет следующие ужасные слова: "Я звала, и вы не послушались; простирала руку мою, и не было внимающего; и вы отвергли все мои советы, и обличений моих не приняли. За то и я посмеюсь вашей погибели; порадуюсь, когда придет на вас ужас" (Пр. 1,24-26).

Да избежит читатель невыразимых ужасов дня гнева и суда!

"И сказал им: вот то, о чем Я вам говорил, еще быв с вами, что надлежит исполниться всему, написанному о мне в законе Моисеевом и в пророках и псалмах. Тогда отверз им ум к уразумению Писаний. И сказал им: так написано, и так надлежало пострадать Христу, и воскреснуть из мертвых в третий день, и проповедану быть во имя Его покаянию и прощению грехов во всех народах, начиная с Иерусалима. Вы же свидетели сему. И Я пошлю обетование Отца моего на вас; вы же оставайтесь в городе Иерусалиме, доколе не облечетесь силою свыше" (Лук. 24,44-49).

Этот прекрасный отрывок из Святого Писания раскрывает перед нами великое поручение, которое доверил воскресший Господь Своим апостолам в тот момент, когда Он собирался вознестись на небеса, совершив Свое благословенное дело на земле. Это поистине чудесное поручение, являющее глубокие истины, которые мы можем рассмотреть с величайшим духовным наслаждением и пользой для себя. Размышляем ли мы о самом поручении, о его основании, его полномочиях, его силе или его сфере - мы всюду обнаруживаем обилие бесценных наставлений. Да направит благословенный Дух наши мысли, в то время как мы начинаем наши рассуждения с поручения, как такового:

Наш Господь и Спаситель Иисус Христос особо поручил своим апостолам проповедовать "покаяние и прощение грехов". Давайте будем все помнить об этом. Мы склонны забывать это, что наносит значительный ущерб нашему благословению и душам наших слушателей. Некоторые из нас часто недооценивают первую часть поручения, возможно, в стремлении поскорее перейти ко второй. Это чрезвычайно серьезная ошибка. Мы можем быть уверены, что истинная мудрость заключается для нас в том, чтобы придерживаться тех самых условий, на которых наш благословенный Господь дал свое поручение своим первым вестникам. Мы не можем опустить ни единой частности, не говоря уже о целом разделе поручения, без серьезного ущерба во всем. Наш Господь бесконечно мудрее и благодатнее нас, и нам не следует бояться со всей возможной ясностью благовествовать то, что Он завещал Своим апостолам проповедовать, а именно: "И покаяние и прощение грехов".

Итак, вопрос в том, все ли мы тщательно сохраняем эту весьма важную связь? Придаем ли мы достаточное значение первой части великого поручения? Проповедуем ли мы покаяние?

Мы пока не задаемся вопросом о том, что такое покаяние; это мы сделаем - с позволения Бога - позднее. Но чем бы оно ни являлось, проповедуем ли мы его? Ясно то, что Господь завещал Своим апостолам проповедовать Его; более того, Он проповедовал Его Сам, как мы читаем в Мар. 1,14.15: "После же того, как предан был Иоанн, пришел Иисус в Галилею, проповедуя Евангелие Царствия Божия и говоря, что исполнилось время и приблизилось Царствие Божие: покайтесь и веруйте в Евангелие".

Давайте тщательно это отметим. Пусть все проповедники возьмут это на заметку. Наш божественный Учитель призывал грешников покаяться и веровать в Евангелие. Некоторым хотелось бы, чтобы мы считали ошибкой - призывать тех, кто мертв в своих грехах и прегрешениях, предпринять что-либо. Нам говорят: "Как могут мертвые покаяться? Они ведь неспособны на духовные перемены, сначала им следует дать силы, прежде чем они смогут покаяться или уверовать".

Каков будет наш ответ на все это? Он будет поистине прост - наш Господь лучше всех богословов в мире знает, что следует. Он знает все о состоянии человека - о его вине, его падении, его духовной смерти, его абсолютной беспомощности, его полной неспособности правильно помыслить, сказать хотя бы одно правильное слово или совершить хотя бы один правильный поступок; и все же Он призывает людей покаяться. Это вполне достаточно для нас. Не наше дело пытаться примирить кажущиеся различия. Может показаться трудным согласовать совершенное бессилие человека с его ответственностью, но "Бог - Его собственный толкователь, и Он разъясняет все". Наше счастливое право и наш непререкаемый долг - верить в то, что Он говорит, и исполнять то, что Он говорит нам, - в этом истинная мудрость, и это дает нам прочный мир.

Наш Господь проповедовал покаяние, и Своим апостолам Он завещал проповедовать его. Послушайте Петра в день Пятидесятницы: "Петр же сказал им: покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов; и получите дар Святого Духа". И снова: "Итак, покайтесь и обратитесь, чтобы загладить грехи ваши, да придут времена отрады от лица Господа". Послушайте затем Павла, когда он стоял на Марковом поле в Афинах: "Бог ныне повелевает людям всем повсюду покаяться, ибо Он назначил день, в который будет праведно судить вселенную, посредством предопределенного Им Мужа, подав удостоверение всем, воскресив Его из мертвых", так и в своем трогательном обращении к старейшинам Ефеса он говорит: "Я не пропустил ничего полезного (благословенный слуга!), о чем вам не проповедовал бы и чему не учил бы вас всенародно и по домам, возвещая Иудеям и Еллинам покаяние перед Богом и веру в Господа нашего Иисуса Христа". И вновь обращаясь к царю Агриппе, он говорит: "Поэтому, царь Агриппа, я не воспротивился небесному видению, но сперва жителям Дамаска и Иерусалима, потом всей земле Иудейской и язычникам проповедовал, чтобы они покаялись и обратились к Богу, делая дела, достойные покаяния".

Итак, перед лицом этой массы свидетельств, имея перед собой яркий и совершенный пример нашего Господа и Его апостолов, разве мы не можем с полным правом спросить: не ущербно ли во многом современное проповедование? Проповедуем ли мы, как нам надлежит, покаяние? Отводим ли мы ему то место, которое оно занимало в благовествовании нашего Господа и Его первых вестников? Тщеславно и глупо (если не хуже того) говорить о законности проповедования покаяния и утверждать, что призыв мертвых в их прегрешениях и грехах покаяться омрачает блеск Евангелия благодати Бога. Придерживался ли Павел закона в своих проповедях? Разве он не благовествовал ясное, полное, щедрое и божественное Евангелие? Или мы имеем какие-то преимущества пред Павлом? Неужели мы более ясно проповедуем Евангелие? Как самонадеянно это понятие! Но ведь он проповедовал покаяние. Он говорил своим слушателям, что "Бог ныне повелевает всем народам покаяться". Противоречит ли это благодати Бога? Лишает ли это его небесной полноты и щедрости? С таким же успехом можно было бы сказать крестьянину, что он вредит урожаю тем, что вспахивает слежавшуюся почву, прежде чем засевает ее.

Несомненно, крайне важно проповедовать Евангелие благодати Бога, или, если хотите, Евангелие славы, во всей его полноте, ясности и силе. Мы должны проповедовать неисследимые щедроты Христа - возвещать все замыслы Бога, благовествовать праведность Бога и Его спасение без всяких ограничений, условий или любого рода препятствий, возвещать благую весть всякому творению поднебесному.

Мы самым энергичным образом настаиваем на этом. Но в то же время мы должны ревностно придерживаться условий великого поручения. Мы ни на волос не можем от них отступить без серьезного ущерба для нашего свидетельства и для наших слушателей. Если мы отказываемся проповедовать прощение, то мы удерживаем нечто полезное. Что мы скажем крестьянину, увидев, как он разбрасывает драгоценное зерно по утоптанной целине? Мы скажем, что он просто не в своем уме. Сначала плуг должен сделать свое дело. Прежде, чем сеять семя, нужно взрыхлить почву и сделать борозды, и мы можем быть уверены, что как в царстве природы, так и в царстве благодати посеву должна предшествовать вспашка. Следует должным образом подготовить почву для семени, иначе вся работа окажется совершенно напрасной. Пусть же Евангелие проповедуется так, как Бог дал его нам в Своем Слове. Пусть оно не лишается Его нравственной славы, пусть оно течет так, как оно проистекает из глубочайшего источника в сердце Бога по руслу совершенного Христом дела, силой Духа Святого. Мы не только полностью допускаем это; но и в то же время мы никогда не должны забывать, что наш Господь и Владыка призвал людей "покаяться и веровать в Евангелие", что Он строго предписал Своим святым апостолам проповедовать покаяние и что благословенный апостол Павел, глубочайший из когда-либо известных учителей Церкви, проповедовал покаяние, повсюду призывая людей раскаяться и сотворить достойный плод покаяния.

И здесь будет небесполезно спросить, чем является это покаяние, которое занимает такое выдающееся место в великом поручении и в благовествовании нашего Господа и Его апостолов. Если оно является - как ему и следует - непременной и всеобщей необходимостью человека, если Бог всем людям и повсюду заповедует покаяться, если покаяние неразрывно связано с отпущением грехов, то как же необходимо для нас попытаться понять его истинную природу!

Итак, что есть покаяние? Пусть Сам Дух наставит нас через Слово Бога! И только Он! Мы все подвержены заблуждениям, и некоторые из нас заблуждаются в мыслях по этому чрезвычайно важному предмету. Мы находимся в опасности, пытаясь избежать ошибки, с одной стороны, впасть в ошибку, с другой. Мы жалкие, слабые, невежественные, блуждающие создания, единственная возможность которых быть в безопасности - это постоянно держаться у ног нашего благословенного Господа Иисуса Христа. Он один может научить нас тому, что является покаянием и что им не является. Мы полностью уверены, что враг душ и истины преуспел в том, чтобы придать покаянию ложное значение в вероисповеданиях и конфессиях, а также в общественном проповедовании христианства; и убеждение в этом делает для нас все более необходимым держаться ближе к живому учению Священных Писаний.

Мы не знаем формальных определений данного предмета, представленных Святым Духом. Он не описывает нам многословно, что есть покаяние, но чем больше мы изучаем Слово в отношении этого великого вопроса, тем более глубоко мы убеждаемся, что истинное покаяние влечет за собой серьезное осуждение самих себя, нашего состояния и наших путей пред лицом Бога; покаяние не временное чувство, но непрекращающееся состояние; это - не определенное переживание, через которое нужно пройти, чтобы получить отпущение грехов, но глубокая и укоренившаяся привычка души, придающая ей серьезность, сосредоточенность, чуткость, сокрушенность и глубочайшую смиренность, которые будут сопровождать и определять весь наш путь.

Мы вопрошаем, достаточно ли понят этот предмет? Пусть читатель не поймет нас неправильно. Мы ни на миг не имели в виду, что душа должна постоянно сгибаться под чувством непрощенного греха. Мы далеки от этой мысли. Но мы сильно опасаемся того, что некоторые из нас, избегая законности в вопросе о покаянии, погрязнут в легкомыслии. Это серьезная ошибка. Мы можем утверждать, что легкомыслие не является лекарством от законности; а если бы кто-либо стал утверждать это, то мы бы не колеблясь объявили, что такое "лекарство” хуже болезни. Слава Богу, мы обладаем Его собственным и лучшим средством от легкомысленности с одной стороны, и законности - с другой. Истина, настаивающая на покаянии, является средством от первого. Благодать, возвещающая отпущение грехов, является средством от последнего. И мы не можем не верить, что чем глубже наше раскаяние, тем полнее будет наше наслаждение отпущением.

Мы склонны думать, что во многих из наших современных учений недостает глубины и серьезности в нашем желании сделать Евангелие простым, а спасение легким, мы теряем возможность довести до совести наших слушателей святые требования истины. Если бы проповедник наших дней должен был призывать своих слушателей "покаяться, обратиться к Богу, делая дела, достойные покаяния", то он в определенных кругах был бы объявлен невежественным, низкопробным законником и тому подобное. Но ведь это именно то, что делал благословенный апостол Павел, как он сам сообщает нам. Хватит ли у кого-либо из наших современных евангелистов совести сказать, что Павел был законником или невежественным проповедником? Не думаем. Павел нес с собой полное, ясное, драгоценное - Евангелие Бога - Евангелие благодати и Евангелие славы. Он проповедовал царство Бога; Он раскрывал славное таинство Церкви - таинство, особо доверенное ему.

Но пусть все проповедники помнят, что Павел проповедовал покаяние. Он призывал грешников осудить себя, раскаяться во прахе и пепле, как им подобало и надлежало. Он сам учил об истинном смысле покаяния. Он не только осудил себя раз и навсегда, но он жил в духе самоосуждения. Это было привычкой его души, направленность его сердца, и это придавало глубину, основательность, серьезность и значимость его благовествованию, о котором мы, современные проповедники, знаем так мало. Мы не считаем, что покаяние Павла закончилось тремя днями и ночами слепоты его после обращения. Он пребывал в самоосуждении всю жизнь. Помешало ли это его наслаждению благодатью Бога или милостью Христа? Нет, это сделало его наслаждение еще глубже и сильнее.

По нашему убеждению, все это требует самого серьезного рассмотрения. Мы крайне опасаемся легкомысленного, пренебрежительного, поверхностного стиля многих из наших современных проповедей. Нам иногда кажется, что в насмешку над Евангелием грешнику внушают, будто он оказывает Богу великую милость, принимая спасение из Его рук. Мы энергично протестуем против этого. Это бесчестит Бога и принижает значение Его Евангелия и, как и следует ожидать, нравственное воздействие этого на тех, кто называет себя обращенными, достойно сожаления. Это в высшей степени возбуждает легкомысленность, потворство самому себе, приверженность мирскому, суетность и безумство. Грех перестает ощущаться как мерзость в глазах Бога. Человек не осуждает самого себя и не оставляет мир. Проповедуется Евангелие того, что можно было бы назвать "легким спасением" для плоти; это самое чудовищное, что мы можем себе вообразить, - чудовищное в своем воздействии на душу и в своих последствиях в жизни. Приговор Бога над плотью и над миром не оставляет места для упомянутого нами проповедования. Людям предлагается спасение, которое оставляет существо человека и мир практически неосужденными и, как следствие, те, кто называет себя обращенными этим Евангелием, проявляют легкомыслие и необузданность, потрясающие людей глубокой набожности.

Человек должен занять перед Богом свое истинное место, и это место самоосуждения, сокрушенности сердца, истинного сожаления о грехе и истинного исповедания. Именно здесь он услышит благую весть. Полнота Бога ждет пустого сосуда, и истинно раскаявшаяся душа является тем пустым сосудом, в который в спасительной силе может влиться вся полнота и благодать Бога, Дух Святой заставит грешника почувствовать и признать свое истинное состояние. Только Он может это сделать, но Он использует для этой цели благовествование. Он доводит Слово Бога до совести человека, Слово - Его молот, которым Он дробит на куски скалу, Его плуг, которым Он взрыхляет слежавшуюся почву. Он делает борозду и затем бросает туда нетленное семя, которое должно прорасти и принести плоды во славу Богу. Правда, борозда, как бы глубока они ни была, не может произвести никакого плода. Это семя, а не борозда дает плод, но тем не менее без борозды не обойтись.

Нужно сказать, что в покаянии для грешника нет никакой заслуги, заявления о заслуге должны рассматриваться как наглая ложь. Покаяние не является добрым делом, за которое грешник награждается благоволением Бога. Подобный взгляд на этот вопрос - совершенная и губительная ложь. Истинное покаяние - это обнаружение и сердечное исповедание полного нашего падения и вины. Это открытие того, что вся моя жизнь была ложью, а сам я был лжецом. Это серьезное дело. Когда душа подведена к нему, не должно быть никакого легкомыслия или пренебрежения. Покаяние души перед лицом Бога - это тяжкое испытание, и мы не можем не чувствовать, что чем больше мы руководствуемся условиями "великого поручения", тем более серьезно, настойчиво и последовательно мы должны призывать людей "покаяться, обратиться к Богу, делая дела, достойные покаяния". Мы должны проповедовать покаяние, а также прощение грехов.

С момента написания нашей последней главы мы весьма много интересовались тем способом, которым представлено покаяние в этих неподражаемых притчах в Лук. 15. Там мы чрезвычайно трогательным и убедительным образом познаем не только постоянную и всеобщую необходимость, нравственность истинного покаяния в каждом случае, но также и то, что оно приятно сердцу Бога. Наш Господь в Своем чудесном ответе книжникам и фарисеям провозглашает, что "на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся". И снова: "Так, говорю вам, бывает радость у ангелов Божиих и об одном грешнике кающемся".

Итак, это дает нам весьма возвышенный взгляд на этот предмет. Одно дело видеть, что покаяние обязательно для человека, и совсем другое, гораздо более высокое - то, что оно приятно Богу. "Ибо так говорит Высокий и Превознесенный, вечно Живущий, - Святый имя Его: Я живу на высоте небес и во святилище, и также с сокрушенными и смиренными духом, чтобы оживлять дух смиренных и оживлять сердца сокрушенных". Разбитое сердце, сокрушенный дух, покаянный рассудок - радость для Бога.

Давайте поразмышляем над этим фактом. Книжники и фарисеи роптали на то, что Иисус принимал грешников. Как мало они Его понимали! Как мало они знали о той цели, что привела Его в этот мрачный и грешный мир! Как мало они знали о себе! Иисус пришел спасти именно погибших. Но книжники и фарисеи не считали себя погибшими. Они думали, что с ними все в порядке. Они не хотели Спасителя, они были совершенно не сокрушены - не раскаявшиеся, но самоуверенные, они, следовательно, не хотели рассчитывать на крупицу истины в небесах. Все учение книжников и вся праведность фарисеев не могли вызвать ни одной нотки радости перед лицом ангелов Бога. Они были подобны старшему сыну в притче, который сказал: "Вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими".

Здесь мы видим подлинный образец несокрушенного сердца и нераскаявшегося духа - человек, совершенно удовлетворенный самим собой. Жалкое существо! Он никогда не касался струн Отцовского сердца - никогда не черпал из Отцовской любви, никогда не чувствовал Отцовских объятий; никогда не слышал Отцовского приветствия. Да и как он мог? Он никогда не ощущал себя погибшим. Он был преисполнен самого себя, и потому в нем не оставалось места для Отцовской любви. Он не чувствовал, что чем-то Ему обязан, и, следовательно, он считал, что ему нечего прощать. "Вот, я столько лет служу тебе, но ты никогда не дал мне и козленка". Он не получил своего жалования!

Какое вопиющее безумство! Точно так же обстоит дело со всякой необращенной душой - с каждым, кто рассчитывает на свою собственную праведность. Такой человек на самом деле превращает Бога в своего должника. "Я служил Тебе, но я не получил того, что заработал". Жалкие понятия! Человек, разглагольствующий о своих обязанностях, о своих делах, словах, дарах, поистине, оскорбляет Бога. Но с другой стороны, человек, который приходит с сокрушенным сердцем, смиренным духом, раскаявшийся, осудивший самого себя, - этот человек радует сердце Бога.

А почему? Просто потому, что такой человек чувствует потребность в Боге, в этом заключается великая нравственная тайна всего этого предмета. Постичь ее - значит, охватить всю полноту истины великого вопроса о покаянии. Бог любви желает пробиться к сердцу грешника, но для Него там нет места до тех пор, пока это сердце остается ожесточенным и нераскаявшимся. Но когда грешник доведен до конца, когда он видит себя беспомощным, безнадежно погибшим, когда он увидит крайнюю пустоту, бренность и суетность всего земного, когда, подобно блудному сыну, он опомнится и ощутит глубину и действительность своей нужды, тогда в его сердце появится место для Бога и - о, чудесная истина! - Бог с наслаждением придет и наполнит его. "А вот на кого Я призрю". - На кого же? На того человека, который исполняет свой долг, соблюдает закон, делает все от него зависящее, живет по мере сил своих? Нет, но "на смиренного и сокрушенного духом и на трепещущего пред словом Моим".

Возможно, скажут, что только что процитированные слова относятся к Израилю. В первичном значении - да, но в нравственном отношении они относятся к каждому сокрушенному сердцу на лице земли. И далее, нельзя сказать, что глава 15 Ев. от Луки обращена специально к Израилю. Она относится ко всем. "Бывает радость у ангелов Божиих и об одном грешнике", который - что? исполняет свой долг? Нет, даже не сказано "верует". Несомненно, вера существенна в любом случае, но самое интересное здесь то, что истинно раскаявшийся грешник доставляет радость в небесах. Кто-то может сказать: "Боюсь, что я не верю". Пусть так, но раскаиваешься ли ты? Открыты ли твои глаза, чтобы увидеть твое истинное состояние пред Богом? Занял ли ты свое истинное место пред Богом как совершенно погибший? Если так, то ты один из тех, о ком радуются в небесах. Что радует сердце пастыря? Девяносто ли девять овец, которые не разбрелись? Нет, но найденная заблудившаяся овца.

Пусть читатель отметит, что "девяносто девять праведников, не имеющих нужды в покаянии" и старший сын, который "никогда не преступал приказания" являются выражениями их собственных мыслей в отношении себя. Когда выражается суждение Бога о человеке, то Писание провозглашает: "Нет праведного ни одного... все совратились с пути... нет делающего добро, нет ни одного" (Рим. 3,10-12) - Ред.

Что радует сердце женщины? Девять ли монет, оставшихся при ней? Нет, но найденная десятая монета. Что радует сердце отца? Служба ли и послушание старшего сына? Нет, но возвращение его блудного сына. Раскаявшийся, вернувшийся с сокрушенным сердцем грешник возбуждает радость на небесах. "Станем есть и веселиться". Почему? Потому что старший сын работал в поле и исполнял свой долг? Нет, но потому, что "брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся".

Все это чудесно. В самом деле, это так чудесно, что если бы мы не услышали это из уст Того, Кто есть Истина, и не увидели это на вечных страницах божественного вдохновения, то мы бы не смогли этому поверить. Но, слава Богу, это есть, и ничто не может опровергнуть этого. Перед нами сияет славная истина о том, что жалкий, самоосужденный, раскаявшийся и с сокрушенным сердцем грешник радует сердце Бога. Пусть люди говорят, что хотят, о соблюдении закона и исполнении своего долга - все это по-своему верно; но следует помнить, что во всем Писании Бога нет ни одного предложения, уста нашего Господа Иисуса Христа не изрекли ни одной фразы, подобной следующей: "На небесах радость о грешнике, исполняющем свой долг".

Долг грешника! Что это? "Бог ныне повелевает людям всем повсюду покаяться". Что же, действительно, определяет наш долг? Конечно, божественная заповедь. Именно она, и ее нельзя перешагнуть. Заповедь Бога для всех людей повсюду - покайтесь. Его повеление обязывает сделать это; Его благость ведет их к этому; Его суд побуждает их к этому; и, что выше и чудеснее всего, Он уверяет нас, что наше раскаяние радует Его сердце. Раскаявшееся сердце - предмет глубочайшего интереса в помыслах Бога, ибо сердце нравственно приготовлено к приятию того, что с наслаждением дает Бог, а именно отпущение грехов - во всей полноте божественной любви. Человек может истратить миллионы на дело религии и благотворительности и не вызвать ни капли радости на небесах. Что эти миллионы Богу? Одна покаянная слеза для Него драгоценнее, чем все сокровища вселенной. Все жертвоприношения несокрушенного сердца - решительное оскорбление Бога, но единственный вздох из глубин сокрушенной души благоуханием возносится к Его престолу и Его сердцу.

Никто не встретит Бога на основании долга, но Бог примет всякого человека, даже отъявленного грешника, на основании покаяния, ибо это истинное место человека; и мы можем со всей возможной уверенностью сказать, что когда грешник, каков он есть, встречает Бога, каков Он есть, то вопрос решается раз и навсегда. "Я сказал: "исповедую Господу преступления мои", и Ты снял с меня вину греха моего". В тот момент, когда человек занимает свое истинное положение - место раскаяния - тогда Бог в Своей божественной и вечной праведности полностью прощает его. Ему радостно так поступать. Это веселит Его сердце и прославляет Его имя - простить, оправдать и принять покаянную душу, искренне верующую в Иисуса. В тот самый момент, когда пророк воскликнул: "Горе мне! погиб Я!" - "Тогда прилетел один из серафимов, и в руке у него горящий уголь", чтобы коснуться его уст и очистить грех (Ис. 6,5-7).

Так бывает всегда. Полнота Бога всегда ищет пустого сосуда. Если я исполнен самого себя, своими собственными воображаемыми добродетелями, своей собственной нравственностью и праведностью, то во мне нет места для Бога, нет места для Христа. "Алчущих исполнил благ, и богатящихся отпустил ни с чем". Самоопустошенная душа может быть наполнена полнотой Бога, но если Бог отпускает человека пустым, то куда он пойдет, чтобы наполниться? Все Писание, начиная с Бытия и кончая Откровением, доказывает глубокую благословенность, а также нравственную необходимость покаяния. Это великий поворотный пункт в истории души - великая нравственная веха, простирающая свое влияние на всю последующую жизнь человека. Мы повторяем, это не преходящее переживание, но неизбывное нравственное состояние. Мы не говорим пока о том, как вызвать покаяние; мы говорим о том, чем оно является, согласно Писанию, и об абсолютной необходимости его для каждого поднебесного создания. Это истинное место грешника, и когда посредством благодати он занимает его, то на него изливается полнота божественного спасения.

Здесь мы видим прекрасную связь между первой и второй частью великого поручения, а именно покаяние и отпущение грехов. Они неразрывно связаны между собою. Не то, чтобы даже самое глубокое и искреннее покаяние могло бы стать заслуженным основанием для отпущения грехов. Говорить или думать так значило бы пренебречь искуплением нашего Господа Иисуса Христа, ибо в Нем и только в Нем мы имеем божественное основание, на котором Бог праведно простит наши грехи. Это мы увидим более полно, когда подойдем к рассмотрению основы великого поручения. Теперь же мы заняты самим поручением, и в нем мы видим два божественно установленных принципа: покаяние и отпущение грехов. Святые апостолы нашего Господа и Спасителя получили задание проповедовать среди всех народов, возвещать слуху всех созданий под небесами "покаяние и отпущение грехов". Каждому человеку, будь он иудей или язычник, безоговорочно заповедано Богом покаяться, и всякая раскаявшаяся душа получит право тут же принять полное и вечное отпущение грехов. И мы можем добавить, что чем глубже и прочнее покаяние, тем глубже и прочнее будет наслаждение отпущения грехов. Сокрушенная душа живет в самой атмосфере всепрощения, и, так как она дышит этой атмосферой, она со все возрастающим ужасом отшатывается от греха во всех его проявлениях и обличьях.

Давайте обратимся на мгновение к Деяниям Апостолов и посмотрим, как посланцы Христа исполняют вторую часть Его благословенного поручения. Послушайте апостола обрезанных, обращающегося к евреям в день Пятидесятницы. Мы не имеем возможности процитировать все его обращение, приведем лишь несколько заключительных слов, относящихся к нашему предмету: "Итак, твердо знай, весь дом Израилев, что Бог соделал Господом и Христом Сего Христа, Которого вы распяли".

Здесь проповедник внушает своим слушателям тот важный факт, что они сами оказались во вражде с Богом в отношении Его Христа. Какой ужасный факт! Они не просто нарушили закон, отвергли пророков, отклонили свидетельство Иоанна Крестителя, но они фактически распяли Господа Славы, вечного сына Бога. "Услышав это, они умилились сердцем и сказали Петру и прочим апостолам: что нам делать, мужи братия? Петр же сказал им: покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов; и получите дар Святого Духа" (Деян. 2,36-38).

Вот две части великого поручения, представленные во всей их ясности и силе. Народ обвинен в самом чудовищном грехе, какой только можно совершить, а именно в убийстве Сына Бога; они призываются к покаянию, уверяемые в полном прощении грехов и даре Духа Святого. Какая чудесная благодать сияет во всем этом! Те самые люди, которые издевались над Сыном Бога, оскорбляли и распяли Его, даже эти люди, истинно раскаявшись, получат полное прощение всех своих грехов и, среди прочих - этого высшего греха; такова чудесная благодать Бога, таково мощное действие крови Христа, таково ясное и авторитетное свидетельство Духа Святого, таковы славные слова великого поручения.

Но давайте обратимся на мгновение к Деян. 3. Здесь проповедник, обвинив своих слушателей в этом ужасном злодеянии против Бога, а именно в отвержении и убийстве Его Сына, добавляет следующие замечательные слова: "Впрочем я знаю, братия, что вы, как и начальники ваши, сделали это по неведению; Бог же, как предвозвестил устами всех своих пророков пострадать Христу, так и исполнил. Итак, покайтесь и обратитесь, чтобы загладились грехи ваши".

Невозможно представить себе что-либо выше и полнее, чем сияющая здесь благодать. Это часть божественного ответа на мольбу Христа на кресте: "Отче, прости им, ибо не знают, что делают". Это поистине царственное милосердие. Это победоносная благодать, благодать, господствующая через праведность. Невозможно, чтобы такая мольба пропала бесследно. Она получила частичный ответ в день Пятидесятницы. Она получит полный ответ в будущем, ибо "так весь Израиль спасется, как написано: придет от Сиона Избавитель, и отвратит нечестие от Иакова".

Но особенно отметьте эти слова: "Бог же, как предвозвестил... так и исполнил". Здесь проповедник вводит божественную сторону вопроса, и она заключается в спасении. Видеть только человеческую сторону креста означало бы вечное осуждение. Но увидеть божественную сторону вопроса и найти в этом умиротворение означает вечную жизнь, полное отпущение грехов, божественную праведность и нетленную славу.

Это, несомненно, напомнит читателю о трогательной сцене между Иосифом и его братьями. Между Деян. 3 и Быт. 45 есть поразительное сходство. "Теперь не печальтесь и не жалейте о том, что вы продали меня сюда, потому что Бог послал меня перед вами для сохранения вашей жизни... Бог послал меня перед вами, чтобы оставить вас на земле и сохранить вашу жизнь великим избавлением. Итак, не вы послали меня сюда, но, Бог". Но когда были произнесены эти слова? Не раньше, чем виновные братья почувствовали и признали свою вину. Покаяние предшествовало прощению. "И они говорили друг другу: точно мы наказываемся за грех против брата нашего; мы видели страдание души его, когда он умолял нас, но не послушали; за то и постигло нас горе сие". Иосиф сначала "говорил сурово" со своими братьями. Он провел их через испытания, заставив почувствовать и исповедовать свою вину. Но в этот самый момент, когда они ступили на почву раскаяния, он ступил на почву прощения. Раскаявшиеся братья обнялись с простившим их Иосифом, и весь дом фараона огласился возгласами радости, преисполнившей сердце Иосифа по возвращении в его лоно тех самых людей, которые бросили его в яму.

Какая иллюстрация покаяния и отпущения грехов! И так бывает всегда. Прощать нам наши грехи - радость для сердца Бога. Он наслаждается, изливая полноводный поток Его всепрощающей любви на разбитое и сокрушенное сердце.

Да, возлюбленный читатель, если ты сподобился ощутить бремя своей вины, то будь уверен, что ты вправе в этот самый момент принять божественное и вечное прощение всех твоих грехов. Кровь Иисуса Христа полностью разрешила вопрос о твоей вине, и теперь ты приглашен насладиться в Боге твоего спасения.

Теперь мы на некоторое время обратимся к служению апостола язычников и посмотрим, как он исполнил великое поручение. Мы уже слышали его высказывания насчет покаяния. Давайте послушаем его также в отношении великого вопроса о "прощении грехов".

Павел не был одним из двенадцати. Он получил свое поручение не от Христа на земле, но, как он сам не раз определенно заявляет, от Христа в небесной славе. Кое-кто потратил немало времени и усилий, пытаясь доказать, что он был одним из двенадцати и что избрание Матфея в Деян. 1 было ошибкой. Но это напрасно потраченные усилия, которые доказывают лишь полное непонимание положения и служения Павла. Он был призван во имя особой цели и стал носителем особой истины, которая прежде не была известной, а именно истины о Церкви - едином теле, составленном из иудеев и язычников, воплощенном силой Духа Святого и связанном, благодаря Его личному пребыванию, с воскресшим и прославленным Главой на небесах.

Павел получил свое собственное поручение, о котором он дает блестящее упоминание в своем обращении к Агриппе в Деян. 26: "Для сего, идя в Дамаск со властью и поручением от первосвященников" - насколько отличным было поручение, которое получил он, отправляясь в Дамаск! - "среди дня на дороге я увидел, государь, с неба свет, превосходящий солнечное сияние, осиявший меня и шедших со мною. Все мы упали на землю, и я услышал голос, говоривший Мне на еврейском языке: Савл! Савл! что ты гонишь Меня? Трудно тебе идти против рожна. Я сказал: Кто Ты, Господи? Он сказал: "Я Иисус, Которого ты гонишь". Здесь ясно подразумевается, хотя и прямо не выражена, славная истина тесного союза верующих с прославленным Человеком на небесах. "Но встань и стань на ноги твои; ибо Я для того и явился тебе, чтобы поставить тебя служителем и свидетелем того, что ты видел и что Я открою тебе, избавляя тебя от народа Иудейского и от язычников, к которым Я теперь посылаю тебя открыть глаза им, чтобы они обратились от тьмы к свету и от власти сатаны к Богу, и верою в Меня получили прощение грехов" (то же самое слово, что и в поручении двенадцати в Лук. 24) "и жребий с освященными".

Какая глубина и полнота в этих словах! Какое всеобъемлющее описание человеческого состояния! Какое благословенное явление источников божественной благодати! Поручение Павла находится в замечательной гармонии с поручением двенадцати в Лук. 24. Возможно, скажут, что здесь ничего не говорится о покаянии. Да, это слово здесь не встречается, но мы имеем духовную действительность - действительность в ее особой полноте и силе. Что означают слова "открыть глаза?" Разве это не достоверно значит раскрытие нашего состояния? Разумеется. Человек, чьи глаза открыты, подведен к познанию самого себя, к познанию своего состояния, своих поступков, а это есть истинное покаяние. Это чудесный миг в жизни человека, когда раскрываются глаза его. Это великое потрясение, грандиозная веха, поворотный момент. До этого он слеп - нравственно и духовно слеп. Он не в состоянии увидеть ничего божественного. Он не воспринимает ничего, что относится к Богу, ко Христу, к небесам.

Это поистине унизительно для надменной человеческой натуры. Только подумайте об умном, высокообразованном и эрудированном интеллектуале, глубоком мыслителе, убедительном резонере, разностороннем философе, отмеченным почестями, медалями, званиями, какие только могут предоставить университеты земли, и все же он слеп ко всему духовному, небесному, божественному. Он блуждает в нравственных потемках. Он полагает, будто что-то видит, он притязает на право судить и выносить свой приговор относительно предметов, даже Писания и Самого Бога. Он берется решать, что подобает Богу говорить и делать. Он навязывает Богу мерки собственного рассудка. Он рассуждает о бессмертии, о вечной жизни и о вечном наказании. Он полагает себя настолько сведущим, чтобы выносить свое суждение по всем этим важным и весомым предметам; и все равно его глаза никогда не были открыты. Чего стоят его суждения? Ничего. Кто разделит мнение человека, который, если бы только открылись его глаза, полностью изменил бы свое мнение в отношении всего небесного и божественного? Кто хотя бы на мгновение вздумал бы идти за слепым?

Но откуда мы знаем, что всякий человек в его природном, необращенном состоянии слеп? Это так, потому что, согласно признанию Павла, первое, что сделало для него Евангелие, - это открыло его глаза. Это безоговорочно доказывает, что он был слеп, Павел был послан к народу Израилеву и язычникам, то есть ко всей человеческой семье, чтобы открыть их глаза. Это доказывает через божественный пример, что все по природе слепы.

Но это еще не все. Человек не только слеп, он также находится во тьме. Допустим на миг, что у него все же есть зрение, но какая от него польза, если этот человек во тьме? Это касается как состояния человека, так и его положения. В отношении своего состояния он слеп. В отношении своего положения он находится во тьме, и когда его глаза открываются и божественный свет струится в его душу, тогда он осуждает самого себя и свои поступки согласно Богу. Он видит свое безумие, свое возмущение, свои дикие безбожные рассуждения, свои нелепые понятия, суетность своих помыслов, свою гордыню и свои амбиции, свою эгоистичность и приверженность миру - все это осуждено и с отвращением отвергнуто. Он раскаивается и обращается непосредственно к Тому, Кто открыл его глаза и влил поток живого света в его сердце и совесть.

Но далее, человек, любой человек: иудей и язычник - не только слеп и пребывает во тьме, он, как бы в довершение всего, находится под властью сатаны. Это создает страшное представление о состоянии человека. Он раб дьявола, но он не верит этому. Он воображает себя свободным, полагает, будто он сам себе господин, тешит себя мыслью, будто может пойти, куда ему заблагорассудится, сделать то, что ему нравится, думать про себя, говорить и действовать, словно он независимое существо. Но он раб другого, он продан во грех, сатана - его господин и хозяин. Так говорит Писание, и это нерушимо. Человек может отказываться верить этому, но это нисколько ничего не меняет. Осужденный преступник в суде может отказываться верить показаниям свидетелей, заключению коллегии присяжных, приговору судей; но это ни в малейшей степени не меняет его ужасного положения. Он все равно остается осужденным преступником. Так и в случае с грешником: он может отказываться верить ясному свидетельству Писания, но, несмотря на это, оно остается. Даже если тысяча миллионов людей, которые населяют земной шар, будут отрицать истинность Слова Бога, это Слово все равно будет стоять непоколебимо. Истинность Писания не зависит от мнения человека и от того, верующий он или нет. Благословен вовеки человек, который верит; но обречен навеки отказывающийся верить. Слово Бога навеки утверждено на небесах и должно приниматься в своем собственном значении, независимо от человеческих мнений, положительных или отрицательных.

Это великий факт, требующий глубокого внимания каждой души. Все зависит от этого. Слово Бога требует нашей веры потому, что это Его слово. Если мы ищем каких-то авторитетов для того, чтобы признать истинность Слова Бога, то на самом деле мы полностью отвергаем его и основываемся на слове человека. Человек может сказать: "Откуда я знаю, что Библия - Слово Бога?" Мы ответим: она сама несет в себе тому божественные подтверждения, и если ее доказательства не убеждают, то и все человеческие авторитеты под солнцем окажутся совершенно бесполезными. Если бы все население земли встало предо мной и уверило меня в истинности Слова Бога и я поверил бы их авторитету, то это вовсе не было бы спасительной верой. Это была бы вера в людей, а не в Бога; вера, которая спасает, является истинной верой, верой в то, что говорит Бог, потому что Бог говорит это.

Конечно, мы не пытаемся недооценивать человеческое свидетельство или отвергать то, что называется внешними доказательствами Святого Писания. Все это по-своему правильно, но это ни в коей мере не является существенным для основания спасительной веры. Мы совершенно уверены, что вся неподдельная история, вся истинная наука, все здравые человеческие свидетельства направлены лишь на то, чтобы утвердить божественную подлинность Библии, но мы основываем свою веру не на них, но на Писании, о котором они свидетельствуют. Но если бы все человеческие свидетельства, вся наука и каждая страница истории выступали бы против Писания, то мы должны были бы решительно и полностью отвергнуть их, и благоговейно и безоговорочно уверовать в Писание. Не ограниченность ли это? Пусть так, это божественная ограниченность, в которой мы рады навсегда обрести наш покой и нашу участь. Это та узость, которая отказывается принять даже букву в добавление к Слову Бога. Если это ограниченность - мы с настойчивостью, исходящей из глубин нашего спасенного существа, подчеркиваем это - то пусть она навсегда останется с нами. Если для того, чтобы стать широко мыслящими, мы должны обращаться к человеку за подтверждением истинности Слова Бога, тогда прочь такую широту. Нет, читатель, твоя жизнь, твое спасение, твой вечный мир, блаженство и слава зависят от твоего принятия Бога в Его слове. Это вера, живая, спасительная, драгоценная вера. Пусть ты станешь ее обладателем.

Итак, Слово Бога чрезвычайно ясно провозглашает, что человек в его природном, необновленном, необращенном состоянии является рабом сатаны. Слово говорит о сатане как о князе мира сего, как о "князе, господствующем в воздухе, духе, действующем ныне в сынах противления". Оно говорит о человеке как об "уловленном в сети диавола в свою волю". Потому Евангелие должно обратить человека от власти сатаны к Богу. Чтобы открылись его глаза и божественный свет хлынул в них, власть сатаны должна быть сломлена, и спасенный человек мирно и счастливо служит пред лицом Бога. Подобно бесноватому в Марк. 5, он избавляется от своего безжалостного тирана, от жестокого господина; его оковы разбились и спали; он облекся в одежды и в здравом уме сидит у ног Иисуса.

Какое славное избавление! Оно достойно Бога во всех отношениях и во всех своих результатах. Жалкий слепой раб, уловленный дьяволом, освобожден, и более того, приведен к Богу, прощен, принят и одарен вечным блаженным уделом с освященными. И все это через веру посредством благодати. Это возвещается в Евангелии Бога каждому созданию под небесами, не исключая ни одного. Великое поручение - читаем ли мы о нем в Лук. 24 или в Деян. 26 - убеждает нас в том, что это самое бесценное и славное спасение для всех.

Прежде чем кончить эту главу, давайте послушаем немного нашего апостола, когда он исполняет свое благословенное поручение в синагоге в Антиохии Персидской. С огромной радостью мы привели бы всю его драгоценную проповедь, но недостаточность места вынуждает нас ограничиться лишь мощным призывом в конце ее. "Итак, да будет известно вам, мужи братия, что ради Него" (Иисуса Христа - распятого, воскресшего и прославленного) "возвещается" (не обещается в будущем, но возвещается ныне, провозглашается как подлинная реальность) "вам прощение грехов; и во всем, в чем вы не могли оправдаться законом Моисеевым, оправдывается Им всякий верующий".

Из этих слов мы самым ясным образом узнаем, что каждый человек в той синагоге призывался принять сердцем благословенную весть, изрекаемую устами проповедника. Ни один не был исключен. "Вам послано слово спасения сего". Должны ли быть решены какие-то предварительные вопросы? Ни одного. Все предварительные условия были выполнены на кресте. Разве не стоял вопрос об избирательности или предопределенности? Ни одного звука ни о том, ни о другом во всей этой величественной и емкой проповеди.

Но разве подобные вопросы вообще не существуют? Только не в великом поручении, о котором мы говорим. Вне всякого сомнения, великая истина об избирательности сияет на своем должном месте на страницах вдохновения. Но каково ее надлежащее и божественно определенное место? Разумеется, не в проповеди евангелиста, но в служении учителя или пастора. Когда апостол приступает к наставлению верующих, то мы слышим такие слова, как эти: "Кого он предузнал, тем и предопределил быть". И снова: "Зная избрание ваше, возлюбленные Богом братия".

Но давайте никогда не терять из виду того, что когда апостол предстает как посланец Христа, как вестник спасения, он самым решительным и безоговорочным образом провозглашает настоящее, личное, совершенное спасение всякому созданию под небесами; и всякий, кто слышал его, был ответствен за то, чтобы уверовать. И каждый, кто читает его ныне, - тоже. Если кто-либо вздумает сказать проповеднику, что его слушатели не несут ответственности, что они бессильны и не могут верить, что призывать их верить - значит, только обманывать их, то каков бы был ответ проповедника? Нам кажется, мы вправе сказать, что полный и сокрушительный ответ на это и на всякое подобное абсурдное возражение заключен в торжественном призыве, которым апостол завершает свое обращение. "Берегитесь же, чтобы не пришло на вас сказанное у пророков: смотрите, презрители, подивитесь и исчезните; ибо Я делаю дело во дни ваши, дело, которому не поверили бы вы, если бы кто рассказывал вам".

Рассмотрев в предыдущей главе условия великого поручения, мы, руководствуясь божественным учением, попытаемся теперь раскрыть основание этой истины. Крайне важно иметь ясное понимание прочной основы, на которой и "покаяние и отпущение грехов" возвещается всякому созданию под небесами. Это ясно изложено в собственных словах нашего Господа: "Так надлежало пострадать Христу, и воскреснуть из мертвых в третий день".

Здесь во всей нерушимости лежит основание того славного поручения, о котором мы говорим. Богу - благословенно вовеки Его Святое имя - было угодно со всей ясностью представить перед нами нравственное основание, на котором Он заповедует всем людям повсюду покаяться, и то праведное основание, на котором Он может возвестить каждой раскаявшейся душе совершенное отпущение грехов.

Мы уже имели случай предостеречь читателя против ложного представления о том, что любая степень покаяния со стороны грешника могла бы стать заслуженным поводом для прощения. Но поскольку мы пишем для тех, кто может не знать об основах Евангелия, то мы чувствуем себя обязанными излагать все в самой простой форме, так, чтобы все могли понять. Мы знаем, как склонно человеческое сердце основываться на себе самом, если не на добрых делах, то по меньшей мере на наших покаянных переживаниях. Поэтому нашим святым долгом становится утверждение бесценной истины об искупительном подвиге нашего Господа Иисуса Христа как единственной праведной основе прощения грехов.

Правда, что всем людям заповедано покаяться. Это правильно и справедливо. Да и как может быть иначе? Как можем мы взирать на то проклятое дерево, на котором Сын Бога понес осуждение греха, и не видеть абсолютной необходимости покаяния? Как можем мы слышать этот горестный вопль, раздавшийся среди теней Голгофы: "Боже Мой! Боже Мой! Для чего ты меня оставил?" - и не признавать всей глубины нашего нравственного существа, нравственную необходимость покаяния? Если грех и в самом деле так ужасен, так ненавистен Богу, так совершенно невыносим для Его святого естества, что Он вынужден был поразить Своего возлюбленного и единородного Сына на кресте, чтобы истребить его, то не подобает ли и грешнику осудить себя и покаяться во прахе и пепле? Должен ли был благословенный Господь выносить то, что лик Бога сокрылся от Него из-за наших грехов, в то время как мы остаемся несокрушенными, неосудившими себя и несмиренными в отношении этих грехов? Услышим ли мы с покаянным сердцем благую весть о полном и щедром прощении грехов - прощении, стоящем не менее, чем невыразимые ужасы и мучения креста? Станем ли мы легкомысленно исповедовать мир - мир, обретенный неизречимыми стараниями Сына Божьего? Если было абсолютно необходимо, чтобы Христос пострадал за наши грехи, то разве нам не подобает покаяться в них?

Но это не все. Нам не только подобает раз и навсегда покаяться. Должно совершиться нечто большее. Дух самоосуждения, искреннего сокрушения и подлинного смирения должен характеризовать всякого, кто вообще постигает глубокое таинство страданий Христовых. В самом деле, только испытывая и глубоко осмысливая те муки, мы можем получить что-либо приближающееся к правильной оценке ненавистности греха, с одной стороны, и божественной полноты и совершенного прощения, с другой. Ненавистность греха была такова, что было абсолютно необходимо, чтобы Христос пострадал, похвала искупительной любви! - страдания Христа были таковы, что Бог может простить нам наши грехи в соответствии с тем бесконечным величием, которое он приписывает тем страданиям. И то, и другое идут вместе, и, мы можем добавить, и то и другое оказывают при мощном действии Духа Святого свое формирующее влияние на христианский характер от начала до конца. Все наши грехи прощены, но "надлежало Христу пострадать", и потому, как умиротворение течет к нам рекой, мы никогда не должны забывать тот утешительный факт, что основание нашего умиротворения положено в невыразимых страданиях Сына Божьего.

Это крайне необходимо, исходя из исключительной легкомысленности наших сердец. Мы вполне можем принять истину покаяния грехов и продолжать жить беззаботным, потворствующим себе и любящим мир духом, таким образом доказывая, как слабо мы постигли страдания нашего благословенного Господа или истинную природу греха. Все это поистине прискорбно и вызывает глубочайшие переживания души. Среди нас наблюдается прискорбный недостаток истинной сокрушенности духа, который должен характеризовать тех, кто обязан своим настоящим умиротворением и нетленным блаженством и славой страданиям Христа. Мы легкомысленны, распущенны и своевольны. Мы пользуемся смертью Христа, чтобы избежать последствий наших грехов, но наше поведение не выказывает того, что эта смерть нашла свое действительное приложение к нам. Мы не поступаем, как поступают те, кто умер со Христом, кто распял свою плоть со всеми ее страстями и похотями, кто освободился от века сего лукавого. Одним словом, нашему христианству, к сожалению, не достает глубины настроя, оно пусто, вяло и блекло. Мы утверждаем, что знаем значительную долю истины; но, опасаюсь, это остается большей частью в теории, - поэтому не обращено, как должно, к практике.

Возможно, спросят: "Какое отношение имеет все это к великому поручению?" Самое непосредственное. Мы глубоко огорчены тем, как поверхностно осуществляется дело евангелизации в наши дни. Недооцениваются не только условия великого поручения, но, по-видимому, мало понимается сама его основа. Страдания Христа должным образом не рассматриваются и не раскрываются. Искупительное дело Христа предоставлено в своей достаточности для нужд грешника - и, несомненно, это замечательная милость. Мы должны быть глубоко благодарны, когда проповедники и христианские писатели полагают драгоценную кровь Христа единственным оправданием грешника, вместо того, чтобы проповедовать обряды, церемонии, таинства, так называемые добрые дела, вероучения, церкви, религиозные установления и тому подобный обман.

Все это очень хорошо, но в то же время мы должны выразить наше глубокое и прочное убеждение, что многие из наших современных проповедей крайне пусты и бесплодны, и на свету виден результат этого проповедования - легкомысленный, поверхностный настрой многих из наших так называемых обращенных. Некоторые из нас, кажется, так горячо стремятся сделать для грешника все простым и легким, что их проповедование становится крайне однобоким.

Слава Богу, Он действительно сделал все простым и легким для страждущего, сокрушенного сердцем, раскаявшегося грешника, то есть для "верующего в Того, Кто оправдывает нечестивого". Ни один евангелист не может зайти слишком далеко, утверждая эту сторону вопроса. Никто не может превзойти Рим. 4,5 в утверждении полного спасения по щедрой благодати через веру без каких бы то ни было дел.

Но, далее, мы должны помнить, что благословенный апостол Павел - величайший из когда-либо живших евангелистов, за исключением его божественного Господа - не ограничивался одной этой стороной, не должны ли так поступать и мы. Он предъявлял требования божественной святости. Он призывал грешников осудить себя, и он призывал верующих усмирить и отвергнуть себя. Он не проповедовал Евангелие, которое оставляло бы людей жить в мирском комфорте, в самодовольстве и погоней за земным. Он не говорил людям, что они спасены от пламени ада и могут свободно наслаждаться безумствами земли.

Не таково было благовествование Павла. Он проповедовал Евангелие, которое, глубоко отвечая нуждам грешников, в то же время чрезвычайно полно утверждало славу Бога, - Евангелие, которое, доходя до самого дна грехопадения, не оставляло там грешника. Евангелие Павла утверждало не только полное, ясное, безоговорочное, безусловное, немедленное прощение грехов, но так же полно и ясно оно утверждало осуждение греха и полное избавление верующего от сего лукавого века. Смерть Христа в благовествовании Павла убеждала душу не только в совершенном избавлении от справедливых последствий грехов, как они представлены, по суду Бога, в озере огненном, она также утверждала с величественной полнотой и ясностью совершенный разрыв всяких связей с миром и всецелое освобождение от настоящей власти и господства греха.

Итак, именно здесь так прискорбно выявляются плачевные изъяны и предосудительная однобокость нашего современного проповедования. Благовествование, которое в наши дни так часто можно услышать, если нам будет позволено так выразиться, это плотское, земное, мирское благовествование. Оно предоставляет подобие устроенности, но это плотская, мирская устроенность. Оно дает уверенность, но это скорее плотская уверенность, чем вера. Это не освобождающее Евангелие. Оно оставляет людей в мире, вместо того, чтобы привести их к Богу.

И каковы результаты всего этого? Мы едва ли в состоянии размышлять об этом. Мы опасаемся, что если наш Господь замедлит, то плодом многого из того, что ныне происходит вокруг нас, будет ужасная смесь самого блестящего исповедания с самой низкой практикой. Иначе не может и быть. Высокая истина, воспринятая легкомысленным, плотским рассудком, лишь убаюкивает совесть и заглушает все божественные устремления души в отношении наших привычек и повседневного поведения. Таким способом люди бегут от законности только для того, чтобы погрузиться в легкомыслие, и, поистине, последнее состояние еще хуже первого.

Мы горячо надеемся, что читатель-христианин не будет излишне удручен чтением этих строк. Богу известно, что мы не написали бы ни строчки, чтобы смутить даже самую последнюю овцу во всем драгоценном стаде Христовом. Мы желаем писать в божественном присутствии. Мы умоляем Господа, чтобы каждая строка этого сочинения шла прямо от Него к читателю.

Потому мы просим читателя - просим с любовью и с верой - поразмышлять над тем, что было здесь изложено перед ним. Мы не можем скрыть от него тот факт, что мы крайне удручены положением дел вокруг нас. Мы чувствуем, что настрой и вид многих так называемых христиан наших дней таков, чтобы возбудить самые серьезные опасения в сознании мыслящего наблюдателя. "В последние дни наступят времена тяжкие. Ибо люди будут самолюбивы, сребролюбивы, горды, надменны, злоречивы, родителям непокорны, неблагодарны, нечестивы, недружелюбны, непримирительны, клеветники, невоздержны, жестоки, не любящие добра, предатели, наглы, напыщенны, более сластолюбивы, нежели боголюбивы, имеющие вид благочестия, силы же его отрекшиеся. Таковых удаляйся" (2 Тим. 3,1-5).

Какая ужасающая картина! Как страшно обнаружить то же самое зло, характеризующее язычников, как записано в Рим. 1, воспроизводимое в исповедовании христианства! Разве мысль об этом не вызывает самые серьезные опасения в уме каждого христианина? Разве это не должно побудить всех, кто занят святым служением проповедования и учительства среди нас, тщательно исследовать себя в отношении настроя и характера их служения и в отношении их частного образа жизни? Мы хотим более требовательного служения со стороны евангелистов и учителей. Наблюдается недостаток увещевательного и пророческого служения. Под пророческим служением мы подразумеваем то, что приводит совесть в непосредственное присутствие Бога (см. 1 Кор. 14,1-3; 23-26).

Этого нам катастрофически недостает. Среди нас распространяется огромное количество объективных истин - больше, пожалуй, чем со дней апостолов. Ежегодно издаются книги и газеты сотнями и тысячами экземпляров, трактаты - тысячами и миллионами. Возражаем ли мы против этого? Нет, мы благословляем за это Бога, но мы не можем закрывать наши глаза на то, что подавляющая часть этой обширной литературы обращена к рассудку и лишь небольшая - к сердцу и совести. Насколько правильно облегчать понимание, настолько же неверно пренебрегать сердцем и совестью. По нашему ощущению, это крайне опасно - позволять рассудку вытеснять совесть, иметь больше истины в голове, чем в сердце, провозглашать принципы, которыми не руководствуется практика. Нет ничего более опасного. Это толкает нас прямо в руки сатаны. Если совесть перестает быть чуткой, если сердце не руководствуется страхом Бога, если не воспитывается сокрушенность и смиренность духа, невозможно даже описать, в какие глубины можно погрузиться. Когда же совесть поддерживается в здоровом состоянии, а сердце смиренно и верно, тогда всякий свежий луч света, проливающийся в рассудок, придает силу душе и возвышает и освещает все наше нравственное существо.

Вот чего должен жаждать всякий ревностный дух. Все преданные христиане должны стремиться к всевозрастающей личной святости, к большему уподоблению Христу, более искренней приверженности сердца, углубляющемуся и расширяющемуся Царству Божьему в душе - тому Царству, которое есть праведность, мир и радость в Духе Святом.

Да исполнимся мы все благодатью в поисках этих божественных даров. Давайте же усердно взращивать их в нашей частной жизни и всеми возможными способами способствовать их развитию во всех, с кем мы сталкиваемся. Таким образом мы в какой-то мере преградим поток пустого исповедания вокруг нас и станем живым свидетельством против беспомощных форм набожности, к сожалению, так распространенных в наши дни.

Читатель-христианин! Находятся ли твои мысли и чувства в согласии с нашими? Если так, то мы горячо умоляем тебя присоединиться к нам в страстной молитве к Богу, чтобы Он благодатно поднял наш духовный настрой, приблизив нас к Себе и наполнив наши сердца любовью к Нему и пылким желанием способствовать Его славе, Его делу и процветанию Его народа.

В продолжении нашей темы мы должны еще рассмотреть полномочия и сферу великого поручения, но прежде чем приступить к рассмотрению этих предметов, давайте чуть дольше остановимся на основании. Поручение, поистине великое, и оно нуждается в прочном основании, и таковым является - благословен Бог - искупительная смерть Его Сына. Ничто меньшее не смогло бы выдержать этого величественного задания; но благодать, промыслившая это поручение, заложила также и основание, так что полное отпущение грехов может проповедоваться среди всех народов, поскольку Бог прославлен в смерти Христа в отношении всего вопроса о грехе.

Читатель должен осознать этот важный момент. Он заключается в самом основании христианства. Это краеугольный камень в своде божественного откровения. Бог прославился в уничтожении греха. Притязания Его престола были удовлетворены. Оскорбление, нанесенное Его божественному величию, было отброшено в лицо врага. Если бы прекрасная весть об отпущении грехов не коснулась человеческого уха или не вошла в человеческое сердце, то божественная слава, тем не менее, все равно была бы утверждена. Господь Иисус Христос Своей бесценной смертью смыл пятно, которым враг пытался очернить вечную славу Бога. На кресте всем мыслящим тварям было дано свидетельство помыслов Бога о грехе. Здесь можно со всей ясностью увидеть, что ни единое пятнышко греха никогда бы не могло появиться в божественном присутствии. У Бога слишком чистое око, чтобы созерцать зло, и Он не может взирать на беззаконие. Грех, где бы он ни был обнаружен, должен встретить божественное осуждение.

Где, позвольте спросить, все это находит свое самое полное и самое яркое выражение? Конечно же, на кресте. Послушайте этот торжественный и таинственный возглас: "Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты меня оставил?" Что означает этот чудесный вопрос? Кто этот говорящий? Один ли из падшего потомства Адама? Конечно, нет, или если бы Он был таковым, то в Его вопросе не было бы никакой нравственной силы. На лице этой земли не было грешника, который, насколько это касается его лично, не мог бы заслужить щедрого прощения святого, ненавидящего грех Бога. Это же никогда не должно быть прощено. Некоторые люди имеют самые нелепые понятия на этот счет. Они в своем собственном воображении выдумали подходящего себе Бога - такого, который не наказывает грех, мягкого и благорасположенного, который примиряется со злом и обходит его, словно грех ничего не значит.

Итак, нет ничего более определенного, чем то, что этот бог человеческого воображения - ложный, как любой из языческих идолов. Бог Библии, Бог христианства, Бог, Которого мы видим на кресте, не таков. Люди могут разглагольствовать, сколько им заблагорассудится, но грех должен быть осужден - он должен принять справедливый и неумолимый суд Бога, ненавидящего грех.

Но мы повторяем вопрос: "Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты меня оставил?" Кто произнес эти слова? Если это не грешник, то кто? Удивительно сказать, но это единственный непорочный, совершенно святой, чистый и безгрешный Человек, который когда-либо ступал по этой земле. Нет, Он был большим. Он был вечным Сыном Отца, предметом невыразимой радости Бога, от века пребывавшим в Его лоне, "будучи сиянием славы Его и словом силы Его".

Но все же Он был оставлен Богом! Да, Он - святой и совершенный, не знавший греха, чья человеческая природа была абсолютно свободна от всякого пятна, это - Тот, Кто никогда не осуществлял ни одного поступка, которые бы не находились в совершенной гармонии с замыслами Бога, вся жизнь Которого от Вифлеема до Голгофы была благоуханной жертвой для сердца Бога. Снова и снова мы видим разверзающиеся над Ним небеса и слышим глас Отца, выражающий Свое безграничное удовлетворение Сыном в лоне Его. И все же это Его голос слышен в этом горьком вопле: "Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?"

Чудесный вопрос! Он стоит особняком в анналах вечности! Никогда прежде не задавался такой вопрос, не задавался он и впоследствии. Рассматриваем ли мы Того, Кто задал этот вопрос, или Того, к Кому он был обращен, или же ответ на него, мы должны признать, что все это совершенно уникально. То, что Бог оставил такую Личность, является глубочайшей и чудесной тайной, которая способна занять внимание людей и ангелов. Человеческий рассудок не в силах измерить ее глубины. Ни один из сотворенных разумов не в состоянии охватить ее размах.

И все же вот он, этот грандиозный факт перед очами веры, Сам наш благословенный Господь уверяет нас, что это было абсолютно необходимо. "Так написано, и так надлежало пострадать Христу". Но почему это было необходимо? Почему должен был пострадать единственный совершенный, непорочный Человек? Почему Он был оставлен Богом? Слава Бога, извечное состояние - все это сделало неизбежным страдания Христа. Не было иного способа, каким могла бы быть утверждена божественная слава, не было иного удовлетворения требований престола Бога, не было иного способа утвердить небесное величие, иного пути осуществления извечных целей любви, искупления греха и окончательного снятия его с творения Бога; не было иного средства прощения грехов и победы над сатаной и всеми силами тьмы, не было иного способа соединить праведность Бога с Его оправданием всякого жалкого безбожного грешника, не было иного способа лишить смерть ее жала, а гроб - его победы, не было другого способа достичь всех этих результатов или хотя бы некоторых из них, кроме как через страдания и смерть нашего Спасителя, нашего Господа Иисуса Христа.

Благословенно вовек Его святое имя, Он прошел через все это. Он спустился под тяжелые волны праведного гнева Бога против греха. Он занял место грешника, заступился за него, вынес суд, претерпел наказание, умер смертью, ответил на все вопросы, удовлетворил все требования, победил всех врагов и, совершив все это, вознесся на небеса и занял Свое место на престоле Бога, где Он ныне увенчан славой и честью, как божественный и всеславный Совершитель всего дела человеческого искупления.

Таково, читатель, основание великого поручения, о котором мы говорим. Следует ли нам удивляться условиям, когда мы созерцаем основание? Может ли дар Бога всякой благодати быть слишком благ, слишком велик, слишком славен для нас, мелких грешников из язычников, при условии, что Он был так полно прославлен в смерти Христа? Эта бесценная смерть предоставляет божественно праведное основание, на котором наш Бог может излить Свою глубокую и вечную любовь в совершенном искуплении наших грехов. Это удалило всякую преграду с пути полноводного потока искупительной любви, которая ныне течет по руслу праведности даже к самому отъявленному из грешников, который раскаялся и уверовал в Иисуса. Бог - Спаситель может ныне возвестить полное и незамедлительное отпущение грехов всякому созданию под небесами. Для этого нет решительно никаких препятствий. Бог прославился в отношении греха, и грядет время, когда всякий след греха навеки будет уничтожен в Его светлом творении и полностью осуществятся слова Иоанна Крестителя: "Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира".

Между тем как вестникам спасения заповедано идти во все концы земли и без какого-либо позволения или ограничения возвещать всякой душе, которая верит, совершенное отпущение грехов, сердцу Бога радостно прощать грехи, и именно благодаря Тому, Кто понес на кресте суд за грех; во имя Его так широко, повсеместно и с радостью возвещается прощение грехов.

Но как быть с теми, кто отклоняет эту славную весть? Кто закрыл уши и отвратил от нее сердце? Это важный вопрос. Кто сможет на него ответить? Кто сможет выразить вечную участь тех, кто умирает в своих грехах, как должны умереть все отвергающие единственное основание Бога отпущения грехов? Люди могут, сколько им заблагорассудится, рассуждать и спорить об этом, но все рассуждения и доводы в мире не в силах заслонить Слова Бога, которое так ясно, что не остается никакой почвы для сомнений. В многочисленных местах и выражениях оно уверяет нас, что все умирающие вне Христа неизбежно погибнут навеки, неся последствия своих грехов в озере огненном и серном.

Для того, чтобы процитировать отрывки в подтверждение этой важной истины о вечном наказании потребовался бы том. Мы не можем пытаться здесь сделать это, да в этом и нет необходимости, поскольку мы вновь затронем этот предмет в других местах.

Но мы бы хотели задать здесь вопрос, вытекающий из нашего данного утверждения: "Был ли Христос осужден, поражен и оставлен на кресте, не посетил ли Бог Своего Единородного и возлюбленного Сына со всей тяжестью Своего праведного гнева против греха и избегнут ли гнев раскаявшиеся грешники?" Мы настойчиво задаем этот вопрос всем, кого он касается. Люди говорят о том, что он не совместим с идеей божественной благости, мягкости и сострадания, которые Бог должен бы ниспослать каждому из Его созданий в аду. На это мы ответим: "Кто будет судьей? Разве человек вправе решать то, что в нравственном отношении подобает лишь Богу?" И, далее, мы спросим: "Что будет мерилом суда?" Что-либо доступное человеческому рассудку? Конечно, нет. Что же тогда? Крест, на котором умер Сын Бога, праведный за неправедных - это, и только это является великим мерилом в решении вопроса о том, чего заслуживает грешник. Кто в состоянии выслушать этот горький вопль, исходящий из разбитого сердца Сына Бога: "Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?" - и вопрос о вечном наказании всех, кто умирает в своих грехах. Пусть говорят о мягкости, благости и сострадании! Где сияют они всего ярче и благодатнее? Конечно, в великом поручении, которое возвещает полное и широкое прощение грехов всем созданиям под небесами. Но будет ли это справедливостью или состраданием утверждать, что отвергающие Христа спасутся? Если мы хотим видеть благость, доброту, милосердие и глубокое сострадание Бога, мы должны взглянуть на крест. "Тот, Который Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас". "Но Господу было угодно поразить Его, и Он предал Его мучению". "Ибо не знавшего греха Он сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом".

Но если люди отвергают все это и упорствуют в своих грехах, в своем возмущении, в своих безбожных рассуждениях и кощунственных умозрениях, что же тогда? Если люди утверждают, что страдание за грех необязательно и что есть другой, лучший способ решения вопроса, - что тогда? Наш Господь лично провозгласил Своим апостолам, что "Христу надлежало пострадать" и что нет другого возможного пути решения этого великого вопроса. Кому мы должны верить? Была ли смерть Христа напрасной? Было ли Его сердце разбито ни за что? Был ли крест излишен? Поразил ли Иегова Своего Сына и предал Его скорби ради того, чего можно было достичь каким-то иным способом?

Как чудовищны эти рассуждения или, скорее, бред неверия! Неверные учителя начинают с ниспровержения Слова Бога, этого несравненного и совершенного откровения, и затем, когда они лишают нас нашего божественного руководства, они с особенной наглостью навязывают нам себя и указывают нам лучший путь, а когда мы спрашиваем, что это за путь, то мы сталкиваемся с тысячью и одной хитросплетенной теорией, ни одна из которых не согласуется с другой ни в чем, кроме исключения Бога и Его слова.

Правда, они убедительно говорят о Боге, но это бог их собственного воображения, уживающийся со грехом, потакающий их похотям, страстям и наслаждениям, а затем забирающий их в небеса, о которых они на самом деле ничего не знают. Они говорят о милосердии, доброте и благости, но они отвергают единственное русло, через которое все это может проистекать, а именно через крест нашего Господа Иисуса Христа. Они не говорят о праведности, святости, истине и грядущем суде. Они хотели бы заставить нас верить, что Бог подверг Себя излишним издержкам, предав Своего Сына. Они игнорируют то чудесное деяние, которое стоит особняком во всей истории путей Бога, - искупительную смерть Его Сына. Одним словом, главная цель дьявола со всеми его скептическими, рационалистическими и безбожными теориями, которые когда-либо выдвигались в мире, направлена на то, чтобы полностью исключить Слово Бога, Христа и Самого Бога.

Мы настойчиво призываем всех наших читателей, особенно наших друзей, поразмышлять над этим. Мы глубоко и всецело убеждены, что допустить хотя бы одно неверное предположение - значит сделать первый шаг по той наклонной плоскости, которая ведет прямо в мрачную и ужасную пропасть атеизма - в кромешный мрак навеки.

Мы еще будем иметь возможность вернуться к нашим предыдущим рассуждениям, когда мы подойдем к рассмотрению того, как это великое поручение представлено нам. Нас вынуждает к этому тот прискорбный факт, что во всех направлениях и по каждому предмету нас одолевают жалкие рассуждения безбожников, и мы чувствуем настоятельную необходимость предостеречь всех, с кем мы имеем дело, против безбожных книг, безбожных лекций, безбожных теорий во всех их формах и проявлениях. Пусть вдохновенное слово Бога становится все дороже и дороже для наших сердец! Давайте ходить в его свете, ощущая его священную силу, склоняясь перед его божественной властью, сокрывая его в наших сердцах, питаясь его богатствами, признавая его безусловное превосходство, исповедуя его самодостаточность и полностью отвергая все учения, которые смеют касаться целостности Святого Писания.

Мы видели, что основанием великого поручения является смерть и воскресение нашего Господа и Спасителя Иисуса Христа. Этого никогда нельзя терять из виду. "Так надлежало пострадать Христу и воскреснуть из мертвых в третий день". Именно воскресший Христос послал Своих вестников проповедовать покаяние и прощение грехов. Воплощение и распятие - вот две великие основополагающие истины христианства, но, как бы то ни было, они сделались доступными для нас лишь в воскресении. Воплощение - каким бы бесценным и прекрасным ни было это таинство - не могло образовать основу отпущения грехов, ибо "без пролития крови не бывает прощения" (Евр. 9,22). Мы оправданы кровью и примирены смертью Христа. Но все это идет нам на пользу лишь в воскресении. Христос был предан за наши прегрешения и вновь воскрешен ради нашего оправдания (Рим. 4,25; 5,9-10). "Я первоначально преподал вам, что и сам принял, то есть, что Христос умер за грехи наши, по Писанию, и что Он погребен был, и что воскрес в третий день, по Писанию" (1 Кор. 15,3.4).

Потому для всех, кто хотел бы осуществить поручение нашего Господа, крайне важно познать душой и выразить своим проповедованием великую истину воскресения. Даже самого поверхностного взгляда на проповедование первых вестников Евангелия будет достаточно, чтобы показать то выдающееся значение, которое они придают этому славному факту.

Послушайте Петра в день Пятидесятницы или, скорее, Святого Духа, только что исшедшего от воскресшего и прославленного Спасителя: "Мужи Израильские! выслушайте слова сии: Иисуса Назорея, Мужа, засвидетельствованного вам от Бога силами и чудесами и знамениями, которые Бог сотворил чрез Него среди вас, как и сами знаете, Сего, по определенному совету и предведению Божию преданного, вы взяли и, пригвоздивши руками беззаконных, убили; но Бог воскресил Его, расторгнув узы смерти, потому что ей невозможно было удержать Его... Сего Иисуса Бог воскресил, чему все мы свидетели. Итак Он, быв вознесен десницею Божьею и приняв от Отца обетование Святого Духа, излил то, что вы ныне видите и слышите" (Деян. 2). Также и в гл. 3: "Бог Авраама и Исаака и Иакова, Бог отцов наших, прославил Сына Своего Иисуса, Которого вы предали и от Которого отреклись перед лицом Пилата, когда он полагал освободить Его. Но вы от Святого и Праведного отреклись, и просили даровать вам человека убийцу, а Начальника жизни убили. Сего Бог воскресил из мертвых, чему мы свидетели... Бог, воскресив Сына Своего Иисуса, к вам первым послал Его благословить вас, отвращая каждого от злых дел ваших... Когда они говорили к народу, к ним приступили священники и начальники стражи при храме и саддукеи, досадуя на то, что они учат народ и проповедуют в Иисусе воскресение из мертвых".

Их благовествование характеризовалось тем выдающимся значением, которое они приписывали славному, внушительному и говорящему за себя факту воскресения. Правда, было и полное, ясное утверждение воплощения и распятия со всем их великим нравственным значением. Да и могло ли быть иначе? Сын Бога должен был стать человеком, чтобы умереть и чтобы Своей смертью прославить Бога в отношении всего вопроса о грехе, разрушить власть сатаны, лишить смерть ее жала, а гроб - его победы, навеки устранить все грехи Своего народа и соединить их с Собой в силе вечной жизни в новом создании, где все будет от Бога и куда никогда не войдут грех и скорбь. Вечное и всеобщее почитание и обожание Его несравненного имени!

Но пусть все проповедники помнят то место, которое занимает воскресение в апостольском благовествовании и учительстве. "Апостолы же с великою силою свидетельствовали" - о чем? Только ли о воплощении или распятии? Нет, но "о воскресении Господа Иисуса Христа". Это тот выдающийся факт, который прославил Бога и Его Сына Иисуса Христа. Именно это в виду всех мыслящих тварей подтвердило удовлетворенность Бога делом искупления. Именно это самым чудесным образом продемонстрировало полное и вечное освобождение всех, кто верит в Иисуса, - их избавление не только от всех последствий их грехов, но и от настоящего лукавого века и от всякой связи, которая привязывала их к ветхой твари, находящейся под властью греха.

Потому неудивительно, если апостолы, преисполненные Духом Святым, настойчиво и энергично утверждали величественную истину воскресения. Снова послушайте их, поставленных в синедрионе, состоящем из великих религиозных руководителей и вождей народа. "Бог отцов наших воскресил Иисуса, которого вы умертвили, повесив на древе". Они находились в противоречии с Богом по крайне важному вопросу о Его Сыне. Они убили Его, но Бог воскресил Его из мертвых. "Его возвысил Бог десницею Своею в Начальника и Спасителя, дабы дать Израилю покаяние и прощение грехов".

Так и в обращении Петра к язычникам в доме Корнилия; говоря об Иисусе из Назарета, он сказал: "Его убили, повесив на дереве. Сего Бог воскресил в третий день, и дал Ему являться не всему народу, но свидетелям, предъизбранным от Бога, нам, которые с ним ели и пили, по воскресении Его из мертвых".

Дух Святой заботится о том, чтобы утвердить весомый и глубоко интересный для нас факт того, что "Бог воскресил Сына Его Иисуса". Этот факт имеет двойное значение. Он доказывает, что Бог во вражде с миром, ведь Он воскресил, возвысил и прославил Того Самого, Кого убили, повесив на древе. Но, благословенно во веки вечные Его святое имя, это подтвердило, что Он обрел вечное умиротворение и удовлетворение в отношении нас и всего, что было или могло бы быть против нас, ведь Он воскресил Того Самого, Который занял наше место, обремененный всеми нашими грехами и виной.

Но все это обнаружится более полно по мере того, как мы продолжим наши доказательства.

Давайте теперь послушаем обращение Павла в синагоге в Антиохии. "Мужи, братия, дети рода Авраамова, и боящиеся Бога между вами! вам послано слово спасения сего. Ибо жители Иерусалима и начальники их, не узнав Его и осудив, исполнили слова пророческие, читаемые каждую субботу, и, не найдя в Нем никакой вины, достойной смерти, просили Пилата убить Его. Когда же исполнили все написанное о Нем, то, сняв с древа, положили Его в гроб. Но Бог воскресил Его из мертвых. Он в продолжение многих дней являлся тем, которые вышли с Ним из Галилеи в Иерусалим и которые ныне суть свидетели Его перед народом. И мы благовествуем вам, что обетование, данное отцам, Бог исполнил нам, детям их, воскресив Иисуса, как и во втором псалме написано: Ты Сын Мой: Я ныне родил Тебя. А что воскресил Его из мертвых, так что Он уже не обратится в тление, о сем сказал так: Я дам вам милости, обещанные Давиду, верно. Посему и в другом месте говорит: не дашь Святому Твоему увидеть тление. Давид, в свое время послужив изволению Божию, почил и приложился к отцам своим, и увидел тление; а Тот, Которого Бог воскресил, не увидел тления."

Затем следует мощный призыв, который, хотя и не относится к нашей линии рассуждения, мы не можем здесь отпустить. "Итак, да будет известно вам, мужи братия, что ради Него возвещается вам прощение грехов; и во всем, в чем вы не могли оправдаться законом Моисеевым, оправдывается Им всякий верующий. Берегитесь же, чтобы не пришло на вас сказанное у пророков: смотрите, презрители, подивитесь и исчезните; ибо Я делаю дело во дни ваши, дело, которому не поверили бы вы, если бы кто рассказывал вам" (Деян. 13,26-41).

Мы заключим нашу серию доказательств из Деяний апостолов краткой выдержкой из обращения Павла в Афинах. "Итак мы, будучи родом Божиим, не должны думать, что Божество подобно золоту, или серебру, или камню, получившему образ от искусства и вымысла человеческого. Итак, оставляя времена неведения, Бог ныне повелевает людям всем повсюду покаяться, ибо Он назначил день, в который будет праведно судить вселенную, посредством предопределенного Им Мужа, подав удостоверение всем, воскресив Его из мертвых" (Деян. 17).

Это чрезвычайно замечательный и глубоко важный отрывок. Доказательство того, что Бог собирается судить мир в праведности, - доказательство для всех - заключается в том, что он воскресил предопределенного Им Мужа из мертвых. Апостол не называет здесь этого человека, но в стихе 18 нам сообщается, что некоторые из Афинян полагали, что апостол проповедует о каких-то чужих богах, потому что он благовествовал им Иисуса и Его воскресение.

Из всего этого совершенно ясно, что благословенный апостол Павел во всех своих проповедях придавал славной истине воскресения чрезвычайно большое значение. Обращается ли он к собранию иудеев в синагоге в Антиохии или к собранию язычников на Марсовом поле в Афинах, он представляет воскресшего Христа. Одним словом, его отличает тот факт, что он проповедовал не только воплощение и распятие, но и воскресение, причем во всем их мощном нравственном воздействии - влиянии на состояние и судьбу отдельного человека, влиянии на мир в целом, на его прошлую историю, нравственное состояние в настоящем и предопределенную судьбу в будущем; в его влиянии на верующего, подтверждая его абсолютное, совершенное и вечное оправдание перед Богом и его полное избавление от сего лукавого века.

И мы должны иметь в виду то, что в апостольском благовествовании воскресение представлено не просто как голая теория, но как живая, яркая, убедительная истина, величие которой превосходит все возможности человеческого языка и мысли. апостолы, осуществляя великое поручение их Господа, подчеркивали тот выдающийся факт, что Бог воскресил Иисуса из мертвых, - воскресил того Человека, Который был пригвожден ко кресту и погребен в гробу. Одним словом, они проповедовали Евангелие воскресения. Их благовествование определялось следующими словами: "Надлежало Христу пострадать и воскреснуть из мертвых в третий день".

Теперь мы на мгновение обратимся к Посланиям и взглянем на тот суровый способ, которым Дух Святой раскрывает и использует факт воскресения. Но прежде, чем мы это сделаем, мы хотели бы привлечь внимание читателя к отрывку, который, к сожалению, понимается и применяется неправильно. Апостол в Послании к Коринфянам говорит: "Мы проповедуем Христа распятого". Эти слова постоянно цитируются с целью расхолодить тех, кто горячо желает продвинуться в познании божественного. Но краткого серьезного внимания к контексту будет достаточно, чтобы показать истинный смысл слов апостола. Ограничился ли он фактом распятия? Сама мысль об этом перед лицом всего Писания, из которого мы привели цитату, весьма абсурдна. Славная истина воскресения сияет фактически во всех проповедях.

Что же тогда имеет в виду апостол, заявляя: "Мы проповедуем Христа распятого"? Просто-напросто то, что Христос, Которого он проповедует, был распят миром. Это был отвергнутый, изгнанный Христос - приговоренный миром к виселице преступника. Что это за факт для несчастных коринфян, преисполненных суетой и любовью к мирской мудрости! Распятый Христос был Тем, Кого проповедовал Павел. "Для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие, для самих же призванных, Иудеев и Еллинов, Христа, Божию силу и Божию премудрость: потому что немудрое Божие премудрее человеков, и немощное Божие сильнее человеков".

Замечательные слова! Слова, божественно подходящие для людей, склонных хвалиться так называемыми мудростью и величием сего мира, - подходящие к суетным рассуждениям и их мышлениям жалкого человеческого рассудка, которые сгинут в одно мгновение. Вся мудрость Бога, вся Его сила, все Его величие, вся Его слава - короче, все, чем Он является, выразилось в распятом Христе. Крест сокрушил мир, поразил сатану и все силы тьмы - все, за исключением тех, кто верит и образует прочное основание вечной и всеобщей славы Бога.

Теперь мы на мгновение обратимся к чрезвычайно прекрасному месту в Рим. 4, в котором вдохновенный писатель самым поучительным образом утверждает для нас предмет воскресения. Говоря об Аврааме, он заявляет: "Он, сверх надежды, поверил с надеждою, через что сделался отцом многих народов, по сказанному: "так многочисленно будет семя твое". И, не изнемогши в вере, он не помышлял, что тело его, почти столетнего, уже омертвело, и утроба Саррина в омертвении; не поколебался в обетовании Божием неверием," - а в этом всегда колеблются, "но пребыл тверд в вере, воздав славу Богу," - как всегда поступает вера - "и будучи вполне уверен, что Он силен и исполнить обещанное. Потому и вменилось ему в праведность".

И затем, чтобы никто не сказал, что это относится лишь к Аврааму, который был таким преданным праведником, замечательным человеком, вдохновляющий Дух, с особенной благодатью и прелестью добавляет: "А впрочем не в отношении к нему одному написано, что вменилось ему, но и в отношении к нам; вменится и нам, верующим в Того," - Отдал Своего Сына? Поразил Его на кресте? Но так же - "Кто воскресил из мертвых Иисуса Христа, Господа нашего".

В этом и заключается великая сущность благословенных и убедительных доводов апостола. Если мы хотим обрести умиротворение, мы должны уверовать в Бога, как в Того, Кто воскресил Иисуса из мертвых и Кто, совершив это, подтвердил Свое дружелюбие к нам и бесконечное удовлетворение делом, совершенным на кресте. Иисус, преданный за грехи наши, не мог бы быть там, где Он ныне пребывает, если бы хотя бы одно прегрешение не оставалось Им неискупленным. Но, благословен вовеки Бог всякой благодати, Он воскресил из мертвых Того, Кто был предан за наши грехи, и всем, кто верит в Него, будет вменена праведность. "Надлежало Христу пострадать и воскреснуть из мертвых в третий день". Посмотрите, какую широту примет пред нашими взглядами эта славная тема, это основание великого поручения, по мере того, как мы продолжим наше исследование по ней.

Закончит эту главу еще одна краткая цитата. В Евр. 13 мы читаем: "Бог же мира, воздвигший из мертвых Пастыря овец великого кровию завета вечного, Господа нашего Иисуса".

Это необыкновенно прекрасно, Бог суда принял понесшего грех на кресте и там полностью рассудил с Ним и до конца разрешил вопрос о грехе. И затем, в славном доказательстве того, что все совершено, грех искуплен, вина устранена, сатана сокрушен, Бог прославлен, все божественно устроено, Бог мира вошел в мир и воскресил из мертвых нашего Господа Иисуса, этого великого Пастыря овец.

Любезный читатель, как славно все это! Как ободрительно для всех, искренне верящих! Иисус воскрес. Его страдания закончились навеки, Бог возвысил Его, Извечная Справедливость увенчала его диадемой славы и, удивительное дело, та самая диадема является вечным подтверждением того, что все верующие оправданы во всем и приняты в воскресшем и прославленном Христе. Вечное и всеобщее аллилуйя Отцу и Сыну и Святому Духу!

Рассмотрим теперь глубоко важный предмет авторитета, на который опирается великое поручение. Это представлено нам в одном властном и емком слове "написано" - слове, которое следует крупными и глубокими буквами запечатлеть на скрижалях сердца каждого христианина.

Вряд ли может быть что-либо интереснее или поучительнее, чем тот способ, которым наш благословенный Господь при всех обстоятельствах и по любому случаю возвышает Святое Писание. Он, хотя и Бог над всеми, благословенный вовеки, и как таковой Автор всего Писания - тем не менее, Он занял место человека на земле, Он ясно выражает, что является святым долгом каждого человека, а именно абсолютное, полное и неизменное руководство Писанием. Взгляните на Него в столкновении с сатаной. Как Он встречает его? Именно так, как должен встречать Его каждый из нас, - со словом Писания. Это не послужило бы для нас примером, если бы Господь победил его, проявив Божественную силу. Конечно, Он мог бы в любое время низвергнуть его в бездонную пропасть или в озеро огненное, но это не послужило бы для нас примером, поскольку мы не можем одержать над ним победу таким способом. Но, с другой стороны, когда мы видим, что Благословенный ссылается на Святое Писание, когда мы видим, как Он снова и снова взывает к той божественной власти, когда мы видим, как Он обращает противника в бегство, просто сославшись на Писание, мы самым впечатляющим образом познаем место, значение и авторитет Святого Писания.

И разве не крайне важно усвоить ныне этот великий урок? Несомненно, это так. Если и был в истории Церкви Бога момент, когда все нравственное существо христиан склонялось перед этим уроком, так это как раз в наше время. Ныне божественный авторитет, цельность, полнота вдохновения и вседостаточность Святого Писания со всех сторон ставятся под сомнение. Слово Бога открыто подвергается оскорблениям и отвергается. Его целостность подвергается сомнениям, и как раз в тех его разделах, где мы меньше всего этого ожидаем, в наших колледжах и университетах на глазах у молодых людей благословенное Слово Бога постоянно подвергается кощунственным нападкам. Люди, которые находятся в полной духовной слепоте и потому едва ли способные познать что-либо о божественном, которые совершенно несведущи в предмете Святого Писания, имеют наглость хладнокровно оскорблять священную Книгу, объявлять Пятикнижие Моисеево обманом, утверждать, что Моисей никогда их не писал!

Сколько весит мнение таких людей? Ни пушинки. Кому придет в голову пойти к человеку, который родился в угольной шахте и никогда не видел солнца, чтобы узнать его суждение о свойствах света или о действии солнечных лучей на человеческий организм? Кому пришло бы в голову пойти к слепому от рождения, чтобы узнать его мнение о цвете или о действии света и тени? Конечно же, никому, кто находится в здравом уме. Тем с большей нравственной силой мы можем вопросить: Кому придет в голову пойти к необращенному человеку, к человеку, мертвому в своих прегрешениях и грехах, духовно слепому, ничего не знающему о божественном, духовном и небесном, - кто хотя бы на миг подумает пойти к такому человеку за суждением о веском предмете Святого Писания? А если такой человек в своей самоуверенности достаточно дерзок для того, чтобы навязать свое мнение по такому предмету, то разве трезвомыслящий человек вздумает уделить ему хотя бы малейшее внимание?

Возможно, скажут: "Этот пример не подходит". Но почему? Мы допускаем, что он недостаточен по силе, но только не по своему нравственному значению. Разве среди нас не является общепринятой аксиомой то, что ни один человек не вправе судить о предмете, о котором он ничего не знает? Несомненно, это так. Что же говорит благословенный апостол необращенному человеку? Мы процитируем для читателя весь отрывок. Он нравственно высок, а наш интерес к нему и его ценность для нас ныне не поддаются описанию. "И когда я приходил к вам, братия, приходил возвещать вам свидетельство Божие не в превосходстве слова или мудрости, ибо я рассудил быть у вас незнающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого, и был я у вас в немощи и в страхе и в великом трепете. И слово мое и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы, чтобы вера" - отметь эти слова, любезный читатель! - "ваша утверждалась не на мудрости человеческой, но на силе Божьей. Мудрость же мы проповедуем между совершенными, но мудрость не века сего и не властей века сего преходящих, но проповедуем премудрость Божию, тайную, сокровенную, которую предназначил Бог прежде веков к славе нашей, которой никто из властей века сего не познал; ибо если бы познали, то не распяли бы Господа славы. Но, как написано: не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его. А нам Бог открыл это Духом Своим;" - иначе это невозможно было бы познать, - "ибо Дух все проницает, и глубины Божии. Ибо кто из человеков знает, что в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем? Так и Божьего никто не знает, кроме Духа Божьего. Но мы (все истинно верующие, все дети Бога) "приняли не духа мира сего, а Духа от Бога, дабы знать дарованное нам от Бога, что и возвещаем не от человеческой мудрости изученными словами, но изученными от Духа Святого, соображая духовное с духовным" - или сообщая духовное духовным же средством. - "Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь", - каким бы умным или ученым он ни был, - "потому что о сем надобно судить духовно. Но духовный судит о всем, а о нем судить никто не может. Ибо кто познал ум Господень, чтобы мог судить его? А мы имеем ум Христов" (1 Кор. 2,1-16).

Мы не смеем принести извинения за столь пространное извлечение из Слова Бога. Мы считаем его бесценным не только потому, что оно подтверждает, что только через божественное учение можно постичь божественное, но также и потому, что оно полностью отмечает все человеческие претензии на суждение о Писании. Если человек по природе не может познать то, что от Духа Бога, то совершенно ясно, что все безбожные нападки на Слово Бога абсолютно недостойны ни малейшего внимания, в сущности безбожные писатели, как бы они ни были умны, мудры, учены, - вне рассмотрения; их не следует слушать ни одной минуты. Суждение необращенного в отношении Святых Писаний ничтожнее, чем суждение необразованного пахаря о дифференциальном исчислении или о системе Коперника. О каждом мы можем лишь сказать: он ничего не знает о предмете. Его мнение абсолютно никуда не годится.

Но как поистине приятно и животворно отвернуться от ничтожных человеческих понятий и увидеть то, как наш благословенный Господь Иисус Христос ценит и использует Святые Писания! В своем столкновении с сатаной Он трижды взывает к книге Второзаконие. "Написано" - вот Его простой и неотразимый ответ на внушение врага. Он не рассуждает. Он не спорит и не объясняет. Он не ссылается на Свои личные чувства, свидетельства или переживания. Он не приводит в качестве довода великий факт разверзшихся небес, спустившемся Духе и гласе Отца - как бесценно и подлинно ни было все это. Он просто пользуется божественным и вечным авторитетом Святых Писаний и, в частности, той их частью, которую современные безбожники подвергают дерзким нападкам. Он использует как Свою силу то, что они не боятся объявить обманом! Как это страшно для них! Каков будет их конец, если они не раскаются?

Но Сын Бога - Он Сам как Бог, Автор каждой строчки Святого Писания - не только использует Слово Бога как единственное оружие против врага. Он также превращает его в основание и содержание Своего общественного служения. Когда закончилась Его борьба в пустыне, "и возвратился Иисус в силе духа в Галилею; и разнеслась молва о Нем по всей окрестной стране. Он учил в синагогах их, и всеми был прославляем. И пришел в Назарет, где был воспитан, и вошел, по обыкновению Своему, в день субботний в синагогу, и встал читать." - Он по обыкновению Своему читал народу Писания, - "Ему подали книгу пророка Исаии;" - Здесь Он полагает Свою печать на пророка Исаию, как до того - на закон Моисеев - "и Он, раскрыв книгу, нашел место, где было написано: Дух Господень на Мне; ибо Он помазал Меня благовествовать нищим, и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу, проповедовать лето Господне благоприятное" (Лук. 4).

Давайте обратимся теперь к чрезвычайно важной притче о богаче в конце Лук. 16, в которой мы получаем из уст самого Господа торжественное свидетельство о целостности, ценности и непревзойденной значимости "Моисея и пророков" - того самого раздела божественного Слова, который кощунственно атакуют безбожники. Богач в мучениях - увы, он больше не богач, но навеки нищий! - умоляет Авраама послать Лазаря предупредить его пять братьев, чтобы они также не попали в это место мучений. Обратите внимание на ответ! Отметьте его, все безбожники, рационалисты и скептики! Отметьте его все, кто находится в опасности быть обманутым и совращенным наглыми и кощунственными внушениями неверия! "Авраам сказал ему: у них есть Моисей и пророки; пусть слушают их". Да, пусть слушают их - слушаются тех самых писаний, о которых безбожники уверяют нас, что они вовсе не богодухновенны, но что это подделки, всученные нам обманщиками, притязающими на вдохновение. Конечно же, богач знал это лучше; сам дьявол знает это лучше. Не может быть и мысли о том, чтобы подвергать сомнению "Моисея и пророков", но, возможно, "если кто из мертвых придет к ним, покаются"? Выслушайте же веский ответ Авраама: "Тогда он сказал ему: если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят".

Признаться, мы безмерно наслаждаемся величием этого свидетельства. Нет ничего яснее, нет ничего выше, нет ничего более полно подтверждающего высшую авторитетность и божественную целостность "Моисея и пророков". Мы видим, как благословенный Господь Сам запечатлел Своей печатью эти два больших раздела ветхозаветных Писаний, и потому мы можем со всей уверенностью препоручить наши души авторитету этих священных Писаний, и не только Моисею и пророкам, но всему канону вдохновения, поскольку Моисей и пророки так широко и постоянно цитируются, так тесно и неразрывно связаны с каждой частью Нового Завета, что это все должно устоять или пасть вместе.

Но мы должны продолжить и на мгновение обратиться к последующей главе Евангелия от Луки - этого бесценного раздела, содержащего рассматриваемое нами "великое поручение". Мы могли бы с пользой и благословением для себя сослаться на те случаи, в которых наш благословенный Господь в Своих беседах с фарисеями, саддукеями и законниками всегда взывает только к Священным Писаниям. Одним словом, в столкновениях ли с людьми или с дьяволом, говорит ли Он с глазу на глаз или публично, в общественном ли Его служении или в частной жизни - везде мы обнаруживаем совершенного Человека, Господа с небес, всегда оказывающего высочайшие почести писаниям Моисея и пророков, таким образом утверждая их перед нами во всей их божественной целостности и с благословенной полнотой поощряя нас в абсолютной уверенности препоручить наши души ныне и вовеки этим несравненным Писаниям.

Но давайте обратимся к Лук. 24 и послушаем пламенные слова, прозвучавшие в ушах двух пораженных путников, шедших в Эммаус, - слова, которые являются надежным и благословенным средством защиты против всякого недоумения, совершенным разрешением всякого достойного затруднения, божественным и исчерпывающим ответом на всякий честный вопрос. Мы не цитируем слова смущенных учеников, но вот ответ Господа: "Тогда Он сказал им: о, несмысленные и медлительные сердцем, чтобы веровать всему, что предсказывали пророки!". Увы, сегодня человека считают глупцом, если он верит всему, что говорят пророки. Во многих ученых и даже в некоторых религиозных кругах тот, кто, как и полагается всякому преданному верующему с его искренней верой в каждую строчку Святого Писания, наверняка столкнется лишь с насмешкой презрения. Считается остроумным сомневаться в подлинности Писания - да избавит нас благой Господь от этой роковой, отвратительной "остроты" ума - "остроты", которая неизбежно приведет уловленную им душу в мрачную и страшную пропасть атеизма и еще более мрачную и страшную пропасть ада. Мы вновь и вновь со всей нравственной убежденностью повторяем: да избавит Бог в Своей милости нас и всех молодых людей от подобного остроумия!

Любезный читатель, разве слова Господа, обращенные к Его бедным смущенным ученикам по пути в Эммаус, не достаточная причина, чтобы благословить Его? Они могут показаться суровыми, но это необходимая суровость чистой, совершенной и божественно мудрой любви. "О, несмысленные и медлительные сердцем, чтобы веровать всему, что предсказывали пророки! Не так ли надлежало пострадать Христу и войти в славу Свою? И," - отметьте эти слова - "начав от Моисея, из всех пророков изъяснял им сказанное о Нем во всем Писании". Он Сам, - хвала Его славной Личности! - является божественным центром всего, что содержится в Писаниях от начала до конца. Он - та золотая цепь, что связывает в чудесное и величественное единство все части вдохновенного тома от Бытия до Откровения. Потому человек, касающийся хотя бы единого священного канона, становится виновным в чудовищном грехе ниспровержения Слова Бога, и о таком человеке даже само милосердие должно сказать, что он не знает ни Христа Бога, ни Самого Бога. Человек, посмевший так или иначе затронуть Слово Бога, сделал первый шаг по той наклонной плоскости, что неизбежно ведет в вечную погибель. Следите же, чтобы не сказать чего-либо против Писаний, а если кто-то будет говорить, пусть другие знают, что они слушают. Если бы не было безбожных слушателей, то мало нашлось бы и безбожных лекторов. Как ужасно думать, что в нашей благодатной стране так много и тех, и других! Пусть Бог смилостивится над ними и откроет их глаза прежде, чем будет слишком поздно! Пять минут в аду навеки сокрушат все безбожные теории, которые когда-либо выдвигались в этом мире! О, это вопиющее безумство неверия!

Мы возвращаемся к нашей главе, которая дает еще одно доказательство того значения, которое приписывает наш воскресший Господь Святым Писаниям. Проявив Себя в бесконечной благодати и умиротворяющей силе по отношению к Своим взволнованным ученикам, показав им Свои руки и ноги и уверив их в Своей подлинности тем, что вкушал в их присутствии, сказал им: "вот то, о чем Я вам говорил, еще быв с вами, что надлежит исполниться всему, написанному о Мне в законе Моисеевом и в пророках и псалмах. Тогда отверз им ум к уразумению Писаний. И сказал им: так написано".

Здесь мы опять видим божественную печать, поставленную на всех великих разделах Ветхого Завета. Это поистине утешительно и ободрительно для всех, кто набожно возлюбил Писание. Видеть, как Сам наш Господь во всех случаях и при всех обстоятельствах ссылается на Писание, используя его всегда и для достижения любой цели, укрепляясь им и утверждая его перед другим, разя им как духовным мечом, склоняясь перед его священной властью во всем, прибегая к нему как к единственному совершенному мерилу, оселку или пробному камню, взывая к нему как к единственному непогрешимому проводнику человека в этом мире, единственному немеркнущему свету среди всего окружающего нравственного мрака - все это в высшей степени утешительно и ободрительно и наполняет наши сердца глубочайшей хвалой Отцу всякой милости, Который приходит нам на помощь во всех наших слабостях и нуждах.

На этом мы должны закончить эту часть нашего рассуждения, но чувствуем себя обязанными снабдить читателя еще двумя необыкновенно прекрасными иллюстрациями нашего утверждения: одна из Деяний, а другая - из Писаний. В Деян. 24 Павел в своем обращении к Феликсу так объясняется в отношении основания его веры: "Но в том признаюсь тебе, что по учению, которое они называют ересью, я действительно служу Богу отцов моих, веруя всему, написанному в законе и пророках".

Итак, он благоговейно верил Моисею и пророкам. Он полностью принял ветхозаветные Писания как прочное основание его веры и как божественные полномочия всего его пути. Как же узнал Павел о том, что Писания даны от Бога? Он узнал об этом единственным способом, каким только Бог может дать знание того, что Святые Писания являются Его собственным откровением человеку. Если Он не даст его, то никто не сможет его дать; если же Он даст, то никому уже не нужно делать это. Если я хочу человеческих свидетельств в подтверждение Слова Бога, то это не будет Словом Бога ко мне. Авторитет, от которого я получаю, выше, чем само Слово. Допустим, я через рассуждения или человеческую ученость мог бы сам прийти к рационалистическому заключению, что Библия - Слово Бога, тогда моя вера будет основываться лишь на человеческой мудрости, а не на силе Бога, такая вера ничего не стоит; она не соединяет меня с Богом и потому оставляет меня неспасенным, неблагословенным, неуверенным. Она оставляет меня без надежды. Спасительная вера - это вера в то, что говорит Бог, потому, что Он говорит это, и эта вера рождается в душе через Духа Святого. Рассудочная вера холодна, безжизненна и ничтожна. Она лишь кичится и обманывает; она не в состоянии спасти, освятить или удовлетворить нас.

Теперь мы обратимся к 2 Тим. 3,14-17. Престарелый апостол в конце своего чудесного пути, оглядываясь в римской тюрьме на свое служение, на неудачи и падения, столь очевидные теперь, и ожидая ужасного опустошения "последних дней" и, прежде всего, взирая на "венец правды, который даст Господь, праведный Судия, в день оный", так обращается к своему возлюбленному сыну: "А ты пребывай в том, чему научен и что тебе вверено, зная, кем ты научен. Притом же ты из детства знаешь священные писания, которые могут умудрить тебя во спасение верою во Христа Иисуса. Все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности, да будет совершен Божий человек, ко всякому доброму делу приготовлен".

Все это ценно для всех, кто истинно возлюбил Слово Бога. Святому Писанию приписывается здесь непревзойденное значение и достоинство. Одним словом, совершенно невозможно переоценить значение и важность вышеприведенной цитаты. Глубоко трогательно видеть почтенного и возлюбленного ветерана в полной силе Святого Духа, когда он напоминает Тимофею о его детстве, когда тот на коленях набожной матери пил из чистого источника вдохновения. Как же могло милое чадо знать, что эти священные писания - Слово Бога? Он познал это точно так же, как сам благословенный апостол, - через их божественную силу и действие на сердце и совесть посредством Духа Святого. Нуждаются ли Святые Писания в доказательствах человека? Какое оскорбление достоинству Писания - воображать, что человеческая печать или гарантия необходимы для того, чтобы удовлетворить его душу! Нуждаемся ли мы в авторитете церкви, суждении ее Отцов, решениях советов, заключениях докторов богословия, постановлениях университетов, чтобы подтвердить Слово Бога? Мы далеки от этой мысли! Кто бы вздумал для того, чтобы доказать, что солнце светит, зажечь в полдень фонарь или впустить в дом его лучи во всей их животворной силе для человеческого организма? Какой сын вздумает отнести письмо своего отца к невежественному подметальщику улиц, чтобы тот удостоверил его в нем и довел его до его сердца.

Эти сравнения - сама вялость, когда мы пытаемся проиллюстрировать ими вопиющую глупость того, чтобы подвергать Святое Писание суждению человеческого рассудка. Нет, читатель, Слово Бога говорит само за себя. Оно содержит в себе свои собственные убедительные подтверждения. Его внутренних свидетельств более чем достаточно для всякого набожного, честного и смиренного чада Бога. Оно не нуждается в рекомендательных письмах от людей. Несомненно, внешние доказательства имеют свою ценность и свой интерес. Человеческие свидетельства стоят своего, но мы можем быть уверены, что чем полнее все человеческие доказательства, чем ближе все человеческие свидетельства к истине, тем полнее и отчетливее все они соревнуются в подтверждении подлинности и целостности нашей драгоценной Библии. И далее, мы должны заявить о нашем глубоком и прочном убеждении, что ни одна безбожная теория ни на мгновение не выдерживает критики, ни один безбожный довод не устоит перед честным умом. Мы неизменно обнаруживаем, что все кощунственные нападки на Библию обращаются на головы тех, кто их предпринимает. Безбожные писатели самих себя превращают в посмешище, оставляя божественный том там, где он и стоял и всегда будет стоять, подобно несокрушимой скале, против которой в жалком бессилии разбиваются волны безверия.

Так возвышается Слово Бога во всем его божественном величии, небесной силе, в прекрасной простоте, несравненной славе, в неизмеренных глубинах, в его неувядающей свежести, гибкости, в его чудесной емкости, обширности содержания, совершенном единстве, абсолютной неповторимости. Библия стоит особняком. Во всем пространном мире литературы нет ничего подобного, и если нужны дальнейшие доказательства того, что книга, называемая нами Библия, действительно является живым и вечным словом Бога, то их можно обнаружить в нескончаемых попытках дьявола доказать обратное.

"Навеки, Господи, слово Твое утверждено на небесах". Что же остается для тебя, любезный читатель? Только это: "В сердце моем сокрыл я слово Твое, чтобы не грешить перед Тобою". Так это записано - благословенно Его святое имя - и когда Его Слово сокрыто в глубине наших сердец, то все теории и доводы, рассуждения или, скорее, бред, сомнения и заключения скептиков, рационалистов и безбожников будут для нас незначительнее, чем стук капель дождя в окно.

Довольно сказано об авторитете, на котором основывается великое поручение. Необыкновенная длина данной статьи объясняется громадным значением нашего предмета и особенно важностью того момента, который мы сейчас переживаем. Мы глубоко благодарны за случай дать наше слабое свидетельство силы, авторитета, вседостаточности и божественной славы Священного Писания. Благодарение Богу за неизреченный дар Его!

В полном соответствии с тем, что прошло перед нашим рассмотрением, находится сфера великого поручения, выраженная в емкой фразе "всем народам", - таково должно быть широкое поле деятельности тех вестников, которых воскресший Господь посылал проповедовать покаяние и прощение грехов. Они имели поистине вселенскую миссию. В Матф. 10 мы видим нечто иное. Там Господь, посылая двенадцать Апостолов, "заповедал им, говоря: на путь к язычникам не ходите, и в город Самарянский не входите".

Это должно было стать миссией, предназначенной исключительно для дома Израилева. Это не было вестью к язычникам, словом, для несчастных самаритян. Если эти посланцы и приближались к городу необрезанных, то они ни в коем случае не входили в него. Пути Бога, Его промышление требовали очередной сферы для двенадцати апостолов, посланных Мессией во дни Его воплощения. "Погибшие овцы дома Израилева" должны были стать особыми объектами их служения.

Но в Лук. 24 все изменилось. Преграды, установленные промыслом Бога, больше не мешали вестникам благодати. Израиль не был забыт, но и язычники должны были услышать благую весть. Солнце спасения Бога должно было теперь излить свои лучи на весь мир. Ни одна душа не должна быть исключена из благословенного сияния. Следовало тщательно отыскивать и любовно посещать каждый город, каждое селение, каждую хижину, каждую улицу, переулок и проселок, всякую тропинку и большую дорогу, чтобы "всякое создание под небесами" могло услышать благую весть о полном и щедром спасении.

Как это все похоже на Бога! Как это достойно Его большого, любящего сердца! Он хотел бы излить поток Его спасения, текущий от края и до края и от реки до концов земли. Его праведность на всех нас, и прекрасная весть о Его всепрощении должна разноситься по всему погибшему и виновному миру. Таков Его бесценный замысел, как бы медлительны ни были Его слуги в его осуществлении.

Крайне важно иметь ясное представление об этой стороне нашего предмета. Он в самом величественном сиянии выказывает характер нашего Бога и оставляет человека без всяких оправданий. Спасение послано язычникам. Для него нет никаких ограничений и никаких преград. Подобно солнцу в небесах, оно сияет всем. Если человек упорно прячется в шахте или тоннеле, чтобы не видеть солнца, то ему некого в этом винить, кроме самого себя. Не в солнце изъян, если не все наслаждаются его лучами. Оно сияет для всех. И подобным образом "явилась благодать Божия, спасительная для всех человеков". Никто не должен пропасть из-за того, что он жалкий погибший грешник, ибо Бог хочет "чтобы все люди спаслись и достигли познания истины". "Не желает, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию".

И далее, чтобы не упустить ни одной черты в выражении со всей возможной силой и полнотой царственной благодати, которая дышит в великом поручении, наш благословенный Господь не преминул подчеркнуть Своим слугам тот замечательный момент, который должен быть в центре их сферы действий. Он велит им "начать с Иерусалима". Да, с Иерусалима, где Господь был распят, где Его божественная личность была подвергнута всем оскорблениям, которые только могла изобрести человеческая вражда, где Богу, явившемуся во плоти, предпочли убийцу и разбойника, где в пригвождении к преступному кресту человеческая несправедливость достигла своей высшей точки, - там должны были посланцы начать свое благословенное дело - это должно было стать центром сферы их благодатных действий, и отсюда они должны были отправиться к крайним пределам обитаемого мира. Они должны были начать с иерусалимских грешников - с самых убийц Сына Бога, и затем идти дальше, повсюду провозглашая славную весть, чтобы все могли познать бесценную благодать Бога, которой достаточно, чтобы смыть самую кровавую вину Иерусалима.

Как славно все это! Виновные убийцы Сына Бога первыми услышали прекрасную весть о прощающей любви, так, чтобы все могли увидеть в них пример того, что может сотворить благодать Бога и кровь Христа. Поистине, благодать, способная простить иерусалимских грешников, может простить любого; кровь, способная очистить предателей и убийц Христа Бога, может очистить любого грешника за пределами ада. Эти вестники спасения, проходя от народа к народу, могли сказать своим слушателям, откуда они пришли; они могли рассказать о той преизобилующей благодати Бога, действие которой началось в самом греховном месте на лице земли и которой было более чем достаточно, чтобы простить даже самого опустившегося из сынов Адама.

Великая благодать Бога! Да возвысится она со всевозрастающей силой и ясностью по всей божественно предопределенной сфере. Увы, увы, если познавшие ее медлят возвестить ее другим! Эта медлительность, несомненно, не от Бога. Благовествование Его спасительной, прощающей благодати доставляет Ему высшее наслаждение. Он говорит нам: благословенны стопы евангелиста на горах. Он уверяет нас, что проповедование Христа - благоухание Его сердцу. Не должно ли все это пробудить в нас силы для благословенного дела? Не следует ли нам всеми возможными путями стремиться осуществить благодатное желание сердца Бога? Почему же мы так медлительны? Почему так холодны и вялы? Почему нас так легко обескуражить и расхолодить? Почему мы с такой готовностью ищем оправдания того, что не говорим людям об их душах?

Так великое поручение сияет на вечных страницах вдохновения во всем его нравственном великолепии - его условия, его основание, его авторитет, его сфера. Но дело еще не совершено. Почти девятнадцать веков прокатились с тех пор, как воскресший Спаситель послал Своих вестников; и Он все еще ждет в прекрасном и милосердном долготерпении, не желая, чтобы кто-либо погиб. Почему же мы не проявляем больше сердечного желания в осуществлении благодатной воли Его сердца? Нет никакой необходимости, чтобы мы стали великими проповедниками или выдающимися ораторами для осуществления бесценного дела евангелизации. Чего мы хотим - это чтобы сердце было в общении с сердцем Бога, сердцем Христа, которое, наверняка, будет сердцем для всех душ. Мы не верим и не можем поверить, что тот, кто не имеет любви и желания спасти души, в состоянии быть в подлинном общении с разумом Христа. Мы не можем находиться пред лицом Его и не думать о душах вокруг нас. Ибо кто когда-либо так заботился о душах, как Он? Взгляните на Его чудесный путь, на Его непрерывный труд учителя и проповедника, на Его жажду спасения и благословения душ!

И разве Он не оставил нам примера, чтобы следовать по Его стопам? Поступаем ли мы так в одном единственном вопросе распространения благословенного Евангелия? Стремимся ли мы подражать Ему в Его горячем рвении спасти погибших? Посмотрите на Него у источника Сихарь! Взгляните на все Его поведение! Послушайте Его страстные, исполненные любви слова! Обратите внимание на радость и ободрение Его духа, когда Он видит, как хотя бы одна несчастная грешница получает Его весть: "У меня есть пища, которой вы не знаете". "Возведите очи ваши и посмотрите на нивы, как они побелели и поспели к жатве. Жнущий получает награду и собирает плод в жизнь вечную, так что и сеющий и жнущий вместе радоваться будут"

Мы страстно умоляем читателя-христианина рассмотреть этот великий предмет в божественном присутствии. Мы глубоко ощущаем его значимость. Мы не можем не думать, что во всем написанном и прочитанном, сказанном и выслушанном, к сожалению, так недостает глубокого, серьезного и искреннего обращения к отдельным душам. Как часто мы удовлетворяемся приглашением людей на проповедь, вместо того, чтобы попытаться привести их непосредственно ко Христу! Как часто мы остаемся довольны, проповедуя периодически, вместо того, чтобы всю неделю подряд убеждать души бежать от грядущего гнева! Проповедовать, несомненно, хорошо, и хорошо приглашать людей на проповеди, но мы остаемся в уверенности, что должно быть сделано нечто большее, чем все это, и это следует искать в более глубоком общении с сердцем и разумом Христа.

Есть люди, которые пренебрежительно высказываются о благословенном и святом деле евангелизации. Мы трепещем за них. Мы убеждены, что они не соответствуют замыслу Господню, и потому мы совершенно отвергаем их мнения. Следует опасаться того, что их сердца остаются холодны в отношении предмета, занимающего сердце Бога. Если так, то им необходимо смириться пред лицом Его и попытаться возродить свои души в истинном понимании величия и важности рассматриваемого нами великого вопроса. Пусть, наконец, они подумают, как они расхолаживают и смущают других людей, - чьи сердца принял Господь и заботится о драгоценных и бессмертных душах. Сейчас не то время, чтобы создавать трудности и возбуждать вопросы, которые могут оказаться лишь камнями преткновения на пути серьезных работников, нам подобает всеми праведными способами укреплять руки всех, кто в меру своих возможностей пытается благовествовать и распространять неисследимые сокровища Христа. Давайте позаботимся о том, чтобы, насколько это от нас зависит, поступать так и, прежде всего, давайте никогда не будем произносить ни фразы, рассчитанной на то, чтобы помешать кому-либо в его благословенном деле уловления души для Христа.

Но мы должны завершить эту главу. Мы могли бы сделать это прямо сейчас, если бы в нашем предмете не оставалось одного момента, который мы никак не можем упустить, а именно та сила, которой должно было осуществляться великое поручение. Упустить это было бы большим ущербом, поистине серьезным пробелом, и мы тем более желаем это отметить, поскольку та особая форма, в которой была сообщена эта сила, замечательным образом связана с тем, что мы рассмотрели в этом сочинении. Если сферой действий были все народы, то ей должна соответствовать и сила действий; и, благословен Бог, так оно и было.

Наш благословенный Господь, завершая Свое поручение ученикам, сказал: "Вы же свидетели сему. И Я пошлю обетование Отца Моего на вас; вы же оставайтесь в городе Иерусалиме, доколе не облечетесь силою свыше".

Это обетование исполнилось, эта сила была им сообщена в день Пятидесятницы. Дух Святой исшел от вознесшегося и прославленного Человека, чтобы подготовить Своих слуг для того славного дела, к которому Он их призвал. Они должны были медлить, покуда не получат силу. Как могли они выйти без нее? Кто, кроме Духа Святого, мог точно выразить любовь Бога, Личность, дело и славу Христа? Кто, кроме Него, мог дать кому-либо способность проповедовать покаяние и отпущение грехов? Кто, кроме Него, мог должным образом охватить все важнейшие вопросы, заключавшиеся в великом поручении? Одним словом, сила Духа Святого абсолютно необходима во всех ответвлениях христианского служения, и все, кто начинает его без этой силы, обнаруживает его бесплодность, скудость и ничтожность.

Но мы должны привлечь особое внимание читателя к тому, в какой форме сошел Дух Святой в день Пятидесятницы. Это исполнено глубочайшего интереса и самым трогательным образом вводит нас в драгоценные тайны сердца Бога.

Давайте обратимся ко 2-й главе Деяний Апостолов. "При наступлении дня Пятидесятницы все они были единодушно вместе" - поучительный и показательный факт! - "И внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились. И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святого". Он полностью овладел их сердцами и умами, подчинил Себе все их нравственное существо; благословенное состояние! - "и начали говорить на иных языках" - не на нелепом и невразумительном жаргоне ловких обманщиков и обманутых фанатиков, но - "как Дух давал им провещевать. В Иерусалиме же находились Иудеи, люди набожные, из всякого народа под небом." - отметьте этот факт - "Когда сделался этот шум, собрался народ, и пришел в смятение, ибо каждый слушал их говорящим его наречием."- Как это подлинно, как убедительно! - "И все изумлялись и дивились, говоря между собою: сии говорящие не все ли Галилеяне? Как же мы слышим каждый собственное наречие, в котором родились?" - А не просто, в котором были воспитаны. - "Парфяне, и Мидяне, и Еламиты, и жители Месопотамии, Иудеи и Каппадокии, Понта и Асии, Фригии и Памфилии, Египта и частей Ливии, прилежащих к Киринее, и пришедшие из Рима, Иудеи и прозелиты, критяне и аравитяне, слышим их нашими языками говорящих о великих делах Божиих?".

Какое чудесное событие! Какое замечательное совпадение! Бог в Своей бесконечной мудрости и совершенной благодати распорядился так, чтобы в городе Иерусалиме в тот самый момент собрались представители всех народов земли, с тем, чтобы даже если двенадцати апостолам не удалось бы осуществить свое поручение, то все равно все могли бы услышать бесценную весть о спасении Бога на том самом наречии, на котором их матери впервые прошептали в их детские уши слова материнской любви.

Может ли быть что-либо интереснее, чем это? Кто не увидел в изложенном здесь факте, что любвеобильное сердце Бога желает, чтобы прекрасная весть о Его благодати достигла всякого создания под небесами? Мир отверг Сына Бога, распял и убил Его, но едва Он занял Свое место одесную Бога, как вниз сошел царственный Свидетель, Дух Бога, чтобы обратиться к человеку - ко всякому человеку - обратиться к нему не со словами убийственного порицания, не с оглушительными анафемами осуждения, но со словами глубокой и нежной любви, чтобы сообщить ему о полном прощении грехов через кровь Христа на кресте.

Правда, Он призвал человека осудить себя, покаяться, занять единственно надлежащее ему положение. А почему бы нет? Могло ли быть иначе? Покаяние - как мы уже полностью показали и на чем горячо настаиваем в этом сочинении - является всеобщей и неизбежной необходимостью для человека. Но Дух Бога сошел вниз, чтобы лицом к лицу говорить с человеком, чтобы рассказать ему на его родном языке о чудесных делах Бога. Он не говорил евреям по-латыни или римлянам по-гречески, но Он каждому говорил на том самом наречии, в котором тот был рожден, таким образом, на наглядном примере трогательно доказывая, что Бог благодатно желает, чтобы Его глубочайшая, щедрая и обильная благодать нашла свой путь к сердцу человека. Слава Его имени!

Как все это отлично от того, каким образом был провозглашен Закон с горы Синай! Если бы все народы земли собрались вокруг той огненной горы, то они не поняли бы там ни одного слова, если бы, конечно, среди них не нашелся человек, знающий еврейский язык. Закон был обращен к одному народу, он был выражен одним языком, он был заключен в ковчег. Бог не стремился к тому, чтобы распространить запись обязанностей человека на всех языках под небесами. Но когда потребовалось возвестить благодать, когда повсюду должна была прозвучать благая весть о спасении, когда нужно было свидетельствовать о распятом, воскресшем, вознесшемся и грядущем Спасителе и Господе, тогда, воистину, Бог Дух Святой сошел на землю с целью научить своих вестников говорить с каждым человеком на том языке, который тот понимает.

Факты являются убедительными доводами, и два вышеприведенных факта о Законе и Евангелии, наверняка, должны чрезвычайно убедительно сказать каждому сердцу о беспримерной благодати Бога. Бог не послал своих вестников, чтобы возвестить закон "всем народам"; нет, это было оставлено для "великого поручения", которое мы рассмотрели и к которому - во всех его великих аспектах - мы привлекаем самое серьезное внимание читателя.

Когда душа приходит к пониманию своего реального положения перед Богом - всей глубины своей греховности, опустошенности, нищеты и несчастья, своего полного и безнадежного банкротства, тогда не может быть покоя до тех пор, пока Дух Святой не откроет всю полноту Христа для сердца. Единственно спасительным лекарством от смертельной болезни души является лекарство Бога.

Это весьма простая, но тем не менее очень важная истина. И я могу со всей уверенностью сказать, что чем глубже и тщательней читатель постигает эту истину, тем лучше для него. Это истинный покой - покой, который никогда не может быть нарушен. В нашей жизни случается всякое, человек подвержен многочисленным соблазнам, всякого рода испытаниям и трудностям, поэтому ему свойственны печаль и беспокойство, взлеты и падения. Но когда душа будет подведена Духом Бога ко кресту и увидит на нем Христа, она успокоится и найдет мир, который никогда и ничем не может быть нарушен.

Душевные метания и страдания многих добрых и умных людей объясняются именно тем, что их сердца не могут принять истину о Христе. Этот печальный результат обуславливается разнообразными причинами. На пути ко Христу могут стоять и общественное мнение, и эгоизм сердца, и нечистая совесть, и плохое учение. Наша душа может иметь в себе столько страстей и желаний, столько привязанностей и стремлений к мирскому, что в сердце совсем не останется места для Бога, для Христа, для вечности. Но какова бы ни была причина, она приводит к одному результату. Если вера приносит нам радость, мир и надежду, то безверие открывает нашу душу для всех ветров и соблазнов, которые приносят нам страх, сомнения, мучительную грусть, депрессию или тоску.

В этой работе я хотел бы обратить взгляд ищущего читателя к драгоценным страницам Слова Бога и помочь увидеть тот бесценный дар, который Бог приготовил для каждого нуждающегося и обремененного. Я хотел бы помочь увидеть Христа и показать, что дело Христа является тем единственным, что может успокоить нашу совесть, а Его Личность - единственный верный объект для сердца, Его Слово - единственный верный указатель на нашем пути.

Итак, во-первых, давайте подробней рассмотрим следующую тему:

Для осмысления этой темы, нашего внимания требуют два понятия: во-первых, мы должны ясно увидеть, что сделал для нас Христос на Голгофе; во-вторых, мы должны понять, что Он не бездействует сейчас, в данный момент нашей жизни. В первом случае мы имеем искупление, во втором - защиту. Христос умер за нас на кресте; Он живет для нас на престоле. Своей драгоценной, искупающей кровью Он оплатил полностью наши грехи. Он понес наши грехи и устранил их навеки, грехи всех тех, кто верит в Его имя. "Господь возложил на Него грехи всех нас" (Исаия 53.6). И еще: "Потому что и Христос, чтобы привести нас к Богу, однажды пострадал за грехи наши, праведник за неправедных..." (1 Петр. 3.18).

Это великая и весьма важная истина для ищущей души - истина, которая лежит в основании всей христианской жизни. Невозможно, чтобы какая-нибудь пробужденная душа, какая-нибудь духовно просвещенная совесть могла радоваться спасению, не овладев с помощью веры этой наиболее драгоценной истиной. Опираясь на неподкупный авторитет Слова Бога, я должен быть абсолютно уверен, что все мои грехи устранены навечно перед лицом Бога. Христос, искупив грехи, прославился Сам и прославил имя Небесного Отца в более высшей степени, чем если бы Он послал меня в вечный ад из-за моих грехов.

Христос сделал все Сам. В этом сущность христианства, сущность, которая согревает наши сердца в любых обстоятельствах жизни. Бог возложил наши грехи на Иисуса. Об этом нам говорит Слово Бога. И мы верим этому, потому что Слово Бога - высший авторитет, который не может лгать. От первого до последнего шага - все принадлежит Богу: замысел, исполнение, слово, возвещающее нам эту спасительную истину, также принадлежит Богу. Мы должны лишь возлагать наши надежды на Бога, как маленькие дети полностью доверяются своим родителям. Бог в своей милости и непревзойденной любви гарантирует мне, бедному и заслуживающему ада грешнику, Свою защиту и спасение, гарантирует прощение грехов. В этом вечная слава Его имени.

Требования Бога удовлетворены в отношении грехов, поэтому я могу быть спокоен в этом вопросе. Живая вера должна ободрить мою совесть. Я знаю, что я - грешник. Возможно, самый большой из грешников. Я знаю, что моих грехов больше, чем волос на голове. Что они черны, как ночь, черны, как ад. Я знаю, что самого малого из этих грехов достаточно для того, чтобы я вечно горел в аду. Я знаю, потому что Слово Бога говорит мне об этом. Я также знаю, что даже малая часть самого ничтожного греха не может предстать в святом присутствии Бога. И только Иисус Христос может спасти грешника, может простить грех и удалить его с нашей совести, может очистить и освятить наше духовное состояние до той степени чистоты и святости, что человеку будет возможно предстать пред Богом.

О, великая тайна креста! Чудесная тайна спасительной любви! Я вижу Бога, берущего мои грехи, черные и ужасные грехи, и возлагающего их на раны моего благословенного Заместителя. Я вижу, какими страданиями Сына Бога оценено мое искупление. Я вижу бурю праведного гнева Бога, гнева, который должен был испепелить меня за мои грехи и ввергнуть мою душу и тело в ад, но который вместо этого обрушивается на Агнца. Христос занял мое место, Он понес все, что предназначалось мне. С Ним Бог обошелся так, как должен был обойтись со мной. Я вижу непреклонную справедливость в отношении к моим грехам, делающую меня чистым и навечно избавленным от них. Ни один из них не может далее следовать за мной. Я больше не принадлежу греху, но принадлежу Христу.

Бог мог бы справедливо решить, что я достоин только ада. И я, действительно, не заслуживаю ничего большего. Мое общее моральное состояние соответствует аду. Я не имею оправдания хотя бы только за свои греховные мысли, а что говорить о жизни, о моих поступках и делах, которые запятнаны грехом от начала до конца. Но Всевышний Бог чудесным образом предусмотрел мое спасение. Он еще раз прославил Свое имя в глазах ангелов, людей и демонов.

Некоторым может показаться, что нет справедливого соотношения между небольшим количеством неверно прожитых лет и бесконечными годами мучений в геенне огненной. За короткую жизнь - вечное наказание? Да, если человек сам противится своему спасению, если он отталкивает протянутую ему руку, если его сердце остается жестоким и равнодушным, взирая на Бога, распятого на кресте. Для нас, недостойных, Бог предусмотрел путь спасения, но если мы, имея все возможности прийти к Богу, отворачиваемся от Него, то наше будущее в вечности определяется именно этим шагом.

Я пишу не как богослов. Если бы я ставил перед собой чисто теологические цели, то мне ничего бы не стоило построить неопровержимое свидетельство из стихов Священного Писания, доказывающее истину о вечном наказании. Но нет, я пишу как человек, который сам ощущал жгучее дыхание безжизненной пустыни. Но - вечная хвала Богу! - вместо того, чтобы посылать грешных человеков в ад, Он отдал Своего Сына единородного в умилостивление за наши грехи. И осознавая чудесный план спасения, мы видим, как святой Бог, разрешая вопрос наших грехов, исполнил приговор над ними, жертвуя возлюбленным Сыном. И в результате полный поток Отцовской любви может изливаться в наши сердца. "В том любовь, что не мы возлюбили Бога, но Он возлюбил нас и послал Сына Своего в умилостивление за грехи наши" (1 Иоан. 4.10).

Когда эта истина принимается с открытым сердцем и ясной верой, то мир и надежда наполняют душу, а совесть обретает успокоение. Если Бог сказал: "И грехов их и беззаконий их не вспомяну более" (Евр. 10.17), то что можем мы еще желать, что другое может принести мир для совести? Если Бог гарантирует мне, что "изглажу беззакония твои как туман" (Ис. 44.22), что "бросил грехи мои за хребет Свой" (Ис. 38.17), то как мне не иметь веры и мира в душе? Если Бог показывает мне на Праведника, Который понес мои грехи на Голгофу и Который теперь восседает по правую руку Отца на небесах, то должен ли я беспокоиться и страдать от тяжести грехов или обновленным сердцем я буду петь во славу Господа?

Но как Христос достиг того места, которое Он теперь занимает на троне Бога? Он занял это место потому, что Своей смертью на Голгофе и Своей чистой, праведной кровью искупил грехи мира. Он выстоял, обремененный этой тяжестью наших грехов и в совершенстве удовлетворил все справедливые требования того трона, на котором Он теперь пребывает. И этого более чем достаточно для освобождения сердца и успокоения совести. Если наше духовное зрение пробуждено и мы видим Господа, пригвожденного ко кресту и истекающего кровью, то будем иметь мир с Богом. Иисус Христос взял на Себя наши грехи и причитающееся за них наказание, и Он не мог бы быть там, где сейчас находиться, если бы хоть один из этих грехов остался бы непокрытым. Взирать на Господа, взявшего наши грехи, значит видеть, что наши грехи навечно удалены от взора Бога. Где же наши грехи? Они все уничтожены. Откуда мы это знаем? Тот, Кто взял их на Себя, взошел через небеса на самую вершину славы. Вечная справедливость украсила Его благословенную голову венцом славы как Исполнителя нашего искупления. И поэтому вне всякого сомнения, что наши грехи устранены навечно перед лицом Бога. Воцарившийся Христос и чистая совесть неразрывно соединены. Прекраснейший факт! Будем воспевать со всей силой хвалу спасающей любви Бога.

Но давайте посмотрим, как эта утешительная истина изложена в Священном Писании. В Послании к Римлянам мы читаем: "Но ныне, независимо от закона, явилась правда Божия, о которой свидетельствуют закон и пророки, правда Божия чрез веру в Иисуса Христа во всех и на всех верующих, ибо нет различия, потому что все согрешили и лишены славы Божией, получая оправдание даром, по благодати Его, искуплением во Христе Иисусе, Которого Бог предложил в жертву умилостивления в крови Его чрез веру, для показания правды Его в прощении грехов, соделанных прежде, во время долготерпения Божия, к показанию правды Его в настоящее время, да явится Он праведным и оправдывающим верующего в Иисуса" (Рим. 3.21-26). И еще, в главе 4, говоря о том, что Аврааму вера вменилась в праведность, апостол добавляет: "А впрочем не в отношении к нему одному написано, что вменилось ему, но и в отношении к нам; вменится и нам, верующим в Того, Кто воскресил из мертвых Иисуса Христа, Господа нашего, Который предан за грехи наши и воскрес для оправдания нашего." (Рим. 4.23-25). Здесь Бог представлен нашему духовному зрению как Тот, Кто воскресил из мертвых Иисуса, понесшего наши грехи. Почему Он сделал это? Потому что Христос, отданный за грехи наши , в совершенстве прославил имя Отца и устранил эти грехи навсегда. Бог не только послал Своего Сына единородного в мир, но он отдал Его за грехи наши и воскресил из мертвых. И теперь каждая верующая душа может беспрепятственно приходить к Богу и прославлять Его святое имя. Безгранично уважение к Его имени!

И далее мы имеем подтверждение этой великой фундаментальной истине. В Послании к Евреям, в 1 главе, мы читаем такие волнующие душу слова: "Бог, многократно и многообразно говоривший издревле отцам в пророках, в последние дни сии говорил нам в Сыне, Которого поставил наследником всего, чрез Которого и веки сотворил. Сей, будучи сияние славы и образ ипостаси Его и держа все словом силы Своей, совершив Собою очищение грехов наших, воссел одесную (престола) величия на высоте." (Евр. 1.1-3). Наш Господь Иисус Христос, да будет благословенно Его имя, не занял бы Своего места на престоле Бога, если бы не уничтожил все наши грехи, принеся Себя в жертву на кресте. Следовательно, Христос, воскресший и воссевший по правую руку Отца, является неопровержимым доказательством того, что все наши грехи устранены. Христос не занял бы престол, если бы хоть один из этих грехов остался. Бог воскресил из мертвых Праведника, на Которого Он Сам возложил всю тяжесть наших грехов. Таким образом, все улажено божественно и навечно. Все грехи были возложены на Иисуса, и даже на самого слабого верующего в Иисуса не будет возложен ни один грех. Это нерушимая истина Бога. Она изложена во многих местах Священного Писания, и душа, верующая в это, обладает покоем, который мир не может ни дать, ни отнять.

"Потому что и Христос, чтобы привести нас к Богу, однажды пострадал за грехи наши, праведник за неправедных" (1 Петр. 3.18). Если Христос пострадал за грехи наши, то не должны ли мы испытывать радость от вечного освобождения из-под бремени наших грехов или, согнувшись, должны стоять под этим бременем? Может ли тот, за кого пострадал Христос, оставаться в постыдном рабстве, связанный и ограниченный цепями своих грехов? Может ли быть так, что Христос устранил наши грехи, а мы все еще связаны и ограничены их цепями? Может ли быть так, что Христос понес бремя наших грехов, а мы все еще подавлены их невыносимой тяжестью?

Некоторые склонны убеждать нас в том, что невозможно знать о прощении грехов, что мы должны пройти нашу жизнь в состоянии постоянных сомнений в отношении этого важного вопроса. Если бы было так, то что бы стало с драгоценной вестью о милости Бога - радостной новостью спасения? Но вспомним пылкие слова апостола Павла в синагоге Антиохии: "Итак, да будет известно вам, мужи братия, что ради Него" - Иисуса Христа, умершего и воскресшего - "возвещается вам" - не обещается в будущем, а объявляется сейчас - "прощение грехов; и во всем, в чем вы не могли оправдаться законом Моисеевым, оправдывается" - оправдывается не в будущем, а сейчас - "Им всякий верующий" (Деян. 13.38-39).

Если бы мы опирались на закон Моисея, на соблюдение его постановлений и связывали вопрос о нашем спасении со строгим выполнением всех обязанностей, предписанных этим законом, то нам невозможно было бы иметь уверенности в спасении. Всегда нашелся бы какой-нибудь пункт закона, который мы не сумели соблюсти, и тогда сомнения и страх закрадывались бы к нам в душу, когда бы мы касались в своих размышлениях вопроса о спасении.

Но мы слышим голос Живого Бога, Который не может лгать и который дал нам великое известие о возлюбленном Сыне Бога, Который умер на кресте, был положен во гроб, воскрес из мертвых и воцарился во славе на престоле Бога. И Слово Бога говорит нам со всей ясностью и однозначностью, что только через Него, без какого-либо нашего участия, но только через Его однократное жертвоприношение Самого Себя однажды и навсегда, совершено полное и вечное прощение грехов. И это реальность неоспоримая, реальность мира высшего, мира духовного, реальность, которая наполняет каждую верующую душу совершенной радостью, покоем и миром. Проявившаяся во Христе любовь Бога к человекам не оставляет никакого места для сомнений и неуверенности. Завершено ли дело Христа? Священное Писание говорит нам однозначно - да.

Читатель, скажи, где твои грехи? Развеяны ли они как туман или все еще лежат как тяжкое бремя на совести? Если ты не хочешь возложить их к подножию Голгофы, то они никогда не будут устранены, ты должен будешь понести их в мучительный огонь ада навсегда. Нет иного пути в этом важном вопросе. Если ты не позволяешь Христу разрешить эту проблему, то тебе придется самому разрешать ее в аду. Это жесткие слова, но лучше их услышать сейчас, пока есть возможность исправить свое положение. Слово Бога является истиной - кто проходит мимо этой истины, тот выбирает дорогу, ведущую в ад.

Священное Писание свидетельствует нам: Христос однажды пострадал за грехи наши, Праведник за неправедных. Пострадал для того, чтобы привести нас к Богу; не просто привести нас на небо, но привести нас к Богу и привести не в будущем, а уже теперь. Какими Он приводит нас к Богу - связанными цепями наших грехов и с непосильным бременем греха на плечах? Нет, конечно. Он приводит нас к Богу без пятнышка, без единого обвинения. Мы предстаем перед Богом, во Христе, такие же чистые, как Христос. Когда Он был на кресте на нашем месте, то грехи были возложены на Него, но это все прошло, грех искуплен, искуплен навсегда, свержен как свинцовый груз в бездонные глубины божественного прощения. Бог возложил на Него все наши беззакония, и этот вопрос был разрешен окончательно. Да, все было сделано раз и навсегда там, на Голгофе. Откуда мы знаем это? Из того единственного источника, который может быть авторитетным в этом вопросе, - из Слова Бога, Слово Бога уверяет нас, что мы имеем спасение и прощение грехов через кровь Иисуса Христа. В соответствии с богатством Своей милости и благодати Бог сообщает нам радостнейшую весть - наши грехи и беззакония Он не вспомнит больше. Неужели этого недостаточно? Будем ли мы по-прежнему восклицать, что скованы цепями наших грехов? Будем ли мы таким образом умалять совершенное дело Христа? Будем ли ставить под сомнение свидетельство Святого Духа в Священном Писании?

Далеко же зашли наши мысли! Давайте лучше будем с благодарностью радоваться великой милости, которая так великодушно дарована нам божественной любовью через драгоценную кровь Иисуса Христа. Это - радость обоюдная, потому как и для сердца Бога являются радостными те мгновения, когда оно прощает нам наши грехи. Да, Бог наслаждается, прощая беззакония и преступления. В этом Его слава и величие, когда на кающееся сердце Он изливает свет Своей драгоценной любви и милости. Он не пощадил Своего Сына, но отдал Его, и распяли Его на кресте. Это было великой мукой для любящего сердца Отца, но Бог-Отец пошел на это, чтобы теперь свободно и обильно лился свет любви Его щедрого сердца на бедных, виновных, запутавшихся, но кающихся и ищущих милости грешников.

Послушаем великолепные слова, которые исходят из уст воскресшего Спасителя и которые являются Его поручением для самых первых благовестников: "И сказал им: так написано, и так надлежало пострадать Христу, и воскреснуть из мертвых в третий день, и проповедану быть во имя Его покаянию и прощению грехов во всех народах, начиная с Иерусалима" (Лук. 24:46-47). Здесь мы находим великое и славное поручение. Христос пострадал за нас - это достойное основание для прощения грехов. Без пролития крови не бывает прощения грехов. Но для нас прощение полное и окончательное, так как драгоценная кровь Христа выступает гарантом этого. Непоколебим и авторитет того источника, из которого мы узнаем эту великую весть - "так написано". Написано в Священном Писании, и ничто не может поколебать авторитет этого источника. На основании Слова Бога я знаю, что все мои грехи прощены, смыты, устранены навечно, брошены за хребет Бога и никогда не смогут встать против меня. Кому же предназначается эта весть? "Проповедану быть... во всех народах". Значит, это весть относится к каждому. Без сомнения, она предназначена и для меня. Нет никаких ограничений или условий. Благая весть должна быть разнесена на крыльях любви по всем народам, по всему миру, чтобы ее услышало каждое творение Бога под небесами. Могу ли я исключить себя из этого, данного всему миру, поручения? Могу ли сомневаться, что лучи солнца Бога распространяются и на меня? Должен ли я сомневаться в том драгоценном факте, что прощение грехов распространяется на меня? Ни на одно мгновение не должен сомневаться. Оно для меня так же безусловно, как если бы я был единственным грешником под сводом небес Бога. Всеохватываемость прощения устраняет все вопросы в отношении его предназначения для меня.

Бесконечная любовь Бога раскрывается и в том факте, что благовестие должно было начаться с Иерусалима, с самого провинившегося места на лице земли, места, где был распят Спаситель. Благовестие и прощение предлагалось самим убийцам Сына Бога. Об этом же говорит апостол Петр, открывая своими словами удивительную, непостижимую милость Бога: "Бог, воскресив Сына Своего Иисуса, к вам первым послал Его благословить вас, отвращая каждого от злых дел ваших" (Деян. 3.26).

Невозможно представить большую щедрость и большую любовь. Милость, которая может достичь убийц Сына Бога, достигнет любого. Кровь, которая очистила вину такого преступления, очистит самого падшего грешника, если только его душа не достигла пределов ада. Можно ли нам все еще продолжать колебаться о прощении грехов? Христос пострадал за грехи. Бог проповедует прощение грехов. Он дает Свое Слово, Он ручается и обязуется. "О Нем все пророки свидетельствуют, что всякий верующий в Него получит прощение грехов именем Его" (Деян. 10.43). Что же еще надо? Как можно сомневаться и медлить? Чего же ждать? Верное Слово Бога замолвлено за каждого, в том числе и за тебя. Этого вполне достаточно, чтобы успокоить сердце и совесть. Прими в свое сердце чудесную весть о божественной любви и милости и продолжай свой путь, радуясь. Услышь голос воскресшего Спасителя, восседающего на престоле Отца на небесах, говорящего и уверяющего оттуда, что все твои грехи прощены. Пусть эта истина, исходящая от Самого Бога, достигнет твоего духа и своей освобождающей силой пробудит его. Имей дерзновение верить. "Грехов их и беззаконий их не вспомяну более" (Евр. 10.17). Если Бог так говорит мне, если Он уверяет меня, что грехов моих не вспомнит более, то могу ли я позволить сомнениям и страхам оставаться в моей душе? Почему я продолжаю сомневаться и рассуждать, что сказал Бог? Нет, всякое сомнение я должен оставить, потому что Слово Бога живет и пребывает вечно, и только Оно может дать моей душе непоколебимое основание для уверенности. Это единственное, но всеобъемлющее основание. И нет силы земли или ада, человеческой или дьявольской, которая смогла бы когда-либо поколебать его. Законченная миссия Христа и верное Слово Бога являются основой и авторитетом для нашей веры в полное прощение грехов.

Прощение грехов само по себе является великой милостью и благословением в высшей степени. И мы радуемся этому, прославляя величие сердца Отца и преклоняясь перед крестом Христа. Но, кроме полного и совершенного прощения грехов, мы имеем также

Это весьма важный момент для каждого истинно возлюбившего святость. Смерть и воскресение Христа не только искупили грехи, но и навсегда разрушили власть греха. Верующий получил право считать себя умершим для греха. Верующий может с радостным сердцем воскликнуть вслед за апостолом Павлом: "Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос" (Гал. 2.19-20). В этом - дыхание христианина. Старое "я" умерло, очистив место для нового, теперь Христос живет во мне. Христианин - это новое существо. Все старое ушло. Смерть Христа окончила навсегда историю старого "я". И с тех пор, хотя грех и может пребывать в сердце верующего, его власть отвергнута и устранена навсегда. Не только аннулирована вина греха, но полностью свергнуто его ужасное владычество. Это учение изложено в 8 главе Послания к Римлянам.

Бог не просто простил грех - Он осудил его. Бог выразил свое вечное отвращение ко греху. Бог исполнил свое правосудие над грехом, и теперь верующий может видеть себя во Христе - таким же чистым и свободным от греха. Верующий выходит из пространства, где безраздельно господствует грех, и входит в то новое и благословенное пространство, где господствуют милость и праведность. "Благодарение Богу, что вы, быв прежде" - но в настоящее время уже не являются - "рабами греха, от сердца стали послушны тому образу учения, которому предали себя. Освободившись же от греха, вы стали рабами праведности. Говорю по рассуждению человеческому, ради немощи плоти вашей. Как предавали вы члены ваши в рабы нечистоте и беззаконию на дела беззаконные, так ныне представьте члены ваши в рабы праведности на дела святые. Ибо, когда вы были рабами греха, тогда были свободны от праведности. Какой же плод вы имели тогда? Такие дела, каких ныне сами стыдитесь, потому что конец их - смерть. Но ныне, когда вы освободились от греха и стали рабами Богу, плод ваш есть святость, а конец - жизнь вечная" (Рим. 6.17-22).

Здесь изложен драгоценный секрет святой жизни. Мы умерли для греха - возродились для Бога. Власть греха прекратилась. Что сделает грех с умершим человеком? Ничего. Так верующий умер со Христом, он был погребен со Христом, он воскрес со Христом, чтобы идти в новую жизнь. Верующий живет под драгоценной властью праведности и имеет свои плоды от святости. Человек, который получает оправдание через изобилие божественной милости, больше не может жить во грехе. Верующая душа избегает греха. Иначе быть не может. Как можем мы, умерев для греха, жить в нем? Это невозможно. Это было бы отрицанием христианства. Если представлять христианина, как человека, который день за днем, неделя за неделей, год за годом продолжает грешить и раскаиваться, грешить и раскаиваться, то это будет фальсификацией христианства. Говорить, что христианин должен грешить, потому что он во плоти, это значит игнорировать смерть Христа и не замечать один из величайших аспектов этой смерти. Это значит подвергать сомнению учение апостола в 6-8 главах Послания к Римлянам. Слава Богу, нет необходимости, по которой верующий должен был бы совершать грех. Это наша чудесная привилегия - идти к свету, так как Бог существует в свете. И конечно, когда мы идем на свет, мы не совершаем грех. Нормальное состояние христианина - это когда он идет к свету и не совершает греха. Жажда греха чужда истинному духу христианства. Если мы живем в Духе, то грех, который заложен в нашей плоти, не сможет проявить себя явно, как господствующий над нашими членами.

Результат жертвы Христа в том, что Он дал нам совершенное положение перед Богом. "Ибо Он одним приношением навсегда сделал совершенными освящаемых" (Евр. 10:14). Он вводит нас в божественное присутствие и благодаря Его имени, Его Личности и Его жертве Бог видит нас достойными быть в Его божественном присутствии. Таково положение каждой, даже самой слабой овцы, кровью искупленного стада Христова. Иначе и быть не может. Только так, или - вечная погибель. Нет никакого промежуточного положения между двумя этими состояниями: состоянием полного прощения и состоянием виновности и сокрушенности. Мы либо в наших грехах, либо в воскресшем Христе. Середины нет. Мы либо покрыты грехами, либо совершенны во Христе. Авторитетный голос Духа Святого призывает нас через Священное Писание быть "совершенными во Христе" (Кол. 1.28), "в совести совершенным" (Евр. 9.9), "навсегда совершенными" (Евр. 10.14), "сделались праведными перед Богом" (2 Кор. 5.21).

И все это благодаря жертве Иисуса. Драгоценная, искупительная смерть Христа сформировала прочное и неопровержимое основание для веры христианских сердец. "Он же, принеся одну жертву за грехи, навсегда воссел одесную Бога" (Евр. 10.12). Это положение Христа является безупречным доказательством того, что место верующих - также в присутствии Бога. Наш Господь Христос, прославив Бога и понеся Его справедливую кару за наши грехи, приводит нас, подобно как Самого Себя, туда, где не только прощение, примирение и покой, но где также совершается полное освобождение от власти греха. Где гарантирована победа над всем, что может мешать нам прийти к Богу, будь то постоянно господствующий над нами грех, или боязнь сатаны, или окружающий нас ужасный мир.

Таково абсолютно установленное положение верующего, установленное Священным Писанием, и я искренне прошу читателя-христианина не удовлетворяться ничем меньшим. Если нам что-либо мешает принять эту истину, надо отбросить все мешающее, все, что уводит нас назад во тьму и в рабство. Пусть читатель откроет свое сердце настежь, чтобы принять любовь, исходящую от Бога-Отца, любовь, дарующую нам совершенный мир, совершенную свободу, совершенное приближение к Богу, и все это навсегда!

Как важно четко и ясно осознавать свое духовное состояние, свое духовное положение, видеть основание своей веры - тогда мы будем иметь истинно христианскую радость в сердце. Наша жизнь, наше учение, наше состояние - все это должно соответствовать Слову Бога. Живое учение Нового Завета должно до самой глубины завладеть нашим сердцем, и тогда мы будем иметь в своей жизни великое благословение от Самого Господа Бога. Это очень драгоценное приобретение, и оно даруется тому, чье сердце чисто, свежо и открыто, как сердце юноши, чей взгляд светел, тверд и ясен, а душа полна трепета, сострадания и милосердия.

И очень прискорбно, когда мы называем себя верующими, но наши ежедневные помыслы и ежеминутные устремления далеки от Бога, когда забота века сего и соблазны мира владеют нашими сердцами. Это огорчает Духа Святого, ранит сердце Христа, оскорбляет любовь Бога и противоречит ясному слову Священного Писания. И я вижу, что в настоящий момент состояние многих тысяч драгоценных душ таково, что сердце обливается кровью. И этому во многом способствуют некоторые учения, получившие распространение среди христианского мира, но которые не соответствуют учению Нового Завета. Возможно ли сейчас найти среди христианских конфессий личность, которая обладает совершенно очищенной совестью, миром с Богом и которая имеет Дух усыновления? Быть может, ошибка кроется в том, что учение тех или иных конфессий не соответствует всей полноте, совершенству и законченности учения Слова Бога? Я знаю, что среди некоторых групп христиан бытует мнение, что это верх самонадеянности, когда кто-нибудь говорит о полном прощении грехов и о том, что имеет жизнь вечную, что он оправдан во всем, что он принят во Христе, что он не может быть потерян, потому что соединен со Христом нерушимым Духом. Но если нас одолевают сомнения по самым фундаментальным принципам христианства, то можно ли говорить о нашей вере? Что господствует в нашем сердце: безоговорочное доверие Слову Бога или сомнения, ядовитые и разлагающие? Если нам говорят, что это опасно - быть слишком уверенным, что морально надежней и безопасней жить в сомнениях и страхе, то есть ли в такой проповеди хоть что-нибудь от Благой Вести Иисуса Христа? Где души, обучаемые славным истинам о новом творении? Где они, непоколебимо уверенные, твердо основывающиеся на знании своего положения в воскресшем и прославленном на небесах Агнце, верующие? Где они, ведомые Духом Святым добровольные служители Бога, Его возлюбленный народ?

Увы! Увы! Мы огорчаемся, ища ответы на эти вопросы. Стадо Христово рассеяно по темным горам и заброшенным пустошам. Души народа Бога плутают в смутном промежутке между обрядовой религией и организационными структурами церкви, в которых так часто приходится сталкиваться с заземленностью, холодностью и бездуховностью. Они не знают вдохновленных порывов души, им также не знакома радость от осознания своей близости с Богом. Истинная заповедь Господа скрыта темными и холодными тучами суеверий и окружена непроницаемым барьером законности, который под предлогом благих целей вытесняет из веры живую душу и любящее сердце, заменяя их холодной буквой закона. Полное искупление, прощение грехов, совершенное оправдание перед Богом во Христе, Дух усыновления, яркая и благословенная надежда на приход Жениха - все эти великие, восхитительные истины, эти характерные преимущества Церкви Бога практически оставлены в стороне и забыты.

Возможно, некоторые могут подумать, что я нарисовал слишком мрачную картину. Я сам был бы рад, если бы это было не так. Но я опасаюсь, что картина правдива и, более того, реальность гораздо ужасней. Но тем не менее, я продолжу свои рассуждения, обращая сердца читателей к Священному Писанию - самому лучшему и надежному лекарству от всех духовных недугов.

Мы подробно остановились на том драгоценном труде, который наш Господь Иисус Христос совершил для нас, устраняя все наши грехи. Жертва Христа освободила нас от господства греха. Христианин - это тот, кто не только прощен, но кто также освобожден, избавлен от власти греха. Христос умер за нас, а мы умерли во Христе для греха. Верующий в Сына Бога - это уже новая личность, новое творение, это душа, перешедшая от смерти к жизни. Смерть и суд позади. Верующий обладает незапятнанным званием и надежной перспективой.

И если это станет непреклонной истиной для каждого чада Бога, то чего большего нам желать? Во Христе наше звание, наше положение и наша надежда. Во Христе мы имеем абсолютное, божественное совершенство, которое во всей полноте достигнем на небе. Но в то же время наше сегодняшнее состояние, наш путь могут иметь целый ряд несовершенств. Плоть греховна, и она не позволяет нам в этой жизни достичь полноты совершенства. Плоть подвержена многочисленным слабостям и соблазнам, она постоянно спотыкается, падает и блуждает. Но это не может влиять на тот факт, что мы имеем жизнь вечную, что мы соединены посредством Духа Святого с пребывающим на небесах живым Главой Церкви. Дух Святой послан на землю для того, чтобы ободрить наши сердца и придать нашей вере твердость и непреклонность. Ничто не может коснуться нашей жизни, поскольку она "сокрыта со Христом в Боге".

Но несмотря на то, что ничто не может коснуться нашей жизни или изменить наше положение на небесах, мы, понимая, что наш путь и наше теперешнее состояние несовершенны, нуждаемся в

Иисус пребывает одесную Бога для нас. Его активное вмешательство никогда и ни на мгновение не прекращается. Он взошел на небеса, совершив искупление, и там Он вечно продолжает свою совершенную защиту верующих перед Богом. Он пребывает там как наша праведность, сохраняя нас в божественной целостности и на той позиции, которую нам открыла Его искупительная жертва. Так мы читаем в Послании к Римлянам: "Ибо если, будучи врагами, мы примирились с Богом смертью Сына Его, то тем более, примирившись, спасемся жизнию Его" (Рим. 5.10). И в Послании к Евреям читаем: "Итак, имея Первосвященника великого, прошедшего небеса, Иисуса Сына Божия, будем твердо держаться исповедания нашего. Ибо мы имеем не такого первосвященника, который не может сострадать нам в немощах наших, но Который, подобно нам, искушен во всем, кроме греха. Посему да приступаем с дерзновением к престолу благодати, чтобы получить милость и обрести благодать для благовременной помощи" (Евр. 4.14-16). И в главе 7 этого же Послания: "А сей, как пребывающий вечно, имеет и священство непреходящее, посему и может всегда спасать приходящих чрез Него к Богу, будучи всегда жив, чтобы ходатайствовать за них" (Евр. 7.24-25). И далее: "Ибо Христос вошел не в рукотворенное святилище, по образу истинного устроенное, но в самое небо, чтобы предстать ныне за нас пред лице Божие" (Евр. 9.24). И в первом Послании Иоанна мы читаем: "Дети мои! сие пишу вам, чтобы вы не согрешали; а если бы кто согрешил, то мы имеем Ходатая пред Отцем, Иисуса Христа, праведника: Он есть умилостивление за грехи наши, и не только за наши, но и за грехи всего мира" (1 Иоан. 2.1-2).

Как драгоценны эти строки для честного сердца христианина, который всегда глубоко осознает свою слабость, немощь и недостаточность! Никто не будет подвергать сомнению нужду христианина в непрерывном служении Христа. Для кого Христос живет и действует сейчас одесную Бога? Для этого мира? Нет, потому что Он Сам сказал: "Я о них молю: не о всем мире молю, но о тех, которых Ты дал Мне, потому что они Твои" (Иоан. 17.9). Кто - эти "они"? Избранные из иудеев? Нет, эти люди еще только должны были появиться на сцене. Кто же они тогда? Верующие, дети Бога, христиане, которые в наши дни идут через этот полный греха мир, подверженные ошибкам и слабостям и давлению соблазнов на каждом своем шагу. Они являются объектами духовного служения Христа. Он умер, чтобы сделать их чистыми. Своей смертью Он искупил наши грехи, и Своей жизнью Он очищает нас через Слово и силу Святого Духа. "Сей есть Иисус Христос, пришедший водою и кровию и Духом, не водою только, но водою и кровию, и Дух свидетельствует о Нем, потому что Дух есть истина" (1 Иоан. 5.6). Мы очищены и искуплены через распятие Спасителя. Христос умер за нас! Вечная слава Его имени!

Мы имеем все благодаря драгоценной смерти Христа. Существует ли вопрос нашей вины? Он снят кровью Искупителя. Существует ли вопрос наших ежедневных проступков? "А если бы кто согрешил", тот имеет Ходатая пред Отцом - великого Первосвященника. Крайне важно для христианина до конца определиться в отношении заступничества и священства Христа. Мы иногда ошибочно думаем, что можем сами, без Посредника, уладить наши взаимоотношения с Богом. Мы забываем о великом Заступнике. Это Ему мы обязаны за возможность покаяния, прощения и возрождения. "Мы имеем Ходатая пред Отцом, Иисуса Христа, праведника". Почему сказано "праведника"? Почему апостол не сказал, что Христос милосердный, сочувствующий, добрый? Разве Он не таков? Конечно, да. Но ни один из этих атрибутов не употреблен здесь, поскольку благословенный апостол открывает нам утешительную истину - во всех наших ошибках, грехах и неудачах нашим Заступником перед праведным Богом является праведник. "Посему и может всегда спасать приходящих чрез Него к Богу, будучи всегда жив, чтобы ходатайствовать за них" (Евр. 7.25).

Какое прочное утешение для народа Бога в этих словах! И как необходимо для наших душ иметь твердую уверенность в этой истине! Есть люди, которые не пытаются понять в совершенстве истинное положение христиан. Одни не видят того, что Христос сделал для нас в прошлом, другие не осознают нашей нужды в Христе в настоящем. Первым следует усвоить истину об искуплении, вторым - ободрить свое сердце знанием той истины, что Христос наш Защитник и Ходатай. "А если бы кто согрешил", - говорит апостол, показывая этим нашу постоянную нужду в Ходатае. И мы имеем Его постоянно, мы имеем Его всегда, живого и всесильного. Он живет и служит в высоких обителях неба, Он - наша праведность и святость перед Богом. Он является божественным и неразрывным звеном между нашими душами и Богом.

В предыдущих трех частях этой работы я коснулся основания великой истины, раскрывающей результаты дела Христа. Что значит Его дело для нас в прошлом и в настоящем? Отвечая на этот вопрос, Священное Писание показывает Христа как Искупителя и как Ходатая. Продолжая наши рассуждения с помощью Духа Бога, я хотел бы представить читателю то, чему учит Священное Писание, раскрывая Христа как Ходатая, а именно

Это удивительное благословение - иметь возможность сказать: "Я нашел объект, который в совершенстве удовлетворяет мое сердце - я нашел Христа". Это то, что дает истинное возвышение над миром. Это делает нас действительно независимыми от тех соблазнов, к которым обычно тяготеет не обращенное ко Христу сердце. Это дает нам обоснованный покой и наполняет сердце духом спокойствия, радости и надежды, духом, который мир не может угасить. Бедный сторонник мирского может подумать, что жизнь истинного христианина очень скучная, тусклая и глупая. Как можно обходиться без того, что в миру считается развлечением, отдыхом, наслаждением? Театры, балы, вечеринки, концерты, игры, карты, бильярд, охота, спорт, клубы, флирт - для многих и многих тысяч людей именно это и составляет главную ценность в жизни, и они не могут понять - во имя чего им следует от этого всего отказываться?

Если лишить неверующего человека всего этого, то сердце его наполнится отчаяньем, а жизнь покажется безумной. Но христианин не имеет нужды во всем этом, потому что все это для него скучно. Конечно, я говорю об истинном христианине, о том, кто не просто так называется, но кто отдал свое сердце Христу. Увы, многие, называющие себя христианами, принимают участие во всех этих пустых и легкомысленных занятиях. Их можно видеть причащающимися в день Господа, а на другой день - в театре или на концерте. Они могут принимать участие в каком-либо одном из многих христианских дел в воскресенье, а в течение недели вы можете видеть их на стадионе, ипподроме или в каком-нибудь другом месте безрассудного поведения.

Очевидно, что такая личность ничего не знает о Христе как объекте для сердца. Сомнительно, чтобы кто-либо, имеющий искорку божественной жизни в душе, может находить удовольствие в беспутных занятиях безбожного мира. Истинный, убежденный, ревностный христианин отворачивается от таких вещей не потому, что все они ужасно дурны и безобразны, а потому что он нашел нечто, бесконечно превосходящее все это, нечто в совершенстве удовлетворившее всем стремлениям новой натуры. Можем ли мы представить ангела с неба, наслаждающегося игрой в мяч, театром или бегами на ипподроме? Такая мысль в высшей степени нелепа. Эти вещи совершенно чужды для небесного бытия.

А как же христианин? Он является божественным человеком. Он умер для мира, умер для греха - возродился для Бога. Он уже не принадлежит миру, но принадлежит небесам. Христос - его Господь. Может ли Христос участвовать в развлечениях, глупостях и беспутствах этого мира? Такая идея была бы богохульством. Но тогда позволительно ли это христианину? Должен ли он находиться там, где не может находиться его Господь? Может ли он сознательно принимать участие в том, что противоречит заповеди Христа? Может ли он попадать в такие места и обстоятельства, греховность которых он осознает в глубине своего сердца? Может ли он иметь общее с миром, который отвергает Спасителя?

Возможно, некоторым нашим читателям может показаться, что я устанавливаю слишком высокий уровень для повседневной жизни. Но тогда я хочу спросить: какой уровень мы должны принимать за достаточный? Который установит наша лень или наша искушаемая соблазнами плоть? Или все-таки тот, который ясно и однозначно устанавливает Священное Писание? Если мы христиане, то должны следовать за Христом. Дает ли Священное Писание нам хотя бы малейший повод для участия в развлечениях и пустых занятиях этого ужасного мира? Давайте прислушаемся к словам нашего Господа из евангелия от Иоанна и постараемся принять истину, показывающую нашу позицию и наше отношение к мирским делам. Христос говорит, обращаясь к Небесному Отцу: "Я предал им слово Твое; и мир возненавидел их, потому что они не от мира, как и Я не от мира. Не молю, чтобы Ты взял их из мира, но чтобы сохранил их от зла. Они не от мира, как и Я не от мира. Освяти их истиною Твоею; слово Твое есть истина. Как Ты послал Меня в мир, так и Я послал их в мир" (Иоан. 17.14-18).

Возможно ли представить более полную меру отождествления, чем данную в этих словах? Дважды в этом коротком отрывке наш Господь говорит, что мы не от мира сего, как и Он. Этот мир отверг Его, мир пригвоздил Его к позорному кресту между двух разбойников. Соглашаясь с миром, мы соглашаемся с этой смертью; принимая участие в мирских соблазнах, мы принимаем участие в этой казни. Какое серьезное размышление для христианина! Мы идем через мир, о котором наш Учитель сказал, что Он не от мира сего. И если мы будем иметь общую душу с миром, будем пленены его страстями и похотями, его желаниями и надеждами, его делами и событиями, то мы окажемся вне Христа. Что мы подумаем о вдове, которая смеется и радуется с человеком, убившим ее мужа? Негодование охватывает нас от таких мыслей и справедливое негодование! Но христианин, соблазненный ложными удовольствиями мира, не в таком же ли он положении?

Вероятно, кто-то спросит: что мы должны делать? Должны ли мы уйти из этого мира? Ни в коем случае. Наш Господь говорит: "Не молю, чтобы Ты взял их из мира, но чтобы сохранил их от зла". В этом заключается истинный принцип для христианина. Используя образ, можно сказать, что христианин в мире подобен водолазу, находящемуся среди стихии, которая разрушит его, если он не будет сопротивляться ее воздействию и не будет поддерживать нерушимую связь с лодкой наверху.

Что же должен делать христианин в мире? Какова его миссия? "Как Ты послал Меня в мир, так и Я послал их в мир". И еще: "Как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас" (Иоан. 20.21).

Такова миссия христианина. Он не должен отгораживаться стенами монастыря. Христианство не заключается в уединении братьев и сестер по вере, в обособлении их от мира. Мы призваны к борьбе со злом, призваны нести Слово Бога в мир, призваны трудиться для славы Бога. Вопрос не в том, что мы делаем, но в том, как мы делаем. Все зависит от того, кто управляет нашим сердцем. Если это - Христос, то мы на верном пути; если - нет, то ничего хорошего не будет. Два человека могут есть за одним столом. Один будет чрезмерно удовлетворять аппетит плоти, другой же, возблагодарив Бога за хлеб, будет есть, чтобы содержать свое тело в надлежащем рабочем состоянии, как сосуд Бога, храм Духа Святого, инструмент для служения Христу.

И так во всем. Это наша радостная привилегия - ставить всегда Господа перед собой. Он наш образец. Как Он был послан в мир с одной только целью - служить Отцу, так и мы призваны служить Ему. "Как послал Меня живой Отец, и Я живу Отцем, так и ядущий Меня жить будет Мною" (Иоан. 6,57).

Христос является образцом и критерием во всем. Не существует больше вопроса, что хорошо и что плохо. Общественные нормы изменчивы и непостоянны. Что сегодня казалось безусловно хорошим, завтра окажется плохим и подлежащим осуждению. Кроме того, человеческое мнение весьма субъективно, и то, что хорошо для одного человека или группы людей, кажется плохим и неприемлемым для других. Поэтому вопрос надо ставить так: достойно ли Христа то, что я делаю? Сделал бы Он так же или Он никогда не оказался бы в такой ситуации и в таком месте? Но если мое положение недостойно Христа, мне необходимо его менять. Потому что в этом заключается христианский жизненный труд - противостоять тем ситуациям и обстоятельствам, которые не совместимы с чистым именем христианина. "Христос пострадал за нас, оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его" (1 Петр. 2.21). И без сомнения, мы не должны идти туда, где нет Его божественных следов, где не сможем прославить Его святое имя. Ищем ли мы славы для себя или только для Него? На этот вопрос нам следует почаще искать ответ.

Величайший вопрос состоит именно в этом: является ли Христос единственным объектом для устремлений моего сердца? Для чего я живу? Могу ли я твердо и уверенно сказать: жизнь, которой я живу во плоти, полностью посвящена Богу и я живу только верой в Сына Бога? Ничто, меньшее этого, недостойно христианина. Невозможно быть уверенным в спасении и при этом оставаться с сердцем, заполненным мирским, жить только для собственной радости и собственного интереса. Невозможно принять спасение, как результат любви и труда Христа, а затем жить на расстоянии от Него. Что бы мы подумали о ребенке, который заботится только о хороших вещах, приготовленных руками его отца, но никогда не ищет общения с отцом и, более того, предпочитает общение с другими, враждебными отцу людьми? Христиане, которые обязаны своим настоящим и своей вечностью Христу, но предпочитающие общаться с миром, приносят ли они славу своему Господу? Будут ли они достойны воскресения в судный день?

Дело Христа, если только оно будет принято с верой, должно успокоить совесть, а Личность Христа, если только Она будет созерцаться честным и ясным взором, должна в совершенстве укрепить сердце, удалив все напрасные тревоги. К этому я призываю читателя. Если наша совесть беспокойна, а в сердце нет мира и радости - это значит, что мы не имеем общения со Христом. Увы, как много людей, даже среди христиан, не обладают истинным покоем и уверенностью. Как редко можно встретить человека, обладающего истинным миром в душе и непоколебимой уверенностью в сердце. Иногда мне кажется, что многие христиане ничуть не продвинулись в своем духовном состоянии по сравнению с ветхозаветными верующими. В глубине сердца многие продолжают сомневаться в полноте искупления, не имеют очищенной совести, и, как результат, сердце их полно тревог и сомнений. Положение этих людей двойственное. С одной стороны, они любят божественное: их вкусы, привычки, желания, тревоги, сомнения и страхи, вся чувственная сторона их жизни окрашена тягой к Богу. Они в некоторой степени отделены от мира, так как видят его суетность и бессмысленность, так как понимают, что мир неспособен удовлетворить их сердца. Но отгородившись от мира, они не сделали второй, более важный и более существенный шаг. Они не пришли со всеми своими проблемами, тревогами и сомнениями ко Христу. Они утратили вкус к мирскому, но еще не нашли своего места и участия в Сыне Бога. Мирское не может удовлетворить их, но они не имеют дерзновения, чтобы окончательно принять освобождение от пут греха и постичь свое божественное положение. Они не имеют уверенности, покоя, постоянства цели, они несчастны, и их положение не нормально; они уже не одно, но еще и не другое. Им не хватает широты и открытости сердца, чтобы принять Духа усыновления и воскликнуть искренне и уверенно: "Авва, Отче!", не имея при этом ни грамма сомнений в том, что их зов будет услышан. Как часто малость и скупость собственных сердец мешают нам постигнуть безграничность благодати и милости Бога.

Происходит ли такое с читателем? Я надеюсь, что нет. Я верю, что он один из тех, кто по безграничной милости Христа знает, что перешел от жизни к смерти, что он имеет жизнь вечную. Мы имеем радость и радость совершенную, потому что непоколебима наша вера и сердце с благодарностью принимает каждое драгоценное слово свидетельства Духа Святого в Священном Писании. Мы осознаем свое тождество с воскресшим Спасителем. С Ним соединены наши сердца через Духа, Который пребывает в наших сердцах. Наше постоянное стремление - ко Христу, и только в Нем мы находим полноту и успокоение. Его жертва - божественное, вечное и нерушимое основание для спасения мира. Наша надежда - Христос. Мы твердо и непоколебимо ожидаем того благословенного момента, когда Иисус придет взять нас к Себе. В этом суть христианства. Ничто другое не заслуживает этого имени. Истинное христианское мировоззрение выделяется смелостью и составляет удивительный контраст с ложной религиозностью наших дней, которая, прикрываясь пышностью обрядов и величественностью церковного служения, совершенно при этом не изменяет духовную жизнь человека, оставляя его во власти предрассудков и во власти греха. Заклятый враг Христа и человеческих душ преуспел в создании мертвой системы религиозности, умело сочетающей в себе мирское и плотское со Священным Писанием. При этом Священное Писание используется таким образом, что разрушается его моральная сила и становится невозможным его точное толкование. В сетях этой системы множество душ безнадежно запутываются, и считают себя хорошими христианами, не являясь таковыми на самом деле. Но это очень сложный вопрос, достойный отдельного исследования, поэтому я продолжу рассуждения по нашей теме и рассмотрю ее с новой стороны:

Если дело Христа достаточно для ободрения совести, если Его благословенная Личность достаточна для переполнения нашего сердца совершенной радостью и надеждой, то, несомненно, Его драгоценное Слово достаточно для правильного выбора пути. Священное Писание способно удовлетворить не только все нужды и ответить на все вопросы нашего индивидуального пути, но Оно также во всей полноте освещает путь Церкви Бога во всех незначительных деталях.

Сторонники рационального подхода, которые в своем жизненном пути больше ориентируются на доводы человеческого разума и стремятся к достижению видимых мирских целей, могут подвергать осмеянию такую концепцию жизненного пути. Но мы знаем, что это величайшая радость для сердца христианина - удаляться от мирских забот и наполнять свою жизнь ясным и спокойным светом Священного Писания. Верующий благодарно признает в Слове Бога единственный авторитетный источник учения. И это учение касается всего - и нашего морального состояния, состояния наших сердец и душ, нашего жизненного пути и нашего места в мире. "Все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности, да будет совершен Божий человек, ко всякому доброму делу приготовлен." (2 Тим. 3.16-17).

В чем большем можем мы нуждаться? Если Священное Писание может сделать человека совершенным и приготовить его ко всякому доброму делу, то будем ли искать других ориентиров в жизни? Если Бог столько написал для нас, если Он милосердно снизошел и дал откровение Своего ума в отношении всего, что мы должны знать, и думать, и чувствовать, и что делать, и во что верить, то должны ли мы обращаться к человеческому мнению за помощью? Пусть не посетит нас такая мысль! Не может никакой человек ничего ни прибавить, ни убавить к тому, что сказал Бог, к тому, что сделал Христос.

Хвала и благодарность нашему Богу! Он дал нам в Своем возлюбленном Сыне все, в чем могут только нуждаться наши совесть и сердце во время жизненного пути. Христос - наш Искупитель и Ходатай, Его жертва и Его заступничество могут удовлетворить любое сердце. Духовное величие, сильнейшая притягательность Его божественной Личности могут удовлетворить самое нуждающееся сердце. Слово Бога, это несравненное откровение, эта бесценнейшая книга, содержит в себе все, в чем мы можем нуждаться в течение всего нашего жизненного пути. Нуждаемся ли мы в ободрении, в научении, в обличении или в исправлении - для любого случая в Священном Писании есть необходимое слово.

Читатель-христианин, как обстоят у тебя дела со всеми этими вопросами? Обладаешь ли ты, в своем обновленном духовном состоянии, истинным знанием этих вещей? Если так, то опираешься ли ты в абсолютной уверенности на дело Христа? Имеешь ли ты общение с Его несравненной Личностью? Подчиняешься ли ты в каждом своем жизненном устремлении непреклонному авторитету Слова Бога? Бог призывает тебя. Следуй же этому призыву, и твоя жизнь наполнится смыслом, сердце - радостью, совесть - покоем, а разум - мудростью и ясностью. Да прославится имя Бога в наших сердцах! Аминь.

Как много заключено в этих нескольких словах "Бог за нас"! Они образуют одну из тех чудесных цепей из трех звеньев, которые так часто встречаются в Писании. Мы видим, что Бог "связан" с нами маленьким драгоценным словом "за". Это скрепляет все сущее на время и навеки. В это краткое, но емкое высказывание входит все, что необходимо любому созданию. Если Бог за нас, то отсюда согласно благословенной необходимости следует, что ни наши грехи, ни наши беззакония, ни наша вина, ни наша развращенная натура, ни сатана, ни мир, ни любое другое создание не могут стоять у нас на пути к нашему настоящему миру, вечному блаженству и славе. Бог может распорядиться всем - Он распорядился и этим таким образом, чтобы просиять Своей славой и возвеличить Свое священное имя во всей вселенной во веки веков. Хвала и поклонение вечной Троице!

Возможно, однако, наш читатель склонен с самого начала спросить, как он узнает свое место среди "нас” в этом драгоценном утверждении. Это поистине чрезвычайно важный вопрос. Наше вечное блаженство или мука зависит от ответа на него. Итак, каким образом мы можем узнать, что Бог за нас? В ответ на этот чрезвычайно весомый вопрос мы должны попытаться - по благодати Бога - снабдить читателя пятью существенными доказательствами того, что Бог за нас во всех наших нуждах, в нашей вине, в наших несчастьях и в опасностях - за нас, несмотря на все, чем мы являемся, и все, что мы сделали, за нас, хотя нет совершенно никаких причин, насколько это нас касается, тому, что Он должен быть за нас, хотя есть все причины, почему Он должен быть против нас.

Первое большое доказательство, которое мы приведем -

"Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную" (Иоан. 3,16).

Исходя из многих причин, мы рады начать серию доказательств этими памятными словами. Вначале они могут вызвать трудности при восприятии их взволнованным читателем - трудности, основанные на том, что высказывание из Рим. 8,31 очевидно относится ко всем верующим, как и все другие Послания.

Но, благословен Бог, такие затруднения не должны возникать в отношении к этим всеобъемлющим и ободряющим словам Того, Кто говорил, как никто из людей. Когда мы слышим из уст Самого нашего благословенного Господа, извечного Сына Бога: "Бог так возлюбил мир" - то у нас нет никаких причин сомневаться в их приложении ко всем и каждому, кто попадает под значение емкого слова "мир". Прежде чем доказывать, что свободная любовь Бога к тебе не относится, нужно сначала доказать, что ты образуешь не часть мира, но принадлежишь к какой-то иной сфере бытия. Если бы наш Господь и в самом деле сказал: "Бог так возлюбил определенную часть мира..." (называйте ее как хотите) - тогда действительно было бы абсолютно необходимо доказать, что мы принадлежим к той особенной части или классу, прежде чем мы попытаемся приложить Его слова к самим себе. Если бы Он сказал, что Бог возлюбил предопределенных, избранных или призванных, тогда мы должны были бы попытаться узнать свое место среди числа таковых, прежде чем отнести к себе драгоценное уверение в любви Бога, доказанной принесением в дар Его Сына.

Но наш Господь не ставит таких ограничений. Он обращается к тому, кто, научаемый с самого детства, привык слишком узко рассматривать благорасположение и милость Бога. Никодима приучили думать, будто мощный поток милости, доброты и милосердия Иеговы может течь только через узкие шлюзы иудейской системы и нации. Мысль о том, что все это может хлынуть в самый широкий мир - мы можем с уверенностью это утверждать - никогда бы не пришла в голову человека, воспитанного под влиянием иудейской богословской системы. Поэтому ему было странно слышать об "учителе, пришедшем от Бога", выражающем тот великий факт, что Бог возлюбил не один только еврейский народ и не особую часть человеческого рода, но мир. Когда горизонты мира затянуты самыми черными тучами, вера блаженствует в солнечном сиянии божественного благоволения и верности.

Вот почему Даниил и его товарищи смогли преодолеть особенные трудности своего времени. По их суждениям, не было ничего, что могло бы помешать им наслаждаться в Вавилоне таким возвышенным духом назорейства, который вряд ли когда-либо был известен в Иерусалиме, и они судили правильно. Их суждение было суждением чистой веры на прочном основании. Это было то же самое суждение, по которому действовали Вараки, Гедеоны, Иеффаи и Самсоны прежних времен. Это было суждение, которое выразил Ионафан, сказав: "для Господа нетрудно спасти чрез многих, или немногих" (1 Сам. 14,6). Это было суждение Давида в долине дуба, когда он назвал несчастное дрожащее войско Израиля "воинством Бога живого" (1 Сам. 17,36). Это было суждение Илии на горе Кармил, когда он воздвиг там жертвенник с "двенадцатью камнями, по числу колен сынов Иакова" (1 Царей 18,31). Это было суждение самого Даниила, когда на следующем этапе своей жизни он открыл окно и молился в направлении Иерусалима (глава 6). Это было суждение Павла, когда ввиду надвигающегося потока отступничества и разврата он увещевал своего сына Тимофея "держаться образца здравого учения". Это было суждение Петра, когда перед лицом развала всего им построенного он побуждает верующих "потщиться явиться пред Ним неоскверненными и непорочными в мире" (2 Пет. 3,14). Это было суждение Иоанна, когда среди действительной ломки всего церковного он увещевает возлюбленного Гаия "не подражать злу, но добру" (3 Иоан. 11). И это было суждение Иуды, когда перед лицом самого ужасного порока он побуждает остаток верных "назидать себя на святейшей вере их, молясь Духом Святым, сохранять себя в любви Божией, ожидая милости от Господа нашего Иисуса Христа, для вечной жизни" (Иуд. 20-21). Одним словом, это было суждение Святого Духа, а потому суждение веры.

Итак, все это придает огромную ценность и интерес решению Даниила, как сказано в первой главе этой книги: "Даниил положил в сердце своем не оскверняться яствами со стола царского и вином, какое пьет царь, и потому просил начальника евнухов о том, чтобы не оскверняться ему" (стих 8). Он мог бы - и это вполне естественно - сказать себе: "Что пользы бедному и слабому пленнику упорствовать в отделении? Все рухнуло. Невозможно выдержать истинный дух назорейства посреди такого безнадежного падения и гибели. Лучше я приспособлюсь к окружающему".

Но нет, Даниил был выше всего этого. Он знал, что это его право - жить во дворцах Навуходоносора - так же близко к Богу, как и в Иерусалиме.

Он знал, что, каким бы ни было внешнее положение народа Бога, для отдельного святого всегда открыт путь чистоты и преданности, по которому он может идти независимо ни от чего.

И разве мы не вправе сказать, что назорейство Вавилона настолько же полно обладает очарованием и притягательностью, что и назорейство Ханаана! Мы можем без опасений утверждать, что, пока сияют в записях Бога эти яркие и славные слова: "Жаждущий пусть приходит, и желающий пусть берет воду жизни даром" (Отк. 22,17), - ни один сын или дочь Адама не может сказать: "Я желал спастись, но не мог. Я жаждал живой воды, но не мог ее достичь. Колодец был глубок, и у меня нечем было достать ее". Нет! Таким языком никто не будет говорить, такое обвинение не выдвинет никто из погибших всех званий. Когда люди придут в вечность, они с ужасающей ясностью увидят, что то, о чем теперь им нравится думать, темно и запутанно, а именно они увидят совершенное согласие высшей избирательной благодати Бога со свободным предложением спасения всем - полнейшая гармония между божественной властью и человеческой ответственностью.

Мы готовы поверить, что читатель видит это даже теперь. Наконец, очень важно поддержать в душе равновесие истины, позволить лучам божественного откровения всей своей силой воздействовать на сердце и сознание без помех со стороны туманной атмосферы чисто человеческой теологии. Есть непосредственная опасность в восприятии некоторого количества абстрактных истин и превращения их в систему. Мы хотим организующей силы всей истины. Росту и практическому освящению души способствует не какая-то истина, но Истина во всей ее полноте, как она воплощена в личности Христа и изложена в Священном Писании Духом Святым. Мы должны полностью избавиться от всех наших предвзятых понятий, от всех чисто теологических взглядов и мнений и припасть как маленький ребенок к стопам Иисуса, чтобы научиться от Его Духа и от Его священного слова. Только так мы отдохнем от противоречащих друг другу догм. Так будут рассеяны все тяжелые облака и туманы человеческих мнений, и наши освобожденные души будут наслаждаться в ясном солнечном сиянии полного божественного откровения.

Теперь мы продолжим наши доказательства.

Второй факт, который мы представим в доказательство того, что Бог за нас, обнаруживается в

Для нашей настоящей цели необходимо рассмотреть лишь одну особенность искупительной смерти Христа, но эта особенность самая существенная. Мы обращаемся к чудесному факту, изложенному Духом Святым через пророка Исаию: "Но Господу угодно было поразить Его, и Он предал Его мучению" (глава 53,10).

Наш благословенный Господь мог прийти в этот мир греха и скорби. Он мог стать человеком. Он мог креститься в Иордане, помазанный Духом Святым, искушаемый сатаной в пустыне. Он мог прийти делать добро. Он мог жить и трудиться, плакать и молиться и, наконец, уйти обратно на небеса, оставив нас, таким образом, в еще большем мраке, чем когда-либо. Он мог бы, как священник и левит в притче, прийти, посмотреть на нас в наших язвах и несчастьях и пройти по другой стороне, вернуться в одиночестве в то место, из которого пришел.

Что было бы с нами, если бы Он так сделал? Что ожидало бы нас, читатель, кроме пламени вечного огня для тебя и меня? Необходимо это хорошо запомнить, что все живое дело Сына Бога, Его изумительное служение, дни Его трудов и ночи молитвы, Его слезы, Его вздохи, Его стоны, весь труд Его жизни от яслей до креста - все это не смогло бы стереть ни одного пятнышка вины с человеческой совести. "Без пролития крови не бывает прощения". Несомненно, извечный Сын должен был стать человеком, чтобы Он мог умереть, но воплощение не снимает вину. В самом деле, жизнь Христа как человека на этой земле лишь доказывает еще большую виновность человеческого рода. "Если бы Я не пришел и не говорил им, не имели бы греха". Свет, который светит Своим божественным путем, только открывает нравственную тьму человека, Израиля, мира. Следовательно, если бы Он просто пришел, жил и трудился здесь в течение тридцати трех лет и ушел обратно на небеса, то наша вина и нравственная тьма были бы полностью доказаны, но искупление бы не совершилось. "Мы имеем искупление кровию Его". "Без пролития крови не бывает прощения" (Евр. 9,22).

Это великая фундаментальная истина христианства, ее следует постоянно утверждать и твердо придерживаться. В ней огромная нравственная сила. Если верно, что все труды Сына Бога, Его молитвы, Его стоны, Его вздохи - все это вместе не могло снять одного-единственного пятнышка вины, тогда, в самом деле, мы не вправе спрашивать о возможной ценности нашей работы, наших слез, наших молитв, нашего религиозного служения, наших установлений, таинств и церемоний - всего спектра религиозной деятельности и нравственной реформы. Может ли все это способствовать удалению наших грехов и дать нам праведность перед Богом? Эта мысль совершенно чудовищна. Если бы это или часть этого могли помочь, тогда зачем искупительная смерть Христа? Зачем невыразимая и бесценная жертва, если бы что-либо другое могло заменить ее?

Но, может быть, скажут, что, хотя ничто из перечисленного не могло помочь без искупительной смерти Христа, это все же должно быть добавлено к ней. Для чего? Чтобы эта бесподобная смерть, эта драгоценная кровь, эта бесценная жертва полностью подействовали? Так ли это? Можно ли бросить на весы мелкие человеческие дела, праведность человека, чтобы придать больше веса жертве Христа в суде Бога? Сама мысль об этом антирелигиозна и совершенно богохульна.

Но разве не бывает добрых дел? Конечно, бывают, но какие они? Являются ли они набожными поступками, религиозными устремлениями, нравственной деятельностью невозрожденного, необращенного, неверующего человека? Нет. Чем же тогда? Что такое добрые дела христианина? Это живые, а не мертвые дела. Это драгоценные плоды приобретенной жизни - жизни Христа в истинно верующем. Под сводом небесным нет ничего, что Бог принял бы за доброе дело, кроме плода благодати Христа в верующем. Самое слабое выражение жизни Христа в повседневной жизни христианина благоуханно и драгоценно для Бога. Но самые великолепные и обширные труды неверующего по божественному счету лишь "мертвые дела".

Все это, однако, отступление от нашей основной темы, к которой мы должны теперь вернуться.

Мы сказали, что для нашей настоящей цели мы обратимся лишь к одному моменту в смерти Христа, а именно Господу угодно было поразить Его. В этом заключается поразительное и смиряющее душу доказательство того, что Бог за нас. "Тот, Который Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас", не просто предал Его, но поразил Его, - и все это за нас. Этот беспорочный, святой, единственный совершенный человек, который когда-либо ступал по этой земле, Тот, Кто всегда делал, что приятно Его Отцу, чья вся жизнь с яслей до креста была благовонным курением, поднимающимся к престолу и сердцу Бога, чье каждое движение, каждое слово, каждый взгляд, каждая мысль были благоугодны Богу, чья одна великая цель от начала и до конца была - прославлять Бога и завершить Его дело, - этот совершенный человек был послан согласно извечному плану Бога, был пригвожден к проклятому дереву и вынес там праведный гнев ненавидящего грех Бога. И все это потому, что Бог был за нас.

Какая чудесная и несравненная благодать! Праведный поражен за неправедных - безгрешный, непорочный, святой Иисус, пораженный рукой бесконечной справедливости для того, чтобы виновные отступники спаслись, и не только спаслись, но пришли в состояние и отношения сыновства, в положение сынов и дочерей Всемогущего Господа, наследников Бога и сонаследников со Христом.

Это, конечно же, благодать - обильная, свободная, высшая благодать, благодать, изобилующая для самого отпетого из грешников, благодать, ведущая через праведность в вечную жизнь с помощью Иисуса Христа. Кто бы не поверил этой благодати? Кто может смотреть на крест и сомневаться, что Бог за грешников, за любого грешника, за него, за читателя этих строк? Кто бы не доверился той любви, которая сияет на кресте? Кто может смотреть на крест и не видеть, что Бог не желает смерти ни одного грешника? Почему Он не позволяет нам погибнуть в нашей вине, низринуться в вечный огонь, который мы с избытком заслужили из-за наших грехов? Почему Он отдал Своего единородного Сына? Почему поразил Его на том позорном кресте? Почему укрыл Свое лицо от единственного совершенного человека, который когда-либо жил, а ведь этот человек - Его собственный извечный Сын? Почему это произошло, читатель? Конечно, потому, что Бог за нас, несмотря на всю нашу вину и греховное возмущение. Да, благословенно Его имя, Он за бедного грешника, губящего самого себя и заслуживающего ада, кем бы или чем ни был этот грешник; и я умоляю каждого, кто пробегает глазами эти строки, прийти и довериться той любви, которая из самого сердца отдала нам Иисуса и поразила Его на кресте.

О возлюбленный читатель! Приди же прямо сейчас. Не откладывай! Не медли! Не раздумывай! Не слушай сатану! Не прислушивайся к внушениям и фантазиям своего собственного сердца, но слушай Слово, которое уверяет тебя, что Бог за тебя, и ту любовь, которая сияет в даре и смерти Его Сына, Он желает даровать тебе.

Мы поистине можем назвать золотой цепью свидетельства, что Бог за нас, и в доказательство этого мы должны остановиться на двух драгоценных фактах: принесение в дар Своего Сына и Его смерти. Мы прошлись из самых недр до креста по тому таинственному и чудесному пути, который отмечен следами божественной и вечной любви. Мы увидели, что Благословенный не только отдал Своего единородного Сына, но поразил Его за нас, сделав Его незапятнанную душу предложением за грех наш, низринув Его в прах смерти, и предоставив нам, таким образом, самое неоспоримое свидетельство, что Он за нас, что Его сердце обращено к нам, что Он страстно желает нашего спасения, ибо Он отдал Своего единственного Сына за всех нас.

Теперь мы перейдем к нашему третьему доказательству, которое заключается в

Говоря о славном факте воскрешения, мы должны ограничиться лишь одним моментом, а именно содержащим доказательство того, что Бог благорасположен к нам. Нескольких отрывков из Писания будет достаточно для того, чтобы раскрыть и подтвердить эту особенность.

В четвертой главе послания к Римлянам вдохновленный апостол представляет нашим сердцам Бога как Того, Кто воскресил Иисуса, Господа нашего, из мертвых. Он рассказывает об Аврааме, который, как он говорит, "сверх надежды, поверил с надеждою, чрез это сделался отцом многих народов, по сказанному: "так многочисленно будет семя твое". И, не изнемогши в вере, он не помышлял, что тело его, почти столетнего, уже омертвело, и утроба Саррина в омертвлении; не поколебался в обетовании Божием неверием, но пребывал тверд в вере, воздав славу Богу и будучи вполне уверен, что Он силен исполнить обещанное. Потому и вменилось ему в праведность. А впрочем не в отношении к нему одному написано, что вменилось ему, но и в отношении к нам; вменится и нам, верующим в Того, Кто воскресил из мертвых Иисуса Христа, Господа нашего, Который предан за грехи наши и воскрес для оправдания нашего"

Читатель, взвесь этот великий факт. Что же привело драгоценного Спасителя ко кресту? Что же низвело Его в прах смерти? Не были ли это наши прегрешения? Поистине так: "Который предан за грехи наши". Он был пригвожден к проклятому дереву за нас. Он представлял нас на кресте. Он был нашим Заместителем во всей полноте и глубокой значимости этого слова. Он занял наше место, и с Ним обошлись во всех отношениях так, как мы заслуживаем, чтобы с нами обошлись. Рука бесконечной справедливости на кресте имела дело с нашими грехами, со всеми нашими грехами. Иисус сделал Себя ответственным за все наши прегрешения, наши беззакония, наши проступки, наши долги - за все, что было или когда-либо могло быть против нас; Он - благословенно Его несравненное и обожаемое имя! - сделал Себя ответственным за все и умер на нашем месте под полной тяжестью наших грехов. Он умер - праведный за неправедных.

Где Он теперь? Сердце стучит с невыразимой радостью и священным триумфом при мысли об ответе. Где Благословенный, Который висел на сем кресте и лежал в сей могиле? Он - одесную Бога, увенчанный славой и честью... Кто поставил Его там? Кто увенчал Его благословенное чело? Сам Бог. Тот, Кто отдал Его, и Тот, Кто поразил Его, является Тем, Кто воскресил Его и в Ком мы должны пребывать, если мы хотим считаться праведными. Это особый момент в представлении апостола. Нам должно вмениться в праведность, если мы верим в Бога как в Того, Кто воскресил Иисуса, Господа нашего, из мертвых.

Заметьте эту жизненно важную связь. Осознайте ее чрезвычайную важность: Тот Самый, Кто висел на кресте, обремененный всеми нашими грехами, теперь на престоле без них. Как Он попал туда? Было ли это по добродетели Его вечного Божества? Нет, ибо по этой причине Он всегда был там. Он - преблагословенный Бог вовеки. Было ли это по добродетели Его извечного сыновства? Нет, ибо по этой причине Он всегда был там.

Поэтому нам, как виновным грешникам, обремененным неисчислимыми грехами, совершенно нет нужды говорить, что извечный Сын Отца занял свое место одесную небесного величия, поскольку это место всегда Ему принадлежало - это самое глубокое и нежное место в самом сердце Отца.

Но далее мы можем спросить, не занял ли наш вожделенный Господь Свое место на престоле, потому что это был непорочный, безгрешный, совершенный Человек? Нет, как таковой, Он мог в любой момент от яслей до креста занять там Свое место.

К какому же заключению мы вынуждены прийти в этом вопросе? К тому чрезвычайно драгоценному и утешительному заключению, что Тот Самый, Кто был отдан за наши грехи, поражен за наше беззаконие, судим на нашем месте, теперь на небесах; что Тот, Кто представлял нас на кресте, теперь на престоле; что Тот, Кто стоял, обремененный всей нашей виной, теперь увенчан славой и честью; что Он так совершенно, так решительно и окончательно распорядился со всеми нашими грехами, что безграничная справедливость воскресила Его из мертвых и украсила Его священное чело венцом славы.

Читатель, понимаешь ли ты это? Видишь ли ты значение этого для себя? Веришь ли ты в Того, Кто воскресил Иисуса, нашего Господа, из мертвых? Видишь ли ты, что, сделав так, Он провозгласил Себя благорасположенным к нам? И веришь ли ты, что, воскресив Иисуса, Он испытал бесконечное удовлетворение в великом деле искупления и дал тебе отпущение всех твоих долгов - простил долг в "десять тысяч талантов"?

В этом суть и квинтэссенция величественной аргументации 4-й главы Послания к Римлянам. Если Человек, который был отдан за наши грехи, теперь на небесах, вознесенный рукою и действием Самого Бога, тогда, наверняка, и все наши грехи отошли, и мы стоим, оправданные во всем, так же свободные от всякого бремени вины и всякого дыхания осуждения, как и сам благословенный Господь. Иначе и быть не может, если мы верим в Того, Кто воскресил Иисуса, Господа нашего, из мертвых. Совершенно невозможно выдвинуть против верующего в Бога воскресения обвинение в том, что на основании простейшей из всех причин Воскресивший Его является и поразившим Его за грехи верующего. Почему Он воскресил Его? Потому что грехи, за которые Он поразил Его, были устранены, и устранены навеки. Господь Иисус, взявший на себя наше бремя и сделавший Себя во всем ответственным за нас, не мог бы находиться там, где Он теперь находится, если бы оставалась хотя бы малая толика нашей вины. Но, с другой стороны, поскольку Он теперь там находится и находится там по собственному действию Бога, то невозможно, совершенно невозможно усомниться в полном оправдании и совершенной праведности души, которая в Него верит. Таким образом, тому, кто верит в Бога, как воскресившего Христа, особенно зачтется перед Богом его совершенная праведность. Это чрезвычайно удивительная, божественная и вечная истина. Пусть читатель почувствует ее силу, сладость и умиротворяющую добродетель! Пусть Вечный Дух укоренит это благословенное чувство глубоко в сердце читателя! Тогда он действительно обретет в душе совершенный мир и поймет, как в воскресении, поражении и предании Своего Сына Бог провозгласил и доказал, что Он за нас.

Мы намеревались обратить особенное внимание читателя на Евр. 13,20, но мы должны попросить его самому обратиться к этому прекрасному отрывку, а пока мы перейдем к четвертому доказательству того, что Бог за нас, которое мы находим в

В этом славном событии мы также должны ограничиться одним моментом, а именно тем способом, которым сошел Святой Дух.

Пусть читатель обратится ко второй главе Деяний: "При наступлении дня Пятидесятницы все они были единодушно вместе. И внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились. И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святого, и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещевать. В Иерусалиме же находились Иудеи, люди набожные, из всякого народа под небом. Когда сделался этот шум, собрался народ, и пришел в смятение, ибо каждый слышал их говорящих его наречием. И все изумлялись и дивились, говоря между собою: сии говорящие не все ли Галилеяне? Как же мы слышим каждый собственное наречие, в котором родились. Парфяне, и Мидяне и Еламиты, и жители Месопотамии, Иудеи и Каппадокии, Понта и Асии, Фригии и Памфилии, Египта и частей Ливии, прилежащих к Киринее, и пришедшие из Рима, Иудеи и прозелиты, критяне и аравитяне, слышим их нашими языками говорящих о великих делах Божиих?"

Отметим здесь один особенный факт, представляющий глубочайший интерес, трижды упоминаемый в приведенном отрывке. А именно сошедший Дух Святой говорил каждому "его наречием" - не на диалекте, в котором он был воспитан, но в котором "родился", на том самом языке, на котором его мать впервые шептала в его детские уши прекрасные и нежные слова материнской любви. Таково было средство, таков был способ, который использовал божественный вестник для благословенной цели возвестить людям, что Бог за нас. Он не говорил евреям по-гречески или грекам на латыни. Он каждому говорил на том языке, который тот понимал, на простом, родном материнском языке. Если в этом языке были какие-то особенности, идиомы, провинциализмы, то благословенный Дух использовал их для того, чтобы донести до каждого сердца прекрасную весть о благодати.

В противоположность этому были даны законы с горы Синай. Там Иегова ограничился только одним языком. Если бы там собрались люди из "всякого народа под небом", то они бы не поняли ни одного слова. Закон, эти десять слов, запись долга человека по отношению к Богу и к ближнему были скрупулезно выражены на одном языке. Но когда "чудесные дела Бога" должны были быть возвещены, когда нужно было поведать благословенную повесть любви, когда для несчастного виновного грешника должно было открыться сердце Бога, было ли достаточно одного языка? Нет! "Каждый народ под небом" должен слышать все это, и слышать на своем родном языке.

Читатель, не говорит ли этот факт сам за себя? Возможно, скажут, что те, кто слушал Петра и остальных в день Пятидесятницы, были евреи. Но это ни в коей мере не лишает данного факта его очарования, прелести и силы. Этот факт заключается в том, что, когда вечный Дух сошел с небес, чтобы рассказать о воскресении Христа, о совершившемся избавлении, чтобы принести радостную весть о спасении, проповедовать покаяние и отпущение грехов, Он не ограничился каким-либо одним языком, но говорил на всех диалектах под небесами!

А почему? Потому что Он желал, чтобы каждый человек понял то, что Он имел сказать ему, Он желал донести до каждого сердца прекрасную весть об искупительной любви - волнующее известие о полном отпущении грехов. Когда нужно было дать закон, когда Иегове нужно было сказать человеку о его долге, когда Ему нужно было обратиться к человеку с такими словами, как: "Ты должен делать это и не должен делать то", тогда Он ограничивался одним-единственным языком. Но когда Он должен был раскрыть драгоценную тайну Его любви, показать человеку, кто Он для него, то Он - благословенно Его имя вовеки - позаботился о том, чтобы говорить на всех языках под небесами так, чтобы каждый человек мог услышать на том языке, в котором он рожден, о чудесных делах Бога.

Таким образом, в нашей серии доказательств, в нашей золотой цепи свидетельств мы прошлись от самых недр сердца Бога до креста Христова, и от того драгоценного креста обратно до престола, мы исследовали предание, поражение и воскресение Сына; мы заглянули в самое сердце Бога, излившееся в глубокой и чудесной любви и нежном сострадании по отношению к несчастным погибающим грешникам. Более того, мы исследовали сошествие вечного Духа от престола Бога с миссией к этому миру возвестить каждому созданию под небесами радостную весть о полном и свободном спасении через кровь Агнца и возвестить эту весть не на незнакомом языке, а на том наречии, в котором каждый рожден.

Что же еще остается? Можно ли добавить к этой цепи еще одно звено? Да, и оно -

Возможно, скажут, что наше пятое доказательство содержится в четвертом, поскольку сам факт моего обладания Библией на родном языке означает в действительности то, что Дух Святой говорит со мной на наречии, в котором я родился.

Это верно, но все же, насколько это касается читателя, то, что Бог вложил в его руку или оставил в пределах его досягаемости этот священный том, это неоценимое благо - Священное Писание это дополнительное доказательство того, что Бог за нас. Ибо почему мы не были оставлены в полном невежестве и темноте? Почему эта божественная книга вложена в наши руки? Почему, может себя спросить каждый, мне была оказана такая милость? Почему меня не оставили жить и умереть в языческой слепоте? Почему небесный светоч бросил на меня свои лучи - даже на меня?

Возлюбленный читатель, ответ таков: "Потому что Бог за тебя." Да, за тебя, несмотря на все твои многочисленные грехи, за тебя, невзирая на всю твою забывчивость, неблагодарность и возмущение, за тебя, хотя ты прекрасно знаешь, что не можешь указать ни одной причины, почему Он должен быть против тебя. Он отдал Своего Сына от самых недр, поразил Его на кресте, воскресил из мертвых, ниспослал Святого Духа, вложил в твои руки Его благословенную книгу - и все для того, чтобы показать тебе, что Он за тебя, что Его сердце открыто по отношению к тебе, что Он страстно желает твоего спасения.

И мы умоляем тебя обратить внимание на то, что ты не можешь, не смеешь даже сказать: "Я не понимаю Библию, она выше моего понимания, она полна глубоких тайн, которые я не могу измерить, трудностей, с которыми я не могу справиться, противоречий, в которых я никак не могу разобраться. И когда я обратился к тем, кто исповедует христианство, я обнаружил, что они раздроблены на почти бесконечное число сект и разделены на неисчислимые школы. И не только это. Я увидел такую пустоту, такую грубую непоследовательность, такое вопиющее противоречие между словами и практикой, что был вынужден оставить самый предмет религии со смешанным чувством смущения, презрения и отвращения."

Эти возражения не защитят на Страшном суде, не спасут тебя от озера, горящего огнем и серой. Помни это. Глубоко это обдумай. Пусть ни дьявол, ни твое собственное сердце не обманут тебя. Что говорит Авраам богачу в Лук. 16: "У них есть Моисей и пророки, пусть слушают их". Почему богач не ответил: "Они не могут их понять?". Он не посмел.

Нет, читатель, даже ребенок может понять Священное Писание, которое может сделать нас мудрыми во спасение через веру, обретенную в Иисусе Христе. Под небесами Бога нет никого, кто обладал бы экземпляром Священного Писания и не был бы глубоко ответствен перед Богом за его употребление. Если бы практикующие христиане были в десятки тысяч раз более расколоты на секты, чем ныне, если бы школы и доктора теологии в десятки тысяч раз более противоречили друг другу, чем ныне, - все же слова к каждому обладателю Библии были бы таковы: "У вас есть Моисей и пророки и Новый Завет - слушайтесь их".

Если бы мы могли убедить необращенного, непробудившегося, неверующего читателя подумать обо всем этом, подумать теперь, глубоко осмыслить в самых скрытых глубинах своей совести, уделить этому нераздельное внимание своего сердца, пока не стало слишком поздно! Мы размышляем со все возрастающим ужасом о состоянии погибшей души в аду - о ком-то, открывшем свои глаза в этом месте бесконечных мучений и узнавшем, что Бог против него и против навеки, что все надежды погибли и ничто не может перекинуть мостик через бездну, которая разделяет юдоль погибших от небес спасенных, и что там - великое застывшее озеро.

Мы не можем дальше продолжать. Мысль обо всем этом сокрушает. Сердце разрывается при этом ужасающем размышлении. О, дорогой читатель, позволь нам умолять тебя, пока мы не положили перо, обратиться в этот самый час к дорогому, любвеобильному Спасителю, Который стоит с распростертыми объятиями и открытым сердцем, чтобы принять всех, кто к Нему приходит, и который уверяет тебя в том, что "всякого, кто ко Мне приходит, Я не отвергну." Приди же и доверься верному слову Бога и совершенному делу Христа.

В этом и заключена драгоценная суть всего этого вопроса. Отвернись от себя, посмотри прямо на Иисуса, доверься просто Ему и тому, что Он сделал для тебя на кресте, и все твои грехи будут вычеркнуты, тебе будут принадлежать божественная праведность, вечная жизнь, сыновство, одаряющий Дух и всепобеждающий Заступник, светлый дом на небесах, участие в вечной славе Христовой. Да, читатель, если ты лишь пожелаешь верить в Христа, все будет твоим, и Сам Он - лучшее из всего!

Пусть Дух Святой ведет тебя с этого момента к стопам Иисуса и даст тебе возможность воскликнуть в священном триумфе: "Если Бог за нас, то кто против нас?". Бог дарует тебе это ради Иисуса Христа!

В наши дни, дни широкого распространения религии, особенно важно, чтобы христиане глубоко прочувствовали необходимость осознания личного призыва Бога, без которого не может быть постоянства и стойкости в христианском пути.

Сравнительно легко исповедовать религию во времена, когда она преобладает, но всегда трудно ходить по вере, всегда трудно оставить наличное ради "чего-то доброго" в будущем. Ничто, кроме этого великого принципа, которому апостол дал определение: "вера же есть осуществление невидимого" (Евр. 11,1), не может удержать человека на пути, который в мире, где все неверно, все не в порядке, неизбежно оказывается тернистым и трудным. Мы должны быть "убеждены" в том, что должно наступить, в чем-то достойном ожидания, в чем-то, что вознаградит скитальцев за все тяготы долгого пути - прежде чем мы освободимся от плена природы и мира и "с терпением будем проходить предлежащее нам поприще" (Евр. 12,1). Все это полностью подтверждается примером Авраама, и этот пример хождения по вере приобретает свою дополнительную силу в изложении различия, представленного в характерах Лота и других действующих лиц повествования книги Бытие.

В 7-й главе Деяний мы читаем следующие слова, которые непосредственно относятся к нашему предмету: "Бог славы явился отцу нашему Аврааму в Месопотамии, прежде переселения его в Харран, и сказал ему: выйди из земли твоей и из родства твоего и из дома твоего, и пойди в землю, которую покажу тебе". Здесь нам явлен первый отблеск того света, который вывел Авраама из тьмы "Ура Халдейского", сияние которого время от времени давало силы его душе на том утомительном пути в поисках города, "имеющего основание, которого художник и строитель Бог". "Бог славы" в свете Своего характера позволил Аврааму увидеть истинное положение дел в Уре и затем поверить, как кто-то заметил, сообщению о будущей славе и наследстве, и потому он не колебался, но немедленно препоясался для путешествия.

Однако при ближайшем сравнении 7-й главы Деяний с 1-м стихом 12-й главы Бытия мы извлекаем для себя один важный принцип. Со времени, когда Бог явился Аврааму, до тех пор, пока он окончательно не переселился в землю Ханаанскую, случилось событие, содержащее для нас глубокое поучение. Я имею в виду смерть отца Авраама: "а оттуда, по смерти отца его, переселил его Бог в сию землю, в которой вы ныне живете" (стих 4). Это позволит нам понять силу выражения в Быт. 12: "и сказал Господь Авраму" и т.д. (стих 1). Из этих отрывков ясно видно, что переселение Фарры и его семьи, описанное в Быт. 11,31, было результатом откровения "Бога славы" Аврааму, но отсюда не видно, что сам Фарра получил такое откровение. Он представлен скорее помехой Аврааму, так как, пока он не умер, Авраам не вошел в землю Ханаанскую - божественно предназначенный ему удел.

Итак, это обстоятельство, каким бы тривиальным оно ни показалось поверхностному читателю, самым сильным образом подтверждает уже выдвинутое положение, а именно если призыв Бога - откровение "Бога славы" - не будет личностно прочувствовано, то в христианском пути не может быть постоянства или стойкости. Если бы Фарра осознал этот призыв, он никогда не был бы препятствием Аврааму на пути веры, и не отступил, как простое дитя природы, даже не достигнув будущей земли обетованной. Мы видим тот же самый принцип, проиллюстрированный впоследствии Лаваном (Быт. 24). Лаван, как кто-то хорошо заметил, был в полном восторге от золотых и серебряных украшений, которые принес с собой раб Авраама, но совершенно не оценил сообщения об обетовании, которое он получил. Другими словами, он не принял откровения от "Бога славы" и, как следствие, остался, как заметил тот же автор, "человеком мира сего".

В обращении Савла из Тарса мы познаем ту же самую истину. Когда он был пригвожден к земле сиянием славы Господа Иисуса, с ним были его спутники. Эти люди "свет видели" - они свидетельствовали о многих внешних обстоятельствах, остановивших яростного фанатика, но, как он сам утверждает, "голоса Говорившего мне не слыхали" (Деян. 22,9). Это очень важный момент. Голос должен говорить мне - "Бог славы" должен явиться мне, прежде чем я приму участь скитальца и странника в этом мире и упорно "буду проходить предлежащее мне поприще". Это не народная вера, не семейная вера, но личная вера, которая превращает нас в истинных свидетелей о Боге в этом мире.

Когда же Аврам освободился от препятствия, которое он испытывал в лице своего отца, он смог со рвением и решительностью ступить на путь веры - путь, по которому никогда не пройдут "плоть и кровь", тернистый путь, усеянный трудностями от начала до конца, в котором один только Бог может поддержать душу. "И прошел Аврам по земле сей до места Сихема, до дубравы Море. В этой земле тогда (жили) Хананеи. И явился Господь Авраму и сказал: потомству твоему отдам Я землю сию. И создал он там жертвенник Господу, Который явился ему" (Быт. 12,6-7). Здесь Аврам сразу понимает свое положение богопоклонника перед лицом Хананеев. Жертвенник указывает на то, что он избавился от идолов Ура Халдейского и научился поклоняться перед жертвенником одного истинного Бога, "Который создал небеса и землю". В следующем стихе мы видим вторую особенность человека веры, а именно "шатер", означающий странничество в этом мире. "Верою обитал он на земле обетованной, как на чужой, и жил в шатрах с Исааком и Иаковом, сонаследниками того же обетования" (Евр. 11,9).

По мере того, как мы будем двигаться дальше, мы получим возможность более полно исследовать эти две важные особенности жизни Авраама и поэтому пока удовлетворимся установлением того факта, что шатер и жертвенник совершенно ясно представляют нам Авраама как странника и богопоклонника и что, будучи таковым, он полностью отделился от злых путей мира сего.

Едва Аврам ступил на свой путь, он столкнулся с одной из тех трудностей, которые по обыкновению испытывают истинность веры как в отношении ее свойства, так и в отношении ее предмета. "И был голод в той земле." Он встретил это затруднение в том самом месте, куда Господь позвал его. Не так-то просто наблюдать испытания и скорби, лишения и трудности, которые нас ожидают, когда мы идем по "прямому и узкому пути", - и все же он упорствует в этом пути, ведущем вперед. Особенно трудно, если мы наблюдаем вблизи от нас, как это было с Аврамом, полное избавление от того исключительного испытания, которое заставляет нас страдать. Люди мира сего - "на работе человеческой нет их, и с прочими людьми не подвергаются ударам". Это чувство увеличивается еще больше при отсутствии чего-либо зримого, что могло бы укрепить нашу надежду. Авраму немного оставалось места, куда поставить ногу: голод свирепствовал вокруг него повсюду, кроме Египта. Если бы он только смог там оказаться, он жил бы в комфорте и изобилии.

Здесь, однако, человек веры должен идти по пути простого послушания. Бог сказал: "Пойди из земли твоей... в землю, которую Я укажу тебе." Впоследствии Аврам может обнаруживает, что послушание этому повелению заставляет его жить в земле, где, по-видимому, его не ожидает ничего, кроме голода. Но даже если это так, Бог не смягчает Свое поведение никакими оговорками. Нет, Его слово просто и определенно: "В землю, которую Я укажу тебе." Это так же верно и обязательно для Аврама тогда, когда вокруг него свирепствует голод, и тогда, когда господствует мир и изобилие. Поэтому голод не должен заставить его покинуть эту землю, как изобилие не должно побудить его остаться. Слова повеления были : "Я покажу тебе."

Но Аврам оставляет эту землю, он отступает на мгновение перед тяжким испытанием и направляет свои стопы к Египту, покидая за собой свой шатер и жертвенник. В Египте он обрел комфорт и роскошь, нет сомнения, он избежал ужасного испытания, от которого страдал в земле обетованной, но он лишился на все это время богопоклонения и странничества - а это для сердца скитальца дороже всего на свете.

Для Аврама как духовного человека в Египте не было ничего: Египет мог и, несомненно, предоставил ему, как телесному человеку, изобилие. Но Египет не дал бы Аврааму ничего, если бы тот не пожертвовал своим характером странника и богопоклонника. Нет нужды говорить, что и теперь все точно так же. В мире есть много того, чем наша старая природа с чрезвычайной роскошью могла бы довольствоваться. Есть изощренные наслаждения "плоти и ума" и многочисленные способы удовлетворения похотей сердца, но что из всего этого, если наслаждения с неизбежностью уводят с истинного пути веры - пути простого послушания.

Вот вопрос для христиан: что я изберу - золото и серебро, стада и гурты, наличное удобство и влияние Египта или шатер и жертвенник "земли обетованной"? Что я изберу: плотской комфорт и наслаждения мира или святое хождение в мире с Богом здесь и вечное блаженство там? Мы не можем получить и то и другое, ибо "всякий возлюбивший мир, не будет иметь в себе любовь Отца".

Но мы можем спросить, должен ли был Аврам испытывать голод и тяготы в земле обетованной? Почему он не нашел там приют и изобилие? Просто потому что "Хананеи и Ферезеи" жили тогда в той земле (Быт. 13,7). Это земля еще не была пригодна для обитания искупленных Бога. Вера Аврама могла бы помочь ему пережить эту долгую тяжелую пору, которая наступила прежде, чем исполнилось обетование, поскольку только этот принцип веры сделал его пришельцем и странником. Он мог бы подождать до тех пор, пока не наступит время, назначенное Богом, не дав ему "наследства ни на стопу ноги" (Деян. 7,5). Так должно быть и ныне.

Эта прекрасная глава показывает нам, как возрождается человек веры через верность и милость Бога, Который никогда не позволяет ему далеко уклоняться или долго медлить. Золото и серебро, стада и гурты Египта не могли надолго удовлетворить Аврама, лишенного своего шатра и жертвенника, вот почему он снова, как и прежде, с обновленными силами веры поднимается из пыли египетской и направляет свои стопы в землю обетованную. Счастливое возрождение! Несомненное свидетельство твердого и честного намерения служить Господу. "Волны и ветер могут гонять корабль по морю, но компас все время указывает на север."

Но некоторые выражения в этой главе чрезвычайно полно подтверждают уже высказанную мысль, а именно, что Аврам своим хождением в Египет ничего не приобрел "пред Господом". Так, например: "И продолжал он переходы свои... до места, где прежде был шатер его между Вефилем и Гаем, до места жертвенника, который он сделал там вначале" (стихи 3-4). Слова "прежде" и "вначале" доказывают, что Аврам в Египте не сделал никакого продвижения вперед и время, там проведенное, потеряно впустую. Несомненно, он усвоил там полезный урок, и это хорошо, когда мы на собственных ошибках учимся не доверять нашему сердцу и бояться пагубных влияний мира. Аврам узнал, что в Египте не может быть ни шатра, ни жертвенника. Только вера дает человеку возможность воздвигнуть жертвенник или поставить шатер, но в Египте все грубо и зримо и нет веры; следовательно, в тот самый момент, когда нога Аврама ступила на землю египетскую, в нем прекратили проявляться подлинные плоды веры - да, тот самый принцип, который понудил его покинуть землю обетованную, в то же самое время заставил его забыть свою роль пришельца и богопоклонника.

Какое здесь яркое напоминание нам о том предложении, которое задолго до наших дней сделал египетский правитель потомству Авраама: "И призвал фараон Моисея и Аарона и сказал: пойдите, принесите жертву Богу вашему в сей земле" (Исх. 8,25). Таким образом, это может показаться даже замыслом врага заставить народ Бога, священное семя, осквернить себя поклонением и жертвоприношениями Богу в мире, то есть уподобить их характер как богопоклонников характеру мирских людей - людей, занимающих свое положение в том обществе, где Христос является изгоем, провозглашая тем самым, что между религией мира и религией Бога нет никакого различия. Это поистине страшный обман, рассчитанный на то, чтобы совратить многие души с пути истинности и святости.

Чрезвычайно печально слышать временами тех, кто, как они утверждают, проявляет либеральный дух, говоря о "религии мира" в ее разнообразных формах, как будто все религии верны или совершенно не имеет никакого значения, пребываем ли мы в заблуждении или нет. О, давайте не будем обманываться! Божественный принцип разделения сегодня так же прочен и обязателен, как и в дни Авраама и Моисея. "А потому выйдите из среды их и отделитесь, и не прикасайтесь к нечистому" - это правило остается верным до тех пор, пока существует "нечистое"; также не может ничто внешнее изменить суть, подлинную сущность "нечистого", сделав его "чистым".

Итак, Моисей не был либералом в вышеприведенном смысле этого слова, ибо он отказался поддержать религию мира. "Нельзя сего сделать". Памятные слова. Нашлись бы среди нас такие, которые, будучи приглашенными поддержать религию мира, ответили бы: "Нельзя сего делать"? Аврам не мог поклоняться Богу в Египте, также и его потомство.

Но на своем пути Аврам столкнулся не только с этой трудностью. Путь, который каждый человек веры призван пройти, лежит между двумя опасными крайностями. Одна - искушение вернуться в мир, другая - борьба со спутниками. Аврам только что преодолел последствия первой, и теперь мы посмотрим, как он справится со второй.

В тот момент, когда Аврам вышел из Египта, он оказался особым образом связанным другой ответственностью, а именно ответственностью за своего брата, чтобы идти с ним в согласии. Когда он был в Египте, эта ответственность оставалась в тени. Установления, законы, обычаи, роскошь и комфорт Египта в значительной степени устраняли подобное чувство. Все это мешало каждому отдельно взятому человеку признать тот факт, что он "сторож своего брата". То же должно быть и в наши дни. Пока мы пребываем в этом мире, который называют религиозным, мы чувствуем себя полностью освобожденными от трудной задачи быть "сторожем своего брата". Те, кто оправдывает пребывание в мире, могут отрицать этот факт, но все напрасно, поскольку это показывают Писание и опыт. Аврам и Лот не вступили между собой в борьбу в Египте, ибо и государственная религия довольно сильно подталкивает к этому - она действенно предотвращает разномыслие между братьями, а где нет разномыслия, там, конечно, не может быть борьбы и споров; а где имеется разномыслие, там либо благодать должна помочь нам быть в единомыслии, либо возникнет борьба и споры. Но Египет подрывает ростки благодати, выводя нас из простого послушания Господу (ибо послушание всегда рождает благодать и прощение), и поскольку так происходит, Египет в то же время учит нас или, по меньшей мере, пытается учить, что мы не нуждаемся в благодати, низводя нас в ту сферу, где ответственность за брата никогда не осуществляется, не осознается сама необходимость этой ответственности, слабость принимается за силу, безумие - за мудрость.

Когда христианин впервые начинает свой путь, он мечтает не о чем ином, как о совершенстве своих спутников-христиан, но вскоре он обнаруживает, что ошибается, так как все мы имеем свои слабости и, как говорит апостол, "все мы грешим во многом". Но почему, можем мы спросить, так быстро развились эти слабости по выходе из Египта? Потому что теперь вышедшие из Египта должны были ходить во власти чистого принципа, освобожденного от всякой поддержки или препятствий Египта. Они были призваны ходить по вере, а "вера созидается любовью".

Но "в той земле" были "хананеи" и т.д. Это должно было послужить препятствием ко всякой борьбе между "братьями", так как хананеи ничего не понимали в немощах верующих, и потому он приписал все их неудачи какой-то ошибке в исповедуемом принципе.

Но во всякой борьбе между братьями где-то коренится ошибка. И в споре между Павлом и Варнавой она есть. И мы, не задумываясь, решим, где именно. Варнава хотел взять с собой своего родственника, но этот родственник еще раньше показал себя непригодным к делу или, по крайней мере, не желающим выносить тяготы, поэтому вряд ли это было желанием Господа, чтобы Варнава взял его с собой на дело Господне. Сам Господь тотчас же занял сторону Павла в этом вопросе, дав ему дорогого сына и сотрудника в лице Тимофея, ближе которого по духу у него никого не было.

То же самое и в нашем случае. Мы можем без колебаний утверждать, что именно Лот здесь ошибался. Лот не избавился полностью от духа мира, а если в ком-то преобладает дух мира, он всегда найдет путь истины слишком прямым для него - вот почему "они не могли жить вместе".

Если теперь спросят, на каком основании мы обвиняем в ошибке именно Лота, то, во-первых, это следует из его дальнейшего поведения, а во-вторых, из отношения Господа к Авраму после того, как "отделились они друг от друга".

Что же сделал тогда Лот? Он "возвел очи свои". Так мы поступаем всегда, когда не находимся под непосредственной властью веры. Когда мы возводим свои очи, не направляя взгляд к Богу, то наверняка мы ошибаемся. Я говорю, не направляя взгляд к Богу, так как впоследствии мы находим, что Господь не раз побуждал Аврама возводить к Нему свои очи, но это совершенно непохоже на действие Лота; действия Лота были лишь жестом обыкновенного человеческого ума и дальновидности. Однако человеческий ум и дальновидность никак не могут способствовать продвижению вперед человека веры - нет, как раз наоборот. Человеческий ум всегда внушает такие советы, что если действовать согласно им, то это уведет нас в сторону, противоположную от путей человека веры. Поэтому Лот, возведя свои очи, не сумел проникнуть видимое и временное. Таковы были пределы его видения. То, на чем остановился его взгляд, было хорошо ему знакомо еще в Египте. Мы читаем: он "увидел всю окрестность Иорданскую, что она... вся орошалась водою... как земля Египетская" (стих 10). Здесь мы видим, что в действительности Лот так никогда и не выбрался из Египта в своем сердце и привязанностях - он никогда не усвоил тщетность и неудовлетворительность всех его благ в свете лучшего положения вещей, он никогда не противопоставлял Египет тому "городу, имеющему основание, художник и строитель которому Бог" одним словом, "возложив руку свою на плуг", он начал озираться назад, доказывая таким образом свою неблагонадежность для царствия Бога.

Все это поразительно отмечено в начальном стихе этой главы: "И поднялся Аврам из Египта, и Лот с ним". Здесь мы узнаем секрет непостоянства Лота. По-видимому, он пошел скорее с Аврамом, чем с Богом, вследствие чего, после того, как он расстался с Аврамом, ему не на что было опереться. До этого он шел под защитой и руководством Аврама, вместо того чтобы находиться непосредственно перед Господом, и потому, когда он лишился Аврама, он уклонился от пути истинного.

Когда же пришло время и для Аврама по повелению Господню возвести очи, то как различны были поле зрения у Аврама и Лота! В то время как Лот не мог проникнуть за узкие границы наличного бытия, Аврам был в состоянии обозреть в длину и ширину все наследство Бога. Он парит на могучих и быстрых крыльях веры, погруженный в безграничное благоволение Бога, в то время как Лот, живущий внешним, почти погряз в болоте содомского разврата.

Прежде чем мы перейдем к следующей главе, давайте взглянем на различное положение этих двух людей, которые начинали вместе. "Лот возвел очи свои", и окрестности, на которых остановился его взгляд, как можно было бы ожидать, удовлетворили его естественные желания, но эти орошенные земли, прекрасные в глазах человека, тем не менее в очах Господа были с избытком исполнены порока (ср. стихи 10 и 14). Авраму, наоборот, Бог позволил пройтись взглядом по всей длине и ширине обетованного наследства. Свободный от всяческих внешних влияний, он созерцал ту участь, которую Бог уготовил ему и его семени, и занял соответствующую позицию.

Так мы находим Лота в безбожных окрестностях Содома, а Аврама - скитальца и пришельца, с его шатром и жертвенником - "у дубравы Мамре, что в Хевроне".

Здесь мы видим подробнейший отчет о "войне четырех царей против пяти", и мы можем спросить: "Какое отношение имеют раздоры между "черепками глиняными" к истории народа Бога? К Авраму, действительно, никакого, так как он был вне всего этого. Его шатер обозначил его чуждость всему этому и показал, что "война четырех царей против пяти" была для него весьма незначительным событием. Далее, его жертвенник показал, что его устремления были совершенно иного рода - небесные. Шатер означает, что он скиталец на земле, а жертвенник - то, что его дом на небесах. Счастливый человек! Счастливый скиталец! Кто мог бы с такого возвышения, как у него, с высочайшей сторожевой башни веры смотреть вниз, как прохожий, на поля сражений мира, погрязшего во зле? Имело ли какое-то значение для Аврама, чье чело увенчает лавровый венок победы - царя Содомского или Кедорлаомера, царя Еламского, его удел не подвергался опасности в их борьбе, потому что он там, где "воры не подкапывают и не крадут".

Но хотя Авраму выпала счастливая судьба пребывать со своим уделом в месте, не подверженном никаким влияниям, не такова была участь его более приверженного миру родственника. Положение Лота было таково, что он не преминул оказаться в самом центре этой войны, исход которой, следовательно, глубочайшим образом отразился на нем. Если дитя Бога пало так низко, чтобы смешаться с миром, то придется рассчитывать и на то, что придется участвовать в его судорогах, и горе тому человеку, который получит свою участь в этом мире в тот день, который быстро приближается, когда все будет потрясено могучей рукой Бога на Страшном суде.

Здесь я хочу заметить, что история народов и деяния могущественных царей и завоевателей, представляющих интерес для Духа Святого, имеют связь с историей народа Бога. Вне этого у них нет никакого движения к Нему. Ему не доставляет удовольствия пребывать в абстрактной истории человека. Напряженная борьба и суета народов, яростные стычки безбожных тиранов, рвущихся к власти, передвижения армий не могут привлечь внимания Духа Божьего; тем не менее, когда случаются такие вещи, хотя бы в малейшей степени связанные с историей "праведной души", Дух Святой может быть скрупулезно подробным в описании того или иного события, как это можно видеть в рассматриваемом нами случае.

Каковы были последствия этой войны для Лота? Она принесла бедствия ему и его семье. Его взяли в плен и его имущество захватили в добычу (стих 12). Он откладывал для себя сокровища на земле, и воры подкопали; в то время как Аврам стоял выше всего этого в разделяющей с миром силе общения с Богом, Лот оказался пленником и нищим. Он сеял по плоти и должен был пожать теперь погибель плоти.

Но для Аврама наступил как раз момент проявить себя в любвеобилии. Как уже отмечалось выше, до этого он со спокойным безразличием наблюдал все эти действия царей и их войск, но та же самая вера, которая сделала его безразличным к раздорам людей, заставила его быстро прийти на помощь родственнику в несчастье. Вера не только очищает сердце от мирских и плотских желаний, но она также действует по любви, как ярко показано в случае с Аврамом, ибо когда "Аврам услышал, что сродник его взят в плен, вооружил рабов своих" и т.д. (стих 14).

Необходимо заметить, что именно в час тяжелого бедствия отношения братства приобретают исключительное значение. В дни безмятежного мира Лот был Авраму "сыном его брата", но теперь он был в беде, и потому начинают действовать законы братства, действовать мощно и эффективно.

Мы теперь призваны стать свидетелями одной очень интересной сцены. Авраму самому приходится столкнуться с искушением - искушением, тотчас же отвергнутым силой Бога, пребывающей в нем, но тем не менее искушением. Царь Содомский намеревался разложить перед глазами Аврама свои сокровища, к которым царь был привязан по природе своего сердца.

Тот, кто скажет, что в мире не много притягательного для человеческого сердца, не знает своего сердца. Есть род мизантропии, которая выглядит как возвышение над миром. Философ-циник Диоген, попросивший Александра не заслонять солнечный свет, был так же по-мирскому горд, как и сам Александр. Единственно верный и реальный способ отделиться от мира и возвыситься над ним достигается знанием небесного, а Аврам, по милости Бога, был приведен к этому знанию.

Но победа, достигнутая Аврамом, не принадлежала ему самому. Как я уже заметил, он по достоинству оценил то, что должен был дать ему враг, и потому если он восторжествовал, то это через действие силы, находящейся вне его. Во всех этих перипетиях Тот, Кто наблюдал за Своим дорогим слугой во время его пребывания в Египте и Который, более того, в том пребывании подал ему урок истинного характера мира, теперь пристально за ним наблюдал и готовил его освобождение. Он знал обо всех передвижениях и замыслах врага от начала до конца, и потому Он приготовил для своего слуги небесное противоядие, чтобы обезвредить яд врага.

Особенно ценно отметить, что между тем моментом, когда царь Содомский вышел навстречу Авраму, и когда он сделал ему предложение о "людях и мнениях", вводится замечательный персонаж, а именно Мелхиседек; этот пришелец, посланный Богом, собирался укрепить сердце Аврама в тот самый момент, когда враг готовился напасть (ср. стихи 17, 18 и 21). Но почему "священник Бога Всевышнего" не вышел на встречу с Аврамом раньше? Поскольку именно в этот момент Аврам нуждался в той силе, которую должен был придать ему Мелхиседек. Враг собирался расстелить перед глазами Аврама свой золотой пояс, посему Мелхиседек готовился представить его виду действительность Царства Небесного. Он собирался накормить и укрепить его душу "хлебом" и подбодрить его "вином Царства", чтобы "силой той пищи" он мог преодолеть воздействие всех соблазнов мира. Все это учит нас, что только причастность к радости и славе Царства может заставить сердце отвергнуть осквернение мира.

Читатель, чем же ты теперь питаешься? Что составляет твою повседневную пищу? Это "хлеб и вино", которым обеспечивает Господь, или "мнения" Содома? Твои уши открыты губительным внушениям царя Содомского или же небесным сообщениям царя Салемского? Господь допускает, чтобы наши сердца всегда могли выбрать то, что Ему благоугодно.

Далее, Мелхиседек приводит душу Аврама в настоящее общение с "Богом Всевышним, Владыкой неба и земли" и, таким образом, довершает контраст между "царем Содомским" и "Богом Всевышним, Владыкой неба и земли" - именем Содома и обширными владениями неба и земли. Благословенное противопоставление, которое всегда создает вера! Нет нужды говорить, что Аврам сразу же отвергает предложение царя Содомского. Хлеб и вино благословения "священника Бога Всевышнего" подняли Аврама на такую высоту, что он мог одним взглядом узреть обширные владения неба и земли и, взглянув затем сверху вниз на презренное предложение царя Содомского, отклонить его. Мелхиседек только что сказал: "Бог Всевышний, Владыка неба и земли" - и Аврам усвоил эти слова и использовал их в своем ответе противнику: "Поднимаю руку мою к Господу Богу Всевышнему, Владыке неба и земли, что даже нитки и ремня от обуви не возьму из всего твоего, чтобы ты не сказал: "я обогатил Аврама" (стихи 22,23).

Кажется, что Аврам дышит самой атмосферой Того, "Кто исчерпал воды горстью своею и пядью измерил небеса, и вместил в меру прах земли, и взвесил на весах горы и на чашах весовых холмы?... Вот народы - как капля из ведра, и считаются как пылинка на весах. Вот, острова как порошинку поднимает Он. И Ливана недостаточно для жертвенного огня, и животных на нем - для всесожжения. Все народы пред Ним, как ничто, - менее ничтожества и пустоты считаются у Него. Итак кому уподобите вы Бога? И какое подобие найдете Ему?" (Ис. 40,12.15-18).

И конечно же, мы можем сказать, что только так мог Аврам одержать победу. Нет ничего более тщетного, чем говорить о призрении к миру, но в то же время не находится в присутствии Того, в Чьем находился Аврам. Для того, чтобы одержать победу над нынешним положением вещей и нашими мирскими желаниями, необходимо познакомиться с лучшим - заветной надеждой о будущем благе. "Ибо вы... расхищение имения вашего приняли с радостью, зная, что есть у вас на небесах имущество лучшее и непреходящее" (Евр. 10,34). Если мы действительно ожидаем проявления славы, мы окажемся в стороне от всего, что будет осуждено в тот день, как написано: "Еще раз поколеблю не только землю, но и небо." Слова "еще раз" означают изменение колеблемого, как сотворенного, "чтобы пребыло непоколебимое" (Евр. 12,26-27).

В последнем же стихе нашей поистине интересной главы мы видим счастливую особенность характера этого истинного человека веры. Аврам не может заставить других жить по его высоким меркам. Хотя он мог бы, ничем не сдерживаясь, отклонить предложение царя Содомского, но другие не смогли бы так поступить, потому он говорит: "Анер, Эшкол и Мамрий пусть возьмут свою долю." Наше поведение всегда должно быть "по мере веры, какую каждому Бог уделил" (Рим. 12,3). В наше время мы видим многих людей, которые вначале оставили все мирское, а затем погрязли в нем еще глубже. И почему? Потому что они действовали по простому побуждению или под человеческим влиянием и не могли сказать с Аврамом: "Поднимаю руку мою к Господу".

В начальном стихе этой главы мы видим положение, сулящее нам ободрение и удобства - положение, по-видимому, рассчитанное на то, чтобы возбудить в нас дух истинной преданности Господу. Мы наблюдаем здесь благодать Господа в признании и принятии жертвы, возложенной на его жертвенник - добровольное жертвоприношение преданного сердца Его слуги. Наш Бог никогда не медлит в признании таких поступков и вознаграждении их сторицей. Аврам только что проявил дух самоотречения, отказавшись от завлекательных предложений царя Содомского, он отказался обогатиться из такого источника и выбрал как свою участь и свою награду "Бога Всевышнего", поэтому Господь пришел укрепить душу Своего слуги такими словами: "Не бойся, Аврам: Я твой щит; награда твоя весьма велика." "Ибо не неправеден Бог, чтобы забыл дело ваше и труд любви" (Евр. 6,10). Подобный же принцип представлен нам в 12-й главе, где Аврам дает Лоту право выбрать землю. Во всем этом вопросе Аврам заботился лишь о чести Господней, как было в отношениях "братьев" с хананеями и ферезеями: "Да не будет раздора, - сказал он, - между мною и тобою... ибо мы родственники." Не захотел Аврам подавить эти раздоры, требуя уступок от Лота. Нет, он сам пожелал уступить, удовлетворить все притязания, пожертвовать всеми преимуществами при условии, что раздоры будут прекращены. "Не вся ли земля пред тобою?" - Возьми то, что ты захочешь, владей лучшим местом в окрестностях. Здесь, как кто-то заметил, проявлена либеральность, самоотверженность веры. Что была земля для Аврама по сравнению со славой Господней? Ничто. Он мог все оставить ради нее. Как же принял Господь такое самоотречение со стороны Своего слуги? Точно так же, как в 15 главе, войдя к нему в изобилии Своей милости, вознаградив его сторицей: "Возведи очи твои... ибо всю землю, которую ты видишь, тебе дам Я и потомству твоему навеки" (13,14-15). Какая благодать от Господа - дать Своему слуге возможность принести Ему жертву, а затем вознаградить его за эту жертву огромным увеличением Своих благодеяний. Таковы Его чудесные действия.

Теперь мы призваны проследить в Авраме развитие одной черты, которая особым образом показывает высокий уровень его общения с Богом. После всех откровений и обетований Бога его душа все еще вздыхает об одном предмете, без которого все будет ущербно. Конечно, он узрел очами веры обетованное наследство - величественный дар божественного благоволения, но, несмотря на все это, у него было еще одно великое желание, оставался зияющий пробел - он вздыхал о сыне. Только сын, по представлениям Аврама, мог сделать полным все его предыдущие привилегии. "Аврам сказал: Владыка Господи! что Ты дашь мне? я остаюсь бездетным; распорядитель в доме моем этот Елиезер из Дамаска. И сказал Аврам: вот, Ты не дал мне потомства, и вот, домочадец мой наследник мой" (стихи 2,3). Прослеживая жизнь этого замечательного человека, мы то и дело видим проявление некоторых очень благородных черт его жизни - все это выказывает в нем человека высочайшего порядка; и все же я, не колеблясь, скажу, что в только что процитированном отрывке проявляется состояние его души, находящейся в большей гармонии с небесами, чем когда-либо мы видели прежде. Аврам желает, чтобы его дом оживился криками ребенка. Он был достаточно хорошо знаком с духом рабства, которым дышал "распорядитель в доме", но звания господина и хозяина, хотя и не плохие сами по себе, не могли удовлетворить сердце Аврама, ибо Аврам учился от Бога, а Бог всегда наставляет Своих детей в том, что Он любит и что Он выказывает в Своих отношениях с ними. Я же только замечу в связи с этим, что в притче о блудном сыне (Лук. 15) мы видим развитие подобного принципа. Блудный сын говорит в самый разгар своих страданий: "Встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче!". Здесь мы видим одну прекрасную черту в характере бедного скитальца. Он обладал таким чувством благодарности по отношению к тому, против кого он согрешил, что мог еще сказать "отче", несмотря на свое долгое отступничество и безумие.

Но давайте посмотрим, с какой точностью Аврам придерживается того великого принципа, который был позднее выражен Духом Святым в Рим. 8: "Если дети, то и наследники". Аврам чувствует, что сыновство и наследование нерасторжимы настолько, что без первого не может быть и последнего. Вот, что означает вопрос: "Владыка Господи! что Ты дашь мне? я остаюсь бездетным; распорядитель в доме моем этот Елиезер из Дамаска." Аврам правильно мыслит, что если нет "семени", то нет и наследования, ибо Слово говорит не "если распорядители или слуги, то и наследники", но "если дети, то и наследники" (Рим. 8,17).

Это настолько важно, что мы всегда должны иметь в виду, что все наши нынешние привилегии и перспективы стоят в связи с нашим положением "сыновей". По-своему хорошо и ценно осознавать нашу обязанность действовать в отсутствии Хозяина, как "верные и мудрые распорядители", но все же самая большая привилегия, высшее наслаждение, величайшая слава, которая принадлежит нам по благодати и милости нашего Бога, тесно связаны с нашим положением и характером "сыновей" (сравни Иоан. 1,12; Рим. 8,14.19; 1 Иоан. 3,1-2; Еф. 1,5; 5,1; Евр. 12,5).

К видению, описанному в конце нашей главы и ниспосланному Авраму в качестве ответа на его вопрос "По чему мне узнать, что я буду владеть ею?", мы находим последующую иллюстрацию в 8 главе Послания к Римлянам. Из видения Аврам узнает, что наследства можно достичь только через страдания, что наследники должны пройти через печи, прежде чем они смогут насладиться тем, что уготовал для них Бог; я не сомневаюсь, что если бы мы были более сведущи в духовной жизни, то мы бы оценили более полно нравственную правильность такого воспитания, страдания в этой главе связаны не с сыновством, но с наследством; тому же 8-я глава Послания к Римлянам учит нас: "А если дети, то и наследники, наследники Божии, сонаследники же Христу, если только с Ним страдаем, чтобы с Ним и прославиться" (стих 17). И снова: "Многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие" (Деян. 14,22). Сам Господь Иисус является великим подтверждением того принципа, который мы рассматриваем. Он наслаждается Своим положением Сына, прежде чем возникли все миры (Пр. 8), но прежде чем Он мог положить руку на Свое наследство, Он должен был пройти через страдания. Он принял крещение и был стеснен, пока это не свершилось. Так же и когда Он вспомнил, что "зерно пшеничное должно пасть в землю и умереть". Или когда Он пребывал один, и Его душа "скорбела". Теперь мы должны познать Его в страданиях Его, прежде чем мы сможем познать Его в Его славе; следовательно, "великое множество людей с пальмовыми ветвями в руках своих", упомянутое в Отк. 7, должно было пройти "от великой скорби", прежде чем они достигли их мирного небесного приюта. Можно умножать примеры из Писания в доказательство этого положения, но я сошлюсь лишь на следующие места: Фил. 1,29; 1 Фес. 3,4; 2 Фес. 1,5; 1 Тим. 4,10; 2 Тим. 2,12; 1 Пет. 5,10.

В этом замечательном видении есть два момента, которые заслуживают подробного рассмотрения, поскольку они, по-видимому, занимают выдающееся место в последующей истории Израиля. Я имею в виду "дым как бы из печи и пламя огня" (стих 17). Один современный писатель хорошо заметил, что всю историю Израиля можно было бы обобщить этими двумя словами: "печи и пламя". Египет был испытательной печью для семени Авраама. В этой печи бушевал огонь, но вскоре его заменило "пламя огня", которое послал сам Бог. Вопль страдающего потомства достиг ушей Иеговы. Он услышал их стоны и узрел их бедствия и снизошел, чтобы зажечь над их головами "огонь" спасения. "Я пришел, чтобы освободить их", - сказал Он Моисею. Сатане может доставить наслаждение зажечь печь и раздувать в ней огонь, но благословенному Богу, с другой стороны, всегда приятно бросить луч божественного света на темные пути Его страждущих наследников. Так что, когда Иегова должен был, по верности Своей любви, привести их в землю Ханаанскую, они снова и снова зажигали печи своих грехов и беззаконий. Он же, как это часто бывало, послал им спасителей в лице судей, которые явились для них множеством лампад спасения. Далее, когда по усилившемуся возмущению они погрузились в печь, зажженную в Вавилоне, даже там мы замечаем мерцание огня, который наконец воссиял для них в указе Кира об их освобождении.

Итак, Господь постоянно напоминает детям Израиля о вышеприведенной истине. Он говорит им: "А вас взял Господь и вывел вас из печи железной" (Втор. 4,20; 1 Царей 8,51). И опять: "Проклят человек, который не послушает слов завета сего, который Я заповедал отцам вашим, когда вывел их из земли Египетской, из железной печи" (Иер. 11,3-4).

Наконец, мы можем спросить, страдает ли ныне семя Авраамово в печи или же наслаждается светом Бога, так как они должны испытывать либо то, либо другое? В печи, конечно. Они рассеяны по всему лицу земли, как поговорка, или притча в языках, упрек и насмешка во всех народах на земле: "Теперь они в железной печи. Но, как это было и прежде, за дымящей печью непременно последует "пламя огня", ибо "так весь Израиль спасется, как написано: приидет из Сиона Избавитель, и отвратит нечестие от Иакова" (Ис. 59,20; Рим. 11,26).

Таким образом, мы видим, что богатая событиями история Израиля тесно связана с дымящимися печами и пламенем огня, как это явлено в видении Аврааму. Евреи предстают перед нами либо в печи страданий за свой собственный грех, либо в наслаждении плодами спасения Бога, и даже в тот момент, когда, как мы уже заметили, они явно находятся в печи, мы свидетельствуем об обетовании Бога, которое так часто повторяется.

"А сыну его дам одно колено, дабы оставался светильник Давида, раба Моего, во все дни пред лицем Моим, в городе Иерусалиме, который Я избрал Себе для пребывания там имени Моего" (1 Царей 11,36; 15,14; 2 Царей 8,19; Пс. 132,17). Если спросят, где теперь сияет этот огонь, я отвечу: не на земле, ибо Иерусалим, место Его божественного явления, попран язычниками, но очи веры могут узреть его неугасимое сияние в истинной скинии, где он продолжает сиять до тех пор, пока не "войдет полное число язычников", и затем , когда печь, увиденная в этой главе великим праотцем Израиля, будет разогрета до высшего накала, когда кровь израильских колен потечет, как вода вокруг стен Иерусалима, даже тогда благословенная лампада явится с того места, где она теперь сияет, и бросит свои приветливые лучи на темный путь угнетенного и скорбящего остатка верных, напомнив те часто подтверждаемые делом слова: "Погубил ты себя, Израиль, ибо только во Мне - опора твоя!"

Эти две главы дают отчет о попытках Аврама получить обетованное потомство, слушаясь голоса жены, а также поучений Господа о бесполезности такого обращения к одним лишь силам природы, как, например, в его случае.

В самом начале пути Аврама мы находим, что его вера подвергается испытаниям посредством голода, но здесь мы видим испытание совсем иного рода, более того, испытание, требующее гораздо большего проявления веры и духовной силы. "Тело его уже омертвело, и утроба Саррина в омертвении", хотя в основном, он об этом и не помышлял, но все это не могло не оказать на него своего удручающего действия.

Как и в упомянутом случае с голодом, когда рядом был Египет, готовый предоставить убежище от тревог, так и здесь - "служанки Египтянские". Несомненно, одна из тех служанок, которых приобрел Аврам во время своего проживания в той порочной земле, представлялась ему как избавление от тревоги за обещанное потомство. "Аврам послушался слов Сары".

Но зачем вводить дух рабства в свой дом? Почему разум Аврама не отверг эту мысль о служанке и ее сыне, как отбросил он мысль о "распорядителе в доме своем?" Нельзя ли было сказать как в том, так и в другом случае: "Господи, что Ты хочешь, дай мне"? Конечно, даровать наследство "семени" служанке было так же противно божественному замыслу, как и даровать его "распорядителю". В любом случае это была бы уступка - чего не должно быть - требованиям природы.

Принципы, по которым поступил здесь Аврам, полностью изложены в Послании к Галатам. Там же читаем: "Авраам имел двух сынов, одного от рабы, а другого от свободной. Но который от рабы, тот рожден по плоти; а который от свободной, тот по обетованию. В этом есть иносказание. Это два завета: один от горы Синайской, рождающий в рабство, который есть Агарь, ибо Агарь означает гору Синай в Аравии и соответствует нынешнему Иерусалиму, потому что он с детьми своими в рабстве; а вышний Иерусалим свободен: он - матерь всем нам" (Гал. 4,22-26).

Церкви в Галатии отпали от простоты и свободы во Христе и обратились к "плоти". Они начали подменять действия Духа Христа религиозными церемониями. Вот и апостол в ходе своего рассуждения об их несчастной перемене ссылается на наши главы, и то, как он разъясняет их Галатам, требует остановиться на этом подробнее. Этот шаг Аврама, "рождающий в рабство", вводит нездоровый и несчастливый элемент в его дом, который, как мы далее увидим, он был вынужден изгнать, прежде чем достичь вершины своего пути.

В главе 17 мы читаем о действии Бога, и весьма утешительно наблюдать, как Благословенный тотчас же является для того, чтобы вернуть Своего слугу в простое и вместе с тем трудное положение веры в Него: простое, потому что здесь перед нами только один предмет, которому должно отдаться, и трудное, потому что здесь мы должны бороться против действий "сердца лукавого и неверного", ведущего нас "от Бога живого".

"Аврам был девяноста девяти лет, и Господь явился Авраму и сказал ему: Я Бог Всемогущий; ходи предо Мною и будь непорочен". Здесь сразу дается действенное средство против нетерпения и тревоги: "Я Бог Всемогущий" - Я могу оживлять мертвых, Я могу изменить все вокруг, Я могу, если нужно, поднять из этих камней детей для тебя, никакая плоть не может прославиться в Моем присутствии. "Я Бог Всемогущий, ходи предо Мною и будь непорочен".

Возможно, один из прекраснейших принципов, которыми должен быть занят наш ум, заключается в том, что наш Бог желает, чтобы мы изучали Его в разнообразии Его совершенств, проявленных в нуждах Его народа. Мы уже видим поразительную иллюстрацию этого важного принципа в столкновении Аврама с царем Содомским (глава 15): когда Аврама искушали предложения врага, он нашел спасение в познании характера Бога как "Бога Всевышнего, владыки неба и земли". Характер общения с Богом, в которое привел Мелхиседек душу Аврама, подходил к обстоятельствам, в которых тот находился. Общение с Богом как с "Всемогущим" было единственным средством против нетерпения и тревоги в отношении исполнения обетования.

Когда же Господь проявил Себя в качестве "Всемогущего", уже не могло быть никакой помехи к излиянию Его благодати, ибо когда безграничное могущество и безграничная благодать соединяются ради грешника, то вера может рассчитывать на богатый и обильный урожай.

Поэтому обетования, которыми изобилует данная глава, как раз таковы, какие мы могли бы ожидать. "И весьма, весьма, расположу тебя, и произведу от тебя народы, и цари произойдут от тебя; и поставлю завет Мой между Мною и тобою и между потомками твоими после тебя в роды их, завет вечный в том, что Я буду Богом твоим и потомков твоих после тебя; и дам тебе и потомкам твоим после тебя землю, по которой ты странствуешь, всю землю Ханаанскую, во владение вечное; и буду им Богом" (17,6-8). Поистине, это те обетования, которые может дать только всемогущая благодать, а исполнить - всемогущая сила.

Вышеприведенные обетования стоят в связи с "заветом обрезания", который особенно важен, учитывая попытки Аврама получить потомство иным способом, чем через действия Бога. Было бы полезно остановиться немного на этом учении и завете обрезания, но я намерен, обсуждая эту историю, не толковать ее с позиций учения, но, скорее, извлечь из нее некоторые из тех ценных принципов решительно практической направленности, которыми она так богата; и поэтому я быстро прохожу по главам 16 и 17, которые содержат целые россыпи драгоценных, вероучительных истин, вполне достаточных для того, чтобы занять отдельный трактат.

Прежде чем закончить свои наблюдения по этому разделу нашего повествования, я хочу добавить, что только вера может дать человеку возможность слушать, как Авраам, обетования всемогущего Бога, а когда вера слушает, Бог, несомненно, продолжает говорить. Здесь имя Аврама становится Авраам, и Господь раскрывает перед ним будущее величие и число его семени, между тем как Авраам слушает в безмолвном молчании веры. Но когда "Всемогущий Бог" говорит в отношении Сарры: "Сару, жену твою, не называй Сарою, но да будет имя ей: Сарра; Я благословлю ее и дам тебе от нее сына; благословлю ее, и произойдут от нее народы, и цари народов произойдут от нее" (стихи 15,16), Он сразу же ошеломляет залогами чудесной силы и благодати, проявляемыми по отношению к Аврааму. Они превосходили все, что он знал до сих пор, "и пал Авраам на лице свое". Это весьма поучительно: Авраам лицом в пыли, потрясенный всемогущей силой и благодатью! Конечно, мы можем сказать, исследуя подобные места из Писания, что только вера может должным образом угодить "Всемогущему Богу", она одна может воздать Ему должное и почтить Его должной честью. Когда Всемогущий являет Себя, все личное должно быть исключено. Вот почему Авраам оказывается в стороне, Сарра теряется из виду, "служанка и ее сын" на мгновение тоже исчезают, и не видно ничего, кроме "Всемогущего Бога" во власти и полноте Его благодати и силы, и веры, что может лежать, распростершись в пыли, в безмолвном созерцании такого проявления божественной славы.

Как это отличается от предыдущих глав! Там мы видим, что Аврам послушался предложений своей жены Сары в отношении служанки. Здесь же он слушает глас Иеговы - Того Всемогущего, Который собирается оживить мертвое чрево Сарры и сделать то, чего не было, чтобы никакая плоть не могла прославиться перед лицом Его. Там - Аврам и Сара без Бога, здесь - Бог без Авраама и Сарры. Одним словом, там плоть - здесь дух, там внешнее - здесь вера. Удивительный контраст! Контраст, подобный тому, который впоследствии был раскрыт апостолом в церквах Галатии, когда он пытается вырвать их из-под влияния "бедных вещественных начал" плоти и мира к полной свободе, полученной через Христа.

Я ставлю эти главы вместе, потому что они содержат контраст, как только что рассмотренные главы, - чрезвычайно поразительный и знаменательный контраст между положением, занимаемым Авраамом в 18 главе и Лотом в 19 главе.

Господь Иисус, когда Его спросил Иуда (не Искариот), ответил: "Кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим" (Иоан. 14,23). И опять: "Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною" (Отк. 3,20). Итак, в вышеприведенных отрывках Авраам служит для нас чрезвычайно счастливым примером истины. "Явился ему Господь у дубравы Мамре, когда он сидел при входе в шатер, во время зноя дневного" (18,1). Здесь мы снова видим Авраама в полном проявлении его характера скитальца. Дубрава Мамре и шатер ассоциируются в нашем сознании с днем его триумфа над царем Содомским. Авраам все еще скиталец и пришелец, обитающий в шатрах. Откровение, сделанное ему Всемогущим Богом, не изменило его характера в этом отношении, но, скорее, придало ему свежей силы и энергии. Простое упование на обетования Всемогущего Бога является самым действенным средством для поддержания его в положении пришельца.

Итак, в высшей степени поучительно видеть, какая честь сопряжена с положением пришельца. Во всем мире было только одно место, в котором Господь мог принять оказанное Ему гостеприимство и чувствовать Себя дома, и это место было в шатре "скитальца и пришельца". Господь не мог почтить Своим присутствием роскошные залы и царские дворцы Египта. Нет, все Его симпатии и привязанности принадлежали пришельцу у дубравы Мамре, ведь он был единственным посреди всего порочного мира, кто решил принять Бога в качестве своего удела.

Какое наслаждение, должно быть, испытывал Авраам, когда эти небесные посланцы сидели с ним и принимали подношения его щедрого сердца. Заметьте, как он приводит в движение весь свой дом, чтобы оказать своим гостям честь. Он спешит из шатра в поле, из поля снова к шатру, и, кажется, он совершенно забыл про себя в стремлении сделать других счастливыми.

Но Господь выражает Свое высокое мнение об Аврааме не просто благодаря его гостеприимности. Он возобновляет Свои обетования ему по отношению к сыну, Он открывает ему Свои намерения насчет Содома. "И сказал Господь: утаю ли Я от Авраама, что хочу делать? От Авраама точно произойдет народ великий и сильный, и благословятся в нем все народы земли. ибо Я избрал его для того, чтобы он заповедал сынам своим и дому своему после себя, ходить путем Господним, творя правду и суд; и исполнит Господь над Авраамом, что сказал о нем" (стихи 17-19).

Здесь Авраам предстает перед нами "другом Божиим". "Раб не знает, что делает господин его", но Авраам познал то, что Господь собирался сделать с Содомом, в то время как Лот, который был непосредственно заинтересован в исходе этого трагического события, оставался в глубоком неведении.

Как же воспользовался Авраам своим привилегированным положением? Использовал ли он его для полного укрепления и защиты своего дома? Конечно, плотское сердце тотчас побудило бы его воспользоваться таким образом своим преимуществом близости к Иегове. Но сделал ли он так? Нет, Авраам слишком хорошо изучил действия Бога против себялюбия бессердечного мира. Но даже если бы он помыслил об этом, то ему не надо было произносить ни одного слова, так как "Всемогущий Бог" чрезвычайно полно удовлетворил его сердце по отношению его дома навеки. Он поставил его на такое основание, что любая тревожная мысль свидетельствовала бы о нравственном изъяне в душе Авраама. Поэтому он ничего не подумал ни о себе, ни о своем доме, но как истинный человек веры воспользовался своим положением перед лицом Бога, чтобы заступиться за родственника, чья приверженность к миру привела его в самый центр того места, которое подлежало вечной погибели. "И подошел Авраам и сказал: неужели Ты погубишь праведного с нечестивым?" (стих 23). "Праведного!" - кого он имеет в виду? Может ли быть, что это о том человеке, который сознательно сошел с пути веры и поселился в Содоме? Да, он говорит о Лоте, он называет его "праведным", он говорит о нем теми же словами, что впоследствии Дух Святой через апостола, который назвал его "праведной душой". Авраам же научился этому от Бога - видеть в человеке, окруженном всеми нечистотами Содома, "праведную душу".

Теперь мы ненадолго оставим Авраама, наслаждающегося своим счастливым положением перед Господом, и рассмотрим последний печальный эпизод в жизни того, кто ценил блага этой жизни, по-видимому, выше, чем то, что было совместимо с "пришельцем и скитальцем" или "праведной душой".

Со времени разделения Авраама и Лота, первый, по-видимому, продвигался "от силы к силе", между тем как последний, наоборот, опускался только вниз, от слабости к слабости до тех пор, пока, наконец, мы не находим его потерпевшим крушение во всем, и он просто "спасал душу свою". Потеря всего его имущества в войне "четырех царей против пяти", кажется, не произвела никакого воздействия на сознание Лота и не научила его, какое это зло - быть заодно с миром. Да, после той войны он, кажется, еще больше привязался к мирскому, чем прежде, ибо сначала он просто "раскинул шатры до Содома" (13,12). Но теперь мы видим его "сидящим у ворот" (19,1), которые, как мы знаем, были тогда почетным местом. Если человек однажды положил свою руку на плуг, но начнет оборачиваться назад, то Тот, Кто никогда не ошибается, говорит нам, что "он не готов к Царству Божию". Нельзя даже представить страшные пределы того, куда человек может зайти, если мир в любом из его проявлений однажды завладеет его сердцем или когда он начнет поворачиваться спиной к народу Бога. Страшное падение, которое не останавливается даже перед попиранием Сына Бога, началось, по-видимому, простым оставлением собрания своего. Как важно поэтому, чтобы мы следили за нашими поступками и стерегли пути нашего сердца и ума, чтобы ничто злое не овладело нами, что, хотя и тривиально само по себе, может привести нас к самым ужасным последствиям.

Меня поражает, какое полное свидетельство падения Лота предстает перед нами в начале 19-й главы. К нему является не Сам Господь. Он остается вдалеке от нечестивого места и просто посылает Своих ангелов, чтобы исполнить Его приговор над проклятым городом Содомом. Ангелы тоже хотели остаться на расстоянии и отказались войти в дом Лота, когда тот их пригласил, сказав: "Нет, мы ночуем на улице". Правда, потом они все-таки вошли в дом, но не столько чтобы насладиться отдыхом, сколько для того, чтобы смягчить печальные последствия прегрешений Лота. Как отличалась сцена в доме Лота от того, чему они так недавно были свидетелями у шатра "пришельца", у дубравы Мамре!

Суета жителей Содома, к которым, несмотря на все их нечестивые поступки и слова, Лот обращался "братья мои", явное смущение Лота, которого застали при таких неприятных обстоятельствах, шокирующее предложение, которое он вынужден был сделать, чтобы защитить своих гостей от насилия нечестивых жителей Содома, борьба при входе, опасность, в которой оказался Лот, - все это могло поразить небесных посланников, и это представляло собой такой контраст со священным миром и уединением шатра Авраама, с его спокойным и достойным поведением в течение всей сцены. Ангелы могли весьма удивиться, найдя "праведную душу" в таком месте, когда бы он вместе со своим отделившимся братом мог наслаждаться мирными и святыми радостями его уравновешенной и последовательной жизни.

Но вот пришло время излить на Содом чашу божественного гнева. "Сказали мужи те Лоту: кто у тебя есть еще здесь? ... всех выведи из сего места. Ибо мы истребим сие место; потому что велик вопль на жителей его к Господу, и Господь послал нас истребить его" (стихи 12,13). Критический момент, который Господь Иисус в евангелии обозначает торжественным словом "пока", приблизился теперь для жителей Содома, которые не думали о том, что прервется их привычный ход жизни, когда они "ели, пили, покупали и продавали, женились, выходили замуж". Была допущена временная задержка, во время которой Лот передал сообщение своему зятю - свидетельство о быстро приближающемся суде, но, увы, какую силу могло иметь свидетельство того, кто добровольно пришел и поселился среди них, на тех, кто с самого детства жил и воспитывался в этом нечестивом месте? Как мог Лот ожидать, что его слова будут иметь какой-то вес, когда его дела противоречат им. Он мог бы теперь с искаженным от ужаса лицом страстно умолять их покинуть то место, которое, как он знал, осуждено на вечную погибель, но они не могли забыть, как вначале спокойно и безмятежно "раскинул шатры до Содома", а затем занял свое место "у ворот", вот почему, как можно было ожидать, "зятьям показалось, что он шутит" (стих 14). И как могло быть у Лота иначе? Его зятья могли были быть и, несомненно, были ответственны перед Богом за отклонение свидетельства, но Лот ни в коей мере не мог ожидать от них того, чтобы они отнеслись к его словам с вниманием, да и сам он не спешил покинуть это место; "и как он медлил" - ибо его сердце не хотело расстаться с теми или иными дорогими ему вещами, - "то мужи те, по милости к нему Господней, взяли за руку его, и жену его, и двух дочерей его, и вывели его, и поставили его вне города" (стих 16). Из этого отрывка ясно, что если бы те люди не "взяли за руку его и не вывели", то Лот, несомненно, бы промедлил, "пока" огонь суда Бога не обрушился бы на него и не дал бы даже "душу свою спасти", Но они вытащили его из огня, потому что Господь смилостивился над ним.

Но спасение Лота послужило лишь к чести Авраама; мы читаем: "Когда Бог истреблял города окрестности сей, вспомнил Бог об Аврааме и выслал Лота из среды истребления" (стих 29). Таким образом, как меч Авраама освободил Лота во времена завоевания Содома, так его молитва спасла его во времена окончательного истребления, ибо "многое может усиленная молитва праведного". Но контраст между двумя этими людьми не ограничивается этим. Есть еще одна сцена, где они в нравственном отношении стоят на огромном расстоянии друг от друга: "И встал Авраам рано утром и пошел на место, где стоял пред лицем Господа" (стих 27). Здесь человек веры, святой скиталец вновь поднимает голову посреди всеобщего опустошения. Все было кончено с Содомом и его виновными обитателями, "дым поднимается с земли, как дым из печи". Печальное зрелище! Шум и суматоха некогда оживленного города смолкли, повсюду стояло безмолвие; пирушки и попойки, купля, продажа, свадьбы - весь ход общественной жизни был ужасно прерван. Наконец наступило торжественное "пока". Единственный из всех в том порочном месте, который, несмотря на все его падение, мог считаться "солью", был выведен оттуда. Мера беззаконий Содома исполнилась, день божественного долготерпения завершился, и теперь глаза Авраама не встречали ничего, кроме бедствий и опустошения во всех окрестностях долины. Как грустно! И все же это прообраз того намного более ужасного опустошения, которое пройдет по этому виновному миру, когда явится Сын Человеческий. "И тогда выплачутся все племена земные и увидят Сына Человеческого".

Таким образом, "Авраам стоял перед лицем Господа", совершенно освобожденный от всех печальных последствий недавнего посещения, насколько это касается его лично. Его положение пришельца, которое позволяло ему во дни Кедор Лаомера жить вне Содома, вне его окружения, сохраняло его свободным и было средством избежать невыразимое горе и страдания Содома. Если бы Авраам, управляемый царем Содомским, связался с имением Содомским, то он был бы в некоторой степени вовлечен, как его родственник Лот, в его низвержение. Он сам был бы спасен, но все его дело сгорело бы. Но Авраам искал город, основание которого - Бог, и он сразу понял, что Содом не является таким городом и, следовательно, он не может иметь с ним ничего общего. Он погнушался бы "даже одеждою, которая осквернена плотию", он не коснулся бы нечистого, и теперь ему было дано познать благословенные последствия его поведения, ибо в то время как его родственник Лот в замешательстве и скорби укрылся в пещере в горах, потеряв свою жену и все приобретения, Авраам со всем его блаженным спокойствием и достоинством, которые всегда его отличали, занимает свое место перед лицем Иеговы и оттуда созерцает душераздирающую сцену.

Но что с Лотом? Как он кончил свой путь? "Не рассказывайте о Гефе, не возвещайте на улицах Аскалона." Позвольте бросить покров на заключительную сцену с участием того, кто, по-видимому, никогда не понимал, как должно, силы призыва Бога. Он всегда выказывал тайное стремление к благам Египта или Содома. Его сердце, казалось, никогда не было удалено от мира, и потому его пути были не тверды; время от времени он отделялся от Авраама, дела его становились все хуже, он переходил от одной ступеньки зла к другой, пока, наконец, его жизнь не закончилась омерзительным поступком в пещере, печальные последствия которого видны в лице Моава и Бен-Амми, врагов народа Бога.

Так закончилась жизнь Лота, чья история должна послужить серьезным предупреждением всем христианам, которые склонны увлекаться миром. Эта история записана не без цели. "А все, что писано было прежде, написано нам в наставление", чтобы мы из вышеприведенного отрывка научились не возжелать злого, ибо хотя "знает Господь, как избавлять благочестивых от искушения", но все же мы и сами должны как можно дальше держаться от искушений, и нашей молитвой всегда должно быть: "И не введи нас в искушение." "И мир проходит, и похоть его, а исполняющий волю Божию пребывает вовек" (1 Иоан. 2,17).

Давайте теперь оставим Содом - его солнце зашло за плотные тучи мрачной атмосферы; нам остается теперь дальше проследить повествование о жизни Авраама и действиях Бога по отношению к нему.

В главе 12 я пропустил один момент, зная, что он понадобится нам в этом месте. Когда Авраам поселился в Египте, он сговорился со своей женой Саррой скрыть часть правды: "Скажи же, что ты мне сестра" (12,13). Одно зло всегда влечет за собой другое. Авраам двигался в ложном направлении, когда пошел в Египет за помощью, и поэтому он не проявил той чистоты совести, которая бы подсказала ему о нравственном изъяне этого ухищрения. "Говорите истину каждый ближнему своему", - это, будучи божественным принципом, всегда оказывает воздействие на жизнь в общении с Богом; но желание Авраама выбраться из настоящего испытания было свидетельством изъяна в этом общении, и, следовательно, его "нравственное чувство", как высказался один современный писатель, не было так остро и возвышенно, как оно должно было быть. Однако, хотя Господь поразил дом фараона из-за того, что тот взял к себе Сарру и, далее, хотя фараон упрекает Авраама за это - последний все же ничего не говорит о сознательном сговоре, в который он вошел со своей женой, и удерживает часть правды. Он молчаливо принимает упреки и идет своим путем, но корни зла по-прежнему остаются в его сердце, готовые показать себя при благоприятных обстоятельствах.

Но как чудесно наблюдать, как Авраам исходит из Египта, строит жертвенник и натягивает шатер, проявляя благородство веры, поражает Кедорлаомера и отвергает искушение царя Содомского, просит о сыне и наследнике, получив самый благодатный ответ и пав на лицо перед Богом в ощущении Его всемогущей благодати и силы, принимает небесных посланников и заступается за Лота. Одним словом, чудесно наблюдать, как Авраам проходит такие блестящие сцены, охватывающие несколько лет, и все-таки тот нравственный вопрос, в котором он ошибся в самом начале своего пути, остается нерешенным в его сердце. Правда, он и не разросся за то время, которое я обрисовал, но почему? Потому что Авраам не попал в благоприятные для этого обстоятельства; но все же нравственный изъян продолжал оставаться в его сердце. Зло не было полностью искоренено - он его не исповедал и не избавился от него. Доказательством является то, что при обстоятельствах, воздействующих на него, зло препятствует ему. Искушение царя Содомского, через которое он прошел, ни в коей мере не было рассчитано на то, чтобы затронуть его нравственность, ничто другое со времени его исхода из Египта не было рассчитано на это, иначе зло, несомненно, обнаружило бы себя.

Мы никогда не сможем узнать, что в нашем сердце, пока обстоятельства не извлекут это оттуда. Петр и не думал, что он может отречься от Господа, но когда обстоятельства ударили по его слабому месту, он показал, что в нем была эта слабость.

Потребовались долгие сорок лет в пустыне, прежде чем дети Израиля узнали, "что в сердце их" (Втор. 8,2), и это было одним из великих результатов того воспитательного пути, через которое проходит каждое дитя Бога до более глубокого знания своей слабости и ничтожности. "Сами в себе имели приговор к смерти, для того, чтобы надеяться не на самих себя, но на Бога, воскрешающего мертвых" (2 Кор. 1,9). Чем больше мы возрастаем в чувстве наших немощей, тем больше мы видим необходимость ближе держаться ко Христу, припасть к Его благодати и более полно очиститься силой Его искупительной крови. Христианин в самом начале своего пути никогда не знает своего собственного сердца, да он и не может вынести полного знания о нем: он был бы слишком потрясен. "Господь не ведет нас путем филистимлян, дабы мы не увидели брани" и не были повергнуты в отчаяние. Но Он благодатно ведет нас окольными путями, чтобы восприятие Его благодати поспевало за нашим растущим самосознанием.

Итак, в главе 20 по прошествии многих лет мы снова находим Авраама, впавшего в старую ошибку - сокрытие правды, за что он получил упрек от мирского человека. Этот человек обладал более утонченным нравственным чувством, чем человек Бога. "Не сам ли он сказал мне: она сестра моя? И она сама сказала: он брат мой? Я сделал это в простоте сердца моего и чистоте рук моих." Но заметьте, что Бог вводит эту сцену с целью оправдать слугу Его. Он говорит Авимелеху: "Вот, ты умрешь." Да, со всей простотой его сердца и чистотой его рук, со всем его нравственным чувством добра и зла он был "мертв", когда на мгновение встал вопрос между ним и даже ошибающимся дитем Бога. Бог по Своей благодати смотрел на Своего доброго слугу с совершенно иной точки зрения, чем на Авимелеха. "Теперь же возврати жену мужу: ибо он пророк и помолится о тебе, и ты будешь жив." Какая честь была здесь оказана Аврааму! Сам Бог оправдывает его перед миром! Ни слова упрека! Ни намека на неодобрение! Нет, "он пророк, и помолится о тебе, и ты будешь жив". Как поистине утешительно для бедного, слабого и смущенного верующего помнить, что Его Отец всегда рассматривает его через посредство Господа Иисуса Христа. В Своем чаде Он не видит ничего, кроме совершенства и превосходства Христа. Таким образом, если человек мира может укрепить дитя Бога, как в вышеприведенном случае, то Бог провозглашает, что Он ценит характер, полученный от Него верующим, больше, чем всю приветливость, простоту и невинность, которыми может похвалиться естество человека.

Это напоминает нам то, как Господь оправдывает Крестителя перед толпой, хотя Он и ему самому послал об этом весть, которая должна была глубоко Его взволновать. "Ибо говорю вам: из рожденных женами нет ни одного пророка больше Иоанна Крестителя" (Лук. 7,28). Таким образом, как бы неблагоприятно ни выглядело дитя Бога в глазах мира, Бог всегда покажет Себя оправдателем, но Он никому не позволил обижать их и обличал за них царей: "Не прикасайтесь к помазанным Моим, и пророкам Моим не делайте зла" (1 Хр. 16,21-22).

Однако, как было уже отмечено по отношению к Иоанну Крестителю, сообщение, посланное от Господа Его слуге должно было в тайне глубоко потрясти его дух; так и в случае Авраама. Авраам должен был почувствовать себя глубоко униженным в своей душе при мысли о том, что случилось, и сознание того, что Бог никогда бы не вступил с ним в суд об этом, должно было увеличить это чувство. Когда Авраам впал в Египте в ту же ошибку, то мы не видели, чтобы упреки фараона произвели на него какое-то явное воздействие. Он не был этим утешен в такой степени, чтобы полностью все исповедовать. Он покидает Египет, но корни зла остаются в его сердце, готовые вновь раскинуть свои губительные ветви. Не так происходит в 20-й главе. Здесь мы сразу добираемся до корней зла - Авраам раскрывает все свое сердце, он исповедуется, что с самого начала своего пути он держал это в своем сердце, дважды побуждавшем его совершить проступок, который, мягко сказать, не стоило выносить на свет. И так как со стороны Авраама последовало полное исповедание зла, то это было полное отречение от зла, он совершенно избавляется от его корней и ветвей. Закваска вышла из всех пор его сердца, он слушает упреки Авимелеха и делает из них выводы; это средство Бога, с помощью которого Он решил этот вопрос и освободил душу Своего слуги от силы зла.

Но вдобавок к этому перед Авраамом должен был встать еще один вопрос, прежде чем он как человек веры смог бы достичь высшей точки своего пути. В доме все еще оставалась служанка и ее сын. Он должен был удалить их из дома, как он удалил из своего сердца зло. Дом и сердце должны были быть очищены. В 21-ой главе в отношениях со служанкой и ее сыном, которых мы до этого момента совершенно упустили из виду, наступает кризис. Элемент рабства до сих пор лишь дремал в доме Авраама, не потревоженный действиями противоположной природы и направленности. Но с рождением Исаака, сына свободной женщины, ребенка по обетованию, начинает действовать новая сила. Дух свободы и дух рабства приводятся в столкновение, и борьба между ними должна привести к изгнанию одного из них. Они не могут развиваться в гармонии, ибо "пойдут ли двое вместе, не поговорив между собою?"

Апостол в Послании к Галатам дает нам увидеть в этих детях "два завета": один, рождающий в рабство, другой - в свободу; далее мы видим в них плотское и духовное семя Авраама, первое - "рожденное по плоти", второе - "рожденное по духу". Нет ничего более яркого, чем граница не только между двумя заветами, но и двумя семенами. Они совершенно отличаются друг от друга и никогда не могут соединиться. Аврааму пришлось прочувствовать это болезненным образом. "Выгони эту рабыню и сына ее; ибо не наследует сын рабыни сей с сыном моим Исааком" (21,10). Здесь сам собой проявляется естественный результат. Два начала не могли смешаться. С таким же успехом можно было бы ожидать, что северный и южный ветер будут дуть со всей своей силой вместе, не мешая друг другу.

Но изгнание собственного сына было для Авраама чрезвычайно болезненным долгом. "И показалось это Аврааму весьма неприятным ради сына его", но это не имело значения, он должен был быть удален, так как сын служанки никогда бы не мог наследовать обетованное только духовному семени. Если бы Измаил был оставлен, это было бы открытой уступкой притязаниям плоти. Мог ли Авраам обнаружить что-либо такое, что принадлежало бы одновременно плоти и славе? Нет, все обетования Бога были даны только тем, кто, подобно Исааку, являлись детьми по обетованию, рожденному по духу, "не от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога" (Иоан. 1,13). Измаил же был явно рожден от "хотения плоти и от хотения мужа", а "плоть и кровь не может наследовать царства Божия". Поэтому плоть должна быть отстранена и подавлена, как бы "тяжело" не было это для нашего сердца. Для христиан часто бывает тяжело расстаться со старым принципом, который кажется им вожделеннее нового, но Господь дает духовные силы для борьбы, так что "все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас".

Я должен вновь напомнить читателю, что в мои цели не входит исследование учения, содержащегося в этой поучительной истории. Если бы я занялся этим, то это увело бы меня далеко за пределы, которые я установил для этого небольшого сочинения, замысел которого, как я заметил выше, - просто привлечь непосредственное внимание читателя к нескольким основным принципам, выдвинутым в повествовании. Поэтому я перехожу к следующей главе, которая будет последней из взятого для рассмотрения раздела.

Обстоятельства, с которыми столкнулся Авраам в главах 20 и 21, были действительно чрезвычайно важны. Зло, с давних пор укоренившееся в его сердце, было удалено; служанка и ее сын, которые так долго и безмятежно владели его домом, были изгнаны, и теперь он стал "сосудом в чести, освященным и благопотребным Владыке, годным на всякое доброе дело".

"И было, после сих происшествий Бог искушал” (или испытывал) "Авраама" Здесь Авраам поставляется на место истинного достоинства и чести. Когда Бог испытывает отдельного человека, это явное свидетельство Его доверия к нему. Мы нигде не читаем о том, что Бог искушал Лота, - нет, имения Содома представляли для Лота достаточно сильное искушение. Враг раскинул для него ловушки в орошаемых долинах Содома, в которые он попадал с чрезмерной готовностью. Не так обстояло дело с Авраамом. Он жил более в присутствии Бога и был поэтому менее подвержен влиянию того, что пленило его заблуждающегося брата.

Итак, проверка, которой подвергает Бог Авраама, печь, в которой Он его испытывает, сразу же выявляет чистый и благородный металл. Если бы вера Авраама не была самого чистого и подлинного свойства, он, наверняка, бы дрогнул под суровым испытанием, которое он прошел в этой прекрасной главе. Когда Бог обещал Аврааму сына, он поверил, "и это было вменено ему в праведность", "не поколебался в обетовании Божием неверием, но пребыл тверд в вере, воздав славу Богу". Но когда он, наконец, получил сына, увидел осуществление обетования, не было ли опасности в том, что он перенесет все свои чувства на дар вместо Дарителя? Не было ли опасности, что он обопрется скорее на Исаака, видя в нем будущее семя и будущее наследство, чем на Бога, давшего ему это семя? Конечно, нет, и Бог знал это, вот почему Он испытывает Своего слугу способом, более всего рассчитанным на то, чтобы выяснить тот предмет, к которому больше всего привержена его душа. Великий вопрос, поставленный перед сердцем Авраама этим удивительным действием, был: Бог желал испытать, мог ли Авраам познать в Нем Того, Кто был в состоянии поднять детей из пепла его принесенного в жертву сына, как из омертвелого чрева Сарры. Другими словами, Бог желал проверить, как некто выразился, простиралась ли вера Авраама до воскресения, поскольку если бы она остановилась перед этим, то он никогда бы не смог ответить на слова: "Возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мориа и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе" (22,2). Но Авраам "не поколебался", он тотчас же отвечает на призыв. Бог просит Исаака, и Исаак должен быть отдан, причем без ропота и вздоха сожаления. Он мог бы отдать многое или все, на чем бы ни останавливался взгляд Всемогущего Бога. И заметьте, с какой точки зрения Авраам рассматривает свое путешествие к горе Мориа: "Я и сын пойдем туда и поклонимся" Да, это был акт поклонения, так как он собирался положить на жертвенник Оживителя мертвых того, в ком сосредоточились все обетования Бога. Это был акт поклонения - чрезвычайно возвышенного поклонения, так как он собирался подтвердить в виду небес и ада, что ничто другое, кроме Всемогущего Бога, не заполняло его душу. Какое спокойствие! Какое самообладание! Какая чистая преданность! Какая возвышенность ума! Какое самоотречение! Он ни разу не колеблется во всей этой сцене. Он седлает осла, колет дрова и отправляется к горе Мориа, не давая волю тревожным мыслям, хотя в человеческом представлении он должен был лишиться предмета самых нежных привязанностей сердца - того самого предмета, от которого, по всей видимости, зависели будущие интересы его дома.

Авраам, однако, чрезвычайно полно показал, что его сердце обрело нечто более близкое и дорогое, чем Исаак, каким бы дорогим он ни был; он также показал, что его вера основывалась совершенно на ином предмете в отношении будущих интересов его семени и что он так же просто опирался на обетования Бога после рождения Исаака, как и прежде.

Взгляните же на этого человека веры, когда он поднимается на гору со своим "возлюбленным"! Это непередаваемо интересная сцена! (см. примечание ниже). Как, должно быть, небесное воинство наблюдало за этим прославленным отцом шаг за шагом в его чудесном путешествии, пока, наконец, они не увидели, как он простер руку свою и взял нож, чтобы заколоть сына своего - сына, которого он так долго и страстно желал и в отношении рождения которого он так непоколебимо уповал на Бога. И вот сатане опять представилась возможность метнуть свои огненные стрелы. Какое широкое поле для внушения мыслей, подобных следующим: "Что станет с обетованиями Бога относительно семени и наследства, если ты принесешь в жертву своего единственного сына? Смотри, не дай завлечь себя ложным откровением; или, если это правда, что Бог сказал тебе так-то, разве Бог не знает, что в тот день, когда ты принесешь в жертву своего сына, все твои надежды рухнут? Далее, подумай о Сарре: что она будет делать, если потеряет Исаака, после того, как заставила тебя выгнать из дома Измаила?" Все эти и многие другие помыслы враг мог вложить в сердце Авраама. Но Авраам был за пределом всех этих мыслей и рассуждений, которые в такой момент не замедлили бы появиться в его душе. Каков же был ответ на все эти темные внушения? "Воскресение!" "Верою Авраам, будучи искушаем, принес в жертву Исаака и, имея обетование, принес единородного, о котором было сказано: в Исааке наречется тебе семя. Ибо он думал, что Бог силен и из мертвых воскресить, почему и получил его в предзнаменование" (Евр. 11,17-19).

Воскрешение - могущественное средство Бога против всего вреда и разрушений, причиненных сатаной; когда мы уже достигли понимания этого, мы разделались с властью сатаны, последнее проявление которой мы видим в смерти. Сатана не может притронуться к жизни, обретенной в воскресении, ибо последнее проявление его власти мы видим в могиле Христа, за пределами которой он ничего не может сделать. Отсюда безопасность положения церкви, ее "жизнь сокрыта со Христом в Боге". Благословенно это положение! Давайте будем радоваться ему с каждым днем все больше и больше.

На этом я заканчиваю свое сочинение. Мы проследовали за Авраамом по всему его пути от Храма Халдейского до горы Мориа; мы видели, как он оставляет по призыву Божьему семью и детей, земли и владения, мирские удобства и процветание; и наконец, мы видим, как он по тому же призыву Бога в силе веры восходит на уединенную гору с целью заклать своего единородного сына на жертвеннике Бога и, таким образом, провозгласить, что он мог бы отдать все и каждого, кроме Самого Бога - знакомым со значением слов "Всемогущий" и "воскресение", он не заботился, хотя и был призван, о том, чтобы взглянуть на камни, из которых поднялось бы его потомство.

С другой стороны, мы проследовали за Лотом также из Ура Халдейского, но увы! Его путь так отличался от пути его родственника! Он, по-видимому, не понимал силы призыва Бога в его собственной душе. Он двигался, скорее, под влиянием Авраама, чем под влиянием Иеговы, потому-то мы видим, что между тем, как Авраам на каждом шагу своего путешествия удалялся от мира, Лот делал совершенно противоположное; он цеплялся за мир в любом из его проявлений, и он приобрел то, к чему стремился, но что же? Каков был его конец? Ах, в этом-то весь вопрос. Каков конец Лота? Вместо того, чтобы стать благородным зрелищем для ангелов и образцом всех будущих поколений верных, вера которых дает человеку возможность жить и страдать во имя Бога, он был совершенной противоположностью этому. Он был совращен врагом его души, который уловил его средствами этого мира; он проводил свои дни посреди нечистот Содома, и жизнь его кончилась печальным образом в пещере. Все, что он сделал для Бога или Его народа, - породил аммонитян и моавитян, врагов обоих.

Как чудесна та благодать, которая, высказываясь об истории такого человека, как Лот, могла произнести: "А праведного Лота, утомленного обращением между людьми неистово развратными, избавил, - ибо сей праведник, живя между ними, ежедневно мучился в праведной душе, видя и слыша дела беззаконные" (2 Пет. 2,7-8).